настала пора возвращаться домой

TW: Тут гет, если кому-то от него больно, и ничего важного сюжетно, можно пропустить Вернувшись в замок, Чимин не находит себе места. Пока акрадцы не сошли на землю, всё в руках морского флота. Не говоря уже о том, что удар о дерево не обошёлся Чимину легко — он кашлял целые сутки после него, а синяки на лице от слишком жёстких магических пальцев не только выглядят плохо, но и болят, когда Чимин пытается открыть рот слишком широко. Симптомы встречи с человеком из будущего уходят на второй день, но приходит другая болезнь — тоска, с которой Чимин смотрит в дымящийся горизонт. Корабли Акрада повисли в море, не подходя к берегу. У Чонгука нет ни драконов, ни магии, только огромное сухопутное войско, которое при желании можно разбить. Пока Хосок пересчитывает способных сражаться, Чимин думает, а способен ли сражаться он сам. В его жизни было много потерь. Он потерял Юнги. Чимин смотрит вниз, на город подле замка, и вздыхает так шумно, что пугается сам себя, вздрагивает. — У вас всё в порядке, Чимин? Чимин оборачивается. Он узнаёт голос королевы сразу. На Чжиын красивое платье светло-голубого цвета. Её бледная кожа делает её похожей на принцессу севера, не королеву юга. Чимин кланяется ей. — Не сказал бы, — честно отвечает он. — Не думаю, что дела сейчас хоть у кого-то в порядке. — Не хотите прогуляться со мной? — спрашивает Чжиын. — Конечно. — Становится жарко, я думала вернуться обратно в замок. — Разумеется. Подставив локоть королеве, Чимин не торопясь ведёт её через сад. — А как ваши дела? — Я думаю, вы прекрасно понимаете, как мои дела, — с вежливой, но слегка печальной улыбкой отвечает Чжиын. — Хотела поговорить с королем об этой ситуации с Акрадом, но он был слишком занят в своих покоях. Чимин отводит взгляд, стараясь сдержать улыбку. — Всем нужно расслабляться, особенно королю. Это его первая война. — Зато не первая моя война, — пылко произносит Чжиын. — Я из Долины, на наш регион регулярно нападали. — Вы хотели поделиться опытом? — Да, — кивает Чжиын. — И попросить его быть более активным на ваших встречах. — Приходите на совещание, моя королева. Мы будем рады вас видеть. — Вы правда так думаете, Чимин? — она смотрит большими глазами. — Вы будете рады видеть женщину там? — Конечно, — Чимин мягко сжимает её пальцы. — Особенно женщину с опытом. Не важно, какого вы пола. Главное приходите и делитесь своими мыслями со всеми командирами. Чимин не знает, что происходит, но знает, почему Чжиын тянется к нему, смотрит так на него. Кажется, он единственный в этом замке понимает её, слушает её слёзы, умеет держать за руку и не лезть в душу. Королева не хрупкая натура — она из семьи богатых феодалов, но невыносимо смотреть, когда человек, за которого ты выходила замуж, которого боготворила, оказался совсем не таким, как ты ожидала. Чонгук даёт ей всё: все шелка, всё золото, самых ярких певчих птиц и самых искусных слуг, но не даёт самого главного — любви. Чимин видит, куда ведёт его Чжиын. Куда ведёт их лёгкий, очень вежливый и расслабляющий диалог. Как, заходя глубже в замок, Чжиын прижимается чуть ближе. Как она кивает за собой в спальню. Любая роза вянет без прикосновений, и Чжиын, изнывая без близости, чувствуя себя брошенной, одинокой, толкает в грудь и садится на бёдра Чимина, а он не противится. Не потому, что хочет Чжиын так же, как она его, и не потому, что ему жаль Чжиын, но потому что она королева. И её слово — закон. Ласковые движения её рук до боли напоминают Чимину что-то, и когда он прикрывает глаза, он чувствует в её прикосновениях ту женскую нежность, которая была в Юнги. Это не женская черта, Юнги мужчина, и Чимин понимает, что в будущем эта грань стёрлась, мужчина больше не должен тащить всё на себе, но здесь, в своём времени, Чимин боится сознаться Хосоку, что ему не хватает этого. Вот такого секса — мягкого, неторопливого, тихого. От Чжиын пахнет маслами, редкими заморскими цветами. Кудри её волос лоснятся в руках Чимина. Чимин накручивает её локоны в своей ладони, осторожно тянет назад, отчего королева вздыхает и приоткрывает рот. Её губы цвета вишни, её пальцы держатся за плечи Чимина, она садится ниже, чтобы прижаться пахом. — Моя королева, — шёпотом зовёт её Чимин, проводя второй ладонью по её бедру, задирая платье выше. — Это ваш первый раз? — Да, — она отвечает так же шёпотом, уверенная, что за дверьми подслушивают служанки. — Я так не могу, — честно признаётся Чимин, но не убирает рук. Чжиын опускает взгляд, смотрит на Чимина. Она невозможно красивая, и будь сердце Чимина не в другом месте, а всё ещё в груди, не отданное двум мужчинам, он бы полюбил Чжиын по-настоящему. Скорее всего, за спиной Чонгука, Чжиын хочет сделать Чимина своим любовником — и Чимин не может отказаться. Поэтому он делает вид, что одинок так же, как она, и всё ещё честен с ней в других вещах. — Я не могу покушаться на вашу невинность, моя королева, — Чимин продолжает говорить тихо, отпустив волосы Чжиын. — Если вы хотите, я могу сделать вам приятно без… Этого. — Нет, — Чжиын отвечает чуть громче, решительно. — Чонгук не заинтересован ни во мне, ни в моей невинности. Я хочу, чтобы ты сделал со мной в мой первый раз всё, что ты делаешь с другими женщинами. Я не хочу, чтобы мой первый раз был с ним. Нас может разбить Акрад уже завтра. Я не хочу умирать так. Губы Чимина трогает улыбка. Знала бы Чжиын, что Чимин уже давненько не ложился с женщинами в постель, а каждый раз до этого был почти пыткой, потому что рядом всегда был Хосок, и думать получалось только о нём. Обе ладони Чимина лежат на бёдрах Чжиын, Чимин задирает её платье. Она права во всём: Чонгуку не нужно её тело, только статус и, может быть, когда-нибудь — ребёнок от неё. Чонгуку нужны деньги её семьи, земли её семьи, её влияние. Её образ подле себя. И Акраду так же не нужна будет вторая королева. Всю её красоту растерзают тигры холодных земель, королеву пустят по кругу, и скорее всего Чжиын поднимет руку на себя, когда услышит взрывы в замке. Потому что каждая королева знает, как лучше покинуть трон. В глазах Чжиын — огонь. Речь её поставленная, складная — королева знает куда больше, чем король, она умнее и старше. Всё равно младше Чимина, видела меньше, чем он, но несмотря на статус самой главной женщины этого континента, Чимин видит, что ей нужно на самом деле. Такой любовник, как Чимин, как Хосок, как любой другой воин. Если Чжиын вложить меч в её тонкие руки — она начнёт рубить головы. В ней столько южного солнца, что Чимин заводится от одних её рук на плечах и ощущении жара между её ног на своём бедре. — Вы не «другие женщины», вы моя королева, — чуть нагловато улыбается он. — Тогда делай всё то же самое, — в губы выдыхает Чжиын, — только так, чтобы мне захотелось повторить. Ни одну женщину Чимин не целовал так, как Чжиын, и он ловит себя на мысли, распутывая жёсткие жгуты-ленты её корсета, что это потому, что ему всё-таки жаль её. Чимин знал много любви: той, что за деньги, той, что приносит боль, той, что настоящая, и той, что заставляет тебя кончать от прикосновений двух пар рук. Чжиын не знает счастья в этом замке: её единственная радость — вкусная еда и тепло жителей королевства, обожающих свою королеву. У неё никогда не было мужчины, в её скромные шестнадцать она — дикая садовая роза, покрытая шипами и пахнущая сахарной пудрой, клубникой. Чимин запускает руку под её платье, не минуя тонкую ткань шёлковых панталонов, и кладёт грубоватую от постоянной работы с мечом ладонь между ног Чжиын. Она вздыхает так шумно, что слышали наверняка все служанки за дверью. Она стискивает пальцами плечи Чимина, а Чимин вздыхает почти в унисон, но тише. Чжиын влажная, горячая, она хочет так сильно, и Чимину хочется верить, что его, а не обезличенного секса. И Чжиын целует сама — порывается вперёд, валит Чимина на постель, расставляя ноги шире. После секса, Чжиын лежит под простынёй, не сводя коленей. Чимин, почти смеясь, смотрит на то, как она тяжело дышит — до сих пор. Её щёки розовые, волосы растрепались, она всё ещё идеальная, несмотря на следы поцелуев на небольшой груди. Стерев с себя кровь, Чимин подкладывает махровую ткань под бёдра Чжиын, чтобы ни следа её крови не осталось на постели, чтобы не пошли слухи. Хотя слухи пойдут — королева стонала, пусть и с пальцами во рту, слишком громко, чтобы прислуга этого не услышала. Чимину кажется, Чжиын специально хотела привлечь к себе внимание. И хорошо, что Чимин спит с Хосоком. Он не позволит Чонгуку казнить своего любовника. И, видимо, теперь любовника королевы. — Вы знаете, — как бы кстати говорит Чимин, ложась рядом, на бок. — Есть много способов заставить Чонгука полюбить вас. Чжиын оборачивается, смотря Чимину в глаза. Она натягивает простыню чуть выше, прикрывая грудь. — Зачем мне заставлять его любить меня? — Чжиын спрашивает спокойно, не оскорблённо. Ей слишком хорошо, чтобы обижаться. — Вы можете быть счастливы, по-настоящему счастливы. — Чимин опускает взгляд и кладёт ладонь на живот королевы. — Просто не так, как вы себе это представляли. — О чём ты, Чимин? — Король любит Сокджина, это давно не секрет в замке, — поглаживая пальцами рёбра Чжиын, Чимин всё равно говорит негромко и мягко. — Но я не уверен, что в его возрасте он вообще понимает, что такое любовь. Сокджин делает ему хорошо. И поэтому король привязался к нему. — Такие люди называются любовниками, дорогой мой, — тянет Чжиын, подложив руку под голову. — Но их отношения уже куда ближе, чем у любовников. — И тем не менее, вы его жена, моя королева. И по закону, и по моральному праву — для вас у него должен быть приоритет. Не говоря уже о том, что однажды королю захочется завести ребёнка, и он потянет вас в постель. Не Сокджина. Чжиын поджимает губы. — Рано или поздно это случится, — Чимин выдыхает и так же поджимает губы. — И я советую вам сделать это первой, пока вы ещё… Не зажили окончательно. — Чонгука невозможно пригласить моим телом, он не хочет его, — Чжиын говорит ровно, но Чимин уверен, что она огорчена этим фактом. — Он не хочет вас одну, но вы можете предложить ему не оставаться наедине с вами. Резко приподнявшись на локтях, Чжиын смотрит на Чимина сверху вниз. — Ты имеешь в виду, позвать Сокджина в нашу постель? — Да, Сокджин будет делать хорошо королю, пока король — вам, — Чимин тоже садится на кровати. — Я не хочу ничего об этом слышать, — Чжиын опускает взгляд. — Моя королева, — Чимин смеётся, — вы точно не пуританка. Позвольте мне дерзость, но в ваш первый раз вы были лучше опытных женщин, с которыми мне доводилось быть. Чжиын чуть краснеет, улыбается и, помолчав недолго, жестом руки призывает говорить дальше. — В возрасте короля, член встает на всё, что движется, — Чимин прыскает. — Скорее всего, он просто боится оставаться с вами наедине, потому что он не знал женщины. А король ужасно не любит проигрывать или казаться неопытным. — Да, это я знаю. И знаю о его предпочтениях. — Так позвольте Сокджину ублажить его так, как ему нравится. А сами научите короля в процессе, как ублажать вас. Никто не сможет устоять перед вами. Чжиын стреляет в Чимина лисьим взглядом. Филигранно дёргая за её эмоции и страхи, Чимин чувствует себя Юнги. Юнги вернулся домой, но он оставил частичку себя в Чимине — Чимин так сильно ощущает её, смотря в глаза Чжиын. — Ты так уверен в этом, Чимин? — Да, — Чимин улыбается ей. — Я абсолютно в этом уверен. Чимину рассказать бы ей, что он знает, о чём говорит. Юнги называл это состояние «гомосексуализм» — когда ты получаешь удовольствие только от секса с мужчинами. Переспав с Чжиын, Чимин не уверен, что он подходит под это описание. С ней было хорошо, или дело в том, что Чимин не мог выкинуть из головы Юнги, когда сжимал её тонкую талию и целовал острые колени. И Чимин знает, что советует: именно Юнги, оказавшийся в их с Хосоком отношениях, настроил всё на нужный лад. Юнги нет уже два дня, но Чимин скучает по нему и понимает он это сейчас, лёжа в постели Чжиын. Как он там? Здоров ли он? Смогли ли ему помочь? Не арестовали ли за то, что он покинул свой аквариум? Чимин думает, и выражение его лица меняется. Он понимает это, потому что Чжиын протягивает руку и касается его лица. — О чём думаешь? — Да так, моя королева. Ни о чём хорошем, на самом деле. Но это не связано с вами. — Я прислушаюсь к твоему совету, — кивает Чжиын. — Хотя бы ради того, чтобы король не подумал, что он не был моим первым. Чимин целует Чжиын в щёку прежде, чем подняться с кровати и потянуться за своими штанами. — Как бы это ни было прекрасно — проводить с вами время, — бодро говорит Чимин, натягивая одежду, — у меня там, на самом деле, война. Чжиын сидит на постели, удерживая простыню выше груди. — Скажите мне, у вас есть всё, чтобы защитить себя, если придётся? — оборачивается Чимин. Молча, Чжиын поднимает свою огромную мягкую подушку. А под ней Чимин видит острый, тонкий клинок. — Носите его с собой, моя королева, — улыбается Чимин, хотя в этом нет совсем ничего светлого. — И если услышите шум — не стесняйтесь покинуть замок. Если мы будем рядом, я помогу вам. — Я знаю тайные ходы из замка, — так же улыбается Чжиын. — И уже есть люди, которые смогут помочь мне. Как минимум — я, сама себе. Чимин кланяется ей. Он уверен, что Чжиын справится со всем на свете так же, как не уверен, справится ли со всем Юнги. Чимин так скучает по нему, так сильно, что закрыв за собой дверь в покои Чжиын, осмотревшись, есть ли кто вокруг, чувствует, как подступают слёзы. Его не пугает перспектива рассказать Хосоку, с кем пришлось переспать — Хосок поймёт, Хосок спросит, как это было, и Хосоку точно не за что будет его прощать. Хосок поступил бы точно так же, если бы Чжиын захотела его, но Чжиын захотела мужчину, который был с ней рядом, когда она плакала. Чимин был рядом с Юнги, когда плакал он, и чёрт, это невыносимо думать, плачет ли он сейчас. Он покинул этот мир больным, едва стоящим на ногах. Мысль о том, что Юнги может уже и не быть, невыносима. Но эта мысль — родная Чимина, потому что все, кто были ему близки, покинули его. Кроме Хосока. Чимин идёт по замку, агрессивно трёт слезящийся глаз. Его родители — простые селяне — никогда бы не поверили, чего их сын смог добиться. Мать бы наверняка долго и не веря смеялась, если бы он рассказал ей, что ублажал королеву. Что во рту её солёный вкус, что лоно её до Чимина было неприкосновенным, что на полотенце под ней сейчас кровь и молоко. Чимину бы гордиться собой, что смог сделать хотя бы одну женщину счастливой, но он ненавидит себя за то, что отпустил Юнги. За синяки на своём лице, за странный, животный страх перед другом Юнги, который не просил — требовал отпустить. Чимин не может отпускать, он просто не умеет, словно пёс, впиваясь в чужую лодыжку. Лодыжка под его зубами была слишком хрупкой, она переломилась, и Чимин больше всего хочет сесть на кровать, смотреть на зелёные ботинки и мечтать, чтобы Юнги был в порядке. Совершить свой сомнительный ритуал — думать о Юнги, молиться всем богам, чтобы услышали такую простую просьбу — не потерять Юнги в водовороте времён, дать ему возможность жить дальше. Но дни проходят, Акрад разбивает свои войска, а отчаяние Чимина нарастает, словно ком дерьма, забивший стоки города. Чимин слышит, но практически не слушает, что говорит Хосок на совещании, счёта которым просто нет. Чимин засыпает, приходит в себя, и так по кругу. Только в один день, когда они с Хосоком встречают утро в одной постели, Чимин распахивает глаза очень резко. Быстро оглянувшись, он видит, что Хосок тоже только что проснулся. — Мне снился очень странный сон, — неуверенно, но совсем не сонно проговаривает Хосок. — Мне тоже, — повторяет за ним Чимин. — Что тебе снилось? — Как будто мы в лесу, и… — И там Юнги, — продолжает Чимин. — Весь в чёрном. Говорит, что я должен ударить его… — Чтобы всё было так же, как оно было. Брови Хосока хмурятся. Он садится на кровати и смотрит в сторону тумбы, возле которой стоят ботинки Юнги. Они всё ещё на месте. — Я не думаю, что это был просто сон, — произносит мысли вслух Хосок. А Чимин, закатив глаза и свесив ноги с кровати, отвечает: — Ну да, гениально. — В тебя что, он вселился? — Если бы. Юнги нет уже пять дней. И надежда, что он вернётся, почти погасла. Но Чимин видит на лице Хосока нетерпеливую улыбку, и одевается он не в абы что, а во всё чистое. Чимин улыбается тоже, потому что во сне, пусть и уже смазанном, Юнги выглядел здоровым. Он выглядел даже опасным. Он выглядел хоть и по-другому, но таким собой, что Чимину кажется — он чувствует Юнги в этом времени. В груди покалывает, и Чимин, выбирающий самую светлую свою рубаху, знает, что это правда. Его сердце переполнено любовью: к Хосоку, Юнги, Чжиын. Такой разной, но такой настоящей любовью. И меч, посаженный на ножны и ремни к бёдрам, не возвращает Чимину страх войны. Если Юнги здесь — война кончится, а если нет, Юнги вернётся назад и сделает так, чтобы она никогда не начиналась.