×××
— Да проснись ты! Я схватила руку, хлопающую меня по щекам, разом открыв глаза. Это сон. Лишь дурацкий, больной сон. Кто бы мог подумать, что недавние ведьмачьи байки так обернуться. Я всё так же делю кров и пищу с ведьмаками в их крепости, ночую рядом с ними. Какого же чёрта ты вторгся в мой сон, особенно когда о тебе и доколе не вспоминали? — Всё, успокойся. Всё хорошо, — Койон присел слева от меня в изножье. Почти все ведьмаки столпились у моей кровати, за исключением Ламберта, который накрыл голову подушкой, и Эскеля. Весемир, скрестив руки на груди, стоял мне по правую руку и часто поглядывал в сторону кухни. Геральт, сидя на кровати Эскеля, испытующе смотрел на меня. Я очень старалась не перевести взгляд в его сторону. Наверное, это крайне глупо – отчего-то мне не хотелось видеть его. Сон ещё удерживал своё наваждение. И непонятно: стыжусь я или же гневаюсь. На кухне послышались торопливые шаги, и замаячил какой-то светлячок. Им оказался Марковир, у которого над головой угнездился пучок света. Тебя ещё не хватало. — Что произошло? — отчеканил он, взглядом согнав ведьмака с моего ложа, усаживаясь на его место. Он схватил моё лицо, долго заглядывал в глаза, щупал под челюстью. — Ничего не произошло! — я вырвалась из его рук, натягивая повыше одеяла, а то он и их был готов откинуть, дабы прощупать каждую впадинку моего тела. — Просто дурной сон. «Да, от которого у тебя до сих пор шаловливые мурашки по телу». Марковир пристально смотрел на меня, не выпуская моей руки. Я же попыталась максимально развеять туман в своей голове. Хоть он и обещался более не лезть в неё, но цена веры ему – и гроша не будет. — Идти можешь? Я недоуменно взглянула на него. Неужто уловил чего? — Со мной всё нормально. — Вот и я хочу убедиться в этом. Пойдём. Я не желаю, чтоб повторился прошлый раз. Все смотрели на меня. И мне ничего не осталось, как надеть сапоги и смиренно плестись за чародеем. Ну да, случилось единожды в одну из ночей, что я едва не задохнулась. Ну и что теперь? Обошлось же всё. Развели бурю в плошке! В гостевой горело несколько свечей, камин не дышал огнём, его постель была застелена, но примята. Он сразу же отошёл к рабочим столам, переворачивая кипы своих записей. Отыскав какую-то книженцию в тонком тёмном переплёте, чародей раскрыл её на последних страницах, бегло читая записи. Я же осталась почти в дверях, не желая проходить дальше в комнату. Он, нахмурившись, странно взглянул на меня, перекинул страницы книжки назад, и вновь взялся за чтение. Какое-то время он просто перечитывал одни записи за другими, не сменив выражения лица. — Не понимаю, — он наконец нарушил тишину и отложил записи. — Подойди ко мне, — сказал он, растягивая жгуты. — Нет уж! Хватит тебе моей крови! У меня уже руки в локтях не сгибаются! Ты всю меня уже истыкал! — Рианнон, прошу. — Да это был просто сон! Чего ты развел здесь панику? — И я тебе верю. Просто хочу убедиться. — Ты ничего просто так не делаешь. — Рианнон, пожалуйста, — сказал он, но уже с нажимом. Я, сдавшись, плюхнулась на кушетку, запахнув полы длинной рубашки, уже по привычке положив руку на стол. «Вот же чёрт, а! Сколько мороки из-за пустяка! Эти тоже хороши! Переполошились, как ночью квочки в курятнике! Все бы могли уже спать давным-давно, да другие сны видеть. Но нет же. Мы же ничего не делаем просто так!» — негодовала я внутри себя, смиренно ожидая, пока чаровник закончит. Что он только с моей кровью делать собрался, я даже не представляла. Он отошёл к другим столам, встав ко мне спиной. Пока он «ворожил» над узкой пробиркой, я думала, куда бы мне перебраться спать. Где я была бы абсолютно одна, и чтоб никто не смог ко мне завалиться посреди ночи. — Ну что ж, — он вернулся ко мне, стянув толстые перчатки. — Все действительно не так плохо, как ожидалось. — И несколько погодя продолжил. — И ещё я буду тебе очень признателен, если ты мне вернёшь флакон с карацином. — С чем? — С горькой водичкой, как ты её назвала. — А откуда он у меня может взяться? — Я тебе его дал прошлым утром. И ты должна была принять его за завтраком. Этого ты благополучно не сделала. Объясни, почему. «Интересно, а сейчас самый подходящий момент, чтобы сознаться, что я уже на протяжении всей последней недели ничего не принимаю?» — подумала я, пытаясь не подать вида, раз меня поймали на горячем. — Забыла, — коротко ответила я. — Забыла… — вздыхая, повторил он, присаживаясь на соседнюю кушетку. — Ты меня совсем за идиота держишь? Я ничего не ответила, следя за его реакцией. Мы долго смотрели друг на друга, неизвестно чего ожидая. — Что за ребячество, Рианнон? Твоя кровь практически чиста. Единственное, что я обнаружил – следы «Белой чайки», хотя я тебя просил не принимать её без моего разрешения. Учитывая твою способность к самоочищению, ты перестала что-либо принимать не более двух недель назад. Мой вопрос прежний: почему. — Не хочу. Надоело. Невкусно. Выбери что-то из этого, что больше нравится. — Что-то из этого…, — повторил он, едва усмехнувшись, глядя на свои сцепленные ладони. — Твои безответственность и глупость когда-нибудь подведут тебя, а обвинять ты будешь меня. — Тебя это не будет касаться, будь спокоен. — Меня это будет волновать до скончания века. Твоего или моего, неважно. — Ты заблуждаешься. Я могу идти? Он ничего не ответил, махнув рукой. Я не стала дожидаться другого «разрешения», быстро встала и ушла. Однако, в дверях он остановил меня: — Верни мне все флаконы, будь уж так любезна. — Я могу вернуть лишь карацин. Насчёт других я не обещаю, но обязательно поищу. Я взглянула в его в сторону. Он развернулся вполоборота, нахмурившись: — В каком это смысле – поищешь? — Ну осколки тебя устроят? Ты же не сказал, что мне делать с посудой. Его глаза лишь ненадолго округлились, но очень быстро вернулся недовольный прищур. — Уйди. — процедил он, вконец отвернувшись от меня. Каким же приятным, оказывается, может быть чувство безнаказанности. Маленькие бесята были довольны такой игрой и своеобразной победой. Да и Марковир не будет долго злиться и пучить моську. За время, проведённое бок о бок, мы уже успели найти первые ниточки, за которые можно дёргать в своё удовольствие, но к несчастью другого. Спустившись вниз, спящим я застала только Ламберта. Не изменял себе в привычках, однако. Все столпились у моей кровати, резко замолчав при моем появлении. В воздухе повис этот немой и неуместный вопрос, но никто его так и не задал. — Ложная тревога, расходимся. — сказала я, заваливаясь обратно в постель. — Всё нормально? — Эскель все-таки задал этот негласный вопрос. — Ага, — зевнула я. — Вы же знаете Марковира. И кстати, настоятельная просьба: меньше беспокойте его, особенно по пустякам. И это не его прихоть. Ведьмаки ничего не ответили. Вполглаза я следила за тем, как они расходились ко сну. И словно по злому велению, я всё-таки столкнулась с настороженным взглядом Геральта. Мурашки лихо прошлись по рукам и спине, подняв собой волну жара. Я спешно отвернулась лицом к очагу, надеясь, что щёки мои не красны.×××
Мне кажется это не спроста. Сон крепко засел в моей голове, но не постыдная его часть. Доныне собою Флоин просто вбил себя куда-то под корку моей головы. Очень часто случалось, что интуиция меня не обманывала: каким-то странным образом, предчувствием может, но находясь ещё во Стобницах как-то доводилось предугадать, что совсем скоро Дядюшка окажется на пороге отчего дома. И тогда увидеть злосчастную кроличью лапку не было неожиданностью. Сейчас вопрос был в одном: действительно ли это было предвестником беды или потаённые страхи решили подстегнуть меня, дабы я не смела расслабиться? — Вы снова на выездку? — спросила я однажды у ведьмаков. Геральт и Эскель снаряжали лошадей в донжоне крепости. Эскель равнодушно кивнул головой. — А можно мне с вами? Они переглянулись, не спеша с ответом. — Рин, нам будет в разы быстрее, если мы отправимся вдвоём, — ответил Геральт. «Ага, вам. А может только тебе? Эскель не рвётся из крепости, как ты», — подумала я, но высказать не рискнула: — Я же не мешок с песком, чтоб тащить меня на спине. Я с самого прибытия сюда стен не покидала. Ну пожалуйста! — А что Марковир? — спросил Эскель. — А он здесь причём? Он несколько замялся, потирая рваную щеку. — Он мне не хозяин, — сказала я, вспыхнув. — Я не должна спрашивать у него разрешения на что-либо. И вы сами это знаете. Не можете просто мне в лицо отказать? — Поехали, — отрезал беловолосый ведьмак, вскочив верхом на Плотву. — «Пожалуйста», — одними губами попросила я. Эскель медлил, долго смотрел на меня. Но так и ничего не сказав, отпер ворота, вскочил на своего вороного коня, и оба ведьмака оставили меня одну с моим немым прошением. Я сверлила взглядом их спины, пока они не скрылись на нижних уровнях двора. «Когда ты успел так измениться, Геральт?» Крепость звенела каплями, падающими из-под высокого свода. Имбаэлк ушёл, приведя за собой Бирке. Дни становились длиннее, солнце топило снег во дворах крепости, морозные резвые сквозняки покидали ветхие стены. Но в долине снег так и лежал, и может пролежать аж до самого лета, по словам старшего ведьмака. Неужели мне придётся пробыть здесь до Беллетейна? Он таких мыслей настроение вконец испортилось. Я вытащила из своей поясной сумки запрятанный тёмный флакон с карацином и пошла наверх, надеясь, что чародей не подольёт масла в моё взметнувшееся изнутри полымя. В гостевой Марковир с кем-то разговаривал, и заходить я не поспешила – я не узнала другого голоса. Да и звучал он как эхо в железной бочке. Через едва приоткрытую дверь было видно, как он ходил туда-сюда у омеднённой установки, в которых были закреплены мерцающие кристаллы. И ровно по центру этой установки картинка мира как бы была искажена. Марковир был неспокоен, что удивило меня: он резко двигался, чего я ни разу не видела, а лицо было исписано презрением, злобой и усталостью. Жаль, что я не знала его языка, уж больно интересно стало, что смогло вывести его из равновесия. Он махнул рукой, усевшись на огромный кофр, и окружение заделало брешь, созданную им. В этот момент я осторожно вошла. Чародей долго не обращал на меня внимания, хоть и взглянул единожды: просто сидел, видимо о чем-то размышлял. Я поставила пузырёк на опустевший стол, сразу подметив это, но спрашивать об этом не торопилась. — Благодарю, — сухо сказал он. Я не знала, как вести себя. Сильно подстёгивало желание спросить его, но он держал меня на расстоянии. Не обращая на меня внимания, он встал и подошёл к столу, взял карацин, убрав его в поясную сумку, и принялся разбирать свои записи. Я пристально следила за ним, надеясь, что моё молчаливое присутствие как-то выведет его из своих «обид». — У тебя разве сейчас не тренировка? — наконец он оборвал своё молчание. — Геральт и Эскель выехали в долину, Весемир мучается со спиной, Ламберт дрыхнет, а с Койоном мы пока не пересеклись. Марковир равнодушно кивнул, раскладывая бумаги по кожаным папкам. Куда делась твоя, ставшая привычной, обеспокоенность? Связано ли это как-то с состоявшимся разговором с неким неизвестным? — Меня не будет около двух недель, — неожиданно сказал он. — Я оставлю всё необходимое, и крайне надеюсь, что ты всё же хоть о чём-то подумала за недолгую ночь, и та же ситуация не повторится. Ты должна наконец осознать всю серьёзность ситуации. — Будет как в прошлый раз? Что ты на этот раз завалишь? Барбикан? — в ответ я получила недовольный взгляд. — И куда ты…? — Обратно в Мехт. — А как…? — Портал. Как ещё, по-твоему, я переносил сюда вещи? — Ты опять? — Нет, — снова прервал он. — Просто твои вопросы слишком очевидны. Он снова занялся сборами, оставив меня в размышлениях. С одной стороны, я была рада избавиться от его тотального контроля, да и в целом от его присутствия; с другой – не желала выпускать его за пределы крепости. Одним богам лишь известно, что на самом деле творилось в его голове, и какие пути он проложил к своим целям. Он мог наговорить мне всё, что угодно, как и учудить. А верить – мне, и после винить придётся только свою глупость. И покоя не давал свой собственный кошмар. — А порталом может воспользоваться кто-то другой? — я отвлекла его от сундука, в который он любовно и аккуратно укладывал пузатые склянки. — Да. Но место назначения зависит только от того, кто ставит портал. Ты с какой-то определённой целью интересуешься? — Да, — я решила не юлить и сказать прямо. — Мне нужно домой, во Стобницы. И чем скорее, тем лучше. — В подробности ты вдаваться не намереваешься, я верно понимаю? — Впрочем, как и ты. Он хотел что-то добавить, но осекся. С ответом он не торопился, и всё, чтобы он ни делал, замедлилось в разы. Неужели ты сейчас стараешься придумать отговорку лишь бы не делать этого? Я смиренно ждала, хотя раздражение во мне переливалось через край. — Боюсь, я не могу это сделать, Рианнон. «Как предсказуемо». — По причине…? — По той самой, что я попросту не знаю, где находятся Стобницы, — так просто ответил он. И это всё, что ты придумал за это время? — Бан Глеан? — Я не спешила отпускать так скоро руки и цеплялась за каждую возможность. От столицы можно и верхом будет добраться. Да я даже пешком готова! Но он покачал головой: — Я плохо знаю Северные государства территориально. Какого чёрта?! Я металась взглядом по гостевой, надеясь найти карту, которую я и в помине не видела у него. Он вежливо осадил меня, положив руку на моё плечо: — Рианнон, это не так работает, как ты думаешь и рассчитываешь. Я резко сбросила его руку. Все как сговорились! Одни противятся брать меня с собой, другой невинно сознаётся в своём незнании, говоря о тех вещах, в чей правде я не могу убедиться. «Не с вами, так сама доеду…» Появления Флоина в моих снах на сим не закончились. Наоборот, это стало происходить всё чаще. Иногда он где-то маячил на туманном горизонте или в толпе безликих людей. А иногда просто вспоминались события прошлого. И никто мне не может сказать, где сейчас он действительно находится: в Стобницах или ещё где-то. На следующую выездку я снарядилась сама, как смогла, и с трепетом ожидала увидеть двоих, подходящих к донжону. Оба были несколько удивлены. Но я решила твёрдо стоять на своём. Ехала я строго меж ними. Каким же было неудобным ощущение негласного осуждения, натянувшегося меж ними. Как же было непривычным вновь сидеть в седле. Не самая лучшая процессия. Стоял пасмурный полдень. Солнце лучами пронзало плотную завесу облаков, согревая и топя снег. В лесах птицы пробовали свои голоса на силу и звонкость. Ветерок доносил тонкий, но явно ощутимый шлейф влажной земли, тающего снега и древесной смолы. Но в тени и вовсе казалось, что весна ещё сладко дремала под белыми пуховыми одеялами. Я старалась запечатлеть каждый момент в памяти, лишь бы как можно меньше пялиться на широкоплечий силуэт впереди шедшего верхом Геральта. И не обращать внимания на повисший тяжестью взгляд Эскеля на моей спине. Отставить трепет, сейчас нужно думать о другом. Его спина ни каким образом не поможет добраться до Стобниц. Никакой сложности маршрута пока не было. Выехав за ворота, взяв чуть левее и строго на юг, до ещё скованного льдом Гвенллеха. Ровно также, как и полугодом ранее. Позади также осталась заброшенная шахта. Затем взяли маршрут на запад. Лёд ещё был крепок и выдержал вес троих всадников. Меткой я себе поставила невысокий холм, торчащий островком в реке. Перейдя реку, мы вошли в редкий лес. Я сразу отметила протоптанную дорожку по насту. «Они не озаботились тем, чтобы замести следы. Хотя Весемир от раза к разу неустанно напоминает им об этом. Значит, этим путём они пользуются чаще остальных. Значит, через него велика возможность покинуть долину». Протоптанную тропку я тоже взяла за отметку, ибо не думаю, что они в этот раз решат замести её. Уже два «маячка», это радовало. Но вид серого каменного подножья гор, уходящих высоко под небесный свод, отнимал и эти крохи. Мы долго огибали горную подошву, всё выше поднимаясь по пологому склону. Изредка они останавливались, исследуя дорогу дальше пешим способом, что давало мне возможность обернуться назад. И вспомнить «добрым» словом Марковира. «Ползёшь, бредёшь, тащишься. А конца не видно. И становится только труднее». Маршрут становился сложнее. Мы попросту забрели в самую глубь горной цепи, тонущей в вечном снегу. Всё чаще приходилось карабкаться спешившись, тянув под узлы нерасторопных лошадей. В каменном однообразии не получилось ставить маячков, потому что главной задачей сейчас было не сорваться, утянув за собой Эскеля, который уже почти тащил меня на себе. Солнце скрывалось за острыми вершинами, укрывшись полотном облаков так, что сложно было определить направление. Мое рвение трещало по швам и зияло огромными дырами. Единственное желание – это вернуться в крепость и рухнуть на холодный пол. — Зря выезжали, — угрюмо сказал Геральт, усевшись на выступающий валун, отбивая задубевшие кожаные перчатки. Мы сделали остановку, самую долгую из всего множества прошлых. Морозный и свистящий ветер вредно кусал за щёки, трепал полы плащей и лошадиные попоны. — Ну почему зря? — счищая налипший снег, ответил Эскель. — Зато ты лишний раз убедился, что ничего не изменилось и спешить некуда, пока снега не сойдут. Геральт хмуро взглянул на него и отвернулся, уставившись на белый горный свод и погрузившись в собственные мысли. Как я поняла, мы дошли до конца их пути и дальше дорога не была проложена. Отсюда было не видать ни крепость, ни лежащей далеко внизу долины. Мы будто оказались на каком-то клочке, плавающем в грязном молочном вареве. Мне получается тоже спешить некуда? Но как же? Я же с ума сойду в больном ожидании! — Может ущелье подорвать? Селитры и серы должно хватить, — задумчиво произнёс Геральт, глядя перед собой. — Завалит. Геральт шумно вздохнул, негласно сойдясь во мнении. — Может Марковир поможет? — аккуратно и как будто невзначай проложил Эскель. Мы с Геральтом взглянули на него. — Нет уж, спасибо. Я уже один раз принял его «помощь». — Он встал с валуна. — Поехали. Кони мёрзнут. Вернулись мы незадолго до сумерек в абсолютной тишине. Въехав и распрягáв лошадей, каждый разошёлся по своим углам. Остаток дня, я провела на кухне, стараясь заполнить хотя бы теплом огня ту холодную пустоту, которая вновь поселилась во мне. Не было ни злобы, ни гнева, ни обиды, лишь тупое смирение с тем, что покину я эти места только по Его желанию. — Вы как два сапога пара, — сказал Эскель, войдя на кухню. — Угу, — равнодушно промычала я, ведь поняла, с кем он меня поравнял. — Да оба левые. — Я же говорил, что тебе не стоит выезжать с нами, — осторожно начал он, сев за стол рядом со мной. — Только расстраиваешься больше. — Да какая уже разница? Мне привыкать что ли? Мы сидели, молча наблюдая, как свет огня заигрывал в танце с тенями кухни. Прислушиваясь, я ловила отзвуки мужского храпа, гула горных ветров, разгулявшихся за стенами, свистящих в её зазорах. — Как давно вы выезжали тем путём? И почему именно им? — Как теплеть начало. Он из всех самый покатый: на спуске там можно пройти верхом. — Через другие значит можно и пешим пройти? — Тяжко будет. А ты как никак бежать решила? Я слабо усмехнулась: — Куда мне там? Я совсем не помню дороги, а скопытиться в каком-нибудь овраге после всего как-то не сильно хочется. — Тогда к чему был весь этот утренний спектакль? Или ты думала, что этого никто не заметил? Я взглянула на него: — А чего отворот с поворотом мне привычно не дали? — Ну куда уж нам с тобой тягаться? Я слабо пихнула его в локоть. Он не допытывал, не подводил меня к ответу на свой вопрос, но его молчаливое присутствие на это намекало. Как и Геральт, он был в курсе всего произошедшего ранее, также мы много разговаривали и рассуждал о прошлом. Я рассказала ему о Флоине, о своём беспокойстве и страхе. Только сможет ли он понять всю полноту и глубину моих волнений? Эскель, насупившись, долго молчал, может о чём-то думал. Его рука невольно потянулась к рваной щеке. Он не контролировал это, и делал так всегда, когда нервничал или колебался. Он неуверенно начал: — А Марковиру ты что-нибудь говорила? — Почему ты всегда всё сводишь к нему? Он не такой всесильный, каким хочет казаться. — И всё же. Я не понимаю, почему вы с Геральтом так «брезгуете» его возможной помощью? Ну, Геральта я ещё, наверное, могу понять. Но ты? — А что Геральт? Эскель долго молчал и думал. Казалось, что он будто ляпнул лишнего и хочет избавиться от этого пятна. — Ты же знала, что между ним и чародеем был негласный договор? И твой чародей очень ловко обошёл собственные некоторые договорённости, а Геральт понял это лишь спустя время, на полдороги в крепость. Но, так или иначе, желаемое он всё же получил, пусть и с некоторыми сложностями. — Ганс сказал, что ему до неприличия много заплатили. — Дело не в деньгах. Я взглянула на него. Эскель казался таким открытым. Сейчас я могу получить ответ на множество своих вопросов, ведь в тонкости их договора меня никто не просвещал, а любая моя попытка что-либо разузнать пресекались на корню. Он посмотрел на меня, и ответил на мой негласный вопрос: — Он узнал, где искать Цири. Отлично. Мною сделали ставку, чтоб заполучить весь банк в виде какой-то девицы, укравшей и сон, и время беловолосого ведьмака. — А Цири – это… — Его Дитя-Неожиданность. Как ты для Марковира. Здесь мы не столь продолжительное время обучали её. — Значит она – его Предназначение? — Если только ты веришь во всё это. Я поникла, но виду не подала. Теперь многое встало на свои места. — Ты подумай. Может тебя предчувствие не обманывает, и счёт действительно идёт на время, то может стоит немного открыться ему и попросить о помощи. Не надо сразу же пускать когти в ход, ведь не все же желают тебе зла. Ты не такая всесильная, какой хочешь казаться. И опять он это сделал – мои же слова против меня! Получай в плечо! Он перехватил мой кулак, аккуратно сжав его. И как-то оно так сложилось, что рука его соскользнула, лица не вовремя обернулись и приблизились друг другу. И дружба полетела ко всем чертям.