Альтернативная "Бригада". Часть третья. Холодный июль

      — Игорь Сомович, это безумие! — пытался перекричать шквальный ветер лодочник Игнатьич. — Дождитесь…       — Я-то бы может и дождался! — только благодаря мощи фигуры, доктор удерживался на ходящих ходуном мостках. — Но он не может ждать! Его сердце не будет ждать, пока это закончится!       — Вы не отплывете дальше нескольких метров! Хорошо, если на мели перевернетесь! А на глубине это верная смерть!       Не слушая лодочника, Сомович уверенно отвязывал держащие катер канаты. Одновременно с первым оглушительным раскатом грома раздался телефонный звонок. Масштаб катастрофы, как природной, так и медицинской, доктор понял сразу, как и то, что добраться до Пчёлкина ему надо как можно быстрее. И хотя там четверо сильных, крепких мужиков, способных долгое время, не прекращая, делать массаж сердца, не давая мозгу умереть, он понимал, что с каждой минутой жизнь пронзенного током Вити все ближе к своей финишной прямой.       Канат наконец-то поддался. Бросив его в катер, Сомович прыгнул следом. И тут же невольно подумал, что как-то слишком тот просел и даже накренился. Все-таки, светит ему диета по методу Майи Плисецкой — «не жрать!».       — Вы тот еще псих! И мы, кого вы вокруг себя собрали, такие же!       Нет, все-таки с балериной пока повременим. Обернувшись, Сомович наткнулся на сердитый, но безапелляционный взгляд Игнатьича. Тот дернул рычаг, заводя катер. Пару раз поперхнувшись то ли от зашкаливающего безумия пассажиров, то ли от нежелания расставаться хоть с какой-либо опорой, катер нехотя завелся. Сомович кивнул и развернулся к носу. Впереди, сколько видели глаза, накрывшая посреди дня землю ночь мотыляла из стороны в сторону огромные сосны, словно тощие былинки, поднимала черные волны и тут же сталкивала их друг с другом — впору «Сказку о царе Салтане» снимать. Но сквозь все это безумие Сомович видел то, что побудило его махнуть рукой, давая приказ отплывать, — лежащий в будке человек, над которым склонились четверо и, сменяя друг друга, в одном ритме общего на всех сердца не давали ему уйти.       — Я захватила мобильный ИВЛ, — вдруг раздалось с кормы.       Пропустив казацкий мат Игнатьича мимо ушей, Сомович лишь бросил короткий взгляд на непонятно откуда взявшуюся Тамару.       — Держитесь крепче, нам сейчас позавидуют самые крутые американские горки, — только и сказал он.       Лодка обреченно взревела и вонзилась в густой вихрящийся туман. +++       — У меня часы встали, — пару раз стукнув по замершим стрелкам, Космос раздраженно сорвал часы с руки и швырнул в стену.       Шмидт уже сидел около входа в будку, прислонившись к стене и прикрыв глаза. Его грудь тяжело поднималась, словно он несколько часов вагоны разгружал. А он просто двадцать минут, не останавливаясь, опускал руки на грудь Пчёлкина, не давая остановиться циркуляции воздуха в его легких. На его короткое «сменить!» бросился Валера, опередив Белова и Космоса.       Саша подошел к замершей у стены Ольге и просто молча обхватил ее за плечи. Она никак не отреагировала, сидела, не сводя глаз с Вити. Пульсирующая в виске вена отсчитывала подходы Филатова. Раз-два… раз-два… Сколько еще им раундов предстоит в этой смертельной схватке, никто из них не знал, но каждый был готов стоять до конца.       Ветер завывал, не собираясь сбавлять обороты, то и дело в дверь что-то влетало: то ли обломки деревьев, то ли ветки, пару раз было ощущение, словно ураган метал камни в их укрытие словно мячи в боулинге, но будка пока выдерживала натиск непогоды.       — Валера, помни, здесь геройству не место. Чуть почувствуешь слабость или мышца дрогнет — немедленно меняться, — не открывая глаз, произнес Шмидт, словно в его голове стучал встроенный метроном.       Часы у них были только одни. Сашины разбились еще во время борьбы с Карельским, Ольгины исчезли в домике, она сама не помнила, когда вдруг обнаружила их отсутствие, Шмидт свои оставил в машине, у Космоса остановились вообще по непонятной причине. И только механический «ветеран» «Луч» Валеры помогал понять, который час.       — Сменить!       Белов бросился к Пчёлкину, приняв у Филатова самую важную эстафету всей их жизни. Короткий взгляд на бледное, внешне совершенно безжизненное лицо Вити вопреки отчаянию еще сильнее разозлил Белова.       — Почти сорок минут уже… — пытаясь отдышаться, только сейчас поняв степень вымотанности, Валера отполз к стене, оперевшись на нее спиной, повернул голову к Пчёлкину.       По нормальной погоде они вчера добрались до острова за пятнадцать минут, но творящееся за стенами будки безобразие грозило растянуть время до бесконечности. Но даже осознание этого вызвало у Валеры одну лишь только мысль — успеть восстановить силы к моменту, когда снова будет нужно занять место около друга.       Космос, понимая, что он следующий, постарался устроиться поудобнее, прислонившись в одному из трансформаторов. Нужно беречь силы, не тратить на швыряние часов или ни к чему не приводящее трепани нервов.       — Сука… — Шмид открыл глаза и поднялся. Очередной влетевший в дверь камень даже умудрился прогнуть жестяное полотно.       — Главное, выдержать… — Валера сейчас говорил и про их убежище, и про них самих. И все это понимали.       — Дышать тяжело, — Саша сказал это в перерыве между «раз-два», но не потому что уже вымотался, а из-за действительно сопревшего воздуха.       В стремлении максимально забаррикадироваться от урагана, они закрыли все, что только можно было закрыть, и небольшое замкнутое пространство быстро теряло столь необходимый кислород, который в свете проводимых реанимационных действий расходовался еще активнее.       — Надо открыть окно, — оглядевшись, Шмидт замер взглядом на небольшом окошке почти под самым потолком как раз над лежащим на земле Пчелкиным. Но оно явно было заколочено снаружи.       — Ты спятил, — оторвавшись от стены, Филатов подошел к уже готовому открыть дверь Шмидту.       — У нас нет выбора, — резонно заметил тот и решительно отодвинул служивший засовом кусок сосновой ветки. Резкий порыв ветра тут же вырвал ничем не удерживаемую дверь, грозя окончательно сорвать ее с петель.       — Тебе раньше сменять, — решительно остановив руку Шмидта, Валера пригнулся и сделал шаг в черное сумасшествие.       — По-над домом какая-то труба! — перекрикивал ураган Шмидт, просто предполагая, что Валера где-то там. — Держись ее!       Особенно яростный порыв ветра залетел внутрь будки, подняв присыпавший провода песок.       — Блядь! — не отпуская рук, Белов быстро поменял положение, заметив, как тот засыпает лицо Вити, и стремясь прикрыть его. Резко встрепенувшаяся Ольга бросилась к ним и руками начала осторожно освобождать глаза и нос мужа от песка.       Шмидт схватил дверь и что есть силы почти до конца закрыл ее, продолжая удерживать. Локальная песчаная буря тут же улеглась. Подбежавший Космос поднял ветку и снова подпер ею дверь.       — Когда Валера вернется, я впущу его, — посмотрел на него Шмидт, — а ты отдыхай, тебе скоро Сашу менять.       Время действительно летело неумолимо быстро, и в то же время тянулось, словно резина. Кивнув головой, Космос перебрался поближе к Саше, готовый отреагировать на его призыв в любой момент. Мимолетный взгляд на Пчёлкина невольно зародил в душе Холмогорова мысль — не зря ли все это. Внешне Витя ничем не отличался от оставленного на поляне Карельского. Но, когда Саша произнес уже ставшее привычным «Сменить!», Космос без лишних вопросов занял его место.       В тот же миг окошко над ними резко распахнулось, впуская спасительный кислород.       — Дыши, Витенька… — прошептала Ольга, поглаживая волосы и лицо мужа, — пожалуйста… дыши…       После раздавшегося поскребывания в дверь Шмидт отодвинул засов, дверь снова отправилась в полет.       — Я справлюсь! — крикнул он подбежавшему Белову, буквально вползший в будку Филатов просто рухнул прямо на песок. Изрешеченные ссадинами руки и лицо говорили о его непростом пути посреди хаотично летающих веток и прочего хлама, поднимаемого ветром с земли.       — Тебе Космоса менять, побереги силы! — перекрикивая ураган, Белов решительно отодвинул бывшего начохраны. Тот, впрочем, спорить не стал, и пересел поближе к Ольге. Со второй попытки дверь капитулировала перед Беловым.       — Главное — верить, — мягко, но решительно, Шмидт сжал Ольгины плечи так, что та невольно перевела на него взгляд. — Даже тогда, когда все уже покажется бессмысленным, даже если синеть начнет. Вопреки всем очевидностям. Потому что, если мы перестанем верить…       — Я его не отдам… — покачала головой Ольга, и от ее голоса, казалось, затих даже ветер за стеной.       — Не показалось… — вдруг раздался голос Филатова. Все, кроме Космоса, повернулись к нему. — Я, когда с окном воевал, не видно ни зги, конечно, но вдали уже немного посветлело. Там… — немного задумавшись, сориентировавшись, Валера махнул рукой в сторону, противоположную от двери.       — Я бы раньше времени радоваться не стал, — вздохнул Шмидт, несмотря на то, что всего пару минут назад он сам убеждал Ольгу не сдаваться и надеяться. — Ураганный ветер крайне переменчив и нестабилен, может меняться.       — К тому же, — Белов обвел всех присутствующих взглядом, — мы не знаем, дали ли Сомовичу разрешение плыть в такую погоду.       — Зная Игоря, — улыбнулся Шмидт, — я тебе, Саша, однозначно скажу: наплевал он на все эти разрешения. И руку даю на отсечение, что сейчас пробирается через эту бурю, так же, как мы, готовый бороться за Витю до конца.       — Сменить!       Посмотрев на часы, Филатов уважительно покачал головой. Несмотря на внешнюю, по сравнению со всеми ними, хрупкость, Космос продержался двадцать пять минут. И просто рухнул прямо там, рядом с Пчёлкиным. Всего же их бой продолжался уже почти полтора часа, и конца-края ему пока видно не было. А значит, надо отдохнуть. Шмидта ему менять.       «Нет, Вить, от нас просто так еще никто не уходил…» +++        «От меня просто так еще никто не уходил!» — сжимал зубы Игорь Сомович Незабудкин, вцепившись в борта катера. Ветер хлестал в лицо, завтра будет гореть так, словно целый день на солнцепеке жарился, волны окатывали с головой, но какая-то неведомая сила защищала пробирающийся сквозь это безумие катер.       Ориентировались больше по береговой линии, стараясь держаться к ней поближе. В случае крушения больше шансов. На слившуюся с кормой Тому Сомович не оборачивался, уже успев все про нее понять, знал — та прошла немало своих «горячих» точек, вытаскивая и отвоевывая. И был уверен, что вдвоем с ней они способны на невозможное, главное — добраться.       Обломки спасательного катера он был готов целовать. Доплыли! Если Лиза правильно поняла Валеру, то спрятались они в старой трансформаторной будке всего в нескольких метрах от причала, куда ребята из МЧС пришвартовали посудину. Самих ребят видно не было, наверное, схоронились где-то переждать местного разлива Армагеддон, а вот будку Сомович разглядел еще с катера.       — Вытаскивай корыто на берег! — кинул он, не оборачиваясь, Игнатьичу и, опять же не оборачиваясь, побежал по скользким от воды мосткам. И тут же услышал за спиной уверенное постукивание каблучков. Есть женщины в русских селеньях!       До будки было руку протяни, но Тамаре показалось, что эти несколько метров они преодолевали целую вечность. Песок, перемешанный с бурлящими потоками воды, превратил поляну в непроходимое болото. Ноги разъезжались, категорически отказываясь уверенно держать тело. Для Томы же сейчас было важнее удержать мобильный аппарат ИВЛ и заветную ампулу, в прямом смысле слова содержащую единственный Витин шанс на жизнь. Она прижимала ее, завернутую в Лизин платок, к сердцу, как самую главную драгоценность.       Почти у самой двери нога попала в засыпанную поломанными ветками яму. Вскрикнув, Тома ощутила пронзившую лодыжку боль, но, схватившись свободной рукой за ручку двери, удержалась на ногах. Подоспевший Сомович подхватил ее руками, попутно долбанув ногой в дверь. Впрочем, за той уже слышался звук вытаскиваемого засова. Видимо, обитатели будки среагировали на Тамарин крик.       — Сколько?! — едва оказавшись внутри, Сомович рванул к Пчелкину, опустившись на колени рядом с продолжающим свое монотонное жизнеспасение Космосом, принялся пока бегло оценивать Витино состояние.       — Больше двух часов, — пробормотал Филатов, пока еще до конца не осознавая, что они смогли сделать вопреки усталости и приговору судьбы.       — Ребята — вы… — у много чего повидавшего на своем веку доктора Незабудкина разом закончились все слова. Пока доковылявшая до него Тома вводила Пчёлкину препарат и закрепляла аппарат ИВЛ, он пытался осознать, как эти четверо смогли в течение двух часов в одном и том же ритме делать одни и те же движения при том, что внешне Витя выглядел мертвее не бывает.       — Кос… Космик… — закончив с ИВЛ, Тамара дотронулась до замершего с окоченевшими пальцами Космоса, — все… больше не надо…       — Две новости, — тряхнув головой, Сомович вернулся в реальность.       — Выкладывай, — Шмидт замер за спиной брата, прекрасно понимая, что они пока выиграли лишь раунд, а не все сражение.       — Вентиляцию легких мы наладили, — Сомович, нахмурив брови, всматривался в выдаваемый портативным аппаратом график сердечного ритма.       — Но…       — Ему нужна операция.       Белов молча покачал головой, хмыкнув так, что без всяких слов стало понятно — а то они сами не догадались.       — Здесь, — тихо добавила Тамара, но это короткое, еле слышное слово имело эффект разорвавшейся бомбы. Все дружно подняли на нее головы, медленно перевели взгляды на Сомовича и по кивку последнего поняли — Тамара не шутит.       — З-з-з-здесь? — дрогнувшим голосом прошептала Ольга.       — До Москвы мы его не довезем, — безапелляционно резал правду-матку Сомович. — До пансионата бы дотянуть.       — У вас есть все необходимое? — посмотрел на брата первым пришедший в себя Шмидт.       — Нет, — честно и коротко ответил тот, — но и выбора у нас тоже нет. Если срочно не сделать операцию, он с вероятностью девяносто девять процентов впадет в кому, из которой может никогда не выйти. Оля… — доктор повернулся к Ольге, — вам решать.       — Распогодилось… — пробормотала та, в молитвенном порыве посмотрев в маленькую амбразуру окошка, где сияло нежной голубизной чистое небо.       — Я позвоню, чтобы готовились, — поняла ее решение Тамара.       — Будете ассистировать, — после ее моментального положительного кивка Сомович вышел следом за осторожно выносящими друга на сооруженных из веток и захваченной из катера плащ-палатке носилках ребятами.