Сердце бури

Митт’рау’нуруодо не был идиотом, а потому с самого начала понимал, что его с Вейдером взаимную антипатию используют для какого-то неблаговидного дела. Оставалось только понять, согласен он на это или нет. С одной стороны, ему очень нравилось быть офицером Империи. Это намного лучше, чем быть никем из ниоткуда, никому не нужным и ничего не имеющим, сидящим на необитаемом планетоиде с одним лишь порядковым номером вместо названия и медленно дичающим на вольных хлебах. Надо было признать, что податься ему теперь просто некуда: в Доминации его появление произведет, конечно, фурор, но очень краткий. Ровно до тех пор, пока его голову на блюде с голубой каемочкой (под цвет кожи) не принесут одному из бесчисленного количества его врагов. Лично он ставил на семью Митт — слишком уж приемные родственники обозлились на него за своеволие — но были и другие возможные варианты. Полсотни других возможных вариантов. Нет-нет, за проведенное на службе Империи время Траун стал убежденным патриотом! С другой стороны… А с другой стороны у него был личный кодекс, который запрещал совершать некоторые поступки. Например, мучить слабых, прикрываться женщинами, причинять вред детям. Не так уж много пунктов, на самом деле. И сейчас ему почему-то казалось, что он опасно близко подошел к тому, чтобы некоторые из них нарушить. В общем, неловкая ситуация. На обзорном экране дивной жемчужиной обитаемого космоса плыла планета Набу. Она была прекрасная, как и женщина, которая была отсюда родом. Много воды, много пронзительной голубизны, много зелени лесов и пашен. Чудесное место, совсем не похожее на его собственную серо-синюю родину. Этот мир, пожалуй, мог породить таких тонких ценителей прекрасного, как королева Амидала и Император Палпатин. Здесь всё было произведением искусства. И все было немного не тем, чем казалось. Милая нежная Падме. Имя из одних мягких звуков. Сенатор, меценатка, любящая мать и верная супруга. Митт’рау’нуруодо она нравилась. Капитан Траун знал, что такая симпатия недопустима, но вот Митт’рау’нуруодо, пылкое дитя ледяной планеты, все равно искал жену главкома глазами. Пока все не выходило за грань невинного общения, та не была против. Теперь же над платформой голопроектора плыла голограмма королевы Амидалы. Тот же человек — но совершенно другой характер. Ничего нежного ни в имени, ни во взгляде. Умелая правительница с железным кулаком под бархатной перчаткой, нексу с кровавыми клыками, защищающая своего котенка. Женщина, которая командой из пятнадцати человек захватила собственный дворец и освободила родную планету от оккупации. Не Падме. Но нравится Трауну, пожалуй, даже больше. — Они ответили, сэр, — подал голос офицер связи. — Вывести на центральный проектор. Падме Наберрие смотрела на него спокойным взглядом победительницы, и под слоями церемониального макияжа невозможно было различить выражение ее лица. Маска силы и властности. Что под ней? Так просто не разгадать. — Капитан Траун, — спокойный глубокий голос. — Миледи. Я прибыл к вам по приказу его величества Императора. — Что же ваш повелитель поручил вам? Опасная игра, Траун, а ты ни разу не политик… Твой приказ звучит более, чем конкретно: захватить сенатора Амидалу вместе с сыном и доставить их на Корусант в кратчайшие сроки. Ожидать сопротивления. Скорее всего — вооруженного. Потерями пренебречь. Велика вероятность, что рискни ты играть по-честному, твой шаттл ПВО собьет еще на подлете к планете. Но Падме-Амидала стоила того, чтобы рискнуть. Пожалуй, он слишком увлекся их недоотношениями. — Волю Императора я передам вам при личной встрече. Позвольте мне прибыть к вам в резиденцию. Одному. Она согласилась, хотя сама не знала, зачем. Скорее всего в шаттле вместе с капитаном будет полсотни клонов с винтовками, выставленными отнюдь не на оглушение. Траун прекрасный тактик, он сможет провернуть все без шума и пыли. Но все же, все же… Она согласилась. Потому что был один шанс из ста, что все их краткие разговоры, мимолетные встречи и долгие письма — все их странные, неправильные отношения что-то значили не только для нее. Не любовь, нет — и будь ты проклят, Скайвокер, за грязный свой язык — но доверие. Взаимное уважение. То, что не позволило ей отдать приказ сбить шаттл в верхних слоях атмосферы. Митт’рау’нуруодо всегда казался ей очень здравомыслящим чиссом. Возможно, она сумеет его уговорить… Он был один. Он держался так, будто у него за плечом стояла многотысячная армия. — Здравствуйте, Митт’рау’нуруодо. — Можно просто Траун, миледи.  — Вы здесь, чтобы отвезти нас к Императору, — она не спрашивала — это было и так очевидно, поэтому Траун не стал ей отвечать. — Знаете, что будет потом? — Мои полномочия так далеко не распространяются. Во флоте уже шепчутся об аварии. Кое-где говорят в открытую: Дарт Вейдер погиб. Для меня это означает лишь смену командира, а для вас? Примите мои соболезнования, миледи. Теперь ваш сын — наследник Императора. Ничего из этого он не успел произнести вслух. — Мне известно, о чем вы думаете, — сказала Падме. Вейдер мог читать мысли, а она? — Не трудитесь, я знаю, что мой муж считается погибшим. — Вы думаете, это не так? Через слои белой краски ничего не разглядеть. Ни скорби, ни страха, ни триумфа — ничего. — Энакин жив. Ценная информация. Что она знает? Что захочет сказать? И к чему тогда весь этот фарс с эскортом?! Траун считал, что просто везет жену главком на похороны, но что-то тут явно было не так. — Откуда вам это известно? — Мой сын — одаренный. Он сказал, его отец жив. — Годовалый ребенок не слишком надежный источник. Возможно, он просто выдает желаемое за действительно. И вы тоже. — Вы просто мало общались с джедаями, — ее глаза чуть потеплели. — Впрочем, ваше дело, верить мне или нет. Жив мой муж — мертв мой муж, вопрос все еще открыт: что будет, когда вы привезете меня на Корусант? — Я повторяю, мне это неизвестно. — Меня убьют, а Люка воспитают во дворце очередным чудовищем на благо режима. Обычные страхи уставшей женщины? Расчет политика? Кто сказал эти слова: Падме или Амидала? — Это вам тоже сказал Люк? Она покачала головой, и на ее лице впервые проступило что-то человеческое. — Такая вероятность существовала всегда, просто теперь для нее настало идеальное время. Пока Энакин был в силе, Император не мог ничего сделать, но в последнее время у них были… размолвки. Я мало что поняла… Кое-что случилось в ночь нашего отлета. Траун, если я права, грядут большие и недобрые перемены. Я прошу от вас невозможного, простите меня за это. Я прошу вас нарушить присягу, и мне самой тошно от своих слов, но дело не только во мне… — Вы предлагаете мне заговор? — Нет, как бы я могла? Я только прошу вас дать мне немного времени. — На организацию заговора, — холодно констатировал Траун. Значит, все же Амидала. И значит, все серьезнее, чем кажется. — Вы не понимаете, почему я хочу спасти его? Спасти нас всех? — в ее голосе была сталь. На его родной планете это называлось «привычка к власти». Траун смотрел на нее и видел правительницу, у которой могло получиться. — Мне нечего вам предложить: ни денег, ни званий — ничего. Да и я сомневаюсь, что вы возьмете. Не думайте обо мне плохо, капитан Траун, я знаю, что вы человек чести. Просто прислушайтесь к себе и скажите: вы отвезете меня на Корусант? Он должен был принимать это решение головой, а не сердцем, но это был тот редкий момент, когда голова была с сердцем солидарна. Митт’рау’нуруодо нравилась Падме, капитан Траун чувствовал, что Амидала своего добьется. — Если только вы сами захотите туда лететь, миледи. В небольшом и уютном зале, отделка стен в котором стоила маленького состояния, сидели двое: имперский офицер, вознамерившийся совершить государственную измену, и сенатор, которой впервые в жизни было плевать на гуманизм и демократию. В пустующих креслах мерцали голограммы их собеседников. Мон Монта и Бейл Органа. — Таким образом, без Дарта Вейдера все пойдет вразнос, и быстро. Одно увеличение бюджета Звезды чего стоит. Очень скоро власть Императора станет настолько абсолютной, что ни у кого из нас на борьбу с ним не будет ресурсов. — Оставь, оставь агитки для электората, Мон, мы и так все это знаем, именно потому здесь и собрались, — Падме, уже без макияжа и с паддом в руках, подалась вперед, будто пытаясь развеять голограмму. — Скажи лучше, какие у нас шансы. Траун с любопытством разглядывал эту группу совершенно разных людей, давно и прочно объединенных одним делом. Мон была изящной брюнеткой с короткой стрижкой и красивым овалом лица, и ничего в ней не выдавало сенатскую акулу. Изнеженная аристократка, любимая папина дочка. Органа наоборот — почти ветеран боевых действий, седеющий и с обветренным лицом. Показалось или ему и правда не очень понравилось, что к их компании присоединился Траун? Приятно было чувствовать себя единственным мужчиной в семье? — Сенат поддержит того, кто победит, — вздохнула женщина. — Ни на кого нельзя с уверенностью положиться. Есть те, кто искренне ненавидят Императора, но с нами им тоже не по пути. — Ты обратишься к ним, как только все будет кончено, — сказал Бейл. — И лучше тебе быть убедительной. — Убедительнее Палпатина? — Убедительнее стардестроера на орбите родной планеты, — усмехнулась Падме. — Первые часы решат всё. Ты должна будешь удержаться, чего бы это ни стоило. Мон серьезно кивнула: — Я сделаю. Но какой у нас план? Митт’рау’нуруодо это тоже очень интересовало. Падме дала понять, что не ждет от него никаких решающих действий, но на кого она тогда собралась опираться? — Прежде, чем мы поговорим об это… Вы уверены, что мы идем до конца? Все посмотрели на него как на самое слабое звено, и Траун поспешил кивнуть: — Я с вами, господа и дамы. Я все еще не вижу возможности для переворота, но я с вами. — Такая возможность есть, и Палпатин держит ее очень близко от себя, — продолжил Органа. — Инквизиторий. Более надежных союзников нам не найти. Выжившие джедаи ненавидят Императора. — На словах, — Траун нахмурился. Он не раз видел, как работают ребята с красными световыми мечами. Если они и ненавидели своего хозяина, то ничего с этим поделать не могли. — Есть человек, который может возглавить их. Поднять на борьбу. — Ты говорил с ней? — резко вскинулась Падме. Лицо у нее стало болезненно-счастливым. — Я так и знала, что это ты ее тогда… ты… Вы ведь всегда дружили! — Подключи передатчик к моей зашифрованной частоте, — попросил Органа, радостно, предвкушающе улыбаясь. Она сделала это, и на несколько секунд комната утонула в напряженном молчании. Траун уже видел это лицо раньше: светлые короткие волосы, ясные глаза, мягкий подбородок. Он только не понимал, почему все присутствующие разом потеряли дар речи и лишь зачарованно глядели на невысокую, худощавую женщину в коричневом плаще. — Здравствуй, Падме, — та, наконец, сама прервала молчание. — Оби-Ван…