Сердце бури

— Кто бы мог подумать, что ты продержишься так долго. Ты не менталист, мой мальчик, не был им даже на пике своей формы. Все это медитации, прикосновения разума, внушения — все это не для тебя. Ты в этом, прости, как пенек дерева пу — деревяшка деревяшкой. Не представляю, что твоя обожаемая мастер сделала, чтобы тебя хоть чему-то научить… Давала что ли за каждую успешную попытку? Ну не злись, не сверкай глазами так грозно. Я ведь не хочу никого обидеть. Просто любопытно, вот и все. И я удивляюсь. Серьезно, я удивлен. Ты бы лучше так старался во время наших с тобой тренировок, а то все работа-совещания-простите, мастер, уже пора бежать. Вот теперь я вижу: потенциал, упорство. Дикая смесь! Но знаешь, я тебя все равно сломаю. А будешь так упираться — не сможешь к тому времени связать два слова и будешь ходить под себя. Думаешь, это все шуточки? Я уже засек два микроинсульта, а я не биосканер. Еще парочка, и дело будет швах. Ну что тебе стоит! Уступи, не сопротивляйся. Дай подергать за ниточку. Она ведь сейчас думает, что ты умер. Обрадуется, наверное, страшно. Я только ей скажу, чтобы приходила. Дам, так сказать, прямую наводку. На этот раз все будет честно, обещаю. Настоящая ситско-джедайская дуэль. Пустой зал, световые мечи. Хочешь, устроим тебе сюда прямую трансляцию? Или ты не уверен, что твоя прекрасная Оби-Ван победит? Не веришь в нее? Ай-ай-ай, как не стыдно! Ну же, ну же! Тебе же больно, страшно, ты едва можешь все это переносить! Откройся, позови ее, сразу станет легче, обещаю. Или что? Ломать тебе кости? Бить молниями? Я не хочу, правда. Так я уже делал. Мерзкое зрелище. Это было в этой самой комнате, знаешь? Совсем ведь недавно. Она тут висела в паре метров над полом, уже почти неживая, кусок мяса с еще бьющимся сердцем. Я думал мне понравится ее мучать, ох, как долго я мечтал подпортить это ангельское личико! А вот не понравилось. Грязно. Воняет, прости, говном и очень-очень долго. Она тоже была упрямой. Долго продержалась, да. Но не до конца. Плачешь? Ну-ну. Не стоит. Ты не мог знать, что это я. Иначе бы, пожалуй, все же убил меня еще тогда, в решающий день, прямо у меня в кабинете. И ничего бы я поделать не смог. Шторм Силы есть шторм Силы. Знай бы ты правду, тебе бы голову напрочь снесло. И ты все равно бы пал. Это твоя судьба, Энакин. Ты с этим ничего не поделаешь. Оби-Ван тебе этого всего никогда-никогда не простит. Побежит спасать, как миленькая, но все равно никогда не простит. Ты ренегат. Ты падший. Мой бедный-бедный мальчик. Какой смысл бороться? Ты проиграл. Твоя жизнь все равно уже кончена. Силы не было. Почти ничего уже не было, только тупое упорство: нельзя подпускать Сидиуса к Оби-Ван. Нельзя! Никогда! Терпи! Еще тогда, в самом начале, он попытался закончить все на своих условиях. В пустой камере сложно было что-то такое придумать, но он старался. Откусить язык не получилось, его только еще раз вырвало. Дюрасталевый протез с сотой, наверное, попытки все же пробил ему висок. Было очень много крови, но уйти не удалось. Потом его привязали к кровати и накачали миорелаксантом, чтобы не распускал зубы, а Император в следующее свое посещение прочитал лекцию о том, как глупо в его случае пытаться свести счеты с жизнью. — Ты все равно скоро умрешь, обещаю, — приторно-ласково, в своей манере, говорил он, особенно болезненно что-то проворачивая у Энакина в мозгах, — но нужно еще немножко потерпеть. Лучше пока помоги мне передать сообщение магистру Кеноби. Сидиус усиливал напор, Энакин скулил, не смотря на все лекарства выгибаясь на кровати, но ничего не происходило. Да, он был очень посредственным менталистом, но он умел бороться за то, что любит. Сидиус не добрался до Оби-Ван ни с первой, ни со второй, ни с третьей попытки. Она ничего не должна почувствовать, не должна вернуться на Корусант. А микроинсульты с его-то перспективами, право, такая мелочь… Она. Ничего. Не. Узнает.