Сокровище

Если бы у ее высочества принцессы Азокертс, сестры правителя Зеркального королевства, спросили, счастлива ли она, ее ответ был бы отрицательным. А если, с трудом справившись с изумлением, спрашивающий поинтересовался бы, что или кто мешает ее счастью, то Азокертс… Нет, она ничего не ответила бы, потому что, как говорит ее обожаемый дед, семейные дела должны оставаться исключительно за закрытыми дверями. Ее высочество подошла к зеркалу, придирчиво рассмотрела свое отражение и улыбнулась ему. Платье, которое вчера принесли от главного королевского портного, ей безумно нравилось, фрейлины были правы, когда, радостно охая, восклицали, что принцесса неотразима в этом наряде. Азокертс вновь принялась вертеться перед зеркалом: да, стоит признать, она и впрямь очаровательная и мила. Такой стройной фигуры, тонкой талии, изящных рук с длинными, тонкими пальцами, огромных, выразительных, блестящих синих глаз, обворожительной улыбки нет больше ни у кого. Она — самая красивая девушка во всем королевстве, — эти слова принцесса слышала часто от всех придворных и членов своего семейства. Но их слова она привыкла пропускать мимо ушей, а вот то, что говорит ей человек, который вот уже несколько месяцев занимает все ее мысли, не выходят из головы. Его слова она повторяет про себя постоянно, и когда она вспоминает их, у нее на душе становится удивительно легко. Ей хочется петь, танцевать, смеяться, обнять весь мир и быть со всеми, даже с матерью и августейшим братом, милой и ласковой. Азокертс вновь вздохнула. Мать и брат. Вот два человека, которые не дают ей житья настолько, что если бы вдруг по мановению волшебной палочки они вдруг испарились, она нисколько не огорчилась бы. Начать с того, что мать постоянно донимает ее тем, что особа королевской крови обязана всегда помнить о правилах приличия, держать себя с достоинством, и ни за что, ни при каких обстоятельствах этого достоинства не терять. То же самое ей твердили с малых лет воспитатели и гувернантки, но теперь ей уже семнадцать лет, пора бы уже понять: она взрослая и умная женщина! Пусть лучше матушка займется воспитанием Амуп! Младшая сестрица ведь тоже «особа королевской крови», так почему же выслушивать скучные наставления обязана одна только Азокертс?! И уж кто бы говорил о приличиях, но только не дражайшая матушка! Как еще можно охарактеризовать ее мерзкий поступок? Предательство — это самое страшное, что только может совершить один человек по отношению к другому. А уж если человек предает свою любовь, такой человек, Азокертс убеждена в этом, попросту не достоин жить. Когда мать вышла замуж за маршала Ргита, она тем самым предала память отца, а значит, пала так низко, что любая публичная женщина и та, наверное, имеет больше достоинства и гордости. Азокертс плохо помнила отца, он остался в ее памяти добрым и улыбчивым человеком, который подхватывал ее на руки, кружил по комнате так, что захватывало дух, или же сажал к себе на колени и гладил по голове. Когда он скончался, принцессе и трех лет еще не сровнялось, и она в ту пору еще не понимала, что значит смерть. Азокертс из тех времен запомнилось лишь то, как она скучала по отцу и без конца спрашивала, когда он вернется. Став старше, она, разумеется, поняла, что «милый папочка», так она звала его, покинул их навеки, ее брат стал королем вместо него, а отцовскую заботу и внимание она сполна получила от деда, который с тех самых пор и до сегодняшнего дня является для Азокертс непререкаемым авторитетом. Только ради него она старается изо всех сил сдерживать себя, дабы не нагрубить матери и брату, когда те выводят ее из себя. Маршала Ргита Азокертс, разумеется, помнила с детских лет, он всегда был рядом, и мать, после того, как овдовела и стала регентшей, постоянно советовалась с ним, принимала благосклонно его знаки внимания, и вот в один прекрасный день (принцессе в ту пору было шесть лет, а его величеству, само собой, на три года больше) взяла да и вышла за него замуж! Братец почему-то обрадовался, точно ребенок, которому подарили на Рождество подарок, о котором он давно мечтал. — Это же так замечательно! — улыбался он. — Да почему? — не поняла Азокертс. — Потому что матушка очень любит его. Да и я, честно признаться, хотел бы, чтобы господин Ргит стал нам отцом. — Он не наш отец! — буркнула Азокертс, но брат ее не услышал. Да, конечно, маршал постоянно подлизывался к ее милому братцу. Он учил его ездить верхом, фехтовать, рассказывал ему глупые сказки… Ну хорошо, не сказки, а жизнеописания великих полководцев прошлого, но это же почти одно и то же! Азокертс терпеть не могла эти глупости и не понимала, почему брат без ума от этого человека. Она пыталась жаловаться деду, но увы, не нашла понимания даже у него. — Маршал Ргит мой старинный друг, милая, — сказал дед. — Он очень много сделал для меня, для твоих матушки и брата, и если он действительно любит твою мать, а она — отвечает ему взаимностью, мы обязаны уважать их решение. — Но ведь папа… — начала было Азокертс. — Твой папа, к сожалению, покинул нас, Азокертс, — вздохнул дед. — Его уже не вернешь, а твоя мать еще молода, полна сил и достойна быть счастливой. Когда ты подрастешь, дорогая, ты все поймешь. Конечно, стоит признать, что господин Ргит сам по себе человек неплохой, но… как там ни крути, он ей не отец. И что бы там брат не говорил, она никогда не сможет пересилить себя и называть супруга матушки отцом. Пусть уж он довольствуется тем, что его величество при всех придворных величает его так. И пускай мать сколько угодно хмурится, когда Азокертс сухо бросает ему лишь: «Господин маршал». После рождения Амуп Азокертс подумала: «Вот уж теперь брат поймет, что маршал вовсе не любит его, во всяком случае, не так, как свою дочку». Однако же, брат вел себя так, будто ничего и не произошло вовсе, а сестру называл «самой милой малышкой на свете». Азокертс тогда была решительно с ним не согласна, но ей пришлось проглотить и эту обиду. Впрочем, совсем скоро, когда Амуп подросла, Азокертс привязалась к ней. С ней было интересно играть, как старшая сестра, Азокертс учила сестренку рисовать, гуляла с ней в саду, собирала для нее цветы, которая та обожала… — Я так рада, что вы ладите, милая моя, — однажды похвалила ее мать. — Помните, дочь моя, что ваши брат и сестра — это самые близкие вам люди. Любите и почитайте их, поддерживайте друг друга, что бы ни случилось. — О, матушка, — уверенно кивнула Азокертс, — я глубоко убеждена, что так и будет. Пять лет тому назад Королевство горных вершин объявило им войну (кажется, дело было в северных границах, и нескольких городах, которые явились предметом спора, Горные вершины считали, будто границы должны сместиться в их сторону), и господин маршал отправился в поход. Брат, конечно же, поехал с ним, ведь король, как он выразился, всегда должен находиться впереди своего войска. Стыдно, если честно, сейчас об этом вспоминать, но в первую минуту Азокертс подумала, как бы хорошо было, если бы маршал Ргит с этой войны не вернулся. Интересно, как бы поступила в этом случае дорогая матушка, долго горевала бы по безвременно погибшему мужу и как скоро нашла бы ему замену? Правда, очень скоро с севера стали приходить тревожные вести: войска Королевства горных вершин теснили их воинов, заставляли нести огромные потери. Когда стало известно, что брат был ранен, мать не спала несколько ночей подряд, плакала и повторяла, что если случится что-нибудь плохое, она не переживет. Дед поддерживал ее, как мог, но, разумеется, и он себе места не находил. Азокертс и сама была напугана, ей было жаль мать и деда, в те дни она старалась хоть как-то подбодрить их. Когда же пришло известие о победе, а заодно еще и о том, что с братом все хорошо, рана оказалась несерьезной, и именно его храбрость и отвага помогли разгромить войско противника, мать буквально расцвела. — Хвала небесам, — сказала она деду, — с ними ничего не случилось! — Все будет хорошо, Анидаг, — кивнул дед, — я ни минуты не сомневаюсь в этом. Когда брат вместе с маршалом Ргитом вернулись с победой, мать плакала от радости, обнимая мужа и сына, да и Азокертс тоже не смогла сдержать слез. В ту минуту она была счастлива, что брат жив, их королевству больше не угрожает опасность, да и маршал ей уже не казался наглым узурпатором, занявшим место ее отца. Азокертс была рада, что он остался жив, потому что он ведь действительно спас жизнь ее брату, и тот по-настоящему любит его. — Если бы не вы, дорогой отец, — при всех придворных заявил брат, награждая маршала орденом, — я не вернулся бы домой. Это — всего лишь очередной знак отличия, который вы получаете сегодня вместе с моими искренними поздравлениями и, что более важно, благодарностью и сердечной признательностью! — Для меня это — самый ценный дар, ваше величество! — поклонился маршал. Мать, глядя на них, счастливо улыбалась, что делало ее такой красивой, что Азокертс казалось, будто мать — сказочная фея, красивее которой никого нет на свете. — Я тоже признательна вам, господин маршал, — улыбнулась Азокертс. — Примите и мою благодарность! — Это для меня самое большое счастье, — отозвался маршал, — благодарю, ваше высочество! — Я рад, что у вас налаживаются отношения, — подмигнул брат, — надеюсь, теперь ты поняла, что он — удивительный человек. Азокертс, покраснев, кивнула. С того дня она действительно стала лучше относиться к мужу матери, с удивлением отметив, что он и в самом деле изумительный рассказчик, умный и интересный собеседник. Она, как маленькая девочка, слушала его рассказы о сражениях, интересные случаи из придворной жизни. Она поняла, что он очень любит мать и их с братом, относится к ним, как к родным, вовсе не делая различий между ними и своей дочерью. Однако, очень скоро это хрупкое равновесие было нарушено, и наступивший в семье мир и покой оказался под угрозой. — Ваше высочество, — фрейлина, осторожно тронула ее за плечо, и Азокертс вздрогнула. — Ах, Яилил, право, вы напугали меня! Я задумалась и потому не услышала, как вы вошли. Что-нибудь произошло? — К вам господин Алис, ваше высочество. Азокертс улыбнулась: — Проси скорее! Азокертс радостно рассмеялась, раскрывая объятия своему любимому кузену. Строго говоря, Алис был воспитанником дядюшки Гурда, двоюродного брата матушки, и не доводился Азокертс кровным родственником. Но так как он с малых лет жил и воспитывался вместе с Азокертс и ее родным братом, то они привыкли считать Алиса свои родственником. — Здравствуй, Алис, я так соскучилась по тебе! — Что поделать, — кузен приблизился и поцеловал ей руку, — дядюшка так старается «сделать из меня человека», что и вздохнуть свободно не дает! Это была правда: два месяца тому назад Гурд, обеспокоенный тем, что молодой человек проводит слишком много времени в обществе юных повес, отправил его изучать законы в университет. — Без тебя здесь такая скука! — наморщила носик Азокертс. Ей и впрямь не хватало Алиса, поскольку ни один бал прежде не обходился без какой-нибудь его, как выражались дед, мать и дядюшка Гурд, глупой выходки. Хотя Азокертс все проказы милого кузена казались забавными. Разве можно было не рассмеяться, когда он (это случилось как раз перед отъездом) принес на праздничный прием целую корзину с щенками и котятами, преподнес ее с невозмутимым видом одной из придворных дам, заявив, что это будет для нее лучшим подарком, нежели цветы. — Они так похожи на вас, сударыня, — не моргнув глазом, заявил кузен, — ведь иной раз вы столь же мягки и добры, как эти котята. А иногда, увы, злитесь и кусаетесь, как щенок. Все так и прыснули со смеху, потому что жена главного казначея, кому и предназначался подарок, и впрямь славилась переменчивым нравом. Азокертс всегда считала кузена лучшим своим другом, поэтому ему одному она могла доверить свою самую главную тайну. — Принес? — затаив дыхание спросила она. Алис молча кивнул и протянул ей конверт. — Я тебя обожаю! — она чмокнула Алиса в щеку, а затем, прижав конверт к груди, отошла к окну и быстро распечатала его. — Боже! — воскликнула Азокертс, пробегая глазами строчки, написанные несколько неровным размашистым почерком. — Я так ждала этого письма! — она поцеловала исписанный лист бумаги, словно это было лицо того, кто прислал ей эти строки. — Рад, что угодил, — отозвался Алис. — Но есть еще кое-что, меня просили передать тебе на словах. — Что? — нетерпеливо воскликнула Азокертс. — Он ждет тебя сегодня в своем загородном доме. У Азокертс перехватило дыхание, и моментально вспотели ладони. — Когда? — шепотом спросила она. — Вечером. Ближе к полуночи, чтобы никто не смог вас выследить. Азокертс кивнула: ей прекрасно было известно, что будет, если мать, дед или брат узнают об этой встрече. — Ты поможешь мне? — с надеждой взглянула она на кузена. Алис усмехнулся, взял ее за руку и уверенно кивнул: — Разумеется, сестренка! Я ведь именно для этого и приехал.