Сердце бури

Первым и единственным человеком, который узнал о странной влюбленности Энакина, стал канцлер Палпатин. Они пили чай из сбора набуанских трав на террасе апартаментов канцлера, и тот, спустя минут пятнадцать разговора, осторожно спросил: — Энакин, мне кажется, ты утомлен. Как прошла ваша последняя миссия? Ты не пострадал? Если Энакин и пострадал, то только морально. После своего внезапного открытия находиться рядом с мастером было для него просто мучительно. Энакин пытался не пересекаться с ней, но на маленьком пассажирском корабле не очень-то спрячешься. Оби-Ван, конечно же, заметила, что что-то не так, но вместо расспросов от широкой мастерской души надавала падавану заданий по медитации, так что остаток пути Энакин провел, с радостью мазохиста препарируя свой внутренний мир. Но, по всей видимости, не слишком успешно, потому что отпустить эмоции в силу так и не смог. — Я невредим, — мрачно буркнул юноша, глядя в чашку. — И все же, тебя что-то беспокоит, — не переставал допытываться канцлер. — Разве мы не друзья? Поведай мне о своих тревогах, и, кто знает, может, я смогу дать тебе полезный совет. — Все очень сложно, — вздохнул Энакин, пламенея ушами. — В восемнадцать лет всегда все сложно, — беззлобно пожурил его Палпатин. Его лицо приобрело странное мечтательное выражение. — Особенно, если в деле замешана какая-нибудь милая девушка. — Или не милая… — Так все-таки..? — Это не то, о чем вы подумали, — еще больше засмущался Энакин. — Я действительно открыл в себе чувство, но даже я понимаю, что оно противоестественно. — Или не милая… Или не девушка… — задумчиво пробубнил канцлер, нарочито лениво помешивая чай ложечкой. — Мой мальчик, ты влюбился в юношу? — Нет! — после такого предположения признание далось намного легче, чем Энакин мог ожидать: — Я влюбился в своего мастера! — Ох, всего-то! А я-то уже надумал… — Вы не понимаете, — трагично прошептал Энакин. — Для джедаев такие штучки — табу. Нарушение основных постулатов Кодекса. То, чего я хочу от нее, невозможно. Но это полбеды! Мы же живем в одном жилом модуле! Я постоянно ее вижу: дома, на тренировках, на миссиях. Везде, везде, одна сплошная Оби-Ван. И одни сплошные упреки: «Энакин, соберись!», — он со злостью передразнивал интонации мастера Кеноби, — «Энакин, ты летаешь в облаках!», «Энакин, в разрезе моей туники нет совсем ничего интересного!». Она как будто не понимает. Палпатин на минуту задумался, глядя вдаль, потом сказал: — Мой мальчик, твой мастер — женщина и (что в этой ситуации даже важнее) еще и джедай. Возможно, она действительно тебя не понимает. Энакин никогда не смотрел на эту ситуацию так. Он знал, что Оби-Ван забрали в Орден в возрасте трех лет, и вся дальнейшая ее жизнь проходила под жестким цензом джедайских правил. Могло ли так случиться, что Оби-Ван минули юношеские влюбленности и другие проявления романтических чувств? Скорее всего, понял Энакин, так оно и было. Она никогда и ни к кому не была привязана: ни к семье, ни к друзьям. Она искренне уважала и почитала своего покойного мастера, ценила некоторых братьев и сестер по Ордену, несла ответственность за своего падавана… Но никого никогда не любила. — О, — только и смог промолвить Энакин, пораженный внезапным открытием, от которого в животе будто образовался кусок льда. Однако канцлер продолжил: — Но даже если я прав, и мастер Кеноби просто не понимает твоих чувств, это не значит, что она не сможет помочь тебе справиться с ними. Ты мог бы поговорить с ней, как со своим мастером, чтобы она показала тебе техники, к которым прибегают джедаи в таких случаях. — В моем случае я не смогу поговорить с мастером, не поговорив при этом с возлюбленной… — Неужели ты настолько ей не доверяешь? — нахмурился канцлер. — И неужели мастер Кеноби может поступить грубо? Она… вряд ли поступила бы грубо, узнай правду. Но у Энакина заранее сжималось сердце, когда он представлял, как в ответ на пылкое признание (почти крик о помощи!) учитель в своей обычной манере мягко улыбается и ровным голосом предлагает вместе помедитировать. Оби-Ван, безусловно, была добра и внимательна с каждым встречным, но, к горькому сожалению своего падавана, совершенно ничего не понимала в чувствах. — Я все же постараюсь справиться с этим сам, — вздохнул он. — У мастера сейчас и так много забот. Канцлер откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на Энакина. — Я не сомневаюсь в компетенции мастера Кеноби, — задумчиво сказал он. — Но все же прискорбно, что ты не можешь так же запросто открыть ей душу, как сейчас мне. Вряд ли у наставницы избранного могут быть заботы важнее, чем ее ученик. Дальше они заговорили о чем-то неважном, и вскоре Энакин откланялся. Через две недели Совет дал рыцарю Кеноби и падавану Скайвокеру задание охранять сенатора от Набу, бывшую королеву Амидалу.