Альтернативная "Бригада". Часть третья. Холодный июль

      Звуки пальбы, в которых явно угадывались два разных вида оружия, побудили Космоса внести несколько новых слов в и так богатый словарь русского матерного. Ситуация осложнялась тем, что невозможно было понять, откуда конкретно доносятся выстрелы. Эхом разносясь среди высоких сосен, они заставляли Холмогорова отчаянно вертеть головой. Следуя судьбе, а, точнее, пошатнувшемуся вслед закружившейся голове телу, Кос пошел по тропинке, которую рассмотрел, когда земля перед глазами перестала кружиться и обрела относительную устойчивость. К черту компас! Он шел на звук, но с каждым новым выстрелом ему казалось, что место событий наоборот отдаляется от него. В отчаянии замерев на перекрестке двух прогалин, он вдруг увидел перепугано взмывших в небо ворон чуть левее и впереди. Тропинки там не наблюдалось, но это ни на секунду не остановило Холмогорова.       — Дьявол! — собрав в кучку замелькавшие в глазах искры, Космос однозначно высказался по поводу того, что остановило его, едва очередная сосновая ветка обреченно уступила напору.       — Приятно познакомиться, — крепко сжав плечи Космоса, Филатов вывел того из состояния дрожащего желе. Не успели они обменяться причинами их, ушедших час назад в совершенно противоположные стороны, неожиданной встречи, как очередные выстрелы своей частотой заставили их вздрогнуть и уже вдвоем рвануть сквозь густые можжевеловые кусты.       — Там! — по частоте и злобному рычанию Холмогоров понял, что один из стрелявших перешел с пистолета на старое доброе охотничье ружье, что при умелом обращении способно снести полголовы. И предательски ноющее нутро подсказывало, что это стрелял не Пчёлкин. К сему нерадостному выводу склоняли и стихшие характерные звуки «Макарова».       Забыв о стертых ногах, не замечая хлещущих по лицу веток, Космос своей скоростью сейчас как нельзя точно оправдывал данное ему имя. Никогда раньше он так не мечтал снова услышать звук стреляющего оружия, но, сделав всего пять отчаянных лающих выстрелов, «Макаров» затих, чего нельзя было сказать о его «собеседнике».       — Стой! — Валера вдруг резко остановил его за руку.       Готовый уже поинтересоваться, какого лешего они теряют драгоценные секунды, Кос вдруг увидел зацепившийся за куст кусок ткани. Тонкий шифон женского платья был сжат в руке, брошенные друг на друга взгляды с первой робкой надеждой. И вновь продолжается бег. Где-то далеко впереди мелькали красные бока спасательного катера. Ловя за хвост мысль, что туда им пока рано, Филатов не заметил, как ступил на край спрятанного под толщей прошлогодней полусгнившей листвы обрыва. Не удержавшись, он покатился вниз и непременно бы пообщался с корнями ожидавшего его внизу огромного дуба, если бы не в тот же миг выскочившая на лесную тропу из кустов неожиданность. Став невольным препятствием, все, что смог Валера, — это руками удержать ее от жесткой посадки.       И тут же почувствовать на своей шее цепко обхватившие ее руки. +++       Характерный горький запах пороха, идущий от упавшего рядом с его головой пистолета, однако, не вынудил Пчёлкина повернуть голову.       — Раз, два, три, четыре, пять. Вышел Витя погулять…       Добегался. Брошенный в сторону пирса взгляд уловил исчезающую за кустами Ольгину фигуру. И тут же наткнулся на любовно смотрящее в его лицо ружейное дуло, сизой дымкой намекающее, что находится в более чем готовом к действию состоянии. Но теперь было уже все равно. Задача минимум — вытащить из мясорубки Ольгу — была выполнена, а уж в какой фарш превратится он, Витя старался не думать. Понимая, что далеко не глупый обладатель ружья, несмотря на изрядно съехавшую крышу, сообразит, чем грозит ему образовавшийся недокомплект, Пчёлкин внутренним метрономом запустил обратный отсчет минут. Последних в его жизни? Или оставшихся до спасения? Первый вариант изрядно перевешивал чашу весов в свою пользу, подкрепленный не только многозначительно поблескивающим стволом, но и решительно прижавшим к земле его запястье ботинком.       — Знаешь, а я почти не расстроен, — присев на одно колено, Карельский склонился к скрипящему зубами Пчёлкину, заломив вторую его руку за голову, заставил его тело непроизвольно выгнуться от пронзившей боли. — Зато теперь мы можем перейти к самой интересной части нашей встречи и, прежде чем попрощаться, все-таки попробовать отгадать последнюю загадку. И даже лучше, что Ольга не нарушит наш интим.       Вдруг резко поднявшись на колено, Макс, не отпуская руки Пчёлкина, рывком перевернул его на живот, ударом ружейного приклада точно найдя почку. Вкус земли понравился Вите еще меньше предвкушаемых «ласк» со стороны Карельского. Почка еще только отходила от горячего изъявления чувств последнего, а тот уже опустил второе колено на хранящую воспоминания о горячем сирийском гостеприимстве поясницу. Слова нежности крутились на языке, но забившая рот трава мешала их изъявлению.       Не давая Вите времени обрести способность говорить, Карельский еще одним метким ударом теперь уже в печень в очередной раз оценил его способность хрипеть, а теплая встреча приклада с губами добавила соленого вкуса. Растекающаяся по траве лужа крови напомнила Пчёлкину бетонный пол Ховринской больницы, что он увидел перед тем, как отключиться. Состояние дежавю грозило повторением той ситуации, правда, уже с совершенно другим исходом.       — Самая большая твоя ошибка, Витенька, — поостывшее дуло коснулось затылка, — не в том, что ты, не попрощавшись, решил покинуть мой гостеприимный дом, и даже не в том, что пытался скрыть от меня разгаданную тобой вторую загадку, а то, что два года назад не сдох на бетонном полу Ховринских развалин. Что в девяностые, — наигранно расстроенно вздохнул Карельский, — что сейчас… Все приходится за вас делать…       Как бы ни были горячи чувства двух из трех участников разыгрываемой постельной сцены — ружья и его обладателя — Пчелкин никогда не понимал групповуху, да и вообще был сторонником традиционных отношений. «Если вас насилуют (а в его случае убивают), расслабьтесь и получайте удовольствие», — было не про него. Уловив посягательство Макса на его ремень, спасая свою честь и свободу рук, Пчёлкин выплюнул невкусную траву и как смог дотянулся до Карельского. Кто из них нажал спусковой крючок, Витя так и не понял, да и не суть важно. Засыпавшая ухо после врезавшейся в нее пули земля спасла Пчелкина от оглушения как взрывной волной, так и матом Карельского. Потому как шальная, срикошетив от чего-то, отлетела аккурат в плечо Макса. Воспользовавшись минутным замешательством последнего, ослабившего хватку его заломленных за спину рук, Витя резко дернул локтем назад, никуда особо не целясь. Но Бог послал как нельзя удачно, о чем красноречиво свидетельствовал раздавшийся вопль Карельского, обильно приправленный отборным русским народным.       Ощутив неожиданную свободу, Витя перевернулся на спину и откатился в сторону за секунду до того, как приклад ружья с размаху вошел в землю. Останься его голова там, задолбешься череп собирать. Зрение успело ухватить окровавленную на плече рубашку бывшего водилы, его такие же багровые бешеные глаза и взлетевший в многообещающем замахе кулак. Осознавая явное неравенство сил, подорванных двухдневным квестом, Пчёлкин что-то даже не удивился, когда щеку обожгло, а рот заполнил привычный соленый вкус, несмотря на его достаточно успешную попытку подсечь Карельского. Но падая, тот умудрился стволом ружья задеть висок Пчёлкина совсем немного, по краю, достаточно, чтобы в разгар дня в глазах наступила темнота.       — Ты знаешь, а сопротивление заводит… — зашипел в ухо Макс, едва Витя еле слышно застонал, придя в себя и поняв, что снова лежит лицом в траву, а руки за спиной намертво затянуты от запястий до локтей его же ремнем. Поднявшись, Карельский недвусмысленно вогнал дуло между лопаток. — Вставай! Прогуляемся тут недалеко. Пора с тобой заканчивать, пока Оленька кого не привела. Не люблю, знаешь, сюрпризы.       Не дожидаясь, пока Пчёлкин поднимется сам, а сделать это со связанными руками было совсем непросто, Макс рывком вздернул его за стягивающий локти ремень. Взвыв от пронзившей руки боли, что достигла самых дальних клеточек тела быстрее, чем в глазах хоть немного прояснилось, Витя увидел, что Карельский толкнул его в сторону монотонно шумящего водопада.       — Правду говорят, собака становится похожей на хозяина, — боковым зрением заметив сорвавшиеся в бурлящую воду с обрыва камни, Пчёлкин замер на самом краю. Повернув голову, он посмотрел на медленно вытягивающего вперед ружье Карельского. — Володенька достойно тебя выдрессировал.       — Каким бы он ни был, он давал мне твердую землю под ногами, которую ты… — палец уверенно занял нужную позицию, — у меня отнял.       — Засадив Каверина за решетку, — вдруг понял Витя. И ему сразу стала понятна раздирающая Карельского ненависть к нему, ставшая причиной всех событий последних двух дней.       — После ареста Каверина и Овсянникова мы разбрелись кто куда, — не отпуская палец, продолжал Макс. — Кто-то смог пристроиться в обычной жизни, кто-то нашел новых покровителей…       — А кто-то, как ты, словно завис между небом и землей, — закончил Пчелкин. Очередной камень сорвался вниз, длинным эхом обозначая свой путь. Путь, что скоро предстоит и ему.       — Тебе не икалось, а, Вить? Когда я, замерзая под мостом, желал тебе долго подыхать в какой-нибудь очередной рабочей командировке. Или когда, смотря на слишком быстро опустевшую бутылку, ясно видел, как опускаю ее на твою голову. Сколько раз я представлял, что сделаю с твоей жизнью то же самое, что ты сделал с моей. Превращу в ад, прежде чем отнять навсегда. Проблема была в том, что подобраться к тебе было не так-то просто. А потому, когда я увидел тебя в пансионате, сначала не поверил своим глазам.       — Как ты вообще там оказался? — Витя отчаянно играл в психолога, тянул время, чтобы потом уверенно сказать — сделал все, что мог.       — В очередной, чуть не ставший последним, запой я попал в какой-то приют для бездомных. И там случайно оказался Незабудкин. Пожалел… — вдруг зло сплюнул на землю Карельский, — приютил. Увидев, что я неплохо разбираюсь в технике, взял следить за оборудованием. Благодетель… Но, кто знает, может, я и смог бы прижиться в новой реальности.       — Если бы наши неведомы пути-дорожки не пересеклись… — Витя медленно сделал маленький шаг вперед в надежде, что погрузившийся в воспоминания Карельский не заметит. Еще бы пару таких шажков, и был шанс, что получится скрыться в ссохшихся можжевеловых кустах.       — Не туда, дружок! — оборвал на корню зародившуюся надежду Пчёлкина Карельский, уверенным движением ружья вынудив Витю вернуться на прежнюю позицию. — А нашим путям-дорожкам пора уже снова разойтись. Вернуться в пансионат я не могу и не знаю, что буду делать дальше. Но, даже если мне придется снова оказаться на дне жизни, на самом деле плевать, потому что ты своего дна достигнешь прямо сейчас. Выбирай. Или прыгаешь сам, или я помогу.       Выбор умереть, разбившись о лежащие на дне камни, или получить дробью в грудь назвать богатым нельзя было даже с натяжкой, но, если второй вариант однозначно определял судьбу Пчёлкина, но в первом случае еще можно было побрыкаться в мокрых лапах смерти. Плавал он, конечно, хорошо, но как-то не практиковал это со связанными руками. Впрочем, вот-вот готовый отпустить курок палец Карельского не оставлял Вите времени ни на размышления, ни на подготовку. Сердце замерло, когда он сделал шаг назад и понял, что нога уже ни на что не опирается. +++       При первом же разрезавшем тишину выстреле Шмидт замер, в привычной для него готовности к прыжку вслушиваясь в разносящееся эхо. Без суеты, вдумчиво, вслушиваясь в хрустящие под ногами ветки, он двигался среди кустов так, словно не спешил на помощь к расстреливаемому другу, а прогуливался в благоухающем хвоей сосновом лесу. На его непроницаемом, сосредоточенном лице лишь слегка взлетела правая бровь, когда на смену пистолету пришел дробовик. Минус один ствол, но плюс осложнившееся положение для Вити и Ольги.       Ноги отмеряли уже второй километр, когда все вдруг стихло так же внезапно, как и началось.       И вот эта тишина встревожила Алексея гораздо сильнее предыдущего светопреставления. Но тем не менее он остановился и, достав компас и карту, несколько минут переводил взгляд с них на окружающий его лес и обратно, пару раз подняв голову в совершенно ясное небо. Вдруг повернув налево и, перескакивая через пни и коряги, он так решительно пошел вперед, что, казалось, сосновые ветки сами расступаются перед ним. Где-то справа вдали мелькнул пришвартованный к пирсу спасательный катер. Это означало, что река рядом. А, если верить все той же карте, чуть севернее пирса расположена единственная достопримечательность этого острова — средних размеров водопад. Наученный опытом и профессией проигрывать поведение противника, Шмидт почти на девяносто девять процентов был уверен, что Карельский решит упокоить тела и души ребят именно в его кристально-прозрачных водах.       Отблески сверкающей на солнце воды уже просматривались сквозь редеющие ветки. Догадываясь, что он выходит к водопаду сбоку, Шмидт на последних метрах старательно шел пригибаясь к земле, понимая, что станет отличной мишенью для того, кто займет самую выгодную позицию на вершине скалы, с которой прекрасно просматривалась как окраина леса, так и вся водная гладь. Здесь важно было правильно оценить возможности каждого. Но едва Шмидт подошел к крайнему дереву, как все его годами выработанные привычки ведения подобных операций полетели к чертям собачьим.       Вместе с сорвавшимся со скалы человеком.        «Дьявол…» — подумал Пчёлкин, когда сомкнувшуюся над его головой гладь воды разрезали характерные следы автоматной очереди, хотя этот «рояль в кустах», подлянку от Карельского, можно было ожидать. Набранный в легкие воздух стремительно заканчивался, против воли выталкивая его на поверхность.       — Дьявол… — с трудом расцепив парализованные вокруг его шеи пальцы, Валера тревожно посмотрел в сторону раздавшихся звуков.       — Дьявол! — кубарем скатываясь с пригорка, Космос пролетел мимо Филатова, за нахлынувшими от услышанного чувствами напрочь не заметив повисшую на шее того Ольгу.       — Дьявол!!! — не смог удержаться, выскочив из пролеска за спиной Карельского, Белов, едва успев ухватить взглядом стоящего на краю обрыва Пчёлкина, прежде чем тот сорвался вниз.       И только не раздумывающая ни секунды фигура с противоположного пригорка молча сиганула в бурлящую пучину водопада.