настала пора возвращаться домой

— Постой, Юнги! Юнги, игнорируя Намджуна, идёт вперёд и достаёт катану. Он не окликает пьяниц, остановившихся возле таверны в сумерках, просто подходит сзади и двумя чёткими движениями рубит головы. Намджун позади него застывает, не дышит, не издаёт ни звука, пока Юнги не оборачивается, убирая катану обратно за спину в ножны. Головы откатываются в сторону, переворачиваются на бок, глаза пустые, а сосуды в них лопнувшие. Намджун тяжело сглатывает, быстро переводя взгляд с голов на Юнги. На лицо Юнги. Пустое лицо Юнги, равнодушное такое, обычное, как будто он вышел за продуктами и вернулся домой. Для него это кажется нормальным, обыденным, и это бы свело Намджуна с ума, если бы он не знал Юнги так долго. Намджуну, может быть, просто чудится, и Юнги не стал двинутым убийцей. Не способный выдавить ни слова, Намджун просто стоит и смотрит на Юнги. — Что? — спрашивает Юнги. — Теперь у нас есть лошади. — Ты только что убил двух человек, — осторожно намекает Намджун. Юнги смотрит на трупы под своими ногами и делает шаг в сторону, чтобы кровь и дерьмо не коснулись его сапог. Он не испытывает совсем ничего по этому поводу. Это не пугает его, а должно. И даже это, осознание, что должно — не пугает. Он рассматривает лица, которые совсем ничего не значат для него. Может, лет десять назад он бы плакал в кустах. Но сейчас он понимает, какую ценность имеет человеческая жизнь, а особенно та, которой не существует. — И достал двух лошадей. Отвязав одну из них, Юнги ловко забирается на лошадь, смотрит на Намджуна сверху вниз. — Ты поедешь или будешь идти и ждать, пока Сири насильно не отключит тебе моторику? Намджун смотрит на него, как на безумца. Как будто Юнги прямо сейчас и его прирежет. Юнги видит это в его взгляде, но не осуждает. Его не поймёт человек из будущего, только Хосок, Чимин и Йошико. Они знают, как нужно жить эту жизнь, о чём жалеть, где расставлять приоритеты. Намджун, со всей своей визуальной готовностью к войне, всё ещё ранимый мальчик из-под купола. Над его головой открытое небо, полное идей — он мог бы стать самым умным человеком этого времени, просто поселившись здесь. Он мог бы получить себе всех женщин, все богатства. Будто в идеальной симуляции или виртуальной игре — стать тем, кем он захочет. Но он просто хочет быть собой, и он слишком верит в мир, построенный людьми. В систему, которая довела планету до того, что она просто иссохла, как спонж конняку. Спустя два дня пути, Юнги видит дорогу в гору, в замок, и эти дни кажутся ему такими незначительными. Хосок и Чимин там, где-то там. Замок стоит на месте, он не сгорел под атакой Акрада, стоит охрана. Юнги гонит лошадь вперёд, Намджун тут же выдвигается за ним, не говоря ни слова, только удивлёнными глазами рассматривая постройки этого времени. — Как думаешь, какой это век? — спрашивает Намджун. — Понятия не имею, — честно отвечает Юнги. Это век приятных вечеров в компании шлюх, эля и чистого воздуха. Юнги привык к кислороду, но Намджун в первую ночь проспал долго, отказавшись от компании, за которую можно было бы приплатить украденным серебром. Юнги хорошо размят руками двух местных парней, повторив свой излюбленный в этом времени массаж, идеально сочетающийся с грубоватым петтингом. Это сложно объяснить Намджуну, но занявшись сексом в прошлом, Юнги больше не может спать ни с кем в будущем. Мужчины в будущем не те, да и женщины уже не те — Юнги в будущем уже всё не то, и если бы он решился заводить семью — то только здесь. Обрекая своих детей не на выживание, но настоящую жизнь в рамках реальности, где ты можешь вдохнуть полной грудью. Небо над головой снова голубое, нет никакого купола, и как бы страшно не было за Землю 3012 года, Юнги не чувствует страха здесь. Он улыбается, когда появляется чувство дома. Охрана ожидаемо тормозит их, перекрывая копьями и щитами дорогу двум подозрительным людям в чёрном. Когда Юнги был здесь, лет десять назад, охрана бы просто посмеялась над ним: он был тощим, неказистым, с цветными волосами, с ужасом в глазах. Юнги, тяжело рассматривая людей в доспехах, помнит, как страшно ему было здесь находиться, и наверняка местные, недалеко отошедшие от диких животных — собак, ощущали эту панику. Они насыщались ею. Юнги помнит взгляды на рынке. Он помнит всё прекрасно — спасибо Алексе. И то, что он испытывал тогда, не стоит рядом с глубоким отчаянием сейчас. Это осознание, что миру пришёл конец. Но под толщей ненависти к себе, Юнги дрожит от мысли, что за стенами будут Чимин и Хосок. Десять лет, а для них — вряд ли больше трех суток. У Юнги заходится сердце. — Пропустите нас, — приказным тоном командует Юнги. — Мы с вестью для короля. — Откуда вы? Конечно же охрана больше не узнает в нём зеленоволосую девочку, которую недавно увезли из замка. — Моё имя — Юнги, и я один из советников короля. — Юнги — акрадский шаман с зелёными волосами! Зажимая бока лошади бёдрами, Юнги заводит руку за спину, хватаясь за рукоять катаны. — Так если я акрадский шаман, вам тем более не стоит связываться с двумя такими, — Юнги кивает себе за плечо, на Намджуна. — А зелёные волосы уже не в моде. Можете позвать сюда Хосока и Чимина, если рискнёте отвлекать их для опознания человека, с которым они проводили всё своё время. Охрана щурится, рассматривая его лицо. Узнает ли она очертания лица или просто пугается от мысли, что с ними сделает Чимин, если без повода позвать его сюда. Они, как и все местные, чья ответственность валяется на уровне дерьма под лопухами, надеются на королевскую гвардию, расхаживающую в замке. Их наверняка успокаивает мысль, что если бы эти двое убийц хотели убить охрану — сделали бы это без предупреждения. Вот так вот, всё в этом мире просто, и Юнги извращённо любит его за эту легкомысленность, прямолинейность, которой ему так не хватает в будущем. Лошади, стуча копытами по камню, несут выше к замку. Лошадям всё равно, кого везти, только бы вес был меньше. Точно так же как и этим людям плевать, какого короля тащить на своих плечах, с чьих плеч рубить головы. Здесь всем абсолютно насрать на всё, кроме собственного благополучия, и Юнги, всё ещё не осознавший до конца ситуацию с погибшей планетой, почти выдыхает, расслабляется от мысли, что больше не нужно притворяться. Переживать, думать о высоком, великом. Достаточно быть бандитом с острой палкой и только. Моральные ценности скатились вниз по склону, копыта лошади Намджуна затоптали остатки совести, и где-то там, рядышком, остатки сознания. Потому что верить в разрушение планеты Юнги не хочет. Он просто не может в это поверить. И честно сказать Намджуну, что это всё, о чём он может думать. Даже рядом с Хосоком и Чимином — будущее Земли не выходит из головы. Чем ближе замок — тем сильнее Хосок с Чимином вытесняют разрушительные мысли, но они останутся с Юнги, он уверен, навсегда. По крайней мере до момента, пока они с Намджуном не найдут способ всё исправить. — Ты помнишь всё про устройство этого мира? Юнги спрашивает Намджуна, спрыгивая с лошади в королевской конюшне. Намджун неловко повторяет всё за Юнги, но сваливается на землю, прямо на спину, под копыта. Юнги прыскает, привязывая лошадь к деревянному столбу и щелчками языка подзывая к себе лошадь Намджуна, которая уже заинтересовалась сеном. Намджун пыхтит, поднимается и отряхивается от грязи, которая успела прилипнуть к плащу. — Да, — ворчит Намджун. — Королю мало лет, но правит его любовник. Который на сколько лет старше? — На лет пятнадцать. Вроде бы. — Мда… Юнги пожимает плечами, выразительно открыв глаза пошире. На территории замка он чувствует себя как дома: Алекса проложила все маршруты, обрисовала карту, отметив на ней даже тот дом, где они жили. И что странно, у Юнги не осталось ни одного плохого воспоминания об этом месте. Тут его били, лишили всех удобств, он блевал от еды, его едва не трахнул Хосок, который в то время пользоваться своим членом не умел, и на вершине этой милой пирамиды — мучительная и медленная смерть. Юнги рассматривает деревья, ветки, кусты, а в голове Мун Бёли, которая уничтожала миллионы видов бактерий и червей, заселивших тело Юнги. Сейчас у них с Намджуном новая сыворотка, и всё это дерьмо, при попадании в кровь, тут же помрёт. Привитые от всего, чего только можно, даже от несуществующих в будущем болезней, они готовы ко всему в этом времени. Кроме двух вещей. Они оба не готовы к Чимину, а Юнги ещё — не готов к Хосоку. Намджуну придётся встретиться лицом к лицу со своим предком, Юнги — с теми, кто разрушил всё, что было в нём, дав простор для творчества Йошико. Юнги кусает губы, бредя по замку, ловя взгляды охраны. Дома никого не оказалось, и Юнги, поднимаясь в сам дворец Чонгука, не обращает внимание на стражу. Они все пытаются узнать в нём того Юнги, что был раньше, но общего от этих Юнги осталось немного — лицо похоже. Волосы теперь тёмные, телосложение другое. И у самых ворот, перед Юнги и Намджуном снова выставляют раскрытые ладони, а стражники королевской гвардии, которой командует Хосок, хватаются за мечи. — Именем короля, приказываю вам остановиться, — грубо говорит один из стражников. А Юнги закатывает глаза. — Мне нужно увидеться с королем, — повторяет он. — Это по вопросу Акрада. — Кто вы? — Юнги из Акрада, я служу королю. — У Юнги… — Да-да, были зелёные волосы, — раздражённо проговаривает Юнги. — Больше не зелёные. Теперь обычные. Тёмные. Сечёшь? Намджун подходит чуть ближе, потому что видит, как гвардейцы вытягивают мечи из ножен. Юнги даже не хочется предупреждать охрану, что они полетят вниз с этих лестниц, если замахнутся, но Юнги не ждёт больше, что местные образумятся. В развороте, он выхватывает из-за спины катану и, чуть согнув колени для лучшей устойчивости, с размаху, с набранной инерцией силой припечатывает идеально заточенное оружие к двери, прямо возле горла стражника. У Намджуна всё проще и, быстрым выпадом сократив расстояние, он хватает стражника за руку так сильно, что тот может думать только об одном — как бы его руку не вырвали. Гвардеец взвывает от того, как трещит его кость. — У меня целая куча времени, — низким голосом произносит Юнги. — Я могу бить вас хоть целый день. — Кто вы? — хрипит охранник с оружием у горла. — Я Юнги, — он повторяет, — но теперь я очень злая версия Юнги. И мне ничего не стоит перерезать тебе… — Юнги, — Намджун осаживает, резко переводя взгляд с охранника на друга. — Хватит. — Почему, Намджун? Это тот язык, который они всегда поймут. — Ты не животное, — Намджун хмурится, — и ты не из этого времени. Завязывай. У Намджуна, видимо, всё ещё теплится какая-то светлая надежда, что всё может быть как раньше. Но вместо того, чтобы объяснять Намджуну, что того маленького и болезненного Юнги больше нет, Юнги выдыхает, смотря охраннику в глаза. Убирая катану, Юнги не рассчитывает на многое. Как только оружие оказывается в ножнах, гвардеец снова хватается за меч, и на этот раз Юнги, задирая ногу, припечатывает подошвой сапога его лицо. — Я же говорю тебе! — Юнги давит ступнёй мужчине в щёку, заставляя того схватиться за лодыжку. Тот пытается оторвать ногу от себя, но Юнги весь свой вес вкладывает в то, чтобы давить на лицо. — Они через три дня уже забыли моё лицо. Тут интеллект хорошо, если есть на уровне «нужно подтирать свою задницу». — Я всё понял! — мычит охранник. — Я вас узнал! Узнал! — И как же? — язвит Юнги. — По речи, по речи. — О, — Намджун радуется, — вот видишь, нужно было просто побыть занудой. — Хосок и Чимин в замке? — спрашивает Юнги, вставая на обе ноги. — Да. У них совещание. Во второй раз охранник не пытается достать меч. Его лицо подёргивается, но воины понимают расстановку сил, особенно тот, что почувствовал на себе руку Намджуна. Они открывают очередные двери перед Юнги и Намджуном, и только Намджун с вежливой улыбкой говорит «спасибо». Юнги уверенным шагом идёт по мрамору. Подошва его сапог сделана такой, чтобы поглощать звук, и будто убийцы, они с Намджуном идут совершенно неслышно. Пока Намджун не просит подождать — разглядеть яблочное дерево, сделанное из чистого золота. И, полапав яблоко протезом, совершенно случайно отламывает его от общей конструкции. — Ой, — Намджун неловко кладёт яблоко на пол, к корням дерева, — я не хотел. — Это чистое золото, — говорит Юнги. — Переплавят. Пошли. Зал для совещаний находится высоко, в одной из башен. Словно насмешка для всех дедов, которым уже тяжело взбираться по лестницам, Чонгук и не пытался изменить место встречи. Малолетний король любит веселиться, но сейчас, когда Акрад наступает, уже не до веселья. Проезжая город, Юнги не слышал голоса людей: все попрятались по своим домам, но и дома эти не горели. Видимо, за время, пока его не было, удалось хоть сколько-то наладить ситуацию. Только не это волнует Юнги. Ему плевать на войну. И чем выше он поднимается, слыша знакомые голоса, тем больше ему плевать на всё остальное, кроме того, что ждало его в этом времени — единственное сокровище. У Юнги резко ускоряется пульс, Алекса бьёт тревогу, она не может понять, отчего становятся влажными глаза. Юнги стоит, не двигаясь, смотрит, как Хосок пылко объясняет что-то, и весь смысл его громких слов о войне не доходит до Юнги. Юнги просто слушает его голос. Он просто смотрит то на него, то на Чимина, не зная, как позвать их. Здесь прошло так мало времени, но Юнги, борясь с тахикардией и паникой, боится, что они забыли всё, что было после перемещения во времени. Неизвестна точка, где происходит это слияние двух миров: исчезла ли она, стоило ему пропасть. Пошла ли история по-другому, когда он переместился слишком рано. Юнги мнётся, разглядывает их, и Намджун ласково поглаживает по плечу, успокаивая. Пусть он и не верит в эти отношения, он верит, что любовь, даже такая, может быть настоящей. А Юнги страшно. Ему впервые за долгое время страшно, что его могут не узнать. Что он теперь для Чимина и Хосока кто-то другой, не их любовник, не их любимый. Финт, который могло выкинуть время, расколол бы всё, что было построено. Первым Юнги замечает Чимин. И он, поднявшись со стула медленно, не веря своим глазам, не привлекает к себе внимания. Чимин осторожно выходит за дверь, смотрит на Юнги, разглядывает его, и когда узнает в его дрожащей улыбке ту самую — любимую, бежит навстречу. А Юнги так и не может двинуться, только позволяет схватить себя. И Чимин хватает. Он обнимает, упирается губами выше виска, где раньше была пластина Алексы. Страх отходит быстро: он улетает, будто его и не было. Потому что так обнимать можно только человека, которого ты любишь — Чимин не забыл. — Где ты был? — громко спрашивает Чимин. — Сколько прошло времени? Боже, Юнги, твои волосы… Где металлическое украшение? Я думал, ты ушёл навсегда. — Ты даже не представляешь, — Юнги выдыхает в его шею, стискивая руки крепче. — Очень много. Я вернулся, как смог. — Чёрт, — смеется Чимин, — у тебя есть мышцы. Где ты был? Что случилось? Нам с Хосоком снился странный сон… Но у Юнги отключается мозг, он ничего не слышит. Он просто стоит, обнимая Чимина, задыхаясь от крепких объятий, не в силах разжать руки, отпустить его и себя, заново запустить способность говорить. Юнги дышит его запахом: пота, каких-то трав, костра; Юнги мягко целует его шею, прижимает губами кожу, и умирает внутри. Ему кажется, что если он отпустит Чимина, то тот снова растворится на десять лет, и как, наверное, легко Чимину сейчас — прошло всего несколько дней. Но для Юнги пролетело несколько лет. Он стал старше, и пусть не появились морщины, но лицо другое. Всё теперь по-другому, кроме искренней и невыносимой любви, от которой не может сдерживать себя даже Намджун. Он шмыгает носом, и Чимин переводит на него взгляд, только замечая. — Блять! — Чимин ругается, резко дёргается и делает два больших шага назад. — Ты! Юнги, не ожидая этого, роняет руки и растерянно крутит головой. Он уже и забыл, что Намджун — причина милых синяков на лице Чимина. И Юнги начинает смеяться. Он просто ржёт, пока Намджун неловко потирает свой затылок, выглядя так сахарно мило, что сводит зубы. На этот смех прибегает Хосок, и, когда Юнги, просмеявшись, видит его взволнованное лицо, замолкает. Они смотрят друг на друга, и Юнги хочется схватиться за волосы — будто все эмоции, скованные в нём, вернулись разом. Он чувствует себя живым, он чувствует себя собой, он просто чувствует, и это лучшее, что могло с ним случиться. Юнги сам бросается к Хосоку — плевать, что подумают важные шишки в зале. Плевать на всех. Хосоку неловко, он боится обнять тоже, но его руки сами обвивают тело Юнги. Хосок всё ещё значительно выше, а Юнги теперь в его руках значительно сильнее. В отличие от Чимина, Хосок молчит, но его пальцы будто пытаются пробраться под рёбра: они прощупывают, гладят. Хосок знает, что времени прошло много, и вряд ли он представляет, сколько именно. — Да, тут такое дело… — мямлит Намджун. — Я не хотел бить тебя тогда, просто вспылил. У меня там проблемы были. — Ты всех лупишь, когда у тебя проблемы? — всё ещё опасливо чеканит Чимин. — Кто бы говорил, — отпуская Хосока, весело отвечает Юнги. — Это генетическое, видимо. — Какое? — переспрашивает Чимин. — У меня для вас целая куча новостей, — выдохнув, быстро говорит Юнги. Их красивые лица его отвлекают, но Юнги пытается взять себя в руки, снова быть серьёзным. Он прикрывает глаза ненадолго, выдыхает, внутри себя проходя экспресс-медитацию от Йошико, научившую контролировать свои эмоции, переживания и тревоги. Смотря на Хосока и Чимина, Юнги больше не хочется орать и прыгать под потолок. Только как можно скорее вывалить на них всё, что важно, а потом, прежде, чем идти искать Тэхёна, свалить себя на Хосока и Чимина поочередно. Теперь Юнги старше их, наверняка сильнее их. Всё, что они делали в том прошлом — защищали Юнги, теперь его очередь делать это для них. И знали бы они, насколько это важно на самом деле: на кону не только судьба их жизни, а человечества в целом. — Я всё расскажу, но позже, — продолжает Юнги. Чимин и Хосок смотрят серьезно. — Во-первых, это Намджун. И он, Чимин, твой потомок. — Чего?! — Чимин огромными глазами вылупляется на Намджуна. — Я его дед?! — Да, что-то вроде, — тараторит Юнги. — Видимо поэтому Тэхёну нужен твой первенец. Из-за Намджуна. — Тэхён тоже из будущего? — взволнованно переглядывается со всеми Хосок. — Да, скорее всего, нам нужно будет найти его. Это очень важно. Чимин заметно белеет в лице — новостей слишком много для него одного. Он упирается рукой в бок, чуть сгибает одно колено и тяжело выдыхает. — И третье, самое важное, — Юнги смотрит на Чимина. — Будет звучать смешно, но тебе нельзя спать с женщинами, пока мы не найдем Тэхёна. Чимин замирает. Он очень медленно переводит взгляд от мраморной стены на Юнги. В его глазах Юнги видит всё, что Чимин хочет сказать, и брови Юнги ползут вверх. — Ты знаешь, с этим есть проблемы… — негромко, почти шёпотом отвечает Чимин. — Скажи, что у тебя просто перестал стоять член… — очень сильно просит Намджун. — Не совсем, — подхватывает Хосок. Хосок и Чимин хором оборачиваются на приоткрытую дверь. За ней, поочередно разглядывая лица участников совета, Юнги видит уже знакомых персонажей: Чонгука, Сокджина, мужика, ответственного за финансы, и пожилую леди, ответственную за сельские угодья. Адмирала морского флота и персонажей, от которых кровь в венах стынет. Во рту пересыхает, Юнги не верит, что Чимин поступил так. И дело не в пресловутой измене, не в моральных нормах. А в том, что женщина, на которую смотрят Чимин и Хосок — королева Чжиын — супруга малолетнего короля Чонгука. И она, держа лицо невозмутимым, но заметно сглотнув, смотрит в глаза Юнги.