Сокровище

Подвенечный наряд делал заморскую принцессу, которая, если приглядеться к ней внимательно, отнюдь не блистала красотой, удивительно милой. Она улыбнулась, взглянув на себя в зеркало, и улыбка, осветившая ее лицо, также добавила девушке привлекательности. Наверное, — подумалось вдруг внимательно наблюдавшей за ней Азокертс, — так всегда бывает, когда ты счастлива и точно знаешь, что уже совсем скоро будешь принадлежать любимому человеку. Вслед за этим ее охватило раздражение: захотелось подойти к невесте брата, ударить ее, чтобы стереть с лица улыбку, а потом разорвать ее свадебное платье на мелкие клочки. Однако же, помня наставления, она взяла себя в руки и улыбнулась в ответ: — Вам очень идет, ваше высочество! — произнесла она. — Вы просто неотразимы в этом платье, а завтра (подумать только, как быстро пролетело время) на церемонии и вовсе затмите всех наших дам. — Правда? — зарделась принцесса Росинка. — Честно признаться, я очень волнуюсь! — Все будет хорошо, не нужно переживать понапрасну, — Азокертс подошла ближе и поправила складки на подвенечном платье. — Мой брат будет покорен! — Вы преувеличиваете, — опустив глаза тихо проговорила принцесса Росинка. Азокертс усмехнулась: вне всяких сомнений, эта девица по уши влюбилась в ее брата, тут и к гадалке не ходи. Сам же его величество Нушрок Первый тоже пришел в неописуемый восторг, стоило ему только увидеть эту тихоню, и он с радостью принял решение заключить с правителем Королевства Туманов, как они оба его называли, «соглашение о мире, дружбе и сотрудничестве». Правда, брат до сих пор сокрушался, что сорвалась помолвка Азокертс и короля Грома, но тут уж она настояла на своем: за этого угрюмого буку, который, казалось, вовсе не умел улыбаться, она не выйдет. Кроме того, она все еще страдала по своему милому безвременно погибшему Катсорпу. Стоило Азокертс вспомнить жениха, как тут же она вспоминала и то, как и почему он погиб, и ей хотелось одного: заставить своего милого братца страдать так же, как она. Ну ничего, недолго уже осталось, она непременно возьмет свое. Азокертс вообще раздражало, что ее почтенное семейство ведет себя так, будто с ней ровным счетом ничего не произошло, словно никакого Катсорпа и не было в ее жизни. Одна только мать, казалось, сочувствовала Азокертс, пыталась успокоить, да и то лишь в первые несколько недель. Но и она не вспоминала о Катсорпе, а если Азокертс заговаривала о нем, то старалась перевести разговор на другую тему. Когда же, месяца два или три спустя, брат стал заговаривать о женитьбе, о том, что король Гром согласился отдать ему руку принцессы Росинки, и потому скоро у них во дворце состоится праздничный бал, Азокертс возмутилась. — У нас траур! — напустилась она на брата. — Как ты можешь устраивать балы?! — Азокертс, — строго взглянул на нее брат, — я понимаю, ты опечалена, но… Извини меня, пожалуйста, во-первых, прошло уже довольно много времени. Во-вторых, я не собираюсь под венец прямо завтра, подготовка торжества растянется, думаю, еще на несколько месяцев. В-третьих, господин Катсорп не был членом нашей семьи, и я, к чему скрывать, не жаловал его, так что скорбеть по нему всю оставшуюся жизнь, как ты понимаешь, не собираюсь! — Ты мог бы подождать хотя бы из уважения к моим чувствам! — возмутилась она. — Именно это я и делаю! — взорвался брат. — Если бы это было не так, то моя помолвка и свадьба давно уже состоялись бы. Но ты сначала устроила скандал, чуть было не опозорила нас на весь мир, вынудила всех согласиться на твою постыдную свадьбу с этим прохвостом, а теперь что? Ты потребуешь причислить этого мерзавца к лику святых? Мы все должны уйти в монахи, а то и вовсе умереть в угоду тебе или дабы почтить его память? Я сыт по горло твоими капризами, Азокертс! — Не смей! — она задохнулась от возмущения. — Не смей оскорблять его! После всего, что ты… — Азокертс, прошу тебя, оставь меня. Разговор окончен! — брат отвернулся от нее, давая понять, что не желает ее больше видеть. Она помчалась к деду, чтобы пожаловаться на неподобающее поведение Нушрока-младшего, но и у него не нашла поддержки. — Послушай, милая, — ласково взглянул на нее дед, — я понимаю, ты… тебе очень трудно сейчас, но сделай над собой усилие и попытайся понять: твой брат абсолютно прав. Прежде всего, этот брак необходим ему по многим причинам. Ну, а потом, жизнь продолжается, даже несмотря на то, что случилось несчастье. — Вы с ним заодно, — грустно вздохнула она. — Но ведь он даже о матери не думает, а у нее скоро должен родиться еще один ребенок, — решилась она пустить в ход последний козырь. — Одно другому не мешает, — усмехнулся дед. — Вполне возможно, мы отпразднуем два события, одно за другим: свадьбу твоего старшего брата и рождение и крестины младшего (брата или сестры, это не суть важно). Азокертс лишь досадливо махнула рукой в ответ. Все это лишь укрепило ее в мысли, что тот человек, господин Цертих, был прав. Азокертс вспомнила их первую встречу в тот самый день, когда она невольно подслушала его разговор с королем. Она распорядилась, чтобы Яилил тайком провела Цертиха к ней в покои, пригрозив, что если хоть одна живая душа узнает о том, что она встретилась со старшим братом покойного Катсорпа, это будет последний день в жизни несчастной фрейлины. Та лишь поклонилась в ответ и пролепетала, что принцессе не стоит беспокоиться, она в точности выполнит ее приказ. Цертиха она провела по черной лестнице, чтобы никто его не видел; едва он оказался в ее покоях, Азокертс велела Яилил оставить их одних, а заодно проследить, чтобы никто не помешал беседе. — Прежде всего, — сразу приступила к делу Азокертс, — я хочу выразить вам соболезнования. — Благодарю, ваше высочество! — скромно ответил он. — А теперь я желаю знать правду, — Азокертс вскинула голову и посмотрела ему прямо в глаза, — вы… на самом деле считаете, что Катсорпа убили? — Ну, — замялся Цертих, — раз вы все знаете, ваше высочество, то… В двух словах: да, мой бедный брат был убит, судя по всему, одним из его сопровождающих. Согласитесь, ведь это вполне логично: один из солдат был найден застреленным, причем, там явно были следы нападения и борьбы. Нападавший разделался с охранником, застрелив его, а потом убил моего брата и скинул его тело в пропасть. — Получается, — дрожащим голосом произнесла Азокертс, — он хотел представить все как несчастный случай. — И ему это удалось! — в тон ей отозвался Цертих. — Боже мой, — по щекам Азокертс потекли слезы, — но… как? Кто мог решиться на такое злодеяние? — Боюсь, эту тайну мы никогда не узнаем, — вздохнул Цертих. — Почему? — вскинула голову Азокертс. — Договаривайте, господин Цертих, вы ведь думаете о том же самом, о чем и я, верно? Если один из солдат, посланных моим братом, напал на Катсорпа, убил его и скрылся, то это означает, что он выполнял приказ! А кто мог приказать ему убить Катсорпа? Ответ… -… очевиден. Увы! — тяжело вздохнул Цертих. — Какой ужас, — Азокертс прижала ладони к щекам, — как… как они могли?! — Возможно, конечно, — Цертих осторожно прикоснулся к кончикам ее пальцев, — что мои предположения ошибочны. Осмелев, Цертих взял ее за руку: — Нет, господин Цертих, — покачала головой Азокертс, — думаю, как ни прискорбно, но вы абсолютно правы. Мой брат ненавидел Катсорпа. Да и все остальные тоже. Они не желали, чтобы я стала его женой, брат хотел, чтобы я вышла замуж за другого человека… Политически важный брак, который помог бы ему укрепить, как он выражался, мощь нашего государства. И он решил отомстить мне за то, что я нарушила его планы. Дрянь! — Поверьте, — Цертих поцеловал ей руку, — я очень сочувствую вам, ваше высочество. — Что вы теперь намерены делать, господин Цертих? — Я могу вам сказать, ваше высочество, но только… Простите мне мою дерзость, но раньше, чем я отвечу, мне хотелось бы спросить вас: вы действительно любили моего несчастного брата? — Больше жизни! — воскликнула Азокертс. — Кроме того, я все еще люблю его и всегда буду любить его. — И он любил вас, ваше высочество, — Цертих грустно улыбнулся, вновь взял Азокертс за руку, сжал ее в своих ладонях, — он так мечтал о том дне, когда вы сыграете свадьбу, будете жить в нашем замке, в тишине и покое, а потом у вас родятся дети. Я бы стал им крестным отцом… — Перестаньте! — взмолилась Азокертс. — Не рвите мне душу, господин Цертих. — Мне… тяжело… — Значит, — Цертих придвинулся к ней почти вплотную, — я могу доверять вам, госпожа Азокертс. Скажите, хотели бы вы наказать виновных в смерти моего бедного брата и вашего жениха? — Да! — быстро ответила Азокертс. — Даже если это ваши близкие? — Да! — повторила Азокертс. — Если вы поможете мне, я буду вам бесконечно благодарна, господин Цертих. — Разумеется, — уверенно кивнул он, — я сделаю все, что в моих силах. И мы с вами накажем виновных. — Но придется набраться терпения, госпожа Азокертс, поскольку, сами понимаете, такое в таком деле торопиться не стоит. — Я готова ждать хоть сто лет, господин Цертих, — решительно проговорила Азокертс. С того дня, когда произошел этот разговор, минул уже почти целый год; они с Цертихом виделись довольно часто, если не каждый день, но несколько раз в неделю точно. На сей раз Азокертс никого не посвящала в свои дела, помня о том, как Алис один раз уже испортил все дело. Она просто дожидалась условного часа, запирала дверь спальни, надевала плащ, закутывалась в него поплотнее, и по одной из потайных лестниц спускалась на конюшню. Заплатив несколько золотых монет помощнику главного конюха (чтобы не вздумал проболтаться), она садилась на коня и мчалась на окраину города, в дом покойного Катсорпа. Цертих много рассказывал ей о своем брате, об их детстве, проведенном в родовом поместье матери, обо всех играх и проделках, которые они устраивали. Разумеется, он много говорил и о матери, о том, как они с братом лишились ее, и как приходилось трудно, поскольку благодаря ей, они с Катсорпом оказались в опале. Слушая его, Азокертс отдыхала душой, ведь, если подумать, никто другой не мог бы понять ее так, как Цертих. И ни с кем иным она не могла поговорить о своем любимом Катсорпе. За это время она и сама не заметила, как сильно привязалась к этому человеку, очень скоро она уже не представляла себе жизни без этих встреч с Цертихом и разговоров обо всем на свете. Главным образом, конечно, о Катсорпе и о планах мести его величеству. Она придумывала разные варианты: скажем, можно было бы поджечь королевскую конюшню, это сильно расстроило бы братца. Однако, Цертих сказал, что это глупая выходка несмышленой девчонки, а не месть, и Азокертс сразу же с ним согласилась. Собственно, ей также эта идея не казалась удачной, но пока план мести не готов можно ведь просто подстроить какую-нибудь пакость. Потом они обсуждали вариант пожара в зеркальных мастерских. Это, помимо прочего, нанесло бы серьезный урон по репутации деда, как главного владельца мастерских. Но Азокертс с возмущением отвергла этот план: ведь при пожаре могли погибнуть совершенно невиновные люди, а этого нельзя было допустить. Когда же король объявил о своем намерении жениться на принцессе Росинке, Азокертс поняла: это самое лучшее, что можно придумать. Цертих, к вящему ее удивлению, пришел к точно такому же выводу: — Это наш шанс, Азокертс! — с недавних пор они решили отбросить всякие условности и называть друг друга просто по имени, во всяком случае, когда оставались наедине. — Его величество расстроил вашу с Катсорпом свадьбу, а мы постараемся, чтобы не состоялась его свадьба с этой принцессой. — Превосходно! — с восхищением взглянула на него Азокертс. — Подумать только, что в голову пришла та же самая мысль. — Это лишь доказывает, что мы правы, — улыбнулся Цертих. Принцесса прибыла в столицу два месяца тому назад в сопровождении пышного эскорта, состоящего из ее придворных дам и кавалеров. Правитель Королевства Туманов и облаков, король Гром, также приехал, дабы лично засвидетельствовать свое почтение Нушроку Первому и вручить ему руку своей любимой сестры. Торжество в честь помолвки длилось почти неделю, был устроен большой бал в королевском дворце и праздничные гулянья на вех улицах столицы, кроме того иностранная принцесса по древнему обычаю, принятому испокон веков, распорядилась раздать милостыню всем нуждающимся: вдовам, сиротам, нищим и тяжело больным. Брачный договор был подписан быстро, король Гром, по окончании торжеств, отбыл назад в свое королевство, пообещав, разумеется, почтить своим присутствием свадьбу. Принцесса же Росинка быстро освоилась во дворце и сумела завоевать расположение всех от горничных и кухарок до своей будущей свекрови. Надо сказать, что это тоже несказанно бесило Азокертс: мать была, судя по всему, без ума от этой дурехи, которая только и знала, что восторгаться богатым убранством дворца, обходительностью прислуги, красотой своего будущего мужа и добротой его матери. — Можно подумать, она росла в глуши среди каких-нибудь грубых мужланов! — недовольно ворчала Азокертс. — Просто, — пожала плечами мать, — она вежливая девушка, и ей хочется отблагодарить нас за гостеприимство, ну и, если разобраться, то почему ей не должно у нас понравиться? — Подлиза! — пробормотала еле слышно Азокертс. Ей претило общение с будущей женой брата, та была ей просто-напросто неприятна, но, помня советы Цертиха, Азокертс из кожи вон лезла, чтобы казаться любезной и чтобы принцесса Росинка ничего не заподозрила. Месяц тому назад у Азокертс наконец-то родился младший брат. Мальчик появился на свет глубокой ночью, и следует сказать, что тем вечером Азокертс, воспользовавшись случаем, сумела улизнуть на встречу к Цертиху. Ей нужно было сообщить ему о том, что брат с невестой назначили день свадьбы, и уже начались официальные приготовления. Когда же утром она вернулась во дворец, там царило необычайное оживление: камеристка матери выглядела измотанной и усталой, поскольку она не отходила от своей госпожи ни на шаг всю ночь напролет, дед и брат радостно переговаривались, а господин Ргит и вовсе сиял от счастья, как начищенный пятак. — Мальчик! — обрадовал он падчерицу, стоило ей только переступить порог покоев матери. — У вас родился брат, ваше высочество. — Поздравляю, господин Ргит, — ответила Азокертс. — С матушкой, надеюсь, все хорошо. — Все замечательно, — ответила за господина маршала Асырк, — они оба: и мать, и дитя, — чувствуют себя превосходно. Младенцу дали имя в честь его отца, мать сама настояла на этом, а господин Ргит, разумеется, не возражал. Ну и конечно, появление на свет юного наследника господина маршала было ознаменовано праздничным фейерверком (Азокертс даже показалось, что это чересчур, все-таки не наследник престола родился), и вскоре был дан очередной королевский бал. И вот, стоило только отгреметь торжествам по случаю рождения и крестин нового члена королевской семьи, как подошло время еще одного праздника. Свадьба короля обещала стать самым пышным торжеством, которое только помнило королевство. Убедив принцессу Росинку, что она будет самой прекрасной дамой, и никто не сможет с ней сравниться, Азокертс выпроводила ее, а сама поспешила в старинный дом на окраине. Они с Цертихом не виделись уже три недели, а ей многое нужно было ему сказать. — Свадьба уже завтра, господин Цертих, — выпалила она, забыв даже поздороваться. — Да, я знаю, дорогая моя Азокертс! — осклабился Цертих, — А это означает, что наступает тот самый великий день, когда свершится высшее правосудие. — Я безумно рада! — воскликнула Азокертс. — Мы так долго ждали. — Да, действительно, — Цертих приблизился к ней, положил руки ей на плечи, — осталось уже совсем недолго. — Мой брат ответит за то, что сделал с вашим братом. И за то, что разрушил мое счастье. — Конечно, — руки Цертиха плавно, нежными ласкающими движениями, опустились вниз, сомкнулись на ее ее талии, — наша месть вот-вот свершится! — прошептал он ей на ухо. — Вы правы! — выдохнула она, чувствуя его обжигающее дыхание на своей шее, — Что… — мысли путались, поскольку от его близости и объятий у нее закружилась голова, — что вы придумали? Каков ваш план? — Я скажу вам, — промурлыкал Цертих, еще крепче прижимая Азокертс к себе. — Но чуть позже. Сейчас не время, не находите? Он поцеловал ее сначала в лоб, затем в щеку и наконец — в губы. Азокертс попыталась было отстраниться, но Цертих был настойчив. Он целовал ее исступленно, со всей страстью, и ей не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Впрочем, ей и не хотелось, чтобы Цертих останавливался… Она чувствовала, что словно тает от его прикосновений и поцелуев. Когда он принялся деловито расстегивать на ней платье, не переставая при этом ласкать ее и шептать на ухо, как она красива, и что он без ума от страсти к ней, Азокертс вдруг подумала: «Но это же… предательство! Я же предаю моего любимого, изменяю ему!» Но Цертих, словно прочитав ее мысли, с трудом оторвавшись от ее губ и еле переведя дыхание, проговорил: — Это не измена, Азокертс. Он — умер. Но ведь мы-то с тобой живы! — Ты прав! — отозвалась она, откидывая голову назад, подставляя под его поцелуи шею и грудь. «Будь что будет!» — решила Азокертс, и это была ее последняя мысль перед тем, как она полностью сдалась на милость победителя, предоставляя ему полную свободу действий.