Каждый день проходит без лишних раздумий, в них нет никакого смысла. Живу в прекрасно слаженном, совершенном, управляемом проекте. Игрушка, утоляющая влечение больных извращенцев и их желаний. Неужели я буду заточён в этом аду земном до самой смерти?
Здесь, обитая в Стране чудес Дэдменов, или посещая её по своей прихоти, любой человек или «существо с другой планеты»… любой познает границы ада с не-очевидной, абсолютно безучастной стороны. Даже если представления его и его антуража сильно разнятся у людей, что точно не должно вызывать каких-то нареканий, он может быть представлен в глубинах этого противоречивого места не только в новых красках, но и с новым пониманием его сути, даже пользы в нём. И, разумеется, не той, когда речь заходит о желании уничтожить пожизненно осужденных со всем садизмом, раз уж они лишены возможности быть на воле, в прямом смысле, навсегда. В том числе и они сами от жизни такой могут докатиться до гражданской войны между собой. Здесь, в этой тюрьме, пожалуй, всё же «варят» преступников в огромном котле, подбавляя дров под него разве что из возбуждающего интереса от накала атмосферы, а не чтобы начинка из мяса окончательно заварилась. И раз уж Дэдменам — инфицированным людям, «больным» вирусом «безымянный червь», от которого они получают способность «ветвь греха», уделяется больше внимания по части опытов и следствий… То заключённые лишь при своих физических данных, коими последнее время всё полнятся корпуса и карцеры, становятся ценными сосудами и экземплярами для познания бытия и граней человеческого разума при отчаянии и категорическом отсутствии второго шанса. Опять же не следует забывать про грани и результаты испытывания болевого шока, раз уж не только доктошру забавляет этим заниматься. Отрубленные лично ей руки уже давно для неё были пройденным этапом не без записей в пользу усыпляющих средств, а также свойств, дающих небывалую устойчивость к боли. Особенно интересны случаи, когда зарвавшийся человек-«лидер» в самом деле захочет быть героем и в аду. Почему бы правда не быть демоном в кожаной плоти там, где это может удивить обитателей ада, если он и так уже существует таким в реальности, каким его представляет не одно поколение смертников и чёртовых зрителей? Потому и не будет лишний раз думать, что ему уже давно нечего терять… оттого не станет забивать голову, что имеет смысл думать о своём прощении, если не сложилось вообще всё, вплоть до пожизненного заключения. Почему бы взаправду не счесть уважающим себя там, куда, казалось бы, тянет больше всего, и ни в какую другую сторону от желанной дороги в горящее озеро? Почему бы взаправду не заработать себе хотя бы такой славы, если даже с простыми вещами среди цивилизованного общества, порой озлобливающегося по мелочам и полной херне, не сложилось и не сложится? Причем заработать безоговорочно и незабываемо не только для самого себя. Ибо мало ли, вдруг в аду поедание средних прожаренных кусков из детей, или нанизывание острого копья внутрь вагины — детский лепет для сего трансцендентного места, которое смеют восхвалять среди общества не просто так. Почему бы не лишиться рассудка с ярым желанием этого, и гнать прочь от себя в точности разрубающую надвое назойливую мораль в наиболее удобный и удачный момент? Действительно, почему бы не быть героем в аду? Этот вопрос становится слишком навязчивым для большинства в нём, земном. И с одной стороны можно выдохнуть, что меньшинство заключённых решает, что это их не должно касаться. Ведь лучше стоять в стороне и волочить упущенную жизнь из камеры в столовую, на исправительные работы и жестокие игры друг с другом, заканчивая очередной ёбаный день койкой в камере или в госпитале. И оттого может остаться открытым вопрос, ловко материализующийся в роль триггера и обратно… цель ли это — продолжать уничтожать себя и свою человечность путём убийств и прочего насилия, раз другие способы самоутверждения буквально недействительны — ради почёта и славы в аду? И стало быть, такие люди плохо понимали Библейскую повесть о сатане и его деяниях, если и вполне сносно знали её, но оттого и вздумали бы переплюнуть этого змея-искусителя в своём обмане и жестокости. Вовсе не замечая, что обманываются как раз они, куда сильнее и больше в зависимости от стремления и скорейших достижений, не идущих вразрез или рядом с реальностью.***
Опять же, подвал для лабораторных исследований, располагавшийся недалеко от сектора G, ради поэтапных результатов по изучению способности стрелять кровью и использовать её как регенерацию клеток тела, а также превращению в предметы, однозначно неприветлив ко всякому, кто имеет наглость зайти сюда. И по закону жанра всё здесь разрушить к чертям, стоит увидеть подозрительное сейчас или во время введения в курс дальнейших дел. Ради высшей цели, чтобы хотя бы противоречащие логике и гуманности идеи не распространятся также, как «червь», по всему свету Японии, чтобы накрыть его своей жестокой тьмой. И всё равно, он не отличался от остальных комплексов с заключёнными внутри страны чудес Дэдменов, ввиду почти полного отсутствия окон, и вместе со сном на полу. Да и чтобы найти любую точку тюрьмы, которая могла быть на ладони при умении взлома с обходом пятнадцати систем, следовало бы спустить в унитаз кучу времени, раз уж весь из себя самостоятельный герой лучше знает, что делать. Вот только этот подвал годен лишь на то, чтобы делать его незаметным для продолжения банкета, прячась со своими наблюдениями под огромный пол. Рэй Такашима была в точности уверена, что тот, кто сейчас стоял связанный цепями у рук и ног, а также будто застрявший в глыбе красного цвета наискосок к правой стороне, мог бы куда больше раскрыть суть подчинения человеком своей крови. Но, смотря на его голое до торса спортивное, даже атлетическое телосложение, вместо этого хотелось бы сесть на его член, опять же при этом не обманывая себя, как шалава, у которой был на удивление долгий перерыв. Вот только ну не походила она на женщину лёгкого поведения с такими круглыми больше в нижнюю сторону очками с толстой рамой. Да и собственно, его тело, его мускулатура, вовсе не давали никакой точной уверенности, что он всё расколет за считанное время. Обязательно поерепенится ввиду гордого нрава, получит разряд или усыпляющее вещество в вену, и так может продолжаться до бесконечности. Так что стоит только захотеть и потрахаться, ибо с пленниками обычно люди в здравом уме и с целью выкупа либо мести такое не делают… но, может, зря? Тем более будто бы видно, что он, хоть и невозможно, исходя из ранних исследований, как будто бы сам загнал себя в ловушку собственной крови. Да ещё и был внутри неё практически голый! Сей несколько горячий молодой персонаж-Дэдмен стал бы язвить в шутку без раздумий, это Рэй точно могла предположить. И при том даже считал бы это честью для психосоматической страны его чудес, которая сделала его её узником даже без заявления и суда, покуда он бы злился внутри себя на свою участь… всё же в целом не считая себя виновным во всём, что с ним произошло. Ну, а доктор, потягивающая очередную сигарету после очередного дополнения в отчёте по его делу — всего лишь незначительный часовой механизм этой автономной тюрьмы. Пусть считают что хотят, в любом случае перегнут палку — она запросто уйдёт и продолжит занимать голову заражёнными дома, даже с перекрытым «кислородом» начальства. Пусть без неё не было бы разгадок как происхождения вируса, как дара от великого землетрясения на память, так и возможности управлять им через собственных Дэдменов. Хотя Цунэнаге Тамаки, как заместителю директора, она точно могла верить, что он её не кинет и начнёт доделывать сам — в итоге выйдет нечто, и через жопу, пусть так лицеприятно в его отношении с уверенностью она высказаться не могла. Да, всё же её непредсказуемости при внешности помощницы хирурга как будто в домашнем белом халате и фиолетовом, кажется, пеньюаре с кружевным декольте, тоже следует опасаться. «Хм-хм, любопытный ты, однако, смертник с многочленным «безымянным червём» внутри твоей руки… Киёмаса Сэнджи, номер 279, хм-м-ф-ф. Двадцать четыре года, бывший коп-сержант окружной полиции. Любил, значит, кулаками размахивать… пф-ф-ф, оружие не терпел из-за того, что может заклинить и оттого пуля в лоб может прилететь сквозь стены? Вот в этом ты точно более сумасшедший, чем я… Ворон». Определённо следует… быть осторожным с непредсказуемостью Рэй Такашимы, пусть на первый взгляд не было какого-либо смысла бояться и её тоже. Скорее, полного безразличия к участям заключённых, оказавшихся в руках промоутера Тамаки «за дело». Быть начеку, обращая внимание не только на расслабленный вид при доставляющем кайф затяжном курении и поправлении одежды у бюста от жары… но и на, что она запросто может предпочесть дрочку на сегодняшний день — во время дистанционного исследования через иглы и химические растворы, и после, во время ведения документации об испытуемом. В виде наглаживания клитора пальцами, заведёнными под низ шёлкового пеньюара, под обычно красные стринги, и специальной зацепки его набухавшей в моменты представления пыток во благо действенных результатов головки своими малость наращенными кроваво-красными ногтями. Весь этот пошлый и почти абсурдный мокроватый цирк, раскрывающий заражённое, и охотно подпитываемое заразой сердце человека с поличным, конечно же, для более острых ощущений от своего существа среди своей лаборантской. Того места, где чёткое ощущение чувства безоговорочной власти женщины над мужчинами, столь желанной до экстаза прекрасному полу во все времена… где для этой самой власти под видом операций и опытов было всё, что нужно. «А-а-ах, какая же порой морока с вами! Знаешь, придурок, что мне обидно больше всего… так это то, что не только вы — вообще любой человек не будет испытывать жёсткого кайфа, когда его в прямом смысле режут как можно глубже, и в своём уме точно не станет просить ещё добавки. Ему это, бляха муха, вообще в голову не придёт! Никто, даже я в полной мере не могу осознать, насколько охуенно быть плюшевой игрушкой в лапах свирепого медведя. Да чёрт возьми, у меня даже мыслей нет, будто я буду орать в сексуальном экстазе от того, что меня начнут резать по-настоящему, с мясом и выдирая кости». Как же иногда прекрасно и чудесно — с сердцебиением наблюдать перед собой миловидную роковую женщину с прогнившим сердцем! Где даже при котором она умудрялась не терять своего шарма, своего свежего лица и своей страсти к увлечению по жизни и мужчинам, позволяя общаться с ними на равных… Кремень страстной наружности, а не слабый пол даже при обычной для женщины комплекции, где обязательно должно быть место в первую очередь «обманчивой» красоте, а не силе. О чём стоило бы задумываться Тамаки, пока он, при своём натуральном вытянутом худощавом облике, смел поднимать руки и подошвы на осужденных непокорных сучек, которые плевать хотели ему прямо в рот. И ведь знавал директор Хагирэ об этом, но не видел нужности раздувать из-за этого скандал. Эти непокорные развращённые девушки могли понимать, на что шли, когда стреляли в копов при задержании их легковых машин без номеров с ящиками порошковых наркотиков, кои стащили у своих сутенёров, чтобы продать и свалить в другой континент, где как можно быстрее бы забыли о такой жизни. «Этот уёбищный гипертрофированный найфплэй со спиртом для обработки — вообще школьная забава под утро по сравнению с этим… тем, что я делаю с вами ради своего настоящего возбуждения от создания своих совершенных творений. Просто невероятно осознавать — но невозможно в полной мере познать кайф при лазерных разрезах частей тела без наркоза. А мои Дэдемны в точности будут бесчувственными». Промоутер тюрьмы чудес мертвых при жизни мог понять их желание полной свободы. Да только срать ему на это, когда смертельному парку аттракционов необходима прибыль ради перестройки сердца Японии. Но по большей части потому, что наконец ему предоставилась возможность избить до потери сознания тех, кому он мог и позволил бы себе сделать такое. В отличие от коренастых мужиков-насильников, против которых не попрёшь без звания безоговорочной власти над ними. Так что, докторша Такашима, пока всё затягивалась дымом мятного дурмана… и пока продолжала настойчиво возбуждать свою мокрую тёплую плоть пальцами, между тем постанывая от сладких фрикций, вызванных фантазиями с ним или с кем-нибудь с похожим телосложением, с превеликим удовольствием представляла, как будет пыточно «исследовать» Сэнджи-сана, нежели всё же захочет ездить на его члене, пока тот спит. Впрочем, в её случае секс зверствам не мешает. А значит, Рэй-сан дружит с золотой серединой, не слишком увлекаясь в моменты, когда стоит закончить. Как, впрочем, и может быть переменчива тогда, когда ей будет угодно. В частности это может касаться порывов эмоций, когда не особо-то считаешь нужным сдерживать их, даже если тем самым станешь лезть на рожон с мгновенными последствиями. Но что будет делать Дэдмен, сам же попавший в ловушку своей силы… и оцепеневший не просто так, а от неизбежной анемии из-за резкой потери кровавого контроля у своей «ветви греха». — Мало того, ты, мудак, ещё и своими лезвиями из крови запросто водил у горла мелких преступников и больших шишек с большими яйцами и деньгами! Одним словом, мудила для своего же отряда, пусть и реакция у тебя впечатляющая. Настолько размениваешься… ладно бы грозила смерть твоим родным, но ты просто использовал кристалл в руке тупо ради этой ебаной повседневной работы, от которой получаешь лишь кратковременный покой. Тут же молодая женщина закончила со стимулированием самой себя к эротическим грёзам через лобок, потушила сигарету наполовину, и с негромкими выкриками слов «сука» или «драчун, который только и делает, что дрочит дома» едва ли не швырнула пепельницу с двадцатью бычками о стекло, за котором было видно свеже-схваченного испытуемого под номером 279, при этом не вставая с кресла. В целом этот поступок в состоянии аффекта не имел за собой цели, кроме высвобождения агрессии, возникшей на пустом месте. Обычно докторша тюрьмы таким эмоциям не поддавалась, вот только Сэнджи… коп, который налажал из-за импульсивности при последней его вылазке… стоило ему узнать о насильственной смерти своей сестры за прикрытие какого-то мелкого грязного клана. Она знала, куда его определят, и чьим заключённым он именно будет… не просто заключённым с такой силой, факт. Впрочем, ей, как учёному-исследователю, не составит труда для составления разрешений на опыты вместе с отчётами. Потому было неважно, что очередному Дэдмену, среди которых в последнее время было найдено трое вместе с ним среди префектур возрождённого Токио близ тюрьмы, было уготовано. Тем более лично для промоутера Тамаки она была точно полезна, раз уж он жаждал выяснить происхождение вируса и при этом спроектировать возможность абсолютного контроля как искусственных Дэдменов, так и настоящих. И часто именно это было для него немного более важно, чем создание своих условий для своей Страны чудес в основном ради своего личного удовольствия безжалостного «кукловода», не дающего и шанса своим живым «куклам» на свои роли и на свои правила. Настойчивого и жестокого в своей психологии кукловода, который будет способен дёргать заключёнными разного телосложения и ума, и добиваться, чтобы у них не оставалось никаких эмоций, кроме как чесаться и цепляться за свою жизнь любой ценой и любыми способами. Даже было неважно, что при этом они осмелятся трахать друг друга в жопу, кому как нравится или кому засадить хер побольнее, что, в целом, не приветствовалось и каралось от рук сотрудников безопасности электрошоковыми палками. И всё же не до критической степени, когда они готовы были бы перебить друг друга наряду с попадавшимися под горячую руку сотрудниками безопасности тюрьмы. Успокоившись и собравшись с мыслями… впрочем, беспокойство было чисто спонтанным, суматошным и несобранным… всё ещё одетая Такашима не стала принимать таблетку-антидепрессант, и на зелёное колесо из марихуаны не тянуло. И то, и другое она обычно запивала кофеиновым адреналином, делая это заместо шприца по вене с сывороткой моментального «охлаждения» мозга, вызывающего покалывающий эффект. Продолжая печатать сверку данных по Сэнджи Киёмасе на пару с определением его силы, пока достала следующую сигарету, более не собираясь наглаживать розоватый сикель после трёх влажных салфеток, она вовсе не слышала шума той самой «хитрой лисы». Вот только взбрело ей снова взяться за старое, когда не прошло и минуты… Стоило лишь представить, как этот взбаламошный охломон стал бы язвить ей обязательно с насмешками, будто у такого ущербного и наслаждающегося чужими страданиями существа, как Рэй Такашима, если и был секс, то с мелкими членами даже при эрекции. Но не тут-то было, внезапно глазам стало темно, и пошленькая докторша готова была поклясться, что не могла успеть себе их выколоть с настолько неуловимой реакций. Определённо, их закрыл некто, и вряд ли такой, как Сэнджи, мог обладать ещё и силой создавать копии, либо проноситься сквозь твёрдые изваяния в нематериальном облике. — Я смотрю, ты минуту назад чуть не прошибла границу между пойманным диким зверем, которому было однажды позволено жить среди цивилизации… учиться её законам, нормам… и охотником, обладающим интеллектом, который должен этого зверя давить до той степени, чтобы у него вырабатывалась чудовищная сила воли к тому, чтобы выбраться из плена. С чего это ты вообще себе надрачиваешь, Такашима-сэмпай, м? Очень любопытно. Конечно же, женщина среагировала бы сразу, стоило тому, кто посмел закрыть ей глаза, заговорить с ней. Вот только она почти не могла пошевелиться из-за плотного нажатия на обездвиживающую болевую точку, потому и дослушала до конца. Стоило тому, кто это допустил, закончить и с монологом, и с нажатием, Такашима тряхнула в разные стороны своими волосами стрижки каре. И стоило ей увидеть этого шутника, а именно господина Тамаки, в данный момент лыбящегося более ярко, чем обычно… и не из-за того, что находится рядом с ней… так слова о нахальстве были проглочены в мгновение ока. Не то чтобы она материла его даже в мыслях, что и говорить о грубых словах прямо в лицо… ведь у них была одна цель. И они, можно сказать, были почти одного и того же теста, стоит только разглядеть получше общее увлечение осужденными как игрушками, и жаждой результатов экспериментов над Дэдменами, чтобы идея «Карнавала трупов» работала по крайней мере в штатном режиме. — Оу, вы меня напугали, господин промоутер. Я не слышала, как вы… Вернее, сколько бы вы ни приходили сюда, пока я была на месте… вы вообще неслышимы, как призрак. И это… правда сэмпай? Я о-очень… Тамаки заметил, что Такашима даже не нервничала, пока он нажимал ей на точку обездвиживания у ключицы. И его куда больше удивляло то, что на тот момент эта извращённая своей тягой к садизму докторша даже, пусть еле слышимо, сладко постанывала и вздыхала вслед его действиям. Женщины порой бывают в самом деле чертовски непредсказуемы до самого абсурдного. И оттого заниматься сексом с ними становится в некотором роде сродни остросюжетному приключению с пушками и погонями — насколько их психика требовательна к желаниям, в то же время хрупка и нежна, как стекло. — Возбуждает тебя, доктор Такашима? А, правильно? Ну что же ты сейчас придумываешь отрицания… моя радость, не ну-у-ужно. За время нашей совместной работы ты ни разу не обманывала меня… не только ввиду разности нашего положения в… моей Стране чудес. Она же в итоге призналась самой себе… что в целом не собиралась обнажать перед ним свои слабости. Ну и что, что он видел, как она с усладой наглаживает клитор под трусиками. Будто бы не мог себе этого представить при адском графике всех сотрудников, включая своего, и атмосферы необходимого уныния для выбора между самоубийством и развитием силы воли. Даже если они единомышленники, и шли бок о бок к цели, что безвольные пожизненно заключённые как стадо будут играть одну и ту же роль ради них и ради туристов ещё чаще. Вот только выходила эта скрытность более сокровенного, и интимного для молодой женщины полным провалом… раз уж она не то, что любила Тамаки до безумия, но обожала общество рядом с ним. И даже это могло взывать зуд у клитора, но при нём она бы этого постыдилась, не вздумая выяснять, что думает на этот счёт. — Рада слышать это от вас, господин промоутер. Несмотря на то, что вы часто говорите мне это… я испытываю те ощущения, будто услышала такие слова от вас в первый раз работы здесь. Конечно, вы мне дали кучу возможностей, и я не имею права это не ценить. Стоило Цунэнаге-кире-сэмпаю дальше распускать руки по её верху, чему Рэй-сан, как в меру испорченная девочка со своей идеологией насчёт Дэдменов и осужденных, была не против этого. Оттого и ждала этих холодных, но плавящих нутро прикосновений когда Тамаки ускальзывал бы ниже… но что тут можно объяснять, если он просто был нерасположен к флирту, и за всё время работы в Стране чудес Дэдменов докторша этого за ним не замечала. Его шутливые выходки над ней, примерно как случившаяся только что, не походили на заигрывание с целью получить желаемое в виде единомышленника как любовника. Рэй даже и не рассчитывала на это, тем более для таких случаев всегда могла воспользоваться бывшим парнем, ранее отсидевшим за воровство частей робототехники для продаж на чёрном рынке за бешеное бабло. Ясное дело, что такой человеческий самец умеет хорошо лишь работать членом и ублажать женщину, в то время как Тамаки в этом плане был деревянным, когда слишком пёкся о значимости Дэдменов и поимке их как можно больше, обязательно через суд и следствие. Да и нужен ли был ему секс не просто для полного, а для непостижимого счастья, которое оказывается настолько рядом даже при том, что имеешь всё, что хочешь и что интересно сердцу? — Только ли права не имеешь, Рэй Такашима… доктор соблазна подчинения… потому хочешь меня успокоить так торопливо. А знаешь, к чему я сказал тебе последние слова насчёт хищников и их силе воли? Будет о-о-очень интересно послушать твой вариант. Женщина была довольна лишь тем, что её начальник мог разряжать обстановку и так, без необходимых сексуальных практик для этого. Особенно при его в однозначной степени непредсказуемой натуре подводить разговор в плавное русло, после чего «казнить» или «медленно убивать» словами при чрезвычайном положении, когда собеседник, особенно провинившийся, этого первое время не замечает. При его обыкновении держать злость и вываливать её тоннами, в том числе и рукоприкладством, ей, как его независимой сообщнице, невозможно понять простой истины: друг он ей или враг при их сотрудничестве? Но она обожала его как личность, а не секс-партнёра, или упаси… бойфренда. Обожала его целеустремлённость, ради которой хотела творить и возбуждаться от действий своих рук. Даже если бы он её по-крупному наебал. Ведь мировой уклад порядка продолжает выглядеть очень шатким даже при полной своей уверенности, что простоит далее не один век… в пору было бы задуматься о будущем, и неважно… в материальной оболочке, или же нет. — Стоит дать голодной собаке с красными глазами кость — как она может загрызть её вместе с рукой, дающей её. Ещё надо уметь держать в узде таких собак… кхм, раз уж в нашем с вами случае они всё ещё смеют считать себя людьми. Даже если они не виноваты в том, что стали такими, с какими я работаю. «Работаешь ты с ними, доктор… точнее не бывает, как ты работаешь с ними. Что ты будешь с регенерирующими делать, мне интересно? Но этот парень, он… вполне может быть, не побоюсь этого слова, звездой для моего Карнавала трупов. Да на него молиться будут другие участники… что даже будут считать честью биться с ним». На миг Тамаки показалось, что иногда он точно слишком много думает о воплощении своей мечты в реальность. Вот только по крайней мере сейчас не мог думать ни о чём другом… Если в обычный день в качестве промоутера и заместителя директора тюрьмы этот «хитрый лис» ещё как-либо мог расслабиться за саке и горячими терияки-роллами с гарниром карри, то теперь… для новоиспечённого директора Страны чудес Дэдменов он и вовсе не понимал, что может быть слаще этой еды и крепче этого питья. Только чужое мясо, чужие страдания и чужая воля к тому, чтобы несмотря ни на что выбраться из этого дерьма. Столь бесполезная среди этих стен, но оттого столь артистичная и мощная воля к свободе, пусть она даже не имеет за собой ничего, что способно удовлетворить полностью.Так что сделайте уже меня вашим смертником. С ядом, растекающимся по венам внутри меня от вашей желчи. Я глубоко и насильно застрял в вашей «Стране чудес». Я — сдерживаемый бездействием и отчаянием. Заставлю вас, суки, истекать кровью, как и я сам…