Сокровище

Азокертс злорадно усмехнулась, глядя на вытянувшиеся лица своих милых родственников. Что ж, и поделом им! Она, правда, обещала своему возлюбленному не выдавать их маленькую тайну, и это, согласитесь, более чем разумно. Азокертс никогда не раскрыла бы рта, но если уж дело приняло такой оборот… Она должна сделать все возможное, чтобы во-первых, вызволить любимого из заточения, а во-вторых, не допустить, чтобы братец (чтоб ему пусто было!) причинил ее милому Катсорпу какой-либо вред. Про себя Азокертс давно уже решила, что останется с Катсорпом во что бы то ни стало. Скандал с матерью, честно признаться, немного выбил ее из колеи. Когда Анидаг стало плохо, принцесса испугалась, все же зла матери она не хотела. К чему скрывать, Азокертс любит свою мать, даже невзирая на тот факт, что та не всегда справедлива к ней. В конце концов, разве Азокертс виновата в том, что искренне и на всю жизнь полюбила человека? Родные наоборот обязаны поддержать ее, а не вставлять палки в колеса. Когда Катсорп впервые поцеловал ее, Азокертс поклялась и ему, и самой себе в том, что отныне больше никто не посмеет к ней прикоснуться. Однажды ей, разумеется, при помощи своего дорогого кузена удалось тайком убежать к Катсорпу на свидание; это случилось незадолго до того, как король распорядился отправить его в ссылку из-за дуэли. Азокертс полночи тогда провела наедине со своим милым, и это были самые лучшие, самые сладостные моменты в ее жизни. Они ужинали вместе, сидели, обнявшись, прямо на полу у камина и говорили только о том, как сильно любят друг друга. — Я буду принадлежать лишь тебе одному! — пообещала она тогда Катсорпу. — Ты не представляешь, сокровище мое, — улыбнулся он ей, — как я рад слышать от тебя эти слова. А теперь, если позволишь, — он осторожно прикоснулся губами к ее щеке, — давай приступим к ужину. Я ведь так старался, выбирая для тебя эти изысканные яства! Азокертс не хотелось уходить, но Алис, который все это время дежурил под дверью, подал условный знак: постучал три раза. Это означало: время пришло, пора уходить. — Я провела с тобой почти всю ночь, — хихикнула Азокертс. — Выходит, мы теперь муж и жена. — О, Азокертс, — грустно улыбнулся ей Катсорп, — если бы только это была правда! Конечно, Азокертс сделала глупость тем, что проболталась, не стоило никому из ее семейки знать об этом. Но они сами виноваты, поскольку попросту довели ее! — Как изволишь понимать твои слова? — наконец-то обрела дар речи мать. — Вы все прекрасно слышали, что я сказала! — Азокертс сама поражалась собственной дерзости, но ведь и терять ей, если вдуматься, больше нечего. — Но если уж вы настаиваете, могу повторить: я люблю одного только господина Катсорпа. Он… мы с ним виделись несколько раз, и он сделал меня женщиной. Теперь я его жена! Мать уставилась на нее так, словно хотела испепелить взглядом; Азокертс видела, что она хочет что-то сказать в ответ, но ей словно не хватало воздуха. Анидаг тяжело дышала, будто бы ей пришлось бегом подняться по лестнице на тысячу ступенек. Азокертс вернула матери презрительный взгляд: пусть больше не думает, будто бы способна испугать ее. Азокертс теперь ничего не страшно! — Ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь, Азокертс? — наконец, процедила сквозь зубы мать. Она собиралась добавить что-то еще, но разлюбезный братец не дал ей договорить. Азокертс также не успела и рта раскрыть, чтобы дать матери очередную отповедь; его величество, забыв о своей выдержке и хладнокровии, накинулся на сестру с кулаками. — Ах ты маленькая потаскушка! — крикнул он ей и дважды ударил по лицу. Азокертс пошатнулась, закрыла лицо ладонями и отвернулась, чтобы никто не видел слез, выступивших у нее на глазах. Она не доставит своим милым родственникам такого удовольствия — увидеть ее плачущей! — Мерзавка! — продолжал бушевать Нушрок-младший. — Решила опозорить нас? — кричал он. — Не выйдет! — Перестань, пожалуйста! — мать потянула его за рукав, но он в раздражении стряхнул ее руку. — Не надо, мама, не успокаивайте меня! Подумать только, до чего мы дожили, а я-то собирался… хорош бы я был, если бы мы ее просватали, а потом выплыл бы на свет ее позор. Да мы бы стали посмешищем во всем мире! Ну, я тебе задам, негодяйка такая! — с этими словами он снова замахнулся на Азокертс. — Давай! — резко повернулась она к нему. — Ударь меня еще раз, братец, ну, не медли! Храбрец! — презрительно выплюнула Азокертс. — Конечно, неприятно, когда тебя оставляют в дураках, но что поделать, теперь тебе придется считаться со мной! И моим мужем станет тот, кого я люблю всей душой! — Только через мой труп! — в не остался в долгу король. — Я тебя сошлю к черту на рога или заточу в монастырь, поняла? А что касается этого… Я сейчас же отменю приказ о его ссылке и велю отправить его за решетку! В Башню смерти! У Азокертс екнуло сердце: — Ты не посмеешь! — Еще как посмею! Я — король, дорогая сестра, и потому мое слово здесь решающее! Его сбросят вниз, и даже следа не останется от этого наглеца. Хотя… нет, это слишком мягкое наказание для негодяя. Я… кастрирую его! А после велю четвертовать. — Тогда и меня можешь сбросить с Башни смерти, потому что если ты хотя бы пальцем тронешь Катсорпа, я наложу на себя руки! — И у тебя еще хватает совести ставить мне условия?! — Хватит! — рявкнул Нушрок. Его голос прозвучал так громко, властно и твердо, что все присутствующие невольно вздрогнули. — Да, — кивнул он внуку, — ты прав в одном: нужно отменить приказ об отправке Катсорпа в ссылку. До завтра, по крайней мере, — прибавил он, и тон его очень не понравился Азокертс. — А сейчас, — Нушрок крепко сжал Азокертс руку и решительно потянул ее к выходу, — пошли со мной. Мы, с вашего разрешения, — обратился он к Анидаг и внуку, — оставим вас ненадолго. Я хочу побеседовать с нашей дорогой Азокертс с глазу на глаз. — Но, дед, — попыталась было высвободиться из его стальной хватки Азокертс, но тут же замолчала и резко сникла под его мрачным взглядом. Вздохнув, она покорно пошла вслед за дедом, понимая, что перегнула палку, и теперь ей придется несладко. С господином главным министром шутки плохи — это известно всем. Нушрок привел внучку к себе в покои, запер дверь, усадил ее в кресло, а сам встал напротив нее. — А теперь, будь добра, объясни мне, что ты устроила? — строго спросил он. — Что вы хотите знать? — поежилась Азокертс. Никогда еще ее любимый дед не смотрел и не разговаривал с ней вот так, точно она преступница. Дядюшка Гурд вспоминал как-то о том, как он работал в зеркальных мастерских. По его словам, все зеркальщики тогда, точно огня, боялись деда, а уж если кто из них провинился, то просить пощады было бесполезно. Они от одно взгляда министра Нушрока впадали в трепет, и теперь Азокертс понимала: это были не пустые слова. — Ты сказала матери и брату правду, или это твоя очередная уловка, дабы досадить им? Отвечай! — Дед, поймите, — Азокертс принялась хрустеть костяшками пальцев, что выдавало сильное волнение, — они меня сами вынудили. Я не хотела грубить или… Мне нужно только одно: чтобы меня не разлучали с тем, кого я люблю больше жизни! Уж вы-то меня должны понять! — Это не ответ. Азокертс набрала побольше воздуха в грудь: будь что будет! — Да. Это правда. И что, вы меня теперь убьете? — ей все же не удалось сохранить хладнокровие: голос дрогнул. Нушрок тяжело вздохнул и подвинул себе стул. — Ты понимаешь, что фактически подписала смертный приговор этому несчастному? — пристально взглянул он на внучку. У Азокертс моментально все похолодело внутри: — Нет, — по щекам потекли слезы, а голос то и дело срывался от волнения, — нет, пожалуйста, дед! Он… он ни в чем не виноват! — Еще как виноват, — Нушрок подался вперед и мягко погладил ее по плечу. — Он нанес смертельное оскорбление не только тебе, но всему королевскому дому. Твой брат прав: за такое полагается пытка и смертная казнь. — А если… если я скажу, что соврала? — в отчаянии заломила руки Азокертс. — Ты ведь уже не ребенок, Азокертс, — покачал головой Нушрок, — ты взрослая девушка. Твое заявление слышала вся семья и, вполне возможно, слуги. Это слишком серьезно, чтобы так просто разбрасываться подобными словами. — Я только хотела разозлить их! — всхлипнула Азокертс. — Впрочем, — задумчиво протянул Нушрок, — это ведь легко проверить. — Что вы имеете в виду? — Все очень просто: я прямо сейчас приглашу сюда лекаря, дабы он осмотрел тебя, и тогда станет ясно, правду ты сказала или солгала. Азокертс передернуло: — Я не хочу! Умоляю вас, дед, не нужно, давайте просто забудем обо всем! Я… хорошо! — вновь всхлипнула Азокертс, смахивая слезы со щек. — Я скажу правду. Да, несколько раз мы виделись с Катсорпом наедине. Он тайком приезжал в столицу, и у нас… были свидания. Но ничего такого не было, я вам клянусь! Мы просто… самое большое, на что он отважился — поцеловал меня несколько раз. Ну… как мужчина женщину, я хочу сказать. И только! — Я должен тебе верить, Азокертс? — покачал головой Нушрок. — Вам я никогда не лгала, дед! — Сейчас, насколько я могу судить, ситуация изменилась. Я уже не уверен, солгала ты мне, или своему брату. Посему… игры закончились, моя дорогая Азокертс, — сурово взглянул на внучку Нушрок. — Если то, что ты сказала брату, неправда, так будет лучше прежде всего для тебя. Потому что в этом случае ты просто посидишь какое-то время взаперти в своих покоях, дабы хорошенько поразмыслить о своем поведении. Ну, а дальше — будет видно. — Я не хочу замуж за короля Грома! — жалобно взглянула она на деда. — Ну, к этому разговору мы вернемся позже. Разумеется, принуждать тебя никто не станет, и я сам об этом позабочусь. Но это, повторюсь, только в том случае, если ты сейчас была честна со мной. А если же нет… Если ты солгала сейчас, то… Катсорпа и впрямь по закону следует казнить. Что же до тебя, то ты в этом случае отправишься либо в наш летний замок, в долину Глубоких озер, либо же, как и сказал твой брат, в монастырь. Там ты будешь жить до тех пор, пока его величество не решит, как с тобой поступить. Он либо найдет тебе мужа, который согласится, скажем так, покрыть твой позор (подобные случаи, знаешь ли, не раз имели место быть), разумеется, за соответствующее вознаграждение. Либо же… твоя судьба — остаться в монастыре до конца дней. Азокертс затрясло от страха: и зачем только она ляпнула эту глупость? Она хотела вызволить любимого из беды, а получилось, что сделала только хуже. — Я умоляю, — Азокертс вскочила на ноги, опустилась перед дедом на колени, взяла его за руки, по очереди поднесла их к губам, — смилуйтесь! Я никогда больше не поступлю так дурно, дед, я буду самой послушной на свете. Но только не губите… его! Взгляд Нушрока потеплел. Тяжело вздохнув он поднял Азокертс на ноги, и она тут же бросилась к нему в объятия и разрыдалась. — Хорошо, — Нушрок погладил ее по спине, затем чуть отстранил от себя, взглянул прямо в глаза, — я, кажется, знаю еще один выход. — Какой же? — затаив дыхание проговорила Азокертс. — Если, повторяю, твои слова, сказанные брату, правда, то дабы не устраивать скандал, и раз уж ты так просишь за этого человека, если вы и впрямь любите друг друга, то… пусть он женится на тебе. — Дед! — Азокертс не поверила своим ушам. Неужели она не ослышалась?! — Вы не шутите? — улыбнулась она. — Я никогда не шучу, ты знаешь. Но выйдя за него замуж, ты лишишься своего титула принцессы крови, и уже не будешь принадлежать к нашей фамилии. Ты станешь обычной дворянкой… какой там у него титул? Кажется, земли, коими владеет Катсорп, дают ему право на баронскую корону… Так вот, станешь обычной баронессой, отправишься жить к мужу. Таков закон. — Мы не сможем жить во дворце? — изумилась Азокертс. — Ну, с одной стороны, запретить вам никто не сможет, но ты должна понимать, что вряд ли твой брат придет от этого в восторг и захочет терпеть около себя Катсорпа. — В таком случае, почему же матушка, выйдя замуж, не уехала в имение господина Ргита, а осталась здесь? — пробормотала себе под нос Азокертс. — Потому что, — чуть повысив голос, — ответил Нушрок, — твоя мать стала женой Ргита. Который носил и носит титул герцога и является главнокомандующим нашей армией, а значит, стоит вровень с принцами крови! Не говоря уж о том, что по знатности, а равно и древности, его род вполне может соперничать с королевским! Не стоит, — усмехнулся он, — сравнивать его и Катсорпа. В плане родословной, знаешь ли, это сравнение не в пользу твоего предполагаемого жениха. Азокертс коротко вздохнула. — Так что же, — в упор посмотрел на нее Нушрок, — ты хочешь сказать мне что-то еще, или же я зову лекаря? Как ты решишь, так и будет, дорогая, мне вполне будет достаточно твоего слова. — Не надо лекаря, дорогой дед! — гордо вскинула голову Азокертс. — Я… сказала правду там, в кабинете его величества. Да будет так, как вы сказали. Я выйду за Катсорпа и уеду с ним! Пусть так, — подумала она, — зато мы будем с ним вместе, и никто не сможет нас разлучить. — Я вам очень благодарна, дед, — улыбнулась она, — за такой подарок. — Это твое последнее слово? — в его взгляде вдруг промелькнула грусть или, быть может, сочувствие. — Да! — твердо произнесла Азокертс. — Что ж, — глубоко вздохнул Нушрок, — идем, узнаем теперь, что на это скажет наш милейший господин Катсорп.