***
Лишь очутившись на месте, ты понимаешь, что выехать за Водасом оказалось цветочками. Спасибо соседу этажом ниже, который отнёсся к слёзной просьбе одолжить ключи от машины в начале первого с каким-никаким пониманием. Повезло, что Лост давно был у тебя в должниках. Остановив машину в нескольких десятках метров от тупика, выходишь. Воздух прохладный и свежий; вдыхаешь полной грудью в попытках успокоиться. Ноябрьский снег спадает тонкой завесой с ночного облачного неба, обволакивает всё в белую паутину, в том числе старую добрую куртку, и редким слоем присыпает твои тёмные волосы. Впереди тебя нет чётких следов. Подозрительно. Нарочно оставленные включёнными фары автомобиля освещают узкую площадку до упора, каменной стены, поэтому ты идёшь осторожно и всматриваешься, нет ли там ничего. Есть. Есть тёмные непонятные очертания, похожие на мешки, также присыпанные снегом. Ты осторожно набираешь последний номер в журнале звонков — ненавязчивая мелодия едва слышно доносится до ушей из конца тупика. Вот теперь срываешься на бег. — Что происходит, чёрт возьми? — почти что кричишь: снег под твоими ногами рябит мелкими розовыми, всё крупнее и чаще — тёмно-красными пятнами и лужами. — Водас! Водас — так вот чем был первый силуэт — едва ли может поднять на тебя взгляд или пошевелиться в принципе. На чёрном пальто не заметно никаких подозрительных следов, той же крови, но вид подбитого лица как бы намекает, что под одеждой ситуация не лучше. Ты почти что кидаешься ему навстречу, только в голове щёлкает совершенно иная мысль: был и второй силуэт. Оборачиваешься правее и настороженно смотришь. Тело, под которым растеклась подсохшая багровая лужа, не движется совершенно. Кажется, он был избит сильнее. Эта сцена не вызывает ничего, кроме лёгкого приступа тошноты. — …Он мёртв, — доносится со стороны Водаса. Рядом с мужчиной ты замечаешь перепачканный — уже знаешь, что это кровь — нож. — …Это ты его так, ч-что ли? — неуверенно тянешь. — Они — меня. Потом — это, — руки с трудом упираются в землю в попытках подняться. — Надеюсь, мне ничего не отбили. Рука, протянутая Водасу, оказывается кстати: несмотря на то, что ты едва держишься на ногах, помочь мужчине тебе удаётся. Водас держится на ногах хуже, чем ты. Вы придерживаетесь друг о друга. Запихнуть его в машину, увезти к себе и залечить раны — ты уже знаешь, что обрекла себя на это, ответив на полуночный звонок. Не такой ты ожидала первую встречу после ссоры. То, что Водас всё расскажет, было очевидно, но оставался ещё один вопрос. — А с ним что будем делать? — бросаешь взгляд в угол с трупом. — Увезём отсюда, иначе будут проблемы. — Это обязательно? Если не ты его… — А это ещё доказывать придётся, — роняет пепельноволосый с горьким осадком в голосе. — Это не моя тачка, умник, блять. Мы ж её заляпаем. Коллективным решением — открыть багажник и посмотреть, что в нём может быть — вы спасаете ситуацию. Четыре огромных свёртка садовой плёнки — «боже, спасибо, Лост, что ухаживаешь за дачей, я отдам ему деньги, серьёзно, он отличный чел». Застелив салон машины и багажник, щедро обматываете с Водасом тело и с трудом запихиваете его внутрь – «ну и тяжёлый, чёрт!» — и напоследок помешав ногами на месте преступления, можно и отдохнуть. Ты принимаешься за повреждения. Наспех собранная аптечка оказывается более чем кстати — только на лице мужчины сочетается букет из кровоподтёков, в том числе подбитый правый глаз, разбитая губа и стёкшая на лоб кровь с макушки. Вооружаешься спиртом и мазью от синяков. Водас покорно сидит на пассажирском сидении, облокотившись о спинку боком. Чуть кривится, пока ты обрабатываешь раны и трещины, но не позволяет себе и шикнуть от боли. — Как так вышло? — настала очередь мази; невесомо ведёшь подушечкой пальца вокруг правого глаза. Водас морщится. — Это из-за Калба. — А? — ты удивляешься. — У Калба всегда были недоброжелатели. Были попытки нападения, но брат всегда находился под защитой. Недавно Этив узнала, что в их сторону готовится что-то грандиозное и кошмарное. — …А потом они улетели. Так поэтому?.. Мужчина сдержанно кивнул. — Они долго его искали. Я знаю, они мониторили наш дом и офис. Видимо, устали терпеть, что его нигде не видно и не слышно, и решили спросить меня. — Учтивости им не занимать, м-да. Мазь отправляется в аптечку. Ты позволяешь себе приняться за одежду Водаса. Едва расцветшие на груди синяки дали понять, что в машине дело не закончится, посему застёгиваешь рубашку и пальто обратно и усаживаешься за руль. — Мёрзнуть тебе ещё, блин, потом закончу, — бурчишь. — Так понимаю, к тебе ехать сейчас нельзя? — Никак. Если заметят, что тут никого нет, будут выжидать у ворот. — А ещё у нас труп в багажнике, класс. С ним я точно не вернусь. — Надо выехать за город и избавиться от него. У тебя права есть? — Вот знаешь, взяла и села в машину без прав, — язвишь. Поглаживаешь большим пальцем руль. — Ладно, ты прав. Меня ещё отец с детства учил. Вот, ну- вот как будто тебя волнует, есть ли у меня права, когда сам с трупом валялся. Отвали, а. Поехали уже. Дорогу указывай.***
Всё валяется обрывками в памяти. Заправка по дороге, купленная канистра бензина и зажигалка, черта города, пустое поле. Кажется, тебе стало плохо за рулём, и если бы не Водас, машину давно бы увезло в кювет. Всё плывёт перед глазами. — Снимай свои шмотки, — чуть опираешься о дверь машины. — Да-да, соблазняю в чистом поле. Да отпусти ты его и разденься, с ним сжигать будем. Мужчине тяжело заводить руки назад, и раздеваешь его ты. К импровизированному алтарю летят чёрное пальто и серый шарф — конечно же, после того, как вытряхиваешь всё из карманов. — С остальным потом разберусь, — бросает Водас, потирая плечо — либо саднит, либо холодно. — Несильно запачкался. — Не спалить бы поле, — бормочешь ты и ограждаешь площадку, оббивая её по периметру носками затёртых кед. Управившись, вскидываешь взгляд в ночное небо — оно кажется таким тяжёлым в этот момент, словно вот-вот упадёт на вас огромным мрачным прессом. После первой попавшей в глаз снежинки ты возвращаешься к тому, ради чего вы, собственно, и приехали сюда. Водас рывком затаскивает тело на нужное место; отпускаешь шутку, что как-то он по-старчески кряхтит, хоть вам и не до шуток. Разворачиваете плёнку. Карманы неизвестного ты тоже обыскиваешь. — Не удивлюсь, если к нему прикрепили жучок, — вздыхает мужчина. — А кто это такой вообще? — наконец спрашиваешь. — То есть, откуда он и почему он мёртвый? Водас ведёт плечом, опирается о капот машины и повествует о нападении. Как его окружили несколько человек и пытались выбить любую информацию о Калбе, буквально, пока он отбивался. — Ты сказал? — Нет. Они в любом случае издевались бы, терпел. — Отвратительно, — съёживаешься. Почему-то было больно смотреть на него, пусть и в полумраке — осознание того, насколько Водас оказался силён морально, угнетало и заставляло волноваться за его тело. — Но… не добили же. А вот он… а его?.. — киваешь в сторону трупа и замолкаешь. Пепельноволосый достаёт канистру, отходит и, как ни в чём не бывало, поливает площадку бензином. Жидкость ручейками растеклась по исполосованному, изуродованному лицу, и выглядело это… Жутковато. — Не думаю, что им было выгодно убивать меня, когда я — последняя нить для связи с Калбом. В какой-то момент им надоело измываться. Либо подумали, что я потерял сознание, либо ума не хватило — озвучивать все действия вслух. — Типичные злодеи. Как иронично, хех. — Упоминали какого-то Ивлиса. Это брат должен знать, — Водас растерянно топчется возле площадки. — А меня напоследок решили подставить. Я и не думал, что они настолько… Что они прикончат своего же на месте. — Оу, — вертишь в руках зажигалку. Всё становится на свои места. Конечно же, вскоре на место преступления должна была приехать полиция: ты уверена в том, что нападавшие сделали звонок. Ты уверена в Водасе. Не возникает ни единой мысли сомнения. Ты понимаешь, что Водас уверен в тебе: он на тебя положился — доверил свою жизнь. — Всё готово, — мужчина подаёт сигнал, указав на тонкую дорожку бензина. Вторая искра мигом воспламеняет жидкость. Изуродованное лицо охватывает огонь — самое яркое, что ты запомнила этой ночью. Нервно сглатываешь. — …Поехали? — указываешь на машину. — Постоим, — отрезает Водас. Следующие пять минут вы смотрите на пламя, которое не утихает — на пламя, которое коптит тяжёлое небо. Небо не падает на грешные головы.