Сокровище

То, что день не задался с самого утра, первый министр королевства господин Нушрок понял уже во время завтрака. Началось все с того, что внучка мало того, что опоздала (к этому, впрочем, все давно привыкли), так еще и надерзила матери. Правда, стоит признать, что обычно Азокертс после сделанного ей замечания обычно стыдливо опускала глаза и тихо просила прощения за то, что была груба и несдержанна. Но сегодня (бог знает, что на нее нашло) она превзошла саму себя. — Дочь моя, — строго взглянула на нее Анидаг, когда Азокертс соизволила прийти в столовую, опоздав больше чем на полчаса, — вы снова не могли заснуть до рассвета? Может быть, стоит пригласить доктора, дабы вы смогли излечиться от бессонницы? — Я хорошо спала, матушка, — улыбнулась Азокертс, — а на завтрак прихожу тогда, когда хочу! — Азокертс! — строго взглянул на нее Нушрок. Юная принцесса вспыхнула, нехотя попросила извинить ее за опоздание и уселась за стол. — Наверное, все дело в том, что моя милая сестрица встала не с той ноги, — подлил масла в огонь его величество, решив перевести все в шутку. — Ну, или выбрала не то платье, туфли… Все как всегда, матушка, не стоит беспокоиться. — Дело в том, — попытался сгладить острые углы Ргит, — что женщины всегда хотят выглядеть неотразимо. — Кто бы говорил! — фыркнула Азокертс. — Мне всегда казалось, что вы не можете похвастаться огромным опытом в этом вопросе, господин маршал! — Азокертс! — снова воскликнул Нушрок на сей раз хором с его величеством. — Немедленно выйди из-за стола! — взорвалась Анидаг. — Отправляйся к себе и подумай над своим поведением! — Как вам угодно, матушка, — с издевкой проговорила Азокертс, вслед за этим она встала со своего места, с грохотом отодвинув стул, и выбежала из столовой. — Не переживайте, матушка, — улыбнулся король, — кажется, она и впрямь сегодня не в настроении. — Она не хотела тебя обидеть, — поддержал короля Ргит. — Я устала от ее выходок, — вздохнула Анидаг. Нушроку оставалось лишь вздохнуть в ответ и пообещать себе снова, уже в который раз, поговорить с внучкой по душам. Как ни странно, но именно к нему Азокертс прислушивалась, соглашалась с его мнением и никогда не огрызалась. — Почему тебе так нравится ссориться с братом и матерью? — уже не раз спрашивал он у внучки. — Они сами ко мне цепляются, дед, что я могу поделать! — вздыхала Азокертс в ответ. Попытки убедить Анидаг в чем-то уступить дочери и не ругать ее слишком часто также не увенчались успехом. — Я и так ей слишком много позволяю, отец, — раздражалась Анидаг. — Мы избаловали ее, вот в чем дело, и она совсем распустилась! Когда-нибудь я не выдержу и выпорю ее. Сама, своими руками! Нушрок, наверное впервые в жизни, приходил в замешательство, ведь сама Анидаг никогда не доставляла ему подобных хлопот. Дочь всегда была покорной и послушной, она никогда не позволяла себе повышать голос на отца, перечить ему и открыто выказывать неповиновение. Впрочем, у них была не столь большая семья, собственно, насчитывала она только самого Нушрока и Анидаг; может быть, все дело в том, что Азокертс испытывает ревность? Во всяком случае несколько раз Азокертс жаловалась, что, дескать, мать больше любит брата и сестру, нежели ее. Разумеется, все это глупости, Анидаг одинаково относится ко всем своим детям. Другое дело, что Азокертс бывает иной раз слишком уж упрямой и своенравной, за что ей частенько и достается. А еще она почему-то люто невзлюбила Ргита. Когда Анидаг и маршал Ргит решили объявить всем о том, что собираются стать мужем и женой, это вызвало настоящий переполох при дворе. Все только и говорили о том, как маршалу удалось завоевать внимание ее величества. Однако же, самого Нушрока это не удивило, поскольку он давно уже догадывался о том, как Ргит на самом деле относится к Анидаг. Он понял это еще тогда, когда Нотирт решил отправить маршала в отставку. Ргит обмолвился ему о том, как Нотирт стал свидетелем разговора между ним и Анидаг. Маршал тогда пытался утешить и успокоить ее, поскольку у них с мужем как раз произошла ссора. Взгляд у Ргита тогда был преисполнен негодования, так как он знал о том, что Нотирт одарил, так скажем, своим вниманием госпожу Акшок и еще нескольких придворных дам. Потом, когда после подавления мятежа Ргит был ранен, и они все пришли навестить его в лазарете, Нушрок вновь заметил, как его друг улыбался его дочери. А после, когда закончилась та пренеприятная история с Нотиртом, Ргит постоянно был рядом с Анидаг. Он очень часто беседовал с ней, старался, как мог, поддержать ее. Когда был коронован и взошел на трон Нушрок-младший, Ргит один из первых присягнул новому королю на верность и заявил, что нет и не будет у королевской семьи слуги более преданного, нежели он. Юного короля Ргит очень любил и относился к нему поистине с отцовской нежностью. Нушрок-младший и в самом деле вскоре стал называть Ргита своим отцом. Юный король вообще был прилежным, умным, послушным и серьезным сначала мальчиком, затем — юношей. Ему нравилось учиться, и он проявлял искренний интерес ко всем наукам, которые так необходимы для того, чтобы стать достойным королем. К чему скрывать, Нушрок был уверен, что во всем этом есть немалая заслуга Ргита. Что же касается Анидаг, то она с каждым днем относилась к маршалу все с большей теплотой, и наконец (к тому времени с момента гибели Нотирта прошло уже без малого три года), случилось то, что должно было случиться. — Я, правда, не знаю, как ты к этому отнесешься, — пожав плечами, произнес Ргит. — Но поверь, мое чувство к твоей дочери — искреннее. Я… давно уже люблю ее так, как никого еще не любил. — Признаться, — усмехнулся Нушрок, — я уже начал думать, что ты никогда не решишься. — Ты все знаешь?! — опешил Ргит. — Ну я же не слепой, друг мой! Еще в те дни, когда моя дочь была больна из-за того проклятого зеркала, мне стало понятно, как ты к ней на самом деле относишься. То, как ты переживал тогда, как смотрел на нее… — И что ты обо всем этом думаешь? — тихо спросил Ргит. — Я ведь ей в отцы гожусь. — Если ты сделаешь ее счастливой, — быстро ответил Нушрок, пожимая руку своего друга, — я буду тебе бесконечно благодарен. Потому что счастье моей дочери для меня превыше всего. — Это я тебе обещаю, — просиял Ргит. Анидаг сказала ему то же самое: — Я должна попросить у вас прощения, отец, мне следовало давно уже рассказать вам, но я… Прежде всего мне нужно было самой во всем разобраться. — Если ты будешь счастлива, — повторил Нушрок свои слова, — мне нечего будет больше желать, дочка. — Я действительно полюбила его, — кивнула Анидаг. — Да, это совсем иначе, нежели с Нотиртом, но я могу вам с уверенностью сказать, что действительно люблю и уважаю господина Ргита. Он очень помог мне пережить весь этот кошмар. Вы же знаете, я была влюблена в Нотирта. Я влюбилась в него, будучи совсем еще юной, мы с ним росли вместе, а потом он спас мне жизнь, был добр ко мне, и тем самым покорил мое сердце. Но потом… вы и без того прекрасно знаете, что произошло. Он сам во всем виноват: попросту перечеркнул все хорошее, что у нас было. И по сути… убил мою любовь. А господин Ргит помог мне почувствовать себя… прекрасной, любимой и достойной любви. — Ты действительно достойна этого, как никто другой, моя милая, — Нушрок поцеловал дочь в лоб, — и потому я благословляю тебя. Со дня свадьбы Анидаг и Ргита, они все, казалось, зажили счастливо и спокойно. Вскоре родилась малышка Амуп, и Ргит был безумно счастлив, что стал отцом. Впрочем, девочка очень быстро стала всеобщей любимицей, и, возможно, именно это, как сейчас понимал Нушрок, стало причиной ревности Азокертс. По мере того, как внучка взрослела, она становилась все более дерзкой и непослушной. Она, кажется, считает, что ее никто не любит и не понимает, хотя вся семья старается изо всех сил, дабы угодить ей. Как-то раз она призналась, что осуждает мать за то, что та, дескать, предала память отца. Интересно, она сама додумалась до такого или кто-то вбил ей в голову эту чушь? Если только Нушрок узнает, кто это был, он в порошок сотрет мерзавца. Так или иначе, сколько бы он не пытался втолковать внучке, что такова уж судьба, ее отец скончался (разумеется, дети не знали правды о волшебном зеркале), но жизнь ведь продолжается, и ее мать не обязана была похоронить себя заживо, Азокертс не желала ничего слушать. — Оставьте, — частенько повторял Ргит, — со временем у нее это пройдет. — Чем дальше, — вздыхала в ответ Анидаг, — тем больше я начинаю в этом сомневаться. Вот и сегодня Азокертс опять повела себя вызывающе, нагрубив, а заодно и испортив всем настроение. Помимо всего прочего Ншуроку на днях стало известно о том, что Азокертс ведет с кем-то переписку, ее фрейлины очень часто приносят ей записки.Она же пишет ответные письма и отправляет их через тех же фрейлин. Нушрок нахмурился: нужно как можно скорее серьезно поговорить с внучкой, ведь девушку явно мучает что-то еще, кроме обиды на родных. Скорее всего, случилось то, что и должно было рано или поздно случиться с юной девушкой, но вся эта таинственность его немного настораживала. Неожиданно в дверь постучали, и в кабинет заглянул Нушрок-младший. — Можно к вам? — улыбнулся внук. — Разумеется, ваше величество! — Нушрок вернул молодому человеку улыбку. — У меня к вам серьезный разговор, дед, — сразу же начал внук, и Нушрок не на шутку встревожился. Кажется, дело серьезное. — Случилось что-нибудь неприятное? — Это касается моей сестры, дед. Вот, взгляните! — Нушрок-младший протянул деду распечатанный конверт. — Это мне принесла одна из ее служанок, которую мне… ну, скажем так, удалось убедить понаблюдать за Азокертс и сообщить, чем она занимается в свободное время. Письмо принесли ей сегодня утром. Нушрок достал из конверта сложенный вчетверо листок и принялся читать. — Час от часу не легче! — воскликнул он, окончив чтение. — Как ее только угораздило связаться с этим негодяем? — Вы же помните, что в минувшем году он вернулся в столицу и был принят при дворе. Кажется, я совершил серьезную ошибку… Но мне казалось, что он не обязан нести наказание за грехи своей матери. Кроме того, когда произошла вся эта история с госпожой Акшок, ее сын был еще ребенком, как и я сам. — Но потом, — отозвался Нушрок, — этот юнец не придумал ничего лучше, как затеять дуэль с сыном казначея, и естественно, пришлось отправить его в ссылку. Младший сын госпожи Акшок, оставшийся после казни матери на попечении каких-то дальних родственников, вырос в провинции, в своем родовом имении. Два года тому назад он отправил его величеству прошение, в котором молил разрешить ему вернуться в столицу. Король, побеседовав с матерью, дедом и остальными своими ближайшими советниками, позволил господину Катсорпу оставить имение и приехать в столицу. В конце концов, решила королевская семья, мальчик не виноват в том, что его мать оказалась преступницей и заговорщицей. Катсорп оказался в числе придворных, которые были приглашены во дворец на бал, устроенный в честь дня рождения молодого короля. Тогда же Анидаг объявила, что отныне больше не является регентом его величества, поскольку теперь он начинает править самостоятельно. В тот день господин Катсорп держал себя на удивление скромно и совсем не выделялся из толпы. О нем очень скоро позабыли бы, если бы он, привыкнув к столичной жизни, не показал себя человеком, мягко говоря, легкомысленным. Он и впрямь не оценил оказанного ему гостеприимства и вел себя просто вызывающе: в открытую флиртовал с замужними дамами, устраивал шумные попойки в компании еще нескольких таких же юных прожигателей жизни, с которыми быстро нашел общий язык, наделал кучу карточных долгов и, словно всего этого мало, устроил безобразный скандал, окончившийся вызовом на дуэль. — Судя по всему, именно тогда господин Катсорп и вскружил голову моей сестре. — продолжил между тем король. — И что самое скверное: она, кажется, по уши в него влюбилась. — Я придушу его собственными руками, если только он только посмеет еще раз даже взглянуть в ее сторону! — произнес Нушрок тоном, который явно не предвещал господину Катсорпу ничего хорошего. — Но и это еще не все, дед, — коротко вздохнув, проговорил король. — Ты меня пугаешь! — отбросив всякие церемонии, что свидетельствовало о нешуточном волнении, охватившем его, воскликнул Нушрок. — Во-первых, письмами они обмениваются через нашего дорогого Алиса. Алис считался воспитанником Гурда, хотя, пожалуй, всем и каждому было известно о том, что на самом деле мальчик — его родной сын. Впрочем, сам Гурд не был в этом уверен, чего, к слову, нельзя было сказать о покойной госпоже Аглови. Молодая женщина умерла в тюрьме через несколько дней после того, как произвела на свет сына. До этого она несколько раз писала Гурду, умоляла навестить ее и клялась, что ребенок, которого она ждет — его. Гурд наотрез отказывался, говорил, что скорее всего она врет, и ребенок то ли от мужа, то ли вообще неизвестно от кого. После ее смерти мальчика забрала к себе Аксал (она-то и назвала малыша в честь своего отца и брата) несмотря на то, что ее брат также отказался от младенца, не желая признавать себя его отцом. Впрочем, вскоре Алис-старший по-своему привязался к ребенку и принимал деятельное участие в его воспитании. Мальчику исполнилось восемь, когда Алис скончался от сердечного приступа, и вот тогда Гурд, испытывающий раскаяние и муки совести, решил, как он выражался, загладить вину перед своим старым другом, и взял ребенка на воспитание. Алис рос в королевском дворце вместе с остальными детьми придворных и очень подружился с Азокертс. И вот, полюбуйтесь, как оказалось, они оба преуспели в том, как доставить своей семье головную боль! Нушрок с трудом подавил желание как следует стукнуть кулаком по столу. — Сегодня же поговорю с Гурдом, чтобы приструнил мальчишку, — пробормотал он. — Где это видано, паршивцу и шестнадцати лет еще нет, а уже записался в сводники! Высечь его, как следует, чтобы неповадно в другой раз было. — А самое худшее, — произнес король, — что этот проходимец Катсорп назначил моей сестре сегодня ночью свидание. — Мы должны срочно принять все необходимые меры! — воскликнул Нушрок. — Именно поэтому я и пришел к вам, дед, — кивнул король, — не хочу пока волновать отца и маму. Кроме того, вы — единственный, кого моя сестра способна выслушать и не устроить скандал. — Разумеется, — отозвался Нушрок, — я сделаю все, что нужно. И мало им обоим: и этому бессовестному, и Азокертс, — не покажется, это я тебе обещаю!