***
Лучи закатного солнца облизывали своим мягким оранжево-розовым светом тусклый корпус Фарайна, а на потемневшем небе были видны слишком далёкие от этой маленькой планеты звезды. Где-то там Кибертрон мерцал бледным серебристым светом, весь разбитый, потемневший, среди осколков мусора и чьих-то корпусов плывший. Родную планету автобот вспоминал смутно и без особого трепета искры. Наверное, Лил права, Фару стоит быть эмоциональней, хотя куда еще! У него конечно ничего внутри не бушует темным морем, и ненависть на десептиконов распространяется как-то пассивно, но Фарайн еще цел и может сказать, что у него есть осознание всего, что происходит: вся эпоха катится к Юникрону! У Прайма есть восхитительный дар: давить на собеседника, заставляя его непроизвольно открывать вокодер. Оптимус стоит рядом уже около минуты — естественно, этой минуты хватает, чтобы Фарайн… рассказал. все. до. мелочей. Все, что только можно было рассказать. Даже непозволительное — мне, Оптимус, конечно плевать на эту войну, я хочу мира. Неважно где, неважно с кем и почему. — Сид была мне другом. — голос у меха мелодичный, не испорченный воем до хрипа и тихий. — Я… Мне тяжело это вспоминать, Прайм, если ты понимаешь, о чем я. — Оптимус не понимал. Фар знал. Это было легко: ни у кого на той стороне не было такой вот Сид. — Когда совет вынес вердикт, она уже была на пути к Мегатрону. Я тогда думал, какая же дура, раз плюёт на очевидное: у этого гладиатора с процессором не все в порядке. А теперь все встало на свои места. Сиднейф умна до безобразия, что б ее скраплеты сожрали! — он швыряет камень с десятиметровой высоты и срывается на шёпот. — Она хотела предотвратить войну, искоренив главную проблему — озлобленность Мегатрона. — Считаешь, эта десептиконша могла бы? — Оптимус изогнул оптогрань, подходя на шаг ближе — будто все, что сейчас происходит, ему интересно. — Да, безусловно. Любовь должна быть трагедией*, иначе, какая это любовь? И Сид поняла это самой первой… первой и последней. Эта фем… я, надеюсь, что мы оба понимаем, о чем говорим… эта фем никто в войне, но в то же время от неё зависит каждая секунда, каждый приказ. — Фарайн, твоя преданность другу похвальна… — Прайм хотел сказать что-то еще, но слова застревают на уровне искры, пульсируют, рвутся наружу отчаянным криком и застревают. Так нелепо. — Я очень хочу верить, что эта война — последняя трагедия Кибертрона.***
Сид тонкими коготками подхватывает Иммобилайзер, вертит. Слева под яркими лампами лежат три Омега-ключа (четвёртый на Немезиде). Она обводит пристальным взглядом маленькое импровизированное хранилище, замечая в углу осколки Звёздного меча. Даже в тусклом сером свете треснувших и гудящих — металл все равно похож на маленькие отполированные кристаллики. Фем бы долго рассматривала остатки артефакта, если бы в коридоре не послышались чьи-то легкие шаги. Сид хватает ключи, попутно роняя молот и ругая себя за неосторожность, и наставляет на выход Иммобилайзер. — Как ты…?! — Арси тормозит резко, обрывая свою гневную речь на полуслове, замечая в манипуляторе Сид ключи. Проблема в том, что автоботка не контролирует эмоции и ужас, читающийся в ее прелестных голубых окулярах, заставляет Сид почувствовать своё превосходство. — Как думаешь, если Мегатрон возродит Кибертрон, как назовут эпоху его правления? — надменно, самоуверенно и так по-десептиконски шипя, бывшая официантка делает шаг, направляя оружие на Арси. — Мегатрон никогда не будет властвовать! — острая боль, пронзившая весь корпус автоботки, казалась нестерпимой. Будто сотни иголок впились в чувствительную проводку, раздирая ее на лоскуты, пробираясь к самой искре. Арси хотелось орать до раздирающего горло хрипа, царапать серый металл стен, умолять о пощаде, лишь бы эта боль закончилась. И она кончилась так же неожиданно как и началась, лишив автоботку возможности двигаться, а голубовато-зеленый луч от Иммобилайзера растворился в воздухе. — Неплохая игрушка. — Сид хмыкнула, выходя в коридор и направляясь к терминалу, где неизменно стоял рыжий врач, уткнувшись в расчёты и сидел зеленый разрушитель. Иммобилайзер сработал на ура, обездвижив автоботов. Главный отсек являлся самым освещаемым местом на базе; на зеленоватом экране мигали последние координаты земного моста, а на пустых кубах из-под энергона — в самом тёмном углу — сидела фемка. Стоп. Фемка? Сид уже приготовилась обороняться, как незнакомка заговорила, ласково улыбаясь. — Я Лил. Лилдрейк. — помахала манипулятором та, запрокидывая шлем и рассматривая потолок. Скучный и серый. — Хм, Сиднейф. — представилась десептиконша, но оружие не убрала. — Хей, опусти эту штуку, я не собираюсь читать нотации и уговаривать тебя отдать мне ключи, потому что это глупо. Не находишь? Может, присядем? — Лил разводит манипуляторами и немного двигается в сторону, уступая место. — Нет, благодарю. — Сид держит себя неестественно прямо. По ее фейсплейту понятно: она не ожидала такой реакции на свой побег. — Не расскажешь, что забыла в рядах десептиконов? — Лилдрейк до ужаса проницательная. Сиднейф мнётся, не зная, что сказать. Весь вид десептиконши просто кричит о том, что да-да-да Сид искрой совсем не с врагом, а где-то между. — Что? — Да брось, мы обе знаем, что ты там торчишь только потому, что тебя что-то… или кто-то держит. — автоботка хитро улыбнулась и хлопнула в ладоши. — Рассказывай, мне интересно все-все! — Ты нормальная вообще? Не буду я тебе ничего рассказывать.- возмутилась фем, отходя назад и с сомнением рассматривая противницу. Было в этой Лил что-то опасное, подлое, скрытое показной маской добродушия и жизнерадостности. В ее окулярах, цвет которых определить было невозможно, плясал огонь азарта. Сид провентилировала. — Только не говори мне, что мех твоей искры тебя не любит? — ужаснулась автоботка, приложив ладошку к губам. — Ты же такая… такая… — Какая такая? — огрызнулась Сиднейф. — Красивая… и, я не сомневаюсь, умная. — Я? Ну… — Ха-ха-ха, да еще и забавная, ты бы видела себя со стороны! — что так позабавило эту странную фем Сид не догадывалась, однако брошенный в ее сторону комплимент ее смутил. Лилдрейк с умилением наблюдала за ее растерянностью. — Пока Балкхед в таком… состоянии, у нас есть время обсудить все проблемы! — автоботка обвела взглядом замершего в неестественной позе здоровяка. — Оно тебе надо? Я совсем не понимаю, к чему весь этот фарс. — развела в стороны манипуляторы Сид. Ключи и Иммобилайзер уже покоились где-то за ее спиной. — О нет, это далеко не фарс и им быть не может, а чистое любопытство. Знаешь, когда кому-то выговариваешься, становится легче. — и Сид рассказала, рассказала с истерической ноткой в голосе, задыхаясь, и чуть ли не скуля. Будто последние слова Лил сорвали цепи, что держали все ее переживания глубоко в искре, заставляя каждую ночь маяться от со-мной-что-то-не-так мыслей. — Вот так вот. — на неопределённой ноте завершает рассказ фем, садясь рядом и пялясь в серый пол. — Возможно, я что-то делаю не так. — Конечно! — возмущённый писк Лил заставил Сид подпрыгнуть на пустых ящиках из-под энергона и удивлённо распахнуть окуляры. — Ты все делаешь не так! — Все? — с сомнением переспросила фем. — Абсолютно! Ты его любишь, а тебе надо раз-лю-бить! — по слогам проговорила странная автоботка, заерзав на кубах. — Что прости? — Все очень просто. Игнорируй его, пусть знает, что вокруг него мир не вертится! — в полутьме в окулярах Лил мерцала хитрость, где-то на глубине. — Сид, послушай, если все происходит так, как ты рассказываешь, то в твоей власти заставить Мегатрона бегать за тобой. — Ему это не понравится. — Перебесится, дентами поскрежетает и утихнет. Гладиаторы они такие! — нравоучительным тоном продолжала она. — Импульсивные и агрессивные. — А если у меня ничего не выйдет? — Сид от досады поджала губы, когтями стуча по железу. — Свяжись со мной по внутренней связи, поболтаем. — Лил ей подмигнула, подошла к терминалу и открыла мост. — А теперь, как говорят люди, оревуар, мадам! — Что ж, признаюсь, это была странная беседа, — десептиконша подобрала с пола ключи и оружие, подходя ближе к пёстрой воронке. — Оревуар! — Сид отдала честь и шагнула в граундбридж.