Альтернативная "Бригада". Часть третья. Холодный июль

      Ровная речная гладь, яркое солнце, кристально чистое голубое небо. Словно и не было сшибающего с ног безумия. Словно пять минут назад ураган не ломал сосны, как спички, не разбивал лодки вдребезги, словно хрупкие фарфоровые блюдца, и не закручивал на всегда спокойной речке водовороты.       На полуразрушенном пирсе ребята из МЧС помогали Игнатьичу выправить все же немного пострадавший от урагана винт.       — Может, подождете вертолет? — увидев несущих импровизированные носилки ребят, спросил один из спасателей.       — Нам бы до пансионата дотянуть, — вздохнул Сомович, встроенный в мобильный аппарат датчик насчитывал то сорок, то сорок пять, то все тридцать восемь ударов сердца Виктора в минуту. — А Москва вообще не вариант.       Парень вздохнул, обреченно посмотрев на осколки своего катера. Лодка Игнатьича походила на средство доставки тяжёлого пациента примерно так же, как «Жигули» на реанимобиль. Но вариантов не было.       — К сожалению, дополнительное место только одно, — поднял глаза на друзей Сомович, когда Пчёлкина аккуратно уложили на дно лодки. — Езжай, — Шмидт ободряюще посмотрел на Ольгу. — Мы дождемся вертолет.       Кивнув, Оля порывисто обняла Лёшу и взялась за протянутую Сомовичем руку. Присев рядом с Витей, она взяла его ладонь в свои и, поднеся к губам, поцеловала.       Так всю дорогу она и держала его руку, а Тамара держала ее за плечи, то и дело бросая на доктора встревоженные взгляды.       — Юра, слушай сюда! — едва катер сорвался с места, Сомович набрал кого-то на телефоне. — В процедурную самый высокий стол, какой найдете, лампы заменить на максимально яркие, простерилизовать инструменты, прокварцевать помещение. Будем минут через двадцать. Чтобы все было готово! И наладь связь с Бакулевкой, скорее всего, понадобится их помощь. Все!       — Процедурная? — только и спросила Тамара.       — Операционной в пансионате нет, а процедурная — единственное место, где есть возможность обеспечить стерильность, — было видно, что предстоящее кажется Сомовичу не меньшим безумием, чем то, что уже сотворили друзья Пчёлкина. Но если им удалось, то и он должен суметь.       На пирсе пансионата их уже ждали. Трое ребят из обслуживающего персонала помогли Игнатьичу вынести носилки. Когда они достигли лечебного корпуса, на крыльце показались Лиза и Маша.       — Витя! — Лиза бросилась вперед, с трудом разглядев на белой покрывающей носилки простыне лицо брата. Маша схватила ее за плечи и оттащила в сторону.       — Все готово! — в дверях появился помощник Сомовича Юра. — Бакулевка на связи!       — Будешь ассистировать! — крикнул ему Сомович. Не останавливаясь, носилки быстро пронесли в придерживаемую Юрой дверь. — И вы! — добавил, посмотрев на Тамару.       — Туда тебе нельзя, — едва они достигли одной из дверей, повернулась та к Ольге, не без усилий отцепив ее руку от его.       — Тома…       — Верь в него, — Тамара сжала Ольгины плечи и поспешила на окрик Сомовича.       Дверь хлопнула, заставив вздрогнуть всех трех женщин, оставшихся стоять в узком коридорчике. Из-за произошедшего все другие процедуры были отменены, и сейчас, кроме них, в лечебном корпусе никого не было. Мир вокруг словно выцвел, сосредоточившись там, за белой дверью. Лиза подошла к Ольге и обняла ее.       — Когда он очнется, я ему все выскажу… — всхлипнула она. Всегда бойкая, отчаянная, она сейчас растерянно балансировала на пошатнувшейся под ее ногами земле.       Ольга молча стояла, оцепенев, даже не отвечая на подбадривающие объятия Лизы. Стояла, пока к ним не подошла пожилая сестричка с небольшим лотком в руках.       — Давай, дочка… — она мягко взяла Ольгу за локоть и отвела в сторону. Усадив на пластиковый стул, начала осторожно обрабатывать ссадины на руках, синяки, свезенную кожу. Успокаивающими движениями убрав за уши растрепанные волосы, смоченной водой марлей протирала засохшие кровоподтеки с бледного лица.       — Подонок… — стоя чуть поодаль, прошептала Маша. Брошенный на папку с досье Карельского взгляд мог бы испепелить не только ее, но и самого Макса. Силой ее взбешенной мысли. На расстоянии.       — Он свое получил, — раздался голос от двери. Саша подошел ближе и позволил своей «железной» леди повиснуть на его шее.       — Но какой ценой… — пробормотал Космос, устало опускаясь на стул почти напротив запретной двери. Валера молча присел рядом.       Доносившийся до них звон инструментов и приглушенные голоса вселяли надежду. Это означало, что Пчёлкин борется. И они верили в друга, как верили в сражающихся вместе с ним Сомовича и Тамару.       — Во время теракта на Дубровке, — подошедший Шмидт присоединился к ним на стульчиках, — Игорь был там в зале, — не заметив ошарашено уставившихся на него друзей, он продолжал. — Я не знал, только после штурма увидел его и понял, что он мог остаться там навсегда. Так вот мне рассказали потом, не он, другие, что одному из заложников стало плохо с сердцем. Молодой парень. Были предпосылки. И Игорь, наплевав на угрозы, под прицелом автомата прямо там в зале откачивал его. У него с собой был реанимационный чемоданчик, после дежурства девушку решил сводить на мюзикл. Он ему и мобильную капельницу, и уколы в сердце делал. Игорь — борец, он Витю просто так не отдаст.       — Парень?.. — взгляды Белова и Шмидта пересеклись.       — Выжил. И сейчас рядом с Игорем Сомовичем отвоевывает у смерти вашего друга, — приглушенный женский голос раздался рядом с ними.       Подняв головы, друзья увидели стоящую около них ту самую пожилую медсестру, что помогала Ольге. Вздохнув, она медленными шаркающими шагами пошла к выходу. Сама Ольга продолжала сидеть неподалеку, отрешенно смотря на дверь процедурной. Друзья, не сговариваясь, дружно поднялись, и направились к ней, присели рядом с Лизой и Машей.       — Он знал, — не отводя взгляда от двери, заговорила Ольга, — что у Вити проблемы с сердцем. Знал, куда бить.       — Гнида… — сжав кулаки, прошептал Космос еле слышно, но Ольга, видимо, все равно услышала, вздрогнула.       — Что он вообще от него хотел? — все же задал мучивший всех вопрос Белов, хоть сейчас это уже и не казалось таким важным.       — Да, что? — тем не менее поддержал Валера. — Пчёл же почти не застал его, какие у них могли быть дела?       — Как я поняла, — вздохнула Ольга, — Макс был человеком Каверина и тогда, и потом. Все время, пока Витя не засадил того за решетку. Макс знал о Ховринских событиях.       — Он… там… был? — ошарашено пробормотал Белов.       — Нет, — покачала головой Ольга, — но он все знал и пытался подобраться к Вите все эти два года.       — Карельский действительно был человеком Каверина, — вступила в разговор Маша. — Ваня выяснил, что после его ареста он совсем опустился: бомжевал, связался с алкоголем и наркотиками. Неоднократно попадал в полицию, несколько раз в приюты для бездомных.       — Видимо, там его Игорь и подобрал… — понимающе покачал головой Шмидт.       — И попытался вернуть к нормальной жизни, — вздохнул Белов. — Вот и делай людям добро…       — Он просто зациклился, обезумел от своей жажды мести, — продолжила Ольга. — Считал, что Витя сломал ему жизнь. Каверин был для него какой никакой, но опорой, стабильностью, а тут раз… и на улице.       — И вместо того, чтобы наладить свою жизнь, он задумал отобрать Витину. Отобрать, вновь заставив пройти то, что тот уже однажды пережил. Псих… конченый псих, — покачал головой Валера.       Вдруг всхлипнув, Ольга рассказала все, что произошло в заброшенном охотничьем домике. И про канаты, и про печку, и про алюминиевый прут. Ребята молча слушали, сжав руки в кулаки, желваки ходили ходуном на их лицах, они тяжело дышали, словно быки на арене тореадора.       — Я убью его, — скрипнул зубами Космос, Лиза лишь закрыла лицо руками, глуша в ладони все же вырвавшийся у нее плач. — Воскрешу гниду и снова убью. Увяжу тросами и алюминиевым прутом затолкну в печку. Мразь! — вдруг вскочил Космос, яростно откинув пластиковый стульчик в сторону. Тот отлетел к стене, разбившись вдребезги.       — Надо выяснить, не оставил ли Карельский каких сюрпризов, — не отреагировав на порыв друга, рассуждал Белов. — Хватит с Пчёлкина призраков прошлого.       — Я уже попросила Ваню пробить его знакомства и связи за все прошедшие годы, как он ушел от тебя, — кивнула Маша, — на совпадения или пересечения.       — Спасибо, — Саша обнял подругу, рассеянно поцеловал. Он был благодарен ей за ум и сообразительность, но все его мысли, как и мысли его друзей, были сейчас за белой дверью. ***       — Давление?       — Пятьдесят пять на сорок.       — Кордиамин внутривенно.       — Уже готовлю.       — Молодец.       Сомович на несколько секунд поднял глаза на Тамару. Ее уверенные движения, спокойный голос восхищали его, в этой на вид хрупкой женщине было столько силы, что любой мужчина преклонил бы перед ней колени. Впрочем, другая бы в реанимации Склифа столько лет не проработала бы.       — Игорь Сомович, стеноз клапана аорты, — раздался голос Юры.       — Вижу, — кивнул Сомович.       Позади было непростое вскрытие грудной клетки Пчёлкина. Многочисленные ушибы, трещины двух ребер, до кучи пулевое ранение плеча значительно осложняли и без того непростую в их почти что походных условиях задачу. Сомович предполагал, что их ждет что-то крайне неприятное, но увиденное заставило его вздрогнуть.       — Необходимо протезирование, — Юра посмотрел на врача.       Сомович и сам это понимал, как и то, что у них нет протезов. Ну, не предусмотрено их наличие в пансионате, как и проведение подобных операций! На поиски выхода у них были считанные минуты. Как вариант можно было ушить поврежденные части аортального клапана, но такое вмешательство по правилам требовало аппарата искусственного кровообращения, которого у них тоже не было.       Все свои мысли Сомович ту же озвучивал вслух находящимся на связи с ним специалистам Бакулевского кардиологического центра.       — Вам придется остановить сердце, — позвучало из динамиков телефона то, что Сомович и так уже предполагал.       — Это может убить его! — Тамара невольно вздрогнула, поднимая глаза на Сомовича.       — Риск есть, — подтвердили в динамике. — Но, если этого не сделать, его наверняка убьет стеноз. Какова степень повреждения аорты?       — Около сантиметра, возможно, меньше, — Сомович отчаянно искал другой выход. И не находил.       — Плохо. Операция необходима. У вас остается единственный выход — понизить температуру тела примерно до тридцати градусов. В этом случае произойдет самопроизвольная остановка сердца, и у вас будет около получаса, чтобы зашить поврежденный участок аорты. В идеале надо справиться за двадцать минут, — Бакулевка помогала, как могла, но самое главное должны были сделать они.       Это был риск, огромный риск. Учитывая состояние Вити и все перенесенное его организмом за последние сутки, его сердце с большой долей вероятности могло не запуститься вновь. Но хирурги кардиоцентра были правы — без операции Витю ждала неминуемая стопроцентная смерть.       — Позвони, пусть тащат сюда весь лед, какой найдут, — Сомович поднял на Юру глаза. — Пусть включат криокамеру на полную мощность и охлаждают все, что только можно охладить. Будем останавливать сердце.       И хотя экстренность ситуации и прямая угроза жизни пациента позволяла врачам принимать решения без уведомления родственников, по-хорошему, и Тамара это понимала, надо было предупредить Ольгу. Но что она скажет ей? Что та ничего не может сделать и остается только молиться и верить, что Витино сердце заработает вновь? Если все сложится удачно, стоит ли дополнительно напрягать уже Олино сердце. А если… Тамара вздохнула и посмотрела на бледное лицо Пчёлкина.       — Витя… Витюш… — коснувшись его лба рукой в стерильной перчатке, Тамара отчего-то верила, что он может слышать ее сейчас. — Держись, пожалуйста…       Юра, молодец, сообразил распорядиться приносить лед через боковую дверь, ведущую в сестринскую. Через семь минут Пчёлкин был весь обложен огромными мешками со льдом и охлажденным воздухом из криокамеры.       Тридцать три… Тридцать два… Тамара, Сомович и Юра внимательно следили за опускающимся столбиком термометра.       — Тридцать.       Почти одновременно с этим словом линия кардиомонитора дрогнула и выпрямилась.       — У вас двадцать минут, — начала отсчет Бакулевка.       Сомович не смотрел на часы, его собственное сердце сейчас отсчитывало секунды. Почти семнадцать лет он не делал операции на отрытом сердце, тем более в режиме ограниченного времени. Но руки помнили все, каждое действие шло словно автоматически, пальцы повторяли раз и навсегда заученные движения.       — Пятнадцать минут.       Голос Юры застал его, уже почти заканчивающим зашивать аорту. Последние движения, самые важные, главное не дрогнуть. И как назло именно в этом месте стеноз особенно поработал.       — Семнадцать минут.       Сомович слышал, как Юра и Тамара убирают лед. Дальше держать тело при такой температуре было слишком опасно. Без льда уже через пару минут тело начнет согреваться, и если он не успеет наложить эти последние, самые сложные, швы, кровь в определенный момент хлынет в аорту. И если она будет не зашита…       — Тридцать три… — температура пошла вверх.       — Все, — выдохнул Сомович так, будто все эти двадцать минут он прожил на одном вдохе.       — Приготовьтесь запускать сердце, — вернулась к ним терпеливо ожидавшая Бакулевка. — Придется делать открытый массаж.       — Значит так, Виктор Павлович Пчелкин, — Сомович склонился над Витей. — Не подведи, парень…