Мы не ангелы, парень! © группы Агата Кристи и Би-2
Спустя восемь лет… И снова котацу. Невысокий столик, покрытый пледиком, на который положена большая доска, образующая твёрдую плоскость. Вообще, этот котацу был не тем, за которым Лепестки собрались впервые. Он просто был похож. Старый котацу лет пять назад вышел из строя из-за беспощадного времени, пары необдуманных метаний ножей и нескольких десятков пролитых на него кружек кофе и чая. В общем, тому котацу настал каюк. Зато теперь на его месте был новый, ничем не отличающийся от предыдущего, котацу, разве что он был более молодой, а значит, и взглядов новый столик придерживался более современных: он имел под собой встроенный в него источник тепла. В общем, теперь Камата было не только удобно сидеть, но ещё и тепло. Лепестки расселись на дзабутонах, кстати, они за эти года не поменялись, остались прежними и, наверное, скучали по старому котацу без подогрева. И всё было как в тот раз, самый первый и, как оказалось, судьбаностный. Во главе стола сидел Шин, немного осунувшийся и постаревший, с ещё более явными под глазами от недосыпа синяками, которые бы не прошли после «недельки отпуска». Для уничтожения таких синяков нужен, как минимум, год отпуска, покоя и абсолютной гармонии, которых, увы, не достичь, управляя якудза и решая многие проблемы, продвигая свою организацию и создавая новые плацдармы для её усиления; напротив главы сидел Гото, повзрослевший, превратившийся из болезненного семнадцатилетнего юноши во взрослого, хотя и не менее болезненно выглядевшего мужчину: та же перламутрово-бледная кожа, засыпанные снегом ресницы и брови, блеклый сиреневый взгляд, худое с какими-то женственными чертами лицо, даже прическа осталась прежней: высокий хвост и две свисающих пряди, которые никак не хотели подчиняться своему хозяину и вечно выбивались. Разве что Акира теперь носил очки: его зрение упало, но не сильно, парень по-прежнему успешно справлялся со своими заданиями, отсекая головы врагов и проникающих в их семью «крыс», орудуя своей наточенной катаной в линзах. Гото не беспокоился по поводу своего зрения, ведь такое вполне нормально для альбиносов: на его переносице покоились прямоугольные очки в почти незаметной оправе. С двух сторон от Гото, напротив друг друга, сидели Фудо и Бэн. Во время совещаний Четырёх Лепестков Нагаи часто смотрел на девушку, которая за годы немного вытянулась и стала менее пугающе худой, а волосы и вовсе остригла, но это чёрное каре с редкими лавандовыми прядями ей несомненно шло намного больше, чем тот странный жиденький хвостик. А Фудо почти не изменился. Те же огненные волосы и агрессивно сверлящие своим светом янтарные глаза. Разве что парень возмужал, немного вытянулся да и плечи его стали шире, голос окончательно сломался, и Нагаи уже не носил худи: он понял, что его враги и так никогда никому не смогут рассказать о чертах его лица, ведь, как известно, мертвецы не рассказывают сказок*, да и капюшон всё равно почти не скрывал лица, и тепла от него не было. Согреться для Нагаи представлялось невозможным. Пожалуй, единственным Лепестком, не изменившимся за эти годы, была Тиба Чи. Ни одна новая морщинка не появилась на её лице, даже прическа осталась прежней, и девушка не прибавила, не убавила ни грамма собственного веса. Только кимано сменилось. Хотя и новое было таким же кроваво-красным, как и вся не человечески долгая жизнь Чи, но на нём были не цветы неопределенного вида, как раз-таки наоборот: вполне определенного — белые лилии. А дзабутон по левую сторону от Камата, был особенно грустным и печальным, по сравнению со своими товарищами, ведь он ещё был холодным и одиноким: на нём никто не сидел. Наставник уже несколько лет как покинул это место, и теперь оно пустовало, разъедая дыры смешанных чувств в сердцах собравшихся. Шин поправил медицинскую маску с изображением зачеркнутого кружка, удостоверился, что она надета хорошо. Перебрав карточки с иероглифами на столе, он устало выдохнул: после того, как Наставник покинул их, больше некому было уничтожать его дар, так что теперь Шин не мог свободно говорить без вреда для окружающих. Теперь глава клана молчал, а его мысли озвучивала Тиба: — У нас возникла проблема… Вопрос, который надо обсудить, — её голос был всё таким же свежим, словно утренний ветерок, переносящий росу с травинки на травинку; когда она говорила, напряжение всегда спадало. — Думаю, вы все помните, что мы недавно добились сотрудничества с одним миллионером и очень влиятельным человеком. С Ватанабэ. Это большой плюс для нашей семьи. И, пожалуй, самым главным для нас является то, что с этим договором острая вражда между Белой Сиренью и Чёрной Хризантемой, которая находится под защитой Ватанабэ, завершилась. Тиба выдержала паузу, а Нагаи тихо пошевелился, уселся поудобнее и нахмурился. Его одолевало странное ощущение какого-то неминуемого несчастья. Хотя это и не удивительно. Чёрная Хризантема — небольшой клан, даже быстрее орден, состоящий всего лишь из нескольких людей, занимающихся быстрыми, болезненными убийствами. Можно сказать, что это просто объединение лучших киллеров в Японии, защищённых от правительства деньгами Ватанабэ. Чёрная Хризантема — звучит красиво, изящно, даже немного похоже на Белую Сирень. Но нет, это совершенно не так. Даже больше: якудза оскорбятся, если их будут сравнивать с членами Чёрной Хризантемы, а те в свою очередь поступят также. Кроме того, что эти две организации находятся на одних рынках сбыта, составляют конкуренцию друг другу, так ещё и отличаются методами. Якудза считают себя более человечными, более гуманными, в конце концов, они заботятся о городе и его жителях. А Чёрная Хризантема? Нет, она лишь убивает, крайне бесчеловечно убивает. Сперва её жертва находит чёрную хризантему и в течении следующих двадцати четырех суток исчезает бесследно. Обычно, где-то через трое суток тело жертвы, зверски изуродованное, находят на кладбище. Нет в Чёрной Хризантемы ни капли человеколюбия, там — одни монстры, по крайней мере, такого мнения придерживаются якудза Белой Сирени. А члены Чёрной Хризантемы в свою очередь обвиняют якудза в мягкотелости. Между этими организациями давняя вражда. Но сейчас она уже ушла в прошлое, консенсус найден, перемирие и даже сотрудничество заключено: это пойдёт на пользу не только организациям, но и городу в целом — отсутствия конфликта между нелегальными вооруженными организациями ведёт к отсутствию лишних жертв среди их членов и мирных жителей. Всё просто, как дважды два. «Как Наставник учил, — подумал Фудо и встряхнул головой, пытаясь выкинуть этого человека из головы. — Предатель, предатель, предатель! — уже злобно произнёс про себя парень. — Как он мог?! Он же сам мне говорил, что наш клан — это его семья! Как он посмел так поступить?! Уууф… Так, всё. Забудь его, забудь. Его больше нет, он в прошлом. Забудь о нём». — В общем, — продолжала Чи, — все мы понимаем, что худой мир лучше доброй войны. И тут такое дело, почему мы, — девушка говорила от своего лица и лица оябуна, — почему мы так экстренно собрали вас всех здесь… — Тиба замолчала, перелистывая бумаги, которые лежали перед ней, словно желая удостовериться в правдивости своих слов. — Мы получили от Ватанабэ ещё одно, очень неожиданное и импульсивное требование. Если мы его не выполним, то перемирие будет не в силе. Это… добавит нам всем новой головной боли. И весь вопрос состоит в том, можем ли выполнить это требование, — девушка замолкла, пару раз невинно хлопнула подведенными красным, по последней моде, глазами; только вот до невинности ей было далеко — никто не знал, сколько людей убила эта хрупкая особа, и никогда и не узнает, но, пожалуй, это к лучшему; есть вещи, о которых лучше не ведать. — Так что за требования? — прервал тишину Гото; кажется, за последнее время он стал ещё более бледным. — Вы нас созвали на совет, но мы не можем ничего вам конкретного сказать, пока не услышим требования. — Требование, — поправила его Тиба. — Одно единственное требование. Когда мы заключали договор, все Лепестки присутствовали, а одна особа очень приглянулась Ватанабэ. Он желает получить её в любовницы, — тихий вздох девушки разрезал мрачную тишину, повисшую в комнате; Чи подняла свои светло-карие на Бэн. — Дорогая, это ты. — Э, стойте! — возмущённо воскликнул Фудо; в его сердце больно закололо, когда он понял, что любовь всей его жизни может исчезнуть для него. — Это неправильно! Разве можно вот так просто отдавать Бэн какому-то там Ватанабэ?! Это даже не предложение, а… а… а какое-то низкое грязное желание! Бесчеловечно вынуждать Бэн поступать в угоду ему! — Тише, Нагаи-кун, — мягко произнесла Тиба. — Я понимаю твои чувства… Я понимаю твоё смятение, но, поверь, все присутствующие сейчас прибывают в подобном состоянии. Я с Шин-куном… То есть Камата-саном, — на щеках девушки появился выдающий её чувства румянец, она уже более взволнованно затараторила. — В общем, мы для этого вас сюда и позвали, чтобы обсудить эту проблемы. В любом случае, против воли Бэн мы её никому не отдадим. Бэн, ты сама-то что считаешь? Бэн опустила взгляд, смотря на стол, в её голове роилось множество мыслей, девушка просчитывала все варианты событий, всё, что может наступить от такого или иного её решения. — Я… — начал было Фудо, но его грубо прервали высоким, словно и не ломавшимся никогда голосом Гото: — Заткнись! Не тебя сейчас спрашивают! — Да знаю я, — досадливо пробормотал обладатель огненно-рыжих волос, недовольно шипя. — Просто… Просто он против. Крайне против. Против на всю бесконечность из ста процентов. Бэн не заслужила быть любовницей какого-то высокомерного миллионера. Она совсем не заслужила этого. С детства девушка выживала, даже выполняла непристойную работу, убивала и, в конце концов, смогла подняться из пыли и грязи и стать из никого кем-то. И разве все её старания были зря? Разве можно их перечеркнуть одним низким желанием Ватанабэ? Разве можно зачеркнуть все мечты Бэн на светлое или хотя более-менее светлое будущее одним желанием Ватанабэ? Разве так можно поступать? Наконец, Бэн подняла голову и, убрав руки со стола на колени, тихо сообщила: — Я согласна принять его предложение. — Да нет же! — не выдержав, закричал Фудо, напугав тем самым Бэн; девушка безумно ему нравилась, он был готов умереть, но сделать её счастливой, правда, вот сам предмет его обожения не ведал о его чувствах или же смел только догадываться. — Это неправильно так поступать! Он тебя не любит, а ты не любишь его! Это… Это… Так не делаются дела. Вообще! Он даже не предложение тебе делает, а просто хочет… эм… хочет тебя в любовницы. Сколько продлится его страсть — никому неизвестно. Неделю, месяц, год? А когда всё это закончиться, что потом? Потом он выбросит тебя, как не нужную игрушку. И предъявит нашему клану новые требования. Разве не легче что-нибудь предпринять, чем вечно потакать капризам этого идиота?! — Это ты ничего не понимаешь! — вскрикнула Бэн, хватая Фудо за воротничок и притягивая его к себе через весь стол; пусть Нагаи и любил девушку, но вот страх прикосновений у него никуда не делся: его зрачки резко расширились, а дыхание перехватило. — Ты ничего не понимаешь! Я прекрасно знаю, что значит выполнять желания мужчин, я знаю, что значит быть игрушкой в чужих руках, и я знаю, что значит ожидать момента, когда ты надоешь и тебя выкинут на свалку. Я знаю! Мне ли не знать?! Но сейчас это единственный верный выход. Расторжение договора может стать началом войны. Кровопролитной войны между организациями. Пока мы можем избегать лишних жертв — надо это делать. В конце концов, я привыкла ко всему этому, это тебе не невинного ребенка в постель к взрослому мужику тащить, а меня… Ты понимаешь?! Мне терять нечего! Зато этим я смогу создать хотя бы временный мир да и… Я просто выиграю время, чтобы вы что-нибудь придумали, как вести дальше дела с Чёрной Хризантемой. Я понимаю на что иду, а вот ты не понимаешь, на сколько сложна эта ситуация! Бэн фыркнула и оттолкнула Фудо: он приземлился обратно на свой дзабутон и продолжил ошалело смотреть янтарными глазами на коллегу. — Значит, ты согласна? — прервала этот пламенный спор Чи прежде, чем Нагаи успел сказать хоть что-нибудь. — Верно? — Верно. — В таком случае дня через три ты поедешь в отель на главной улице… Я уточню твоё новое место жительства, — сообщила Тиба и, грустно вздохнув, добавила. — Мы постараемся что-нибудь придумать, чтобы помочь тебе. — Лучше придумайте что-то для Белой Сирени, а не для меня, — ответила Бэн. — Я как-нибудь справлюсь. Тиба не ответила, лишь пожала плечами. Камата, не проронивший ни слова за всю беседу, взмахнул руками, показывая, что разговор окончен и всем пора покинуть помещение. — Можно было и без меня это всё обсудить, — заметил Гото, поднимаясь и зевая. — Я бы тогда выспался может быть… За Акиро скрылась и Бэн, не забыв уважительно поклониться главе якудза. Нагаи всё ещё растеряно сидел и смотрел на уходящих. Лишь когда и Гото, и Бэн скрылись за дверью, он вспомнил, что ему тоже следуют уйти. Парень злобно зыркнул на Тибу и Шина, всем своим видом говоря, что он просто так это не оставит, и встал, собираясь уходить. Но тут его остановил тихий, почти что молящий голос Чи: — Стой. Задержись на минутку. Фудо тяжело вздохнул и резко развернулся. Его ладони давно были сжаты в кулаки, в нём кипели разные эмоции. Отчаяние от безысходности ситуации разжигало гнев и желание всё крушить и ломать, и приправой служила его острая любовь к Бэн и неготовность отдавать её ещё кому-то. Фудо был готов набить морду Ватанабэ прямо сейчас. — Я понимаю, что ты неровно дышишь к Бэн, — начала Тиба и, увидев, как лицо парня вытягивается в удивлении, а щеки предательски краснеют, добавила. — Или я не права? — Нет, то есть да, ох, нет же! — запутался в собственных словах Фудо. — Но… С чего вы так взяли? — Ладно, забудь, — сообщила Тиба. — Сейчас совсем не до этого. Мы хотим попросить тебя воздержаться от необдуманных шагов. И ни в коем случае ничего не предпринимай. Так ты навредишь только себе. Просто дай нам время. Мы не оставим Бэн Ватанабэ. Она верно сказала: нам нужно время, чтобы придумать план. А сейчас… Тебя разъедают эмоции? Нагаи ещё сильнее сжал кулаки, так, что ему даже стало больно. — Да, — глухо ответил он. — Тебе больно и хочется разобраться с Ватанабэ лично? — ответ не понадобился, по взгляду парня и так всё было понятно; Тиба продолжила. — Просто не делай этого. Воздержись. И если уж ты решишь ломать себе жизнь, то не смей ломать её другим. Не впутывай сюда никого из нашей семьи. Понял? И сам не впутывайся. Нагаи промолчал: янтарными глазами он словно пытался прожечь всё, чего только касался его взгляд. Решимости в нём не убавилось, даже наоборот, только прибавилось. — Я услышал вас, — сухо изрёк парень. — Могу удалиться? — Услышал, да не послушал, верно? — печально спросила Тиба. — Ничего не отвечай. Я поняла тебя. Иди уже. Стоило лишь двери задвинуться за Нагаи, как Тиба нежно опустила взгляд на Камата, вздохнула и положила голову ему на плечо. — Как думаешь, он обратится к нему? — спросила девушка. — Или нет? Камата поддался вперёд, к столу, и Чи пришлось вновь сесть прямо. Несколько секунд она смотрела, как мужчина перебирает карточки на столе и складывает из них слова. Наконец, Шин подвинул их ближе к девушке, и Чи внимательно прочитала составленное слово:«Надеюсь»
***
А тем временем Нагаи вышел из помещения для собраний и еле сдержал себя, чтобы не хлопнуть агрессивно дверью. Парень просто закрыл дверь и пошёл в свою комнату, спрятав руки в карманы джинсов — эта дурацкая привычка у него появилась из-за Наставника, бывшего Наставника; парень много раз пытался отучить себя от этого, но никак не получилось, и, в итоге, он просто сдался и смирился. В конце концов, должно же у него хоть что-нибудь остаться от человека, который заменил ему брата, верно? И пусть этот человек бросил его, предал всю семью, умер для него, но ведь он существовал, он был, и о нём есть воспоминания. Именно он сделал Фудо тем, кем он является сейчас. Этот человек — часть жизни Нагаи, часть самого Нагаи. Фудо просто не может игнорировать существование этого человека. Этот человек — был, и от него должно остаться хоть что-нибудь — в память. И привычка прятать руки в карманы была одним из таких грустных и вызывающих злобу с бурей эмоций «сувениров из прошлого от Наставника». Неожиданно к Фудо подскочила Бэн, но парень замер лишь на секунду, окидывая её пустым взглядом. Удивительно, как быстро могут эмоции менять друг друга. Миг назад Нагаи злился и бесился от происходящего, но стоило только девушке появиться рядом с ним, как гнев сменился глубоким отчаянием и разочарованием. Нет, Фудо был разочарован вовсе не в Бэн, он был разочарован в их организации, в себе, в этом несправедливом мире. В общем, задорный огонёк в глазах Нагаи уже не горел, ему сейчас хотелось просто закрыться в своей комнате, чтобы решить, что ему предпринимать для предотвращения всего этого, что он может? Парень не проронил ни слова, побрёл дальше. Бэн увязалась за ним. — Я хотела извиниться за то, что нагрубила тебя, — сказала она. — Мы напарники, и мне не стоило себя так… так ужасно вести себя с тобой. — Ага, — буркнул Нагаи. — Не парься. Привык. Бэн виновато опустила веки, её ресницы вздрогнули. Теперь она ощущала вину не только за одну грубость, но и за всё те резкие слова, сказанные парню за года, которые они были знакомы и работали вместе. Гадкое ощущение. — Слушай… — начала Бэн, но Фудо резко остановился и открыл дверь в свою комнату, развернулся на месте и хмуро зыркнул на Бэн, от чего та так и замерла на полуслове. — Не хочу слушать, — бросил парень. — По-моему, я услышал всё, что должен был. Что ещё? — Хорошо, — медленно сказала Бэн, подбирая слова для своих мыслей. — Но ты можешь последний раз выслушать меня? Лимонная кислота глаз Фудо буквально окатывала девушку с ног до голов и сжигала её сердце. Никогда и ни перед кем Бэн так не волновалась, как сейчас перед Нагаи. А парень продолжал сверлить её взглядом, скрестив руки на груди. Несколько долгих секунд продлились их гляделки, и, наконец, Нагаи издал обречённый вздох. В конце концов, возможно, это вообще последний разговор между ними. — Говори. Слушаю. Конечно, Бэн и пришла к Фудо, чтобы поговорить, но почему-то это разрешение ударило её словно молния. Девушка не знала, с чего начать. Она опустила взгляд и начала что-то несвязно бормотать себе под нос, нервно жестикулируя руками. Фудо не слушал её. Он лишь смотрел на её хрупкую фигуру, раскосые глаза и их мятежный серый цвет; он пытался запомнить, какие немного угловатые бедра и плечи Бэн, наверное, всё от худобы, как слишком сильно выступают её ключицы, как выглядит её лицо без макияжа — она им совсем не пользовалась; он пытался отпечатать в своей памяти, как обтягивают джинсы её худые ноги, заправленная в них рубашка свободно болтается, а фиолетовые пряди разбавляют угольные волосы. Фудо боялся забыть внешность Бэн. — В общем, — вздохнув, громко сообщила Бэн, выводя Фудо из размышлений, — ты в курсе, чем я занималась до того, как попала сюда. — Ага, — Нагаи совершенно не понимал, к чему ведёт Бэн. Может, она сказала что-то важное, а он пропустил, и поэтому сейчас не понимает? — Все знают. А что? — Я хочу услышать твоё мнение, — она проигнорировала его вопрос. — Было бы глупо, если бы я сказала, что хочу… Хочу отдать свой первый поцелуй тому, к кому не равнодушна. Верно? Меланхолия мигом оставила Фудо. В его глазах вновь вспыхнул огонёк, он встревоженно посмотрел на девушку. Неужели её сердце кому-то давным-давно принадлежит, а он и не знает? Тогда она никогда не ответит ему взаимностью… Есть ли смысл тогда что-то пытаться изменить? Несколько секунд парень был в полнейшей прострации, а потом дёрнулся, ругая себя за подобное малодушие. Он любит Бэн, и у него в приоритете счастье любимого человека, а не его собственное. Что ж, если ему суждено быть отвергнутым, пусть так. Но он всё равно не позволит страдать девушке. Он не позволит ей попасть в руки Ватанабэ. — У тебя есть «тот самый»? — осторожно спросил Фудо. — Кто он? — А, ну да… — Бэн смущённо опустила голову, краснея, — и вообще, не важно, кто он! Ты так и не ответил на мой вопрос! Это ведь будет глупо, если я ему скажу, что хотела бы отдать ему свой первый поцелуй? Наверное, в нашем возрасте это прозвучит даже слишком по-детски. К тому же… Я могу только сказать это, отдать не могу… Как думаешь? Сердце Нагаи разрывалось на тысячи осколков от боли. Очевидно, что «тот самый» — это не он. Не он! Руки сами по себе ещё крепче вцепились в рукава собственного плаща, губы поджались. Плакать не хотелось, но хотелось кричать. Бэн считает его другом, раз пришла за советом в подобном деле. «Хотя бы друг, — печально подумал Фудо. — Хоть что-то». — Эм… Наверное, — наконец, потерянно сказал Нагаи, уже совсем не зная, как ему теперь смотреть в глаза девушке. — А ты… Ты для чего это спрашиваешь? Хочешь ему сказать об этом? — Нагаи тяжело вздохнул. Пусть сердце Бэн уже украдено, но он всё равно желает ей добра, он мечтает оказаться ей полезным, он хочет помочь. — Я хочу ему признаться и поцеловать. Даже если он меня отвергнет, — уверенно сообщила девушка, продолжая краснеть, ведь довольно неловко обсуждать подобные темы с парнем. — Что мне делать? — Вот оно что, — на лице Фудо появилась грустная улыбка, а огонёк в янтарных глазах стал мягче. — Думаю, тебе не стоит сильно волноваться. Просто подойди, скажи, поцелуй. «Ага, сам-то так сделать не можешь, — фыркнул про себя Нагаи, — а совет давать горазд». — Думаешь? — даже как-то испуганно переспросила Бэн. — Он… Он не отвернется от меня не посчитает… грязной, зная про то, чем я ран… — Ой, хватит, — прервал Фудо Бэн, — хватит уже об этом вспоминать! Что было, то было. Не важно, что было раньше, важно, что есть сейчас, важно, какая ты сейчас. И если он тебя действительно любит, то он поймёт, не будет тебя попрекать. Ты ведь такая… такая умная, добрая, красивая, этому человек несказанно повезло с тем, что его любит такая замечательная, искренняя, честная и до безумия самоотверженная девушка, как ты… — тут до парня дошло, что он почти что спалился; он резко замолчал и затараторил. — В общем, одну вольность в любом случае можно позволить. Вот. — Да? — Да. — Отлично, — Бэн вздохнула, заправила прядь волос за ухо: бессмысленно. Она всё равно опять упала на лицо. Нагаи слабо улыбнулся Бэн: он ей помог, и это хоть немного радовало его. В следующее мгновение его зрачки расширились. Бэн резко прижала его к стене, руками опираясь о неё и просто не давая парню возможности шевелиться, ведь давний страх детства вновь дал о себе знать. Выглядело, конечно, довольно комично: маленькая невзрачная девушка с серьёзным взглядом прижала к стене высокого, яркого, выделяющегося из толпы и крайне испуганного молодого парня. — Ты чего? — на выдохе спросил Нагаи. — Я что-то не то сказал? — Если бы у меня была такая возможность, то я бы хотела отдать свой первый поцелуй тебе. Люблю тебя, — слова ударили Фудо по самому сердце. Он не успел осознать их смысл, как Бэн заставила его наклониться, хватая за воротничок плаща, и, прикрыв глаза, поцеловала. Поцелуй не был невинным дуновением ветерка, не был лёгким касанием губ; он был страстным, пламенным, желанным и туманящим рассудок. Так целуются не два подростка, не школьники, а любовники, которым так сильно друг друга не хватает. Тёплое дыхание Бэн опалило щёку Нагаи, заставило его, наконец, расслабиться и шумно выдохнуть, выдавая свои желания. Но стоило Фудо только робко положить руки на талию Бэн, как та так же резко оттолкнула его, как и притянула, и с глазами, полными отчаяния, отпрыгнула на пару шагов назад. — Прости, прости… — пролепетала девушка. — Я хотела, чтобы ты просто знал. Прости… В уголках серых глаз появились прозрачные капельки слёз. Девушка тихо всхлипнула и, что-то пробормотав, рванула по коридору, почти что моментально скрываясь за поворотом и оставляя Нагаи стоять в растерянности у открытой двери в его комнату. Парень удивленно моргнул, желая облокотиться о дверь, но в итоге чуть не упал, ведь она была открыта.Сейчас Фудо был уверен так сильно, как никогда раньше: ему просто необходимо спасти Бэн от Ватанабэ. Теперь не только ради себя или ради неё. Теперь ради их чувств, ради их будущего. Ради них самих.
***
Нервно сжимая бумажку рукой в кармане плаща, Нагаи брёл по пыльной дороге к окраине Нитоши. Да, Камата сказал ему, чтобы он ничего не предпринимал, но Фудо просто не мог сидеть сложа руки. Он не мог быть в состоянии бездействия. Нагаи не привык смиряться с реальностью, когда она его совсем не устраивала. Главным уроком, который преподал ему Наставник, был тот, что никогда нельзя отчаиваться, нельзя сдаваться. Не нравится — предпринимай действия, меняйся сам, меняй свой ход мыслей или меняй действительность: действуй активно или пассивно. Но не сиди без дела: хочешь сделать хорошо — делай сам. Доверяй, но проверяй. Можно сказать, что в какой-то степени Наставник учил не доверять, не принимать слова на веру. И прекрасным примером предательства сам и послужил для своего ученика: благодаря этому Фудо испытал горечь предательства на себе вместе с последующим гневом. Но не о Наставнике сейчас речь. А о Нагаи, который уже стоял напротив особняка Ватанабэ. Огромные белые бетонные стены, высотой несколько метров, абсолютно гладкие, лишь ворота железные и со специальным звонком, который, очевидно, ещё и домофоном является. «И почему всем богатым надо жить на окраине? Типо престижно? Бред, — фырчал про себя Нагаи, поскольку устал идти сюда. — А стены-то какие… Прям бункер. Наверное, много у этого Ватанабэ врагов». Фудо сделал глубокий вздох, собрался с мыслями и нажал на кнопочку. Через секунду из динамика раздался дребезжащий голос: — Кто вы и что вам надо? «Вежливость, блин», — огрызнулся про себя Нагаи, но вежливо, даже с робостью ответил: — Нагаи Фудо. Из Белой Сирени. Я хотел бы… Хотел бы поговорить с Ватанабэ-саном по поводу… его нового условия договора. Пусть Наставник учил обладателя огненных волос стараться всегда просчитывать предстоящие сражения или переговоры, но в том-то и было дело, что именно стараться, а не делать. Конечно, Наставник и подразумевал делать, но вот у Фудо делать получалось намного хуже, чем стараться. Он был более эмоционально раскованным, чем его «сенсей», и более импульсивным, принимающим решения на эмоциях. А Наставник… Иногда просто казалось, что все его эмоции сгорели давным-давно, вместе с его прежней жизнью. В общем, Нагаи не представлял, как сейчас поведёт диалог и во что это всё выльется: Фудо решил импровизировать, поскольку на разработку плана и времени не было, да и у Нагаи импровизировать получалось намного лучше, чем придумывать «многоходовки». Из динамика донеслось какое-то шуршание и трещание: — Подождите, — раздался голос и стих. — Вы не впустите меня? — внутри Фудо уже начинал закипать гнев, его раздражало такое… общение и отношение у нему. Но ответа не последовало. Лишь тишина и какие-то непонятные звуки, больше похожие на помехи у радио. Однако Нагаи не собирался сдаваться: если понадобиться, он простоит здесь до тех пор, пока его не примут или пока он всё здесь не сожжёт. Благо, до такого не дошло. Нагаи дождался ответа. Из динамика донёсся иной, чем прежде, мужской голос: — Вы хотите переговорить со мной? — несомненно, с Фудо говорил лично Ватанабэ. — Вы действуете от лица Белой Сирени? — Да, хотел бы, — Нагаи старался держать себя в руках и не показывать своего волнения. — Нет, я не действую от лица Белой Сирени. Я действую от своего собственного лица, и данный разговор будет носить личный характер. Нагаи выдохнул. Трудно. Сам по себе он был не слишком общительным, из-за чего жутко волновался при знакомстве с новыми людьми и иногда грубил. Возможно, сказались травмы детства, а может быть, просто характер. Лишь с близкими людьми Фудо мог чувствовать себя спокойно и расслабленно. — И о чём же пойдёт разговор? — спросил голос из динамика. — Мы уже договорились. Или у тебя есть иное предложение? — У меня есть просьба… Нет! — Фудо собрал всю свою решимость и гордо заявил. — У меня к вам претензия! Во! — Какая же? — Я категорически против того, чтобы Бэн становилась вашей любовницей, — лишь одна мысль о том, что Бэн будет пассией этого человека, причиняла Нагаи нестерпимую боль, разрывала его сердце на мелкие кусочки и окутывала разум туманящим гневом. — Я ни за что не позволю случиться этому! Динамики шуршали, что свидетельствовало о том, что та линия была на связи, но молчала — предательски долго молчала, из-за чего нервы Фудо вновь натянулись подобно струнам, которые вот-вот порвутся. — И из-за чего же такая неприязнь? — голос из динамика звучал саркастично. — Эй, стой. Влюбился что ли в неё? Сказать, что Нагаи умер и родился в этот момент — ничего не сказать вовсе. Он испытал за миг и прилив радости, и волну восторга, ведь да, его чувства оказались взаимны, но за этим последовало крайнее смущение и неловкость признавать это перед третьим лицом. — Да, так, — выдохнул Фудо, прикрывая глаза. — Послушайте, я люблю её, она любит меня. Зачем вам любовница, которая вас не любит? А вы знаете, она ведь один из лучших наших головорезов. Будете с ней плохо обращаться — останетесь без головы в прямом смысле слова. Да и вообще, зачем вам преступница? Замысел был прост. Заставить Ватанабэ разочароваться в выборе своей любовницы. Гениально просто и действенно, конечно, только если правда подействует. — А тебе зачем такая? — послышался ответный вопрос. — Зачем тебе она? — Я люблю её, — тихо, робко, даже с лёгким удивлением: Фудо впервые озвучил свои чувства и поражался тому, как, оказывается, легко это сказать, поражался тому, как просто звучат эти слова. — Я люблю её, какие бы недостатки она не имела. Никто не идеален. — А я просто хочу её поиметь, — слова лезвием ударили в самое сердце Фудо. Ватанабэ говорил слишком спокойно, слишком обыденно и так естественно, словно в его пошлости и разврате не было ничего необычного. И Нагаи это возмущало. Он бы мог понять, если бы у Ватанабэ были чувства к Бэн, он бы понял, если бы Ватанабэ решил, что Бэн — идеальный вариант для его жены, но Нагаи качественно не понимал желания переспать с девушкой без каких-либо эмоций. Однако, пояснение не заставило себя ждать. — Знаешь, я хотел нанять её на ночь, но она отшила меня. Заведует у вас сферой проституции, а сама не сдается в аренду. Тьфу! Да и вообще, кто придумал ставить во главу этой сферы девку? Но не моё дело: у вас всё работает, и это главное. Она отшила меня. Посмела отшить! А когда я хотел затащить её в постель, дала мне пощечину. Она отказала. А я отказы не привык получать. Так что она просто станет моей любовницей, и я отымею её столько раз, сколько захочу, и так, как захочу, и даже тем, чем захочу, и с теми, с кем захочу. Причём полностью на законном основании: никто, даже она, мне не посмеет слово поперёк сказать благодаря договору. Это будет моя победа. Пф, строит она из себя не понятно кого, а не деле самая обычная шлюха, которая себе цену набивает. Руки рыжика сами собой сжались в кулаки. Ватанабэ был отвратителен — Фудо ненавидел таких людей, как он: потребителей. Подобные люди не знали, что такое благодарность и взаимность — они не знали, что значит отвечать добром на добро. Для них только и существовало одно сплошное потребление: они не задумывались о других людях — они только потребляли различные ресурсы — пищевые, производственные и человеческие — и ничего не отдавали взамен: от них не было никакой отдачи, одно сплошное потребление. Но, к сожалению, такие люди-потребители встречались. И если в обычной жизни их можно было стерпеть, можно было от них отстраниться, то, когда такая личность занимала высокий пост управления, её потребление становилось всеобщей проблемой. В данном случае — проблемой Нагаи и Бэн. — Вы отвратительны, — прошипел Фудо. — И я это говорю от собственного лица, а не от якудза. — Какие страсти, — послышалась усмешка из динамика. — Эх, молодая душа, ещё наивная да ещё и влюбленная. Но я готов пойти тебе на уступок. Предлагаю дуэль. Самая обычная: стреляемся. Только ты свою способность не используешь, иначе мы будем не в равных условиях. Кто победит, тот и будет решать дальнейшую судьбу Бэн: тому она и достанется. — Я согласен! — воскликнул Фудо. Дуэль — один из самых простых и честных способов решить их спор в условиях того, что никто из них не готов просто так уступать Бэн: один — из-за любви, другой — из-за похоти и громадного чувства собственных важности и достоинства. — Здесь и сейчас! Выходите! — Хорошо, — послышался скрежет из динамиков, а после наступила тишина: линия оборвалась. Нагаи немного постоял, тяжело выдохнул и отошёл от двери в сторонку. Сейчас ему оставалось только ждать. И он будет ждать столько, сколько надо, чтобы защитить Бэн. Для Фудо не было иного выхода, как победа, в этой дуэли: он просто обязан спасти Бэн от этого извращенца. Нагаи ещё раз вздохнул, прикрыл глаза, прислушался к собственному сердцебиению: гулкое и достаточно ровное. Он спокоен. Лишь будучи спокойным, он сможет выиграть этот поединок. Фудо распахнул глаза: ему стоило привести свои мысли в порядок, немного отвлечься. Он осматривался. Как уже было сказано, особняк стоял поодаль от города, на пустоши. Где-то поблизости была деревня — Фудо был в ней несколько лет назад. С боку протекала река, берега были крутыми, хотя не обрывистыми. Особняк стоял на какой-то пустоши: деревьев здесь не было и в помине — только сам дом да огромный серый валун, стоящий ближе к реке, нарушали гладь поверхности земли этого места. В общем, полнейшая глушь. Идеальное место, чтобы привести к себе человека и убить его: никто этого не увидит и не услышит. И даже если жертве удастся сбежать, то добежать до города или деревни она не успеет: её быстро догонят и поймают. И всё: каюк. Из раздумий Нагаи вывело лёгкое шуршание: ворота открылись и на пороге появились трое мужчин. Два из них помоложе, в чёрных смокингах с бабочками, солнечными очками и автоматами. Определенно: телохранители. Другой же, которой шёл между ними, был на голову ниже их, с редеющими волосами. Он не был худым, но не был и толстым: он был в теле. Серый костюмы в клеточку выделял его среди своих сопровождающих, нижняя губа была намного пухлее верхней, подбородок сильно выступал своей квадратной формой, а маленькие, какие-то маслянистые, словно заплывшие, глаза-бусинки сразу же выдали его: Нагаи понял, что этот человек и есть Ватанабэ. К тому же он держал пистолет в руках. — Итак, — сообщил клетчатый, — я Ватанабэ… — Я понял, — хмуро отозвался Нагаи, доставая из-за пазухи небольшой пистолет. — Я принял ваши условия. Но зачем вы привели телохранителей? — Они будут свидетелями, — противная улыбка расползалась по лицу мужчины, — и проследят за тем, чтобы всё прошло честно. А также окажут первую помощь. Мы же не насмерть стреляться будем. Это же некрасиво. В этот момент что-то дёрнуло в сердце Фудо. Не понравились ему слова Ватанабэ — не был этот человек похож на того, кто заботится о чужих жизнях. Но Нагаи запрятал свои подозрения куда подальше: сейчас у него не было иного выхода, как принять предложение Ватанабэ на любых условиях — к тому же он не мог ничего более сделать: Камата вообще запретил ему совать нос в это дело, а он уже нарушил запрет. Убивать Ватанабэ Фудо точно не будет, иначе потом его самого накажут, может быть, даже убьют в якудза за ослушание и убийство человека, которое принесёт убытки организации и начнёт войну между Белой Сиренью и Чёрной Хризантемой, главой которой и является Ватанабэ. А эта война двух мощнейших организаций в Нитоши никому не нужна. — Хорошо, — кивнул Фудо. — Давайте мерить шагами расстояние? Пятнадцать шагов или тридцать? — Двадцать, — сообщил Ватанабэ. Он подошёл к Фудо — Нагаи лишь хмурился. Ох, не нравилось ему всё это происходящее, ведь он сейчас был далеко не в выгодном положении. В такой дали и совершенно один. Нет, парень не сомневался в своих силах, но ощущал какую-то неуверенность. Чувствовал подвох со стороны Ватанабэ, ведь такие, как он, по правилам не играют. Но делать было нечего, приходилось играть по чужим установкам. Нагаи кивнул. Он повернулся спиной к Ватанабэ, когда тот поступил так же. Они оба взвели курки, со щелчком убрали предохранители и медленно стали отходить друг от друга, синхронно считая: — Раз, два, три…Шаг, шаг, шаг…
— Четыре, пять, шесть, семь, восемь…Вперёд, вперёд, вперёд, вперёд, вперёд…
— Девять, десять…Отступать нельзя.
— Одиннадцать, двенадцать, тринадцать.Отступать просто некуда.
— Четырнадцать.И верить тоже нельзя.
— Пятнадцать. Наставник хорошо научил Фудо не верить. И Нагаи не верил. По крайней мере, не верил тогда, когда дело касалось работы. Несомненно, стрелять Фудо не собирался раньше времени, но вот того же о Ватанабэ сказать он не мог. Парень резко обернулся, чтобы убедиться, что всё в порядке, дуэль будет честным и никто в него сейчас не стреляет, и тут же получил пулю в плечо, в наружную часть дельтовидной мышцы: пуля прошла насквозь, причинив не так уж много вреда, ведь, судя по всему, целились в сердце, и лишь только этот резкий разворот спас жизнь Нагаи. Парень тихо вскрикнул. Как он и боялся, Ватанабэ выстрелил в него, причём крайне подло: в спину. А всё это значило одно: никакой дуэли и в помине не будет — будет лишь подлое убийство Фудо. Но разве он этого допустит? Прежде чем послышалась автоматная очередь, Нагаи успел нырнуть за тот самый серый валун, который один на этой пустоши и мог послужить укрытием. Несомненно, рука болела, но парень не чувствовал боли: прилив адреналина в крови заглушал всё остальное. В два щелчка Фудо мог бы покончить со всеми тремя, но нет: он не хочет развязать войну двух теневых организаций. Его руки связаны, он не может убить Ватанабэ. Тогда… Что же ему делать? Додумать Фудо не дали. Над Нагаи нависла тень: Ватанабэ подошёл к валуну и занёс кинжал над Нагаи, но он с лёгкостью отпрыгнул, перекувыркнулся и покатился прямо к реке по крутому берегу. Пули уже не доставали его из-за резкого наклона земли. Плюхнувшись в ледяную воду, Нагаи нырнул поглубже и поплыл по течению, прямо к Нитоши. Течение было довольно быстрым, да и сам Нагаи был отличным пловцом, так что уже через пару секунд, когда телохранители подбежали к берегу, чтобы продолжить автоматную очередь, Нагаи был довольно далеко, а ещё через пару секунд — его было уже невозможно достать, к тому же он плыл под водой, лишь изредка выныривая, чтобы вздохнуть, так что его ещё и не видно было. Нагаи не ощущал боли: он просто плыл, загребал руками воду, двигал ногами, пытаясь обогнать самого себя, пытаясь убежать от смерти. Адреналин смешался со страхом и двигал Фудо, но он не боялся собственной смерти — он боялся того, что если он умрёт, то уже никто не поможет Бэн. И Нагаи не мог такого допустить. Ни боли, ни холода, ничего. Только бешеное сердцебиение и плеск воды. Так ощущал себя Нагаи. Он даже не заметил, что уже давно скрылся от Ватанабэ, что уже давно начался город — Нагаи просто неистово плыл, пытаясь убежать, как можно дальше. Лишь когда он увидел мост, то тихо ахнул и не нырнул. На несколько секунд он расслабился, позволяя течению нести себя вперёд, и стал искать более удобный берег, чтобы выбраться на сушу. Осознание того, что он в безопасности пришло довольно быстро, и Нагаи, около моста, поспешно выбрался на берег, где тут же зашёлся диким кашлем. И вот надо было ему встретить эту сердобольную девушку, которая представилась Ли-тян! Мало того, что она напугала до чёртиков Нагаи своими прикосновениями, ведь ещё не всегда у Фудо получалось реагировать на чужие касания адекватно, несмотря на то что он сам мог спокойно касаться других без собственных истерик, так она ещё и не отвязывалась. Помочь ей надо! Вот приставучая. Но Нагаи действительно нужна была помощь. Он не знал, что ему делать. — То есть? — переспросила Ли, пока Нагаи продолжил уже чуть медленнее брести вперёд; только сейчас он стал ощущать жжение и боль в плече. — То есть ты не знаешь, что делать? А в чём проблема? Несомненно, Фудо не мог рассказать всю правду этой незнакомке, поэтому он решил немного кое-что изменить. — Есть девушка, которую я люблю и которая любит меня, — начал Фудо, — но её выдают замуж за другого. И я ничего не могу поделать с этим. На компромисс со мной этот другой не соглашается, а мои руки связаны… — Фудо вздохнул и поспешно добавил, ведь он уже понял, что Ли — иностранка — уж больно милый у неё был акцент. — И то, что эта девушка не любит того другого, не имеет значения. Это вроде брака по расчёту. — Ага, — Ли свела брови, нахмурилась, а Нагаи продолжил: — Я пытался поговорить и найти компромисс с другим, хоть как-то решить эту проблему, но в итоге получил пулю в плечо. Фудо прикрыл глаза, тихо вздохнул. Хорошо ещё, что всего лишь пулю в плечо, а не больше. Вновь посмотрев на Ли, он добавил: — Кажется, я больше ничего не могу сделать. Но я знаю человека, который мог бы мне помочь, но… — Но? — в голосе Ли слышалась искренняя заинтересованность, она действительно хотела помочь. — Но что? — Но этот человек предал меня и всю мою семья, — мрачно изрёк Нагаи. — И я не знаю, можно ли ему теперь доверять, не знаю, как он отнесётся к моей просьбе и ко мне в целом. Не знаю, стоит ли идти к нему. — Такая серьёзная ссора была? — сочувственно спросила девушка, а Фудо слабо усмехнулся: Наставник не просто ушёл от них, он их предал, и даже больше — он перешёл на прямо противоположную сторону: теперь он гроза всего Нитоши, блюститель закона и правопорядка. А Ли продолжила. — В любом случае, думаю, поговорить стоит. В конце концов, пока не попробуешь — не узнаешь. Кто не рискует, тот не пьёт шампанское, верно? Только ты это… Осторожнее будь, а то вдруг он в тебя выстрелит. Или ещё чего. — Нет, он не такой, — наверное, за весь разговор парень впервые улыбнулся. — Он совсем не такой. Он не выстрелит. Он исподтишка не бьёт. Мост закончился — они оказались на левом берегу города. Фудо чуть пожал плечами и тут же скорчился от боли: она становилась с каждой секундой всё заметнее и заметнее — парень отходил от критической ситуации, и его нормальные ощущения уже возвращались. — Тебе куда? — спросил Фудо. — Налево или направо? — Прямо, — улыбнулась Ли. — А тебе? Давай я тебя провожу. — Мне налево, — Фудо покачал головой. — Не надо. Я тут близко живу. Всего пара шагов. Что ж, — он опустил взгляд, — спасибо за беспокойство и совет. Прощай. И не взирая на какие-то там слабые возражения Ли, Фудо резко повернул и зашагал к своему дому, мысленно добавляя, что лучше бы они больше никогда не встречались с Ли, ведь если встретятся, то с большой вероятностью Нагаи придется убить Ли. А убивать её ему не хотелось: по крайней мере, за ту заботу, которую она к нему проявила. Идти до резиденции оябуна, до огромного традиционного дома, где жили высокопоставленные якудза, было действительно недалеко. Нагаи быстро зашагал, щурясь от боли и молясь на неё: она и была его двигателем вперёд. Сейчас ему надо было только дойти до дома, незаметно проскользнуть мимо Камата и попасть к Мори Азуми — чтобы она его подлатала; ещё уговорить её не рассказывать об этом инциденте с плечом никому, а после направится на поиски Наставника. В принципе, Фудо знал, где он живёт, но дома ли он? Сейчас игра началась уже на время: от скорости реакции зависело всё, и было просто необходим попасть к Наставнику на столько быстро, на сколько это было только возможно. Ведь если он откажется помогать, то тогда вариант будет один: Фудо пойдёт на крайние меры и сам убьёт Ватанабэ, несмотря ни на что — несмотря на те последствиях, которые будут ожидать его после.Итак, игра началась. Неточные часики затикали: максимум, осталось три дня до переезда Бэн к Ватанабэ.