Сквозь время к тебе в обьятья

      Расколотый замок уже не пустует больше полугода. За его окнами бушует буря. Но можно ли назвать бурей это явление? Нет. Это место, где не существует понятия времени и пространства. Безвременье. Выпади туда обычный человек, один Эфларус знает, что бы с ним случилось.       Если же посмотреть в окна замка, то можно увидеть что-то похожее на космос. Бескрайнее и ужасающе опасное место, которое всё равно притягивает людское внимание. Бытует мнение, что именно там покоятся души тех, кто хотел вернуться в свою старую параллель, но не успел.       С тех пор, когда Василиса Огнева и Фэшиар Драгоций стали Временем, замок расцвёл, словно роза. Но, к сожалению, он не переставал быть от этого менее пустынным. Многочисленные залы пустовали от непригодности. Сотни комнат стали открыты, ещё тысячи — неизведанны. Как бы не было прискорбно осознавать, но наше Новое Время было вынужденно повзрослеть раньше времени. Они всё реже и реже стали видеться с друзьями, посвящая всё своё время учёбе. Даже на друг дружку они не всегда могут найти свободную минутку.       Самыми близкими людьми для подростков стали Чёрная Королева, Астариус да зодчий, который в последнее время откровенно стал лихорадить.       Миракл, о ком сейчас и пойдёт речь, занимал место строгого учителя Василисы и Фэша. Но и сам не понимал, что всё чаще и чаще говорил, как его ныне ушедший друг — Нортон. Зодчему не хватало его окружения больше всех. Он мог согласиться с уходом кого угодно, но только не Огнева-старшего. С детства лучший друг в миг покинул его… и нет у них больше пути связаться. Всё оборвалось в долю секунды. В связи с этим непрекращающееся уныние одолевает его с каждым днём всё больше и больше. Зодчий стал пить, как не пьёт ни один алкоголик. И, что самое поразительное, умудрялся за считанные минуты трезветь и учить юное Время.       Мало кто знает, что после ухода Нортона в другую параллель он оставил другу прощальное письмо. Письмо, которое было предназначено лишь для одного Миракла. Вот что в нём писалось:       «Миракл, мой добрый друг… мне очень жаль расставаться с тобой на такой плачевной ноте. Знаю, тебе будет не доставать меня первое время, но уверен, ты справишься. Не губи себя коньяком и сигаретами, они не помогут тебе вернуть меня, но помогут заработать рак лёгких и цирроз печени. Оно ведь никому не надо, верно?       Честно говоря, усмехаюсь, строча тебе это письмо. Знаешь, я совсем не хочу умирать. Странно, да? Но ради своей маленькой я готов пойти на такие жертвы. Только вот грустно… мы так мало времени знали друг друга, Миракл. Возможно, я и отличался от модели поведения идеального отца, но это же всё было вынужденно, ты знаешь… я никогда не переставал любить её. Даже когда душа кипела ненавистью к ней, была жива маленькая часть, которая, не смотря ни на что, будет готова защитить её от всего того зла, что может обрушиться на её хрупкие плечи.       Знаешь, друг, ты ведь правда единственный человек, которому я мог доверять всю свою боль. Бывало всякое в моей жизни: вражда с матушкой, непрекращающиеся ссоры с Лиссой, семейная жизнь с Нирой… И везде, в каждой истории был ты. Ты был настоящим товарищем, готовым всегда прийти мне на помощь. Ты не представляешь, как я рад, что судьба свела меня с тобой, Миракл. Страшно признаться, но иногда я думаю, что испытываю к тебе не совсем дружеские чувства… что-то большее. Может, это из-за того, что мы так сроднились? Иногда мне казалось, что испытываю к тебе некие романтические чувства.       Не могу писать тебе такие откровенности без нервного смешка, дружище. Прощай, Миракл, жаль, что больше не свидимся…       Твой лучший друг — Нортон Огнев.»       Миракл снова и снова перечитывал это письмо, словно ожидал чего-то. Ну, или же кого-то. Зодчий долго не хотел признаваться, что он и сам на протяжении довольно долгого времени испытывал далеко не дружеские чувства по отношению к Нортону. Мужчина резко выдохнул. Рука, в которой находилась очередная стопка коньяка, дрогнула. — Прости, Норт, — он грустно улыбнулся. — Но я всё чаще и чаще ищу утешения в алкоголе, который, видимо, течёт в моих венах вместо крови.       Зодчий буквально опрокинул порцию дорогого алкоголя себе в рот. Мужчина сложил руки на груди и опрокинулся на спинку кресла. Его серые, словно табачный дым глаза смотрели сквозь огонь, пылающий в камине. Руки Миракла стали шариться в карманах его пиджака. Он быстро нашёл, что искал, — в его руках красовалась солидная пачка сигарет высшего сорта. Недолго думая, он закурил. Выпустив густое кольцо дыма, мужчина прикрыл глаза, вновь углубляясь в свои воспоминания.       Он вспоминал своё юношество, проведённое вместе с Нортоном. Да, когда-то они тоже были беззаботными глупыми мальчишками, жаждущими найти приключений на одно хорошее место. — Как же жестоко обратилась с нами жизнь… — простонал зодчий. — За что мы всё это терпели? Чтобы, в конце концов, прийти к вот такому исходу?       Мужчина снова замолчал, размышляя про себя:       «Будет ли Нортон по-настоящему счастлив с Нирой? На сколько мне помнится, ни дня в этой семье не проходило без истерик. Нира, конечно, была хорошей девушкой, женой и матерью… Но больно ревнивый был у неё характер. Что ж, даже тут её можно было понять. Нортон вполне сексуален как для женщин, так и для, хм, мужчин. Сам не понимаю, как такое произошло. Всю жизнь считал себя исключительно любителем женской «плоти». Что-то и вправду меня в нём задело… Возможно, это были его вечно холодные серо-зеленые глаза, которые теплели только в моей компании. Или же это было симпатичное лицо без каких-либо изъянов? Может, худощавое тело, которое так и хотелось жёстко отодрать? Честно, не знаю. Но я знаю лишь то, что очень хочу вернуть его назад. Хочу вернуть наши совместные вечера за чашкой кофе и колодой карт. Тогда мы действительно были счастливы. Только вот не случится больше у нас возможности увидеться, даже на миг. Как же паршиво!»       Он вновь поднёс к губам сигарету и сделал очередную затяжку.       Так прошёл весь вечер. Такой траур настигал Миракла каждый день на протяжении полугода. И с каждым днём он всё яснее осознавал, что жизнь для него становится непосильной ему ношей. Под завершение дня зодчий так сильно надрался коньяка, виски и ещё какой-то бодяги, что его пьяное тело рухнуло на кровать, будто мешок. Сознание его отключилось сразу же, когда его голова коснулась края мягкой подушки.       За плотно закрытыми створками окон бушевала настоящая буря! Настолько мощного явления Расколотый замок не встречал за твою жизнь, пожалуй, никогда. Безвременье рвало и метало. Что же смогло спровоцировать такой «геошторм»?       Миракл проснулся от ощущения чьего-то присутствия. Головная боль пронзала всё его тело, не давая сделать какое-либо движение. Сквозь силу он разлепил глаза и тут же, максимально распахнув их, буквально сполз к кровати. Его дыхание то учащалось, то почти что останавливалось. Зрачки то расширялись, полностью стараясь затопить радужку, то сужались и становились размером с игольное ушко. Признаться, мужчина подумал, что к нему пришла так называемая «белочка». Только вот пришла к нему в покои совсем не белочка.       По середине комнаты стоял чёткий мужской силуэт. Только вот стоял он спиной к зодчему. Однако, несмотря на это, Миракл без труда узнал в этом незванном госте своего друга. — Нортон? — просипел шатен.       Фигура медленно повернулась и тупо уставилась на зодчего. Нортон-старший совсем не был похож на себя. Когда-то серо-зелёные глаза стали какими-то бесцветными, пустыми и безжизненными. Бледная кожа стала полупрозрачной, похожей на необычный, дорогой хрусталь. Одним словом, выглядел Огнев более чем плачевно.       Поразительным было и то, что та одежда, в которой Василиса когда-то отправила его в параллель к Нире, осталась. Порванная на груди рубашка выглядела как окровавленные лохмотья. Чёрные брюки запачкались в пыли и грязи.       Нортон смотрел на своего друга пристально, словно видел его впервые в жизни. Перед тем, как зодчий проснулся, Нортон внимательно изучил его комнату. Недовольно морщился от забытого запаха табака и явного перегара. Наконец, блондин улыбнулся своей слабой, грустной улыбкой и сказал, обращаясь к другу: — Я же просил тебя, «не губи себя коньяком и сигаретами»…