Сердце бури

Дарт Вейдер знал, что на месте Храма джедаев сейчас ровная бетонная площадка, в которую со дня на день начнут вбивать сваи будущего развлекательного центра. Это нисколько не мешало ему возвращаться туда почти каждую ночь. Он шел по просторным, затопленным светом коридорам и слышал за собой шаги пятьсот первого легиона. В руке привычно жужжал активированный световой меч, а навстречу ему все шли и шли мертвые уже почти два года джедаи. Вокара Чо умерла быстро, она не была воином, и почти не сопротивлялась, зато другая целительница — Бант, любимая сестричка Оби-Ван — задержала его минут на пятнадцать, не меньше. Их пациенты смогли выбраться из залов исцеления, но это только отсрочило неизбежное. Цин Драллиг, великий мастер фехтования, вместе со своими учениками пытался вывести из храма детей и почти потерял себя, когда увидел, как тех расстреливают клоны. Десятки, сотни лиц… знакомые и незнакомые, хорошие приятели, друзья и простые собратья по Ордену. Одни приходили в сон почти каждую ночь, другие наведывались изредка, если что-то днем напоминало о них. Коридоры, залы, лица — все могло изменяться. Было всего три константы: световой меч, шаги пятьсот первого и конечный пункт назначения. Зал Совета. Место, где так часто решалась его судьба. Место, где он стал джедаем. Место, где он… Сон всегда заканчивался одинаково. Из-за кресла магистра Кеноби выглядывал Люк, его маленький напуганный мальчик, и тихим голосом (он ведь даже еще не умеет говорить!) спрашивал: — Магистр Скайвокер, их слишком много здесь. Что же нам делать? Просыпаясь, он чувствовал необходимость прикоснутся к Падме. Когда они спали вместе, он мог часами глядеть на ее безмятежное лицо и слушать, как в соседней комнате ровно сопит их сын. В те ночи, что он проводил вдали от семьи, выполняя поручения Императора, он старался дотянутся до них в Силе, и, если получалось, он был счастлив. Он так любил их. Он так боялся их потерять. И он так часто поступал дурно с ними. Жить под одной крышей с любимой женщиной оказалось далеко не тем же самым, что урывками встречаться с ней посреди войны и политических коллизий. Раньше ему казалось, что ни с кем и никогда у него не будет такого взаимопонимания и взаимоуважения, как с Падме. На деле оказалось, что, соглашаясь в мелочах, они очень редко могут договориться в основополагающих вопросах. Падме ужасающе плохо приспосабливалась к новому мироустройству и вела себя порой просто ужасно. Хуже всего, пожалуй, был ее немотивированный и почти неуправляемый страх перед Учителем. — Я не хочу, чтобы он приходил в наш дом, — сказала она, нервно теребя рукав. Они планировали отметить ее день рождения, и это был первый крупный праздник с момента рождения Империи. — Я не хочу его видеть в моем доме! — Как ты себе это представляешь? — удивился Вейдер. Он, видимо, сделал какое-то резкое движение, потому что Люк у него на руках проснулся и закряхтел. — Пригласить всех — всю политическую элиту — и не пригласить Императора? — Мне все равно, — упрямо продолжала Падме. — Это мой праздник. — Этот праздник устраивается для того, чтобы показать, как мы все едины, и как мы все любим наше государство. Ты можешь не приглашать Учителя в свой домик на Набу, но здесь… Она вскочила, отбросила падд со списком гостей, тот загремел по полу. — Ты что, не слышишь меня?! Я не хочу его видеть! Тогда он впервые сделал это. Он очень боялся, что разум Падме окажется слишком силен для его вмешательства, но она поддалась удивительно легко. — Уймись. Ты будешь рада видеть нашего друга и учителя у себя на дне рождения, — мягко сказал он. — Конечно, буду, ведь Император наш друг, — улыбнулась Падме, глядя на него пустыми глазами. Учитель, конечно же, все понял, как только увидел ее. — Очень многие мужья поступали бы так, умей они влиять на чужой разум. Иногда женщины бывают просто невыносимыми, — ласково сказал он. — Не переживай об этом. Как видишь, Темная сторона сделала тебя сильнее, ты все делаешь аккуратно, и нет никакой возможности, что это принесет ей вред. — Ума не приложу, что на нее нашло, — вздохнул Вейдер, все еще терзаемый совестью. Раньше бы он не поступил так с ней. Да что там, раньше бы он ни с кем так не поступил. Но что здесь можно было поделать? Легко ли видеть свою любимую женщину истеричкой, которая словно забыла все политические тонкости, которым сама и учила его? — Оставим этот вопрос нашей прекрасной имениннице, — Император тонко улыбнулся и послал Падме воздушный поцелуй, от которого ту явственно перекосило. Каким бы сложным ни обещал быть день, он всегда неукоснительно начинался с медитации. Да, ситхи тоже делают это. В некоторых случаях — даже чаще, чем джедаи. И учитель Сидиус в этом вопросе был столь же непреклонен, как в свое время учитель Кеноби. Вейдер никогда не любил и, вероятно, уже никогда не сможет полюбить медитации, но теперь, с возрастом, стал переносить их лучше. И даже понимал, почему они действительно нужны. Когда упражнения подходили к концу, он нет-нет, но тянулся к старой ученической связи. «Где ты, Оби-Ван? Все ли у тебя в порядке?» Она молчала, всегда молчала, хотя иногда Вейдер мог уловить какие-то неясные образы, словно отзвуки сна или чувства. И они всегда были тихими и умиротворенными. Где бы ни была Оби-Ван, ей было хорошо. Сегодня ему очень хотелось ее услышать, но тонкая связь была спокойна и нема. «Отзовись. Я так люблю тебя…» Ничего. Падме и Люк еще крепко спали, когда время медитации закончилось, и началось время работы. С3РО приготовил чай и бутерброды, быстро сервировал кусочек рабочего стола для скромного завтрака. Не так давно ему поменяли прошивку, и теперь дроид-секретарь стал меньше суетиться и расторопнее выполнять распоряжения. Из-за С3РО они с Падме тоже поссорились, и Энакин где-то даже понимал ее. Он тоже скучал по тому нескладёхе, которого программировал в девять лет, но дроид-секретарь татуинской рабыни совсем не то же самое, что дроид-секретарь всесильного главкома. Эффективность превыше всего. Тем более превыше неуместных сентиментальных чувств… Вейдер плотно закрыл дверь своего рабочего кабинета и приготовился к первому сеансу связи. Кашиик. Отчет о ходе подавления восстания. Вернее — уже первый отчет о работе нового губернатора. Вейдеру не нравился этот слишком спокойный, пижонски одетый мужчина с тонкими усиками; в основном ему не нравилось то, как этот выскочка вольно трактует приказы Императора ради личной наживы. Военное положение на Кашиике пока ставило Вейдера выше губернатора, но он уже мог представить, насколько непоздоровится вуки, когда штурмовики уйдут с их планеты. — Все идет согласно вашим распоряжениям, — отчитывался губернатор. — Начато строительство космодрома и складов, лесные пожары локализованы. Со следующей недели начнем перепись населения и будем отбирать работников на Кессель. — Рабов, вы хотите сказать? — Сначала постараемся найти добровольцев, но, Владыка, вы должны понимать, вуки не спешат сотрудничать. У меня жесткие инструкции от его величества, Империи нужны рабочие руки для добычи спайсов. Этот вопрос еще предстояло обсудить с учителем. У Вейдера все внутри переворачивалось, когда он думал о том, что в его государстве может процветать рабство! — Просто пока не спешите с этим, — предложил Вейдер. — И узнайте у старейшин, есть ли у них преступники и изгои. Начните искать «рабочих» в их среде. — Как будет угодно, милорд, — спокойно согласился губернатор. — Будут ли еще распоряжения? «Подожди, пока я прилечу и оторву тебе голову за попиленный бюджет», — мрачно подумал Вейдер. — Вы нашли ребенка? — вместо этого спросил он. — Еще нет, милорд. — Сын Кенто Марека сейчас ваш приоритет. Он нужен мне живым и невредимым, понятно? Живым и невредимым. Это была странная история. Охваченная огнем планета, локальный бой, и вот против него выходит сражаться невесть откуда взявшийся джедай. Не самый лучший фехтовальщик, не самый мощный форсъюзер, но бой все равно вышел тяжелый. Вейдер прижал его к стенке, и почти убил, но тут прямо ему под руку кинулся совсем маленький мальчик. Темные волосы, светлые глаза — он был старше и совсем не похож на Люка, но родительство, видимо, что-то меняет в людях. Ему потребовалась вся его концентрация, чтобы вовремя остановить клинок и никого не покалечить. Кенто Марека удалось взять в плен, а вот мальчишку в последний момент утащили с собой отступающие вуки. — Выполните это поручение, и Империя вас не забудет, губернатор, — добавил Вейдер для пущего эффекта. В устах учителя это всегда звучало очень здорово. Еще и еще сеансы голосвязи. Видеоконференция со строящейся верфью; совещание по гуманитарным поставкам на планеты внешнего кольца, разрушенные во время войны клонов; сухой, но претенциозный отчет Таркина по Звезде Смерти; короткий сеанс связи с Мустафаром, где заливают фундамент его будущей резиденции; доклад военной разведки из мест конфликтов. В иные дни Вейдер за утро успевал поговорить со всей Галактикой. Бутерброды за часы работы подсохли, а чай совсем остыл. Вейдер, позевывая, вышел из кабинета. На диване в гостиной пила каф и листала новостную ленту Падме, у ее ног играл Люк. — Вы уже проснулись? — Это ты сегодня долго, — она внимательно на него посмотрела, обратила внимание на недоеденный бутерброд в руке. — Много дел? — Не больше, чем обычно, просто все какие-то муторные. — Ты уже приготовил речь? Вейдер скривился. Кто придумал, что он должен отчитываться перед Сенатом?! Что за извращение, в конце концов?! Это Сенат должен перед ним отчитываться! — Да, пришлю дроида-секретаря, зачитает ее с выражением. Она рассмеялась, озорно глядя на него из-под полуопущенных век. — Ну-ну, почему сразу и секретаря! Знаешь, ты был бы популярнее в народе, если бы поменьше отправлял дроидов зачитывать свои доклады. — Чтобы я был популярен в народе, тебя показывают в голошоу в прайм-тайме. От того, что нынче вечером кучка спесивых бездельников не услышит мое выступление, моя репутация не пострадает. — Так уж и бездельников! — ее глаза опасно сузились. — Пригласи Органу и прочих своих друзей к нам на чай. Я переживу это легче, чем двухчасовое выступление, и все действительно работающие сенаторы будут в курсе наших дел. — Энакин, — она тяжело вздохнула, — ты неисправим. Ты отчитываешься за военный бюджет уже который раз, но этому всегда предшествуют такие жалобные стенания, будто тебе отрубили руки и ноги и бросили жариться на сковородке. После быстрого завтрака в кругу семьи — выезд в штаб. У порога кабинета уже ждет штат секретарей, алчущих главкомовских резолюций. — Что у нас сегодня по расписанию? Дроид-секретарь выводит на проектор длинный список дел. — Осмотр истребителей, посещение летной академии. Н-да, пятнадцать тридцать — речь в Сенате, утверждено Императором, не отвертеться. Затем совещание в инквизитории (кажется, они вышли на след Джокасты), дальше — прием для старших офицеров во дворце. Быть с супругой? А она в курсе? Ах, конечно, она же его и организовывает… День постепенно входит в свою колею. Тысяча вопросов, которые надо решить прямо сейчас, и десять тысяч вопросов, которые надо было бы решить еще вчера. Ужасный день, и речь в Сенате опять придется читать по бумажке… Вместо обеда — короткая медитация, разделенная с учителем. «Тебе больше времени нужно уделять совершенствованию своих навыков» «Да, мастер» «И дисциплине. Вместо того, чтобы расширять границы восприятия, ты сейчас думаешь о кадровых решениях на новом звездном разрушителе и тратишь тем самым мое время» «Простите, мастер. И все же, как вы считаете, Пиетт или Вульфстон.?» «Лорд Вейдер!!!» Пока дежурный пилот приторно-аккуратно вел шаттл над Корусантом, Энакин просматривал головидео, которое переслал ему R-2. Сосредоточенный Люк с энтузиазмом рылся в коробке старых деталей от дроидов, прилаживая их друг к другу. Руки и лицо уже были перемазаны машинным маслом. Одна из помощниц Падме окликнула его, и он, улыбаясь, замахал ручками в камеру. Дальше — восторженные лица курсантов летной академии. Большинство из них его ровесники. Речь, короткое интервью, обед с ректором. Выступление в Сенате. Да-да, мы действительно потратили все те деньги, которые взяли из бюджета в прошлые полгода. Да-да, надо еще столько же, плюс отдельной колонкой четверть от имперского бюджета на Звезду Смерти. Нет, я не офигел. Да, сам от себя в шоке. Да-да, мы все освоим, не переживайте. Эй, вы уверены?! Я точно помню, у вас право только совещательного голоса! Гордое лицо Падме. Да уж, Энакина Скайвокера жизнь к такому не готовила... «Я на этот раз не слишком облажался, милая?» Ласковый взгляд утешения. Совещание инквизитория удивительно тихо и буднично. Вроде как нашлись следы Депы Биллабы с падаваном, но это неточно, надо проверять. Джедайский храм на Лотале так и не открыли, там какая-то хитрая защита. Полететь поковыряться самому? А толку? Если ставил умный, совсем не факт, что сильный сможет что-нибудь сделать. Придется докладывать Императору… Вейдер не особенно любил передавать информацию от инквизитория наверх. Дарт Сидиус не раз упрекал своего ученика в излишней мягкости по отношению к выжившим джедаям и уже не раз выражал неудовольствие по поводу разросшегося инквизитория, куда автоматически отправлялись все «сдавшиеся». Сдавшиеся… Вейдер и сам чувствовал, что позволяет греться у себя на груди детенышу крайт-дракона. Наказывали только самых спесивых, да и то — никого не казнили, только запирали в одиночных камерах на белково-углеводном концентрате и воде. Пойманных джедаев никто насильно не гнал служить Империи, жизнь и относительную свободу им оставляли при условии только непротивления режиму. Большинство из них проводили время в медитациях и научных изысканиях на правах почетных пленников. Вечерний прием всегда как последний бой. Как правило, к этому времени Вейдеру хочется только куда-нибудь сесть и, по возможности, прислонить голову к стене. Он с трудом вспоминает, кто все эти люди, хотя, вроде бы, всем им он сам присваивал звания. Ну ладно, офицеров, возможно, он и помнил, но вот их жен, дочек, кузин и племянниц… Откуда на офицерском празднике столько незнакомых женщин?! — Лорд Вейдер, милорд, пожалуйста, пять минут вашего внимания, это по тактическому протоколу пять восемь дробь три один. Милорд, это полный бред, эта тактика на пьяного эвока рассчитана, мы уже пятерых хороших ребят из-за нее… — Доклад мне завтра в письменном виде с анализом тактики, и рац. предложениями по ее изменению, — борясь с головной болью, отчеканил Вейдер. Что там в этом злосчастном протоколе, он не помнил и даже не помнил, кто его писал. Судя по номеру, принят месяца три назад… Чего так долго тянули, если тактика провальная? А… знаки различия на докладчике лейтенантские, видимо, чей-то адъютант. Значит, не было другой возможности довести наверх свои соображения. Ну что же… пишите, лейтенант, пишите… А мы потом внимательно почитаем. Вместе с технической комиссией. По залу носили напитки, но Вейдер не прикасался к алкоголю. Это вредило концентрации, поддерживать которую позволяли только длительные медитации. Один из дроидов-официантов поднес ему морс из кисло-сладких ягод. Дорогая супруга не уставала о нем заботиться. Он попытался отыскать Падме в Силе и удивился, какой ореол положительных эмоций ее окружает. Удивление, веселье, радость, азарт — все яркое, чистое, и никаких, приличествующих светскому вечеру полутонов. Она стояла возле стены, рядом с ней был синий алиен в новой капитанской форме, и они явно обсуждали что-то интересное, потому что оба улыбались и оживленно жестикулировали. — Не знала, что этого художника любит кто-то кроме меня. Его поэзия, конечно, очень экспрессивная, с намеком на ранний романтизм, но картины — это действительно истинное сокровище! Ах, конечно! Рядом с ними на стене висела в раме непонятная пестро-бурая мазня, которую Падме недавно купила на благотворительном аукционе. Она очень хотела повесить это у них в гостиной, но Вейдер был непреклонен. Он, знаете ли, иногда в этой гостиной ест. — Это характерно для эпохи, — ответил Падме алиен. — Все поэты этого периода немножко художники, а все художники — немножко поэты. — Верное замечание… — Иногда мне очень сложно бывает понимать людей, — как бы задумчиво продолжил капитан. Вейдер напряг память и вспомнил имя: Митт’рау’нуруодо, можно просто Траун. — Выши мотивы и чувства. Изучение культуры и искусства очень помогает. А когда можно вот так сразу взглянуть и на слова, и на изображение… Как он там писал? Когда смотришь на эту картину, сразу вспоминается: Мы разные: В одном лукавит плоть, Другой рассудком покоряет страсть, Но слава Богу, что не в нашей власти То изменить, что даровал Господь. Падме слушала его и таяла. Это было… неприятно. — Да-да, — медленно сказала она. — Это… очень точно. Знаете, совсем скоро у нас будет поэтический вечер. Ничего серьезного, просто тихая домашняя встреча старых друзей. Вы могли бы присоединиться к нам. В следующий четверг. Красноглазый благосклонно кивнул. — Почту за честь, миледи. Если служба не заставит меня покинуть Корусант, я обязательно приду. — Можно просто Падме, люди, которые разбираются в поэзии, у меня на особом счету… Вейдер одним глотком допил морс, достал комлинк и сделал пометку: «Траун. Длительная миссия. Подальше от Корусанта».