настала пора возвращаться домой

— А как так получилось, что у тебя зелёные волосы? — Салатовые. Чимин, оказывается, может задолбать вопросами. Юнги, оказывается, всё ещё может чему-то удивляться. — Фейская магия. — Слушай, ещё раз выставишь меня идиотом, и я… — Что «и ты»? Ударишь меня? — Я тебя всё ещё через колено не перегнул только потому, что принц должен решить, что с тобой делать. — Вот и слушай своего принца. В платье Юнги, конечно, не влез, и времени ждать, пока кто-то подберет мужскую одежду его размера, не было. Хотя, как по мнению Юнги, время есть всегда, только Хосок не хотел ждать, узнав, что Юнги из какого-то там Акрада. Странный остров со странными людьми, на котором обитают те, у кого не зелёные волосы, но близко к тому, и Юнги как-то удачно вписался в эту картинку. Хотя бы в эту вписался. Выйдя из дома, в котором его держали, он понимает, как сильно не вписывается во всё вокруг. Прохладный ветер ударяет его по голым коленкам, и шорты с туникой здесь совсем неуместны. Дома, в его городе, температура всегда держится на комфортных градусах за счёт купола, не поднимается выше двадцати и не опускается ниже пятнадцати, всем замечательно, все рады. Но здесь погода естественная, ею командует природа, а не человек, и Юнги впервые в жизни сталкивается с ветром. Он лупит его по лицу, по острым ключицам — вырезу в тунике, по худым бедрам, он норовит подбить тощие лодыжки, а эти двое каким-то мистическим образом идут ровно и не шатаются даже. Возможно ещё потому, что их голову не изнасиловали перемещением, двумя ударами, а затем загрузкой языков в органическую память. Юнги тошнило сильно, когда они поднимались по лестнице, но на воздухе ему становится легче, и он, обхватив себя за плечи, пытается отвлечься, рассматривая пейзажи. Когда он издалека видит замок, открывающийся из-за деревьев, он замирает, не веря, что видит это своими глазами. — Чего встал? Шагай давай, — Чимин подпихивает его между лопаток, и Юнги едва не валится с ног. — Хватит пихать меня, успокой уже свой сраный тестостерон. — Кого? Что успокоить? — голос у Чимина как у ребёнка-первогодки. Юнги закатывает глаза. — Гормон такой. Узнаешь лет через пятьсот. — Если ты опять… — Понял, понял, заткнулся. Это даже смешно, больше забавно, чем страшно. Чимин лает, покусывает, но смотрит на Хосока таким взглядом, что видно — ждёт приказа, одобрения, команды. Чимин — собака, а Юнги по тестам на схожесть с представителем кого-либо из фауны — очевидный кот, и может поэтому они не поладили сразу. Кто Хосок — Юнги так и не понял. Он идёт впереди, ему слегка кланяются слуги короля, кивают люди в доспехах, и Юнги догадывается, что Хосок здесь не просто красивое лицо и командный тон. Видимо, он… Бля. Кто-то, короче. Юнги не шарит во всех этих дворцовых игрищах. Из рассказа Хосока Юнги узнает, что король уехал посетить своих вассалов, другие земли, в последнее время нередко бунтующие против центральной власти. Юнги слушает каждое его слово, потому что сила — не меч; сила — это знания, и знания — это единственное, что поможет ему добраться до дома. Ему не страшно за свою жизнь, Юнги уверен, что выкрутится, даже притворившись жителем страны, с которой у местных конфликты; ему не страшно провести здесь какое-то время, разглядывая зелёные листья и чистые пруды; ему страшно остаться здесь навсегда, потому что он не представляет, что именно несет в себе этот мир. И знает только, что совсем к нему не годен. У него болят лодыжки, колени, бёдра и поясница от ходьбы. Его суставы не привыкли к холоду, и к моменту, когда они по долгой тропе, ведущей через парк, подходят к одному из входов в замок, у Юнги уже посинели губы, его трясет основательно, и он устал так сильно, что хочет начать хныкать и лечь где-нибудь тут, чтобы его не трогали и не беспокоили, проспать пару дней, поставить мозги на место. Но Хосок даже не оборачивается, а Чимину плевать, что ему больно и его качает. На самом деле, Юнги кажется, что Чимин просто старательно делает вид, что не замечает. Может и стоило продолжать прикидываться женщиной. Когда они считали, что Юнги — девчонка, они очень мило протягивали руку. Теперь попробуй протянуть какой-нибудь девке руку, она тебе её по локоть откусит, а вот не один здоровый мужик бы от помощи не отказался. Замок исписан картинами, и на каждой — жесть, которую Юнги не может объяснить. Конные сражения, люди в странных костюмах, женщины с фруктовыми корзинами на головах, искаженные болью лица; современное искусство слишком далеко от этого, и он находит некоторые вещи только пугающими, но никак не красивыми. Статуи и колонны, огромные люстры — вшитый эволюцией минимализм бьет Юнги прямо в горло, всё тяжелое будто нависает и сдавливает, и Юнги так сильно не в своей тарелке себя чувствует, что готов лезть на стены. Это всё так не для него. Как он будет здесь, если застрянет? Что он вообще будет тут делать? Почему он полез в эту сраную машину?! И как слетели настройки?! Юнги закрывает глаза, резким вдохом собираясь с силами, когда Хосок поднимает руку, и их небольшая процессия останавливается. Он так устал и ему так холодно, что держаться почти не получается. — Я зайду первый и спрошу, готов ли он нас принять. Стойте здесь, — ровным голосом говорит Хосок, и его голос, Юнги читает, слишком ровный. Таким голосом он не разговаривал даже с ним. Проблемы с принцем? — Что у Хосока с принцем не так? — тихо спрашивает Юнги у Чимина. — Они трахались? Чимин давится воздухом и подскакивает на месте так сильно, что Юнги аж делает шаг в сторону. Глаза Чимина выкатываются из орбит, и он крутит у виска пальцем, а после угрожающе качает им прямо перед носом Юнги. — Не смей даже говорить такого о Хосоке. — А о принце? — И о принце тоже. Ещё раз, и я не посмотрю, что ты им нужен или что-то ещё. — Ты только угрожать и… — Серьезно, фея. Рот держи на замке. И чтобы больше не заикался про отношения между двумя мужчинами. К тому же… — Гомофобненько. — Что? Гомо?... — Фобненько, — заканчивает Юнги, пожимая плечами. — Не важно. Ага. Значит, тут ещё и пуританство процветает. И если он останется здесь, даже не сможет себе найти кого-нибудь поебаться. Ужасно, ужасный мир, лучше вернуться обратно в свою помойку. Нахуй восстановление экологии, нахуй воздух, пусть люди сдохнут в один счастливый день, но Юнги мирно проживет в своём куполе. Найдет себе нормальную работу на какой-нибудь станции, вырастит в пробирке дочку, заведет кибер-собаку и не будет больше никогда в своей жизни высовывать носа. Ему хочется домой и к Намджуну. Дать ему по лицу за то, что свалил за едой и жопой Хвасы, и обнять после. Стабильности Намджуна и его мозга сейчас очень не хватает. Когда Юнги заходит в тронный зал, он ожидает увидеть что-то шикарное, и его фантазия не обманывает, но он всё равно не справляется с впечатлениями. Юнги вообще ни с чем не справляется, и его это бесит просто страшно; он же слыл таким холодным и отбитым, отстранённым, самодостаточным и не прыгающим в койку к каждой дамочке, чтобы взяла к себе и пригрела! А теперь? Да теперь он душу готов продать за апартаменты одной из своих подруг по университету, только бы подальше отсюда. Сильным движением руки Хосок садит Юнги на колени; ну, как садит, скорее опускает насильно, а Юнги не пытается сопротивляться — колени подгибаются моментально и больно ударяются о каменный пол. — Ваше Высочество. Юнги поднимает голову, распластываясь на полу, просто садясь на него и задницей тоже. Хосок единственный, кто не сидит на коленях, он только слегка кланяется и проходит вперёд, пока Чимин, уловив кивок принца, поднимается медленно. Юнги тоже думает: а может ему стоит встать? Но даже если нужно, он выбирает сидеть. Нужно будет — сами поднимут. Это какой-то сюрреализм во плоти. — Сегодня в лесу мы нашли этого человека, он сказал, что приплыл вместе с торговцами из Акрада. Его корабль разбился, и он оказался выброшен на берег. — Доброе утро, брат. Ох ты ж блядская хуйня! Юнги моргает, вылупляясь на Хосока. Этот пацан — тоже принц? Но он же старше! Так почему он не на троне вместо мелкого, пока король в походе? У принца огромные глаза ребёнка, волосы чёрные — темнее, чем у Хосока, и слегка вьются тоже. На лицо в них совершенно ничего общего, они не похожи, визуально Хосок старше лет на десять — ровесник Юнги примерно, и Юнги ничего не понимает. У них давно правит совет, один человек не потянет правление, концепта стран и деления территорий больше нет, только города с куполами, размещенные на самых удачных местах, подальше от трещин в коре, поближе к подземным водоемам, с магистралью к океанам. Эти огромные детские глаза рассматривают его как диковинку, а Юнги в свою очередь разглядывает человека, стоящего внизу возле охраны перед троном, и в отличие от солдат, на нём нет доспеха. Очень красивый парень. Ну неприлично красивый. Юнги оглядывает его лицо, а тот в ответ не вылупляется, как все, только приподнимает бровь, будто спрашивает «что надо?». Может, это кто-то из ученых. Уж больно умный вид у него. Юнги успокаивает то, что Чонгуку всего ничего. Конечно, в новом мире в его возрасте ты уже заканчиваешь школу, уже знаешь, кем будешь в будущем, куда пойдешь учиться дальше или уже учишься. А в этом мире вряд ли все происходит так быстро, и вряд ли ребёнок прикажет просто казнить его. — Что вы везли из Акрада? — спрашивает детский голос, который Юнги не может воспринимать всерьез. Юнги открывает рот, чтобы ответить, но Хосок перебивает его. — Ткани и масла, Ваше Высочество. Косметику, а не масла!... Юнги прикрывает глаза. — Насколько далеко он был от замка? А вот этот вопрос интересует и самого Юнги. Он моментально распахивает веки, смотрит на Хосока, как тот думает напряженно, прикидывая. — Достаточно далеко, Ваше Высочество. Мы с Чимином находились в районе северной границы. — А что вы там делали? Хосок мнётся. Да, Хосок, что вы там делали? Юнги щурится. — Совершали… — Хосок заметно сглатывает. — Обход. В отличие от местных, Юнги не дурак, и он знает, куда нужно смотреть на самом деле. Чимин стоит перед ним, и Юнги, так, чтобы не было заметно, переводит взгляд на него. Чимин стоит так ровно, будто ему кол вогнали в задницу, и Юнги с удовольствием подмечает, что эти двое, очевидно, скрывают что-то. Эти двое явно не должны были быть там. А Чонгук проглатывает ложь, как самый настоящий ребёнок. И это точно сыграет Юнги на руку. — Почему у тебя зелёные волосы? — резко выпаливает Чонгук, пальцем показывая на Юнги. — Салатовые… Чимин стреляет в него взглядом и так дергает челюстью, будто намекает, что перекусит Юнги глотку. — Ваше Высочество, — неуверенно добавляет Юнги. Он быстро учится под взглядами Чимина, и если бы эти отношения изначально не были каким-то абьюзными, Юнги бы сказал ему спасибо. — Так почему? — У нас все с такими ходят. У Чонгука отваливается челюсть. — Весь Акрад с такими волосами?! — Нет, нет, в смысле, в моей семье, — Юнги нервно потеет. — У меня, да, у меня дома, это такая?… Такая краска. Чонгук выглядит пораженным до глубины души, даже восхищенным, а Юнги готов сдохнуть от сердечного приступа. Он не умеет лгать настолько хорошо! А если скажет, что он из будущего — да это же полный припиздон, его Чимин снова огреет палкой по голове, и Юнги уже не очнется. Надо будет прогнать диагностику, а то с головой явно что-то не так. Картинка периодически подплывает. — А на голове что? — Чонгук тычет пальцем себе в висок. — Что это? — Украшение, — сразу выдает Юнги, потому что по сути украшение это и есть. Помощника можно интегрировать без заметных изменений, но ему нравится эта тонкая пластинка. — У нас в семье всем дают такие. — Какая интересная семья… — заключает Чонгук, и Юнги кивает, посмеиваясь нервно. Боги, огромное вам спасибо, что на троне не его отец, который скорее всего ещё более жесткий, чем Хосок. Хосок же должен был как-то вырасти таким, а если его младший брат — ромашка, то вряд ли это какая-то отличительная семейная особенность. — Я спрошу прямо и напомню, что ложь принцу карается сурово, — у Чонгука голос становится чуть более командным, но всё равно не придает ему брутальности. Хорошо, что здесь все вокруг — парни; Юнги так как-то легче. Только, наверное, это стрёмная привычка из его мира. Здесь мужчины совсем не такие, как в третьем тысячелетии. — Являешься ли ты шпионом Акрада? — Нет, — железно отвечает Юнги, глядя в глаза со всей честностью, на которую способен. — Совершенно точно и абсолютно нет. Я попал случайно в этот лес, я не должен был там оказаться, всё просто пошло не по плану. — Ваше Высочество, — Хосок снова перебивает его. — Я тоже не думаю, что он шпион. Их делают незаметными, а этот вычурный и бросается в глаза. Я бы подумал, что он циркач, если бы увидел его в городе, но в нём совершенно нет силы — он слабак. Слабаков бы не заслали в столицу, чтобы выведать наши военные тайны. Видите, кровь у него под носом? Он даже не смог среагировать на удар и просто свалился на кровать, как беспомощная курица. Ого, Хосок. А ты, оказывается, довольно милый парень. Юнги смотрит на него, как на силу человечества, всего этого мира, как на лучик здравой надежды, и Юнги хочется подползти к его ногам и унизительно обнять за колени, благодаря за помощь. Его нисколько не оскорбляют слова о слабости, эти оскорбления и жесткие сравнения — не на что обижаться, когда ты такой и есть. Юнги улыбается уголками губ и смотрит на Хосока благодарным, щенячьим взглядом. И чувствует виском, как Чимин проделывает в нём дыры. Может, они и в лес его отведут обратно? — Я готов покинуть вас в любой момент! — пылко бросает Юнги, опираясь ладонями на пол. — Просто отведите меня… — Но я бы не рекомендовал выпускать его с территории замка, — Хосок показывает ему открытую ладонь, призывая помолчать. — Для верности стоит бросить его в тюрьму, чтобы никому не навредил и ничего не выведал. У Юнги падает сердце в пятки. Он же так рассчитывал на Хосока! В тюрьму? Какую ещё тюрьму?! Всё внутри вспыхивает, становится жарко и резко холодно; кровь приливает к лицу и пульс частит, в груди вибрирует от ужаса. Тюрьма? Тюрьма — это же полный, полнейший пиздец, там сидят такие отбросы, что это невыносимо. Изоляция, отключенный помощник, плохая фильтрация воздуха и, скорее всего, смерть в первый же месяц. У Юнги дрожат губы, синяки под глазами становятся тёмно-серыми, почти чёрными. Тюрьмой пугали в самых отвратительных случаях. Ему ужасно плохо, но он даже не может заставить себя встать, чтобы рвануть из этого зала подальше, просто бежать, лучше умереть, чем в тюрьму. Ноги не слушаются, и Юнги просто пробивает крупная дрожь. — Нет, нет, не надо в тюрьму! — его голос срывается, только Юнги не уверен, кричит ли он, потому что гул в голове застывает льдом в ушах. На него накатывает всё то, от чего организм держался, как мог. Перемещение, холод, разница в содержании кислорода в воздухе, атмосферное давление, удары по голове и лицу, поломанная Алекса — всё это взрывает ему мозг по щелчку пальцев, и Юнги хватается одной рукой за грудь, стискивает тунику, дышит часто и поверхностно, и в какой-то момент не понимает, где он находится. — Юнги, критическая нагрузка на нервную систему, — шипя, свистит Алекса в ухо, Юнги едва её разбирает. — Совершить принудительную перезагрузку? — Нет, нет, нет, — тараторит он загнанно, отвечая Алексе, но Хосоку, видимо, кажется, что у него припадок. Ещё ему не хватало перезагрузки в такой момент! Если он отключится посреди всего этого — что с ним сделают? Бросят в тюрьму и забудут о нём? Юнги вынесет всё, что угодно. Но только не боль, приправленную одиночеством. Он не успевает заметить, как именно Хосок садится перед ним и берет его лицо в ладони. В его взгляде нет суровости, нет жестокости, в нём только тоска, какое-то глухое отчаяние, и Юнги хочется верить, хочется верить, что он видит там симпатию. Он видит слабость, и она не отталкивает его. Каждый раз, когда Юнги вел себя как можно мягче, Хосок физически оказывался ближе, и может быть всё дело в том, что у Юнги лицо слегка женское, его тело напоминает формами ту маленькую девочку с платьем в руках, он намного лучше бы смотрелся в нём, чем в доспехах рыцарей или кожаных одеждах Хосока и Чимина. Юнги бы точно не смог поднять меч, но он может другое. Он может доказать, что полезен. Он может, точно, он же может предложить свою помощь. Он же из будущего! А каждое его действие сейчас не приведет к изменениям — уже доказали, что чтобы он не сделал, в будущем ничего не изменится. Точно, точно, он всё сможет. Юнги понимает, что всё сможет, вдыхает поглубже и ровнее, потому что его рука пальцами обнимает запястье Хосока, и взгляды соприкасаются осознанно. Хосок глазами заставляет Юнги вынырнуть из накрывшей панической атаки. Когда Хосок видит просвет, он слегка хлопает по щеке и поднимается, будто ничего не было. — Я, я могу, могу помочь вам, — Юнги заикается, моргает быстро, но он заставляет себя взять свою нервную систему в руки. Хочет заставить и подняться тоже, но ноги не реагируют. Похоже, та самая критическая нагрузка обрубила всё к чёртовой матери. И если бы Чимин не поломал ему настройки в голове, может, сейчас всё было бы не так плохо. Яда на него во всем мире не хватит, блять. — Чем помочь? — спрашивает принц, который даже не вмешивался во всю эту истерику. Судя по его лицу, он никогда не сталкивался с таким. — Чем угодно. Я знаю очень много. Я… Я в своей стране был инженером. — Строителем? — уточняет Чонгук. — Нет, да, ну и строителем тоже. Я ученый, — Юнги пытается улыбнуться, чтобы выглядеть максимально дружелюбно, но лицо остается каменным и переполненным ужаса. — Ты слишком молодой для ученого, — кривит губами Чимин. — У нас все ученые молодые, — и вот на него Юнги огрызается с удовольствием. — Нашелся самый умный специалист по Акраду… — Он прав, — звонко подмечает Чонгук, — ты слишком молодой. — Задайте мне любой вопрос. Расскажите любую проблему! Я сразу найду ей решение! — Вы знаете, Ваше Высочество… — в разговор встревает один из советников, старый дед в мантии, и Юнги впервые замечает его. Видимо, вот это и есть ученый. — У нас проблемы со складами продуктов. Все злаки прогнивают раньше, чем мы успеваем употребить их в пищу. В последнее время из-за участившихся дождей некоторые регионы жалуются на нехватку продуктов. Мы пытались перемещать продукты в другие места, но там всё то же самое. Гниет всё, Ваше Высочество. Обращались к ведьмам, думали, их проклятие. Но магия здесь не при чем. У Юнги встает не сердце, а мозг. И не от нагрузки, а от того, как это… Тупо? То есть, они тут вообще ничего не умеют? Вообще ни до чего ещё не доперли? Они обвиняют во всем магию? На Юнги накатывает облегчение, такое сильное, что он едва не валится с удовлетворенным стоном. Избежать смерти в тюрьме по ощущениям лучше секса. — Во-первых, если ваши старые склады вымокли и там нет достаточной вентиляции, нет смысла хранить там что-либо, требующее сухости и температуры не выше десяти градусов, — Юнги говорит очень быстро, моментально вспоминая весь свой курс по экологии, биологии, ботанике, да по всему вообще. — Соответственно, нужны новые помещения с достаточной гидроизоляцией… — Гидроизоляцией? — дед в мантии смотрит заинтересованно. — Да, гидроизоляцией. Возможно, вы её уже применяете, не задумываясь, но видимо не везде, где нужно. Я могу вам её сделать, — Юнги чувствует себя на приеме на работу. Только вот возможность кинуть его резюме в корзину никогда не приводила к таким фатальным последствиям. — А во-вторых? — Споры, нужна обработка. Наличие грибка из-за влажности портит не только злаки. Наверняка у вас и другие продукты стали портиться, когда вы поменяли местами крупы и продукты растительного происхождения. — Да, — честно кивает дед, не понимая половины терминов. Юнги явно говорит не на их языке. — Плюс, можно поменять тары для хранения. Стекло и вакуумные упаковки хорошо изолируют от спор и бактерий. Сделать сливы, и... — Он нужен мне, Ваше Высочество, — воодушевленно заканчивает за Юнги дед, поворачиваясь корпусом к Чонгуку. — Он говорит сложными словами, но очевидно, что у них в Акраде с такими проблемами сталкиваются часто. Остров же, Ваше Высочество. Чонгук сидит с тупым выражением лица, а Юнги так взбодрился, что готов пробежать вокруг замка с ором, призывом о помощи. Юнги смотрит напряженно и выжидающе, пока Чонгук грызет ноготь большого пальца, думая. И смотрит он не на Юнги, а вниз, вниз по лестницам к подножью его пьедестала. Смотрит на красивого парня, и Юнги замечает лёгкий кивок того, и какой-то нечитаемый взгляд, выразительный и значащий что-то. Это ещё один брат? Или это кто-то, на кого принц полагается? Одет он совсем не по-королевски, а значит… Слуга? — Хорошо, — сразу после кивка того красавчика уверенно отвечает Чонгук. — Хорошо, пусть остается. Брат, раз ты нашёл его, поручаю тебе следить за ним. — Как прикажете, Ваше Высочество. — К тому же, ты должен был отправиться по соседним городам, проконтролировать сдачу налогов. — Так точно. — Возьми его с собой. Он не будет в замке и ничего не выведает, а там поможет людям чем-нибудь. Люди должны быть на нашей стороне. Все эти бунты… — Вы как, Ваше Высочество? Справляетесь? Юнги никогда не поймет, как можно обращаться к своему младшему брату так уважительно. Юнги смотрит на Хосока, спасшего его от смерти, но едва не обрекшего на ещё одну. Может по незнанию, а может и специально: Юнги ничего не понимает в этом мире и вряд ли когда-то поймет до конца. Хосок приставлен следить за ним, и наверняка Чимин, везде ходящий по пятам, будет следить тоже. Юнги не сможет сбежать в лес, но он выиграл время, и за него он точно найдет способ добиться доверия, убедить своих новых компаньонов оставить его в лесу, где он будет дожидаться Намджуна. А Намджун появится, Юнги уверен в этом; они поклялись никогда не бросать друг друга, это больше, чем дружба и больше, чем любовь. Это связь двух братьев не по крови. В Хосоке и Чонгуке течет одна кровь, но связь между ними — какая она? Взгляд у Хосока мягкий, когда он говорит с ним, и отстраненный вместе с этим, колючий слегка, тело будто рвется обнять и вместе с этим уйти подальше, не приближаться. Взгляд у Хосока жестокий, когда он угрожал Юнги расправой, если он сделает что-то не так, обидит или обманет брата. Хосок сложный. Юнги не может прочитать его так же, как Чимина, в котором эмоции на поверхности, игры нет, он честный и открытый, он делает то, что идёт ему в голову, и говорит то же самое. И пусть в мире Юнги — это плохое качество, может оно плохое и здесь, но Чимин — настоящий настолько, насколько Юнги никогда не был и не будет. Это невозможно объяснить, почему в один момент Хосок обещает отрубить ему голову, и Юнги даже верит в это, как не верит в угрозы Чимина. А в другой момент, видя, что Юнги не может встать, помогает ему подняться, перекидывает руку через плечо и не смотрит в глаза. Юнги недолго пытается поймать его взгляд, он пытается поймать взгляд Чимина, который смотрит в другую сторону демонстративно, и несмотря на зажатость их обоих, несмотря на внешнюю холодность, Юнги чувствует, насколько горячие они внутри. Он — диаметральная противоположность; наполовину человек, наполовину робот, дитя технологий, сердце из железа. Юнги смотрит в землю и почему-то улыбается от пережитого стресса. Его не трясет больше, но в глазах темнеет, а конечности отказывают; магистраль между органикой и техникой облита джемом, застряла в пробке, нервные импульсы сигналят и не могут проехать. Юнги улыбается, потому что знает, он уверен, он обнят теплом людей, которым совесть не позволит бросить его. И Юнги эгоистично и расслабленно повисает на Хосоке, выдыхая долгожданное: — Алекса. Принудительная перезагрузка.