Как бы я был счастлив с улыбкой сказать: «Так будет лучше». Kenshi Yonezu (Hachi), «Eine Kleine»
Шамал стоял напротив двери в палату и рассматривал пол. С тех пор, как Саваду прооперировали, они не виделись, хотя и были все это время в одном здании — да что там, на одном этаже, — и мужчину это слегка напрягало. Он рад, что Сасагава его поведение до сих пор никак не прокомментировал, но понимал, что так продолжаться не может. Рано или поздно они с Савадой все равно пересекутся, если не здесь, то где-нибудь еще, да и Тсунаеши наверняка уже сказали, кто именно зашивал его. В каком-то смысле они теперь квиты… — Вы пришли проведать Тсуну? — Хибари, внезапно открывший дверь, прервал его размышления. Шамал молча взглянул на поднос с пустой посудой в его руках и мысленно усмехнулся. Забавно, этот таксист буквально поселился здесь. За все три дня пребывания Савады в больнице он уходил домой лишь однажды, когда Сасагава отправил его нормально выспаться, пригрозив не впускать больше в палату, если не послушается. Шамал не видел раньше этого человека, как и Вонголу, в общем-то. Да и что наследник богатой итальянской семьи забыл в Японии? Об этом Занзасе, если честно, ходили не самые приятные слухи. Будто бы он чуть не убил своего отца из-за какого-то инцидента с девушкой. Даже на новость о том, что он является приемным, Занзас отреагировал более сдержанно. Странно все это… — …Нет. Ты идешь отнести это? — Шамал кивнул на поднос, слабо улыбнувшись. — Мне в ту же сторону. Хибари не стал ничего спрашивать и просто молча пошел за ним. — Что тебя связывает с Савадой? — этот обычный с виду вопрос, казалось, застал Хибари врасплох. — Я его соулмейт, — ответил он спустя какое-то время. Как и от Реборна, утаивать от этого человека что-либо Кея не смог. Шамал лишь улыбнулся, вмиг натягивая свою маску ценителя-женской-красоты и хитро щурясь. — Любопытно. Такие, как вы, большая редкость. Почему не признаешься ему? — У него уже есть парень. — И? Кея вцепился в поднос сильнее, но решил промолчать. Эх, юность. — Забавные вы, — хмыкнул Шамал, устремляя взор куда-то в пространство. — Но я рад, что его окружают люди вроде тебя. Савада… Впрочем, не важно. Проводив Кею взглядом до столовой, Шамал обернулся на палату Тсунаеши и протяжно вздохнул. Наверно, все-таки стоит заглянуть к нему… только не сейчас. Шамал посмотрел за окно, на темнеющее небо. «Такая погода как никогда располагает к воспоминаниям», — подумал он и отвернулся. Дождь… Шамал ненавидел дождь. В одиночной камере сыро, как и на долбанной улице. Ливень барабанит так, что почти оглушает. Ноябрь — худший месяц года, поскольку является границей между осенью и зимой. — Ты, докторишка, — позвал кто-то из охраны. — На выход. К тебе посетитель. Шаги эхом отдавались в голове. Коридоры такие же мрачные, как и его настроение. Хотелось послать все нахер и забыть, как страшный сон. — Прости, Шамал, — Реборн виновато глядел на него по ту сторону стекла тюремной кабинки, — не стоило мне просить тебя об этом. Вот как все обернулось… — Забей, — фыркнул хирург, запуская пальцы в пыльные волосы. — Сколько меня уже здесь держат? — Третью неделю. Потерпи еще немного, я вытащу тебя отсюда, — не сдается, наивный. Из такого дерьмища не вытащишь. — Ты же сам знаешь, что не сможешь, — напомнил Шамал. — Тот паршивец подставил меня слишком чисто. Подменить лекарства на наркотики, вот козел… — он цыкнул и поднял глаза на своего «гостя». — Как там Ария? Прости, что так и не доставил ей эти гребаные лекарства, — ухмылка с долей иронии. — Тебе сейчас не об этом думать нужно, — Реборн нахмурился. — Сосредоточься на том, чтобы не поддаваться на их провокации с чистосердечным признанием. Я… мы докажем твою невиновность. Шамал озадаченно моргнул. Ему сейчас не послышалось? Об этом знает кто-то еще? — Мы? — Да. У тебя теперь есть адвокат. — Кто-кто? — почти с издевкой переспросил он. Кто-то взялся за это заранее проигрышное дело? Да от него все адвокаты отказались, впрочем, и денег у них особо нет, чтобы нанять кого-то стоящего. — Не волнуйся, он сказал, что все сделает бесплатно, — будто прочтя его мысли, отозвался Реборн. Шамал язвительно хмыкнул. — Где ты вообще его отрыл? — Он сам пришел. И он, правда, хочет помочь, — Реборн странно-добро улыбнулся краешком губ. — Не понимаю, зачем ему это, — Шамал закусил губу и отвернулся. Действительно, зачем? Зачем помогать типичному воришке наркоты, решившему воспользоваться своей должностью для грязных дел? Пустая трата времени. — Я и сам не знаю, — честно ответил Реборн. — Он сказал, что у тебя было невиновное выражение лица. Серьезно? Только поэтому?.. — …Кто он? — Один милый парнишка по имени Тсунаеши. — …Шамал, ты меня слышишь, нет? — Ханна хмуро смотрела на него, сложив руки на груди в ожидании ответа. — Разумеется, о прекраснейшая, — лыба во все тридцать два и самая невинная мордашка на свете. — Тогда вперед. — В какой именно перед? — К пациенту в палату иди, дубина! — сверкнула глазками Ханна и, всунув ему в руки список необходимых лекарств, удалилась. «Прописаны в основном витамины, хм, — думал Шамал, читая список в поиске фамилии, чтобы таки не спалиться перед Курокавой. И сразу замер, едва ее нашел. — …Серьезно?» Шамал удрученно почесал затылок и поплелся к нужной двери. Какого черта идти к Саваде должен именно он? «Хоть бы он спал», — молился мужчина, но боги его явно решили продинамить. — О, Шамал-сан! — Тсуна радостно улыбнулся при виде старого знакомого и по привычке попытался встать. — Ох, — пискнул он, когда задуманное не осуществилось. — Спасибо, что спасли меня, — лучезарно улыбнувшись, Тсуна чуточку смущенно потер нос. С операции прошло уже несколько суток, совсем скоро он сможет сидеть самостоятельно, но Шамал все равно беспокоился. Тот вечер никак не выходил из головы, те образы окровавленного, как он тогда думал, подростка… И это с ним действительно сотворил Вонгола? — Шамал-сан, что-то случилось? У Вас хмурое выражение лица. Выражение лица… «Он сказал, что у тебя было невиновное выражение лица». — Все хорошо, не волнуйся, — Шамал спешно выдавил улыбку и протянул ему лист. — Вот, это список твоих витаминов, купи их все обязательно и принимай каждый день. Твой организм очень ослаб из-за недолеченных простуд, недосыпания, недоедания и… всего остального, — неопределенно закончил он. Но Тсунаеши его понял. И потерянно-смущенно отвел взгляд. — Как… как Вы поживали все это время? С того раза мы с Вами больше не виделись, — залепетал он, упорно глядя в окно. Небо такое хмурое, наверняка вот-вот пойдет дождь. — Вы ведь больше не возите подозрительные вещи? — Ах ты маленький… — шутливо фыркнул Шамал, почти сразу расплываясь в легкой улыбке. Этот малец безнадежен. — Все хорошо. — Рад слышать, — Тсунаеши все-таки повернулся к мужчине, и тот увидел, что Тсуна тоже улыбается. На какое-то мгновение наступила тишина, а после Тсуна все же спросил: — А как там Реборн-сан? Смог оправиться после смерти Арии-сан? — Не думаю, — Шамал вздохнул. — Но не вздумай повторять его историю, ладно? Не рискуй больше так своей жизнью, мы тебя еле с того света вытащили, ты потерял слишком много крови. — Да, мне говорили… Спасибо Вам. — Не меня тебе следует благодарить, — вдруг сказал хирург, мгновенно становясь серьезным. — Если бы не этот твой таксист, то лежал бы ты сейчас в гробу под слоями земли. Относись бережнее к своей жизни, что случится с твоим соулмейтом, если ты умрешь? — Соул… — Тсуна, раскрасневшись, запнулся, и по его реакции Шамал понял, что он, возможно, даже не догадывался о метке Хибари. Но, вероятно, метка была у него самого. — У тебя ведь есть соулмейт? — мужчина смягчил свой тон и даже потрепал Саваду, краснеющего от каждого его слова, по волосам. — Твой таксист. Он очень сильно за тебя переживал. — А… В-вы говорили что-то про судьбу Реборна-сана, — практически профессионально сменил тему Тсуна, полыхая щеками ярче китайских фонариков*. — Что Вы имели в виду? Реборн… Тогда они так и не спасли Арию. Даже если бы Шамал доставил нужные лекарства, ее бы не спасли. Опухоль мозга… С таким диагнозом ведь долго не живут. В день ее смерти Шамал действительно жалел, что не является первоклассным онкологом. Что, будучи чертовым хирургом, не смог спасти жизнь соулмейту своего друга. — В самом деле, что же? — Шамал надеялся, что улыбался сейчас не убито. Под далекий рокот грома стекла коснулись первые капли. От дальнейшего разговора их спас приход Хибари, тихим стуком двери разбившего повисшую в воздухе неловкость. Тсуна тут же как будто ожил, ерзая и то и дело бросая на мужчину косые взгляды. — Ну, поправляйся, — усмехнулся Шамал и покинул палату. Не стоит этим двоим мешать. — Почему Шамал-сан приходил? Что-то не так? — Кея нахмурился сильнее при виде листа, ранее тут определенно не лежавшего. — Так много всего, — пробормотал он, пробежавшись глазами по строкам. — Это еще нормально, — заметил Тсуна, хихикнув. — Ладно… Пожалуйста, перестань упрямиться и… — Нет, — перебил его Кея, заведомо зная, что тот хочет сказать, — телефон ты не получишь. — Но я должен… — И что ты собираешься ему сказать? «Прости, что выжил»? «Прости, что ты меня изнасиловал»? — Кея! От нотки гнева, блеснувшей в карамельных глазах, Хибари стало не по себе, но отступать он не собирался. В конце концов, он не мог позволить, чтобы этот дурачок вновь подвергал себя опасности. Если с ним что-то произойдет… — Ай… — Тсунаеши, превозмогая боль сползший с кровати, стоял на дрожащих ногах, крепко держась за тумбу. Сосредоточенно осмотрев пол, он сделал первый неуверенный шаг. — Мне… нужен этот разговор. Почему ты не понимаешь? — голос Тсуны звучал настолько подавлено, что на секунду у Кеи проснулась совесть. Но лишь на секунду, ведь от своих убеждений его ничто не отговорит. — Это ты почему не понимаешь? — чудом не рыча, произнес он. — Из-за него ты был на грани жизни и смерти и все равно хочешь с ним поговорить? Хочешь узнать, в порядке ли он? Он? — Нет… Я… Я хочу с ним р… — ноги-предатели дрогнули сильнее обычного, не выдержав столь нежданной нагрузки, от которой отвыкли, и дикой боли в пояснице и шве, и Тсуну резко потянуло вперед, но… удара не последовало. Тсунаеши растерянно дышал в грудь Хибари, который подставился ему вместо пола, и едва уловимо дрожал от тепла чужих рук на спине. Тонкий аромат сигарет и немного — порошка — приятной волной колыхнул что-то в груди. Этот… запах… Он… скучал по нему… — …Тебе еще рано ходить, — отсутствующим голосом проговорил Хибари. — Если ты так хочешь получить этот чертов телефон, я отдам его. Только прекрати так себя вести, ты покалечишься еще больше. Савада почувствовал, как его несильно толкнули обратно на кровать, а затем мягкость матраца и подушки под телом и легкий холодок от упавшего рядом мобильника. Кея не смотрел на него. Кея… был зол. Тсунаеши не знал, что ему сказать, потому улегся поудобнее с телефоном в руке и начал непроизвольно рассматривать. Починенный… А ведь он был уверен, что тогда, в особняке Занзаса… Тягостное воспоминание опасной мглой укололо сердце, заставляя дрожать. Нет… Он точно должен встретиться с Занзасом и расстаться с ним. Определенно… Тсуна трясущимися пальцами набрал нужный номер и приложил мобильник к уху. Но никто не взял трубку. Сколько бы он ни звонил, Вонгола не отвечал. На пятом или шестом звонке Хибари вышел из палаты, но Тсуна даже не заметил. Сжав руки в кулаки, Кея прислонился к стене, тут же впиваясь в нее ногтями. Метка горела безумно. — Блять…***
— О. Вы к Тсунаеши? — Сасагава обрадованно улыбнулся промокшим посетителям, отчего-то даже не взявшим зонтик. А ведь дождь разыгрался нешуточный… Скорей всего, будет гроза. К концу лета погода совсем решила испортиться. — Хорошо, что вы пришли, а то в последнее время Тсуна совсем раскис. — Да я этого Занзаса! — провыл Гокудера, сердито топая по полу и уничтожая его чистоту своими подошвами. — Пусть только попадется, гнида поганая! Как он посмел тронуть Джудайме?! — Ну же, тише, — примирительная ладошка на плече от Ямамото. — Не забывай, что мы в больнице, нас могут выгнать за шум. — Я им выгоню! — буркнул Гокудера, но буянить перестал. — Куда нам нужно идти? — спросил Ямамото у Сасагавы. Ламбо, тоже пришедший с ними, с интересом озирался в поисках палаты их бедолаги-начальника. Рехей провел их к нужной двери и хотел уже было ретироваться, как вдруг пара настойчивых рук утащила его следом. — Ребята! — просиял при их виде Тсуна, и Рехей понял, что только что благополучно профукал последний шанс свинтить к работе. Тсуна его точно просто так не отпустит, тем более, что из-за работы Рехею не всегда удавалось навещать его. — Тсуна-а-а! — Ламбо, как самый юный в их маленькой конторке и потому привязанный к боссу сильнее всех, мгновенно бросился Тсуне на шею под удивленный взгляд Хибари. — Мы беспокоились, — улыбчиво сообщил Саваде Ямамото, ставя на тумбу пакетик с фруктами. — Гокудера так вообще порывался набить ему морду, даже биту мою брал, представляешь? — Потому что с этим выродком по-другому нельзя, — рыкнул Хаято. — Этот монстр… — Гокудера-кун! — осадил его Тсуна, расстраиваясь от этих слов в мгновение ока. — А разве я не прав? — продолжал гнуть свое Хаято. — Лучше б он вообще не выживал в той аварии. — Гокудера-кун! От услышанного Рехей вздрогнул и неосознанно вцепился ногтями в ткань халата. Хибари, стоявший поблизости, окинул его быстрым взглядом и повернулся к остальным. — Давайте оставим пока Тсуну, ему нужно принять лекарства, — сказал он, немногозначительно протянув руку к выходу. — Столовая как раз еще работает. Услышав о еде, Ламбо тотчас оказался до кошмара голодным, и Такеши с Хаято ничего не оставалось, кроме как согласиться на это приглашение. Рехей ничего не говорил, когда они уходили, лишь провожал взглядом, мысленно благодаря Кею. И по слабой улыбке Хибари он понял, что его услышали. — Так значит, вы впервые встретились, когда Тсуна сел в твое такси, — весело подытожил Такеши недолгое знакомство с новым другом их начальника. — Честно говоря, мы уже давно ему говорили нанять личного водителя, но он был всегда против… Интересно, почему? — он задумчиво приложил палец ко рту и возвел глаза к потолку. — Потому что это его обожаемому Вонголе не понравится, очевидно же, — упрекнул его Хаято, злобно зыркая по сторонам и тем самым распугивая последних оставшихся в столовой пациентов. — Подумай только, с Джудайме же весь день будет какой-то незнакомый мужлан, еще и к дому каждый раз подвозить будет. — А если водителем окажется девушка? — Думаешь, этот мудак и на женщину руку не поднимет? — Гокудера-кун, ты слишком плохо думаешь о людях. — А ты — слишком хорошо! — Рахве это плохо? — растерянная улыбка. — Фкуфно, — вставил свою лепту жующий Ламбо, и Ямамото засмеялся, разряжая гнетущую обстановку. Весь этот странно-грустный диалог Хибари молча наблюдал за ними, но был согласен со сказанным. Подчиненные Тсуны… хорошие ребята. И действительно заботятся о своем глупом боссе. Как же все-таки здорово, что Тсунаеши окружает так много замечательных людей… — Кстати, а что с твоей рукой? — вдруг спросил Ямамото, с интересом, смешанным с легким беспокойством, глядевший на его запястье. — Бинты все красные… Ты подрался с Занзасом? — Что-то вроде того. — Вот как. Ты победил? — Очевидно же, что победил, бейсбольный ты придурок, — булькнул Гокудера чаем. — На нем и ран-то особо нет, кроме руки, значит, победил! — Ты и правда думаешь о Занзасе очень плохо, да? — хихикнул Такеши, прикрывая глаза**. Хаято сердито засопел в кружку, отвернувшись вместе с ней. — Эй, я поел, давайте обратно к Тсуне, — протянул Ламбо, на ходу дожевывая булку, и уверенно потащил парней к выходу, схватив Хаято и Такеши одновременно. Кея молча пошел за ними. «Рука… — думал он, бросая украдкой взгляд на запястье. — Я так и не сменил бинты. Надо бы проверить метку после их ухода».***
А тем временем Рехей все еще сидел в палате у Тсунаеши и смотрел, как тот в очередной раз сжимал в ладонях телефон, так и не получив ответа на свой звонок. — Почему ты так хочешь с ним поговорить? — задал он интересующий его все эти минуты вопрос. — Потому что… мы так и не расстались с ним, — тихо проговорил Тсуна, слегка приподнимаясь на локтях и мимолетно морщась от боли. — Он… все еще не ответил мне… что он думает. — Глупо, конечно, но я надеюсь, что он тебя отпустит, — произнес Рехей, со вздохом уставившись себе под ноги. И тут же всем телом вздрогнув, когда прохладные пальцы вцепились в его рукав. — Рехей, я… Я… боюсь, — почти шепотом вымолвил Тсуна, не поднимая на него глаз. — Боюсь, что не отпустит… Боюсь, что ударит… Что снова… изнасилует… Боюсь его… И… поэтому хочу с ним расстаться… Но… Мне страшно встретиться с ним… А если по телефону… то я лишь сильнее разозлю его… Мне так страшно, Рехей… Сасагава растерянно моргнул при виде капнувших на одеяло слез и неуклюже обхватил Тсуну за подрагивающие плечи, прислоняя к себе. Не в первый раз он видит подобное и успокаивает его. Но он надеется, что в последний. — Слушай, Тсуна, — заговорил он, придерживая Саваду, чтобы не рухнул от слабости и слез к чертям, — а что ты… Как ты относишься к Кее? От удивления и неожиданности Тсунаеши даже слегка отстранился, но так они смогли встретиться взглядами, и Тсуна смутился, сам не зная, отчего. Наверно, ему было просто стыдно смотреть на Рехея в такой момент. — Он тебе нравится как человек? — предположил Сасагава, понимая его реакцию по-своему. Тсуна медленно покачал головой. — Нет, — пробормотал он, щурясь от все еще текущих слез. — Я… — О! Тут есть автомат с напитками! — воскликнул Бовино и буквально прилип к несчастному автомату всем лицом, обеими руками рыща по карманам в поисках иен. — Вот же неугомонный, — буркнул Гокудера, останавливаясь, чтобы подобрать выпавшие из одежды парнишки монеты. Ямамото, как всегда чему-то смеясь, последовал его примеру. — Мы догоним! — крикнул он Хибари, уже успевшему дойти до палаты. Кивнув, Кея хотел уже было войти, но так и замер у застекленной двери, услышав голоса Рехея и Тсуны, недовольный тем, что Сасагава его явно успокаивал, а сам Тсунаеши был заплаканный и сминал в руках край одеяла. «Что у них…» — Я люблю его, — проговорил Тсуна, и у Хибари внутри все заглохло. О ком он… Вопрос отпал сам собой, когда Хибари вновь посмотрел на руки Тсуны. Помимо одеяла они сжимали телефон, слегка намокший от слез. Сердце и метка одновременно зашлись адской болью, вынуждая схватиться за запястье и впиться в него ногтями. Черт… возьми… — Ты почему не заходишь? Из-за бешено стучавшего сердца, бившего, казалось, в висках, Кея не сразу заметил, что Хаято с остальными уже стояли рядом. Ничего не объяснив, он отшагнул в сторону, давая им пройти. Парни не стали расспрашивать и молча вошли в палату. — Странный он, — озадаченно заметил Ламбо, но уже через секунду со всех ног побежал к обожаемому начальнику. К обожаемому начальнику, который любит «его». И этот «он» определенно не Кея.***
— Ну почему ты мне не дал навестить Тсуну? — дулась Киоко, обжимаясь со своей дорожной сумкой. — Я ведь обратно к вам не скоро приеду! Он же точно в порядке? — Да, не волнуйся, — Рехей честно попытался улыбнуться, но получилось провально. Впрочем, провал этот заметила только Ханна, которая отлично знала ситуацию. У Тсунаеши и Хибари и без Киоко полно проблем. Да и не нужно ее беспокоить всеми теми бинтами на теле Тсуны. Не стоит. Кое-как распрощавшись с сестрой, Рехей немного печально провел глазами самолет, пока он не скрылся из виду, и улыбнулся Ханне, когда она небольно его толкнула локтем вбок. Как бы напоминая: ты уже не один. Как бы напоминая: я теперь буду рядом. Обняв ее, Рехей хмыкнул и отправился на автобус. Пора на работу. Ханна же направилась в противоположную сторону, домой. Благо, она живет недалеко от аэропорта. Сегодня не ее смена, и она наконец сможет нормально отдохнуть. «Неплохо было бы зайти по пути в магазин», — понимает Ханна и сворачивает к любимому продуктовому. — Что ж, явно перебор, — заключает она, когда из-за новоприобретенных сумок оказывается не в состоянии открыть двери. — Давайте я Вам помогу, — встрепенулся какой-то мужчина, стоявший неподалеку и перекладывавший хлеб и какую-то мелочь в рюкзак. — Спасибо. — Да ничего особе… — незнакомец вдруг замолчал, слегка растерянно глядя на Курокаву. — А Вы… случайно не Курокава Ханна? — Да, она, — не подумав и секунды, отозвалась Ханна. И тут же вскинула голову, хмурясь. — А Вы, простите… — О! Я друг Вашего… жениха, — как-то неловко ответил мужчина, запуская пятерню в копну зеленых волос. — Зовите меня Луссурия! — …А я им и говорю, что, мол, ребята, не надо, но эти дураки все равно накупили спиртного, и в итоге мы все наклюкались по полной, такое было… — Ханна как раз рассказывала про вечер накануне той самой ночи, во время которой чувства одержали над ней верх и она не оттолкнула от себя пьяного Рехея, а напротив, прижалась теснее и даже ответила на поцелуй, когда они с Луссурией начали подходить к ее подъезду. Луссурия оказался на удивление хорошим парнем, даже помог ей отнести пакеты до самого дома. К тому же, Ханне не могло не льстить, что о Рехее он отзывался исключительно положительно. Обидно даже немного, что Сасагава прятал от нее такого замечательного друга. — Ну, спасибо тебе, — улыбнулась она, забирая у Луссурии сумки и усмехаясь, когда он придержал ей двери и забрал все обратно. — Я занесу до квартиры, они слишком тяжелые, — заявил Луссурия, улыбаясь в ответ. — Кстати… — сказал он уже у порога, поставив сумки на пол. — Я должен перед Вами извиниться. Рехей бы ни за что не стал меня слушать, так что извинюсь хотя бы перед Вами. Курокава мгновенно напряглась, чувствуя что-то неладное. Слишком уж резко переменилось настроение этого человека. — Рехею сейчас наверняка нелегко. Я… его друг, так что знаю это. — В чем дело? — окончательно разволновалась Ханна, огроменным усилием воли стараясь не паниковать. С Рехеем случилось что-то, о чем она не знает? Невольно вспомнились все те раны, с которыми он вернулся в день операции Тсуны. — Как же сказать… — Луссурия вгрызся в губу, подбирая правильные слова. — Вы ведь знаете Вонголу Занзаса? — Допустим. — Понимаете… Это его Рехей спас от смерти год назад. И в связи с тем, что произошло сейчас с Тсунаеши-куном… Дальше Ханна уже не слышала. В ушах, как и вообще, казалось, во всей голове, громко звенело. Для врача спасти пациента — это не просто работа. Для врача спасенный им пациент всегда становится дорог, врач неосознанно убежден, что несет за него ответственность, даже если пациент давно выписался. По крайней мере, именно такими врачами были она и Рехей. И если спасенным им пациентом является тот человек… — Боже, — Ханна зажала рот ладонью, сознавая элементарную вещь. Возможно, все это время Рехей подсознательно винил себя во всем, что творил Занзас после той аварии. Рука сама потянулась к телефону, но остановилась на половине пути. Нет-нет, сейчас не стоит. Она дождется его возвращения с работы и тогда поговорит. Не нужно портить ему настроение в самом начале рабочего дня. Взяв себя в руки, Ханна быстро забегала пальцами по клавиатуре.Кому: Любимый Тема: без темы «После работы приезжай ночевать ко мне». 7:36
Чему-то вздохнув, она предложила Луссурии зайти на чай. Тот вежливо отказался, сославшись на важные дела в офисе, но Курокава не обиделась. Быть может, сейчас ей и правда лучше побыть одной. Едва она распаковала последнюю сумку, пришел ответ.От: Любимый Тема: без темы «Хорошо». 7:44
***
Убрав телефон, Сасагава снова зашагал к крыльцу больницы. До начала рабочего дня еще пятнадцать минут, но на всякий случай лучше прийти пораньше. С того момента, как в коллективе прознали об их с Ханной отношениях, в ее отсутствие порой важные бумаги и информацию доверяли ему. Внезапно чей-то заигравший телефон сбил его с мысли и с шагу. Источник звука оказался у входа в больницу, и Сасагава, поднявший голову на шум, застыл. У крыльца стоял Занзас, вероятно, ждавший кого-то, но совсем не торопившийся внутрь. — Я же, кажется, говорил тебе больше не приходить сюда, — разом охладевшим голосом отчеканил Рехей, глядя куда-то сквозь Вонголу. — На этот раз я не к мелкому, — ответил Занзас, так и не поднимая трубку. Мелодия начинала раздражать. Особенно потому, что Рехей, кажется, догадывался, кто именно так упорно звонит. — Тогда к кому? — К тебе. Рехей нахмурился, ощущая бурлящую в венах нарастающую ярость. Да как он только… — Я так и не сказал тебе этого, — заметил Занзас, рассматривая слегка задравшийся воротник чужой рубашки. — Спасибо. За Тсунаеши и… за меня. Рехей молчал. Не нужна ему никакая благодарность. Ему вообще ничего не нужно от этого человека. А, разве что, чтоб он свалил отсюда и больше никогда не показывался. — Тебе, наверно, противно? — с немного грустной ухмылкой поинтересовался Вонгола, почти машинально касаясь изуродованной части своего лица. Той самой, что стала такой из-за чертовой аварии. — Кто знает, — хмыкнул Рехей. И, оттеснив Занзаса в сторону, вошел в здание больницы.***
Тем временем Тсунаеши наконец-то готовился к выписке, хоть еще и не полностью оправился. Но ему сказали, что сегодня ему можно уходить, поскольку как раз-таки идти он теперь может. Правда, всего лишь два-три шага и с забавно скорченной миной. А сейчас его лицо было и вовсе перекошено, как от лимона. — Где я буду жить? — на всякий случай переспросил он, надеясь, что ему послышалось. Но Кея поспешил развеять все оставшиеся сомнения: — У меня. — Кея, это уже перебор! Я не… — Я обещал Рехею, что ты какое-то время поживешь у меня, — монотонно произнес Хибари, продолжая собирать вещи Тсунаеши и даже не глядя в его сторону. — К тому же, я уже взял отпуск, так что смогу присматривать за тобой. — Не нужно было! Это… — Тсуна закрыл руками вспыхнувшие щеки и отвернулся в подушку. Это слишком смущающе — жить под одной крышей с тем, кто тебе нравится до замирания сердца. Но не будет же он говорить об этом Хибари… По крайней мере, не сейчас, когда он еще не разобрался с Занзасом. — Вроде, все собрали… Можешь вставать. Тсуна глянул краем глаза на протянутую ему руку и отвернулся обратно. Страшно представить, насколько он сейчас красный… Неужели Кея и правда поведет его к себе домой… под руку… или же… Пока Тсуна думал, Кея не растерялся и закинул его себе за спину. — Держись давай, — усмехнулся он краем губ и, надежно подхватив Тсуну под бедра, свободной рукой поднял его сумку. Держась за сильные плечи и вдыхая знакомый запах, Тсунаеши пытался приглушить свое сердцебиение. Тсунаеши и не подозревал, как быстро билось сердце Хибари от их близости. Быстро и… болезненно. У поста их уже ожидал Шамал в компании какого-то мужчины, сидевшего на диванчике с журналом по медицине. — Вот и вы, — оживился Шамал и махнул им рукой с бумагами о выписке. К большому удивлению даже Шамала, лечащим врачом Тсуны оказался именно он. — С документами порядок, но есть одна формальность, — сообщил он, как только Кея подошел к нему. Кея вопросительно изогнул бровь. — Возьмите его машину, — хмыкнул Шамал, тыча в сторону того самого мужчины с журналом. Журнал сдвинулся, и взору ребят открылось довольное личико Реборна. — Реборн! — обрадовался Тсунаеши, заметно дернувшись на спине Кеи. — Я слышал, ты приходил ко мне, когда я был в отключке. Спасибо! Хибари также кивнул мужчине в знак благодарности. — Поправляйся, Тсуна, — улыбнулся Реборн. — Машинку увидите на парковке. Ловите ключи. — Спасибо! — снова поблагодарил Тсуна, наблюдая за летящим в ладонь Кеи ключиком. — Эх, молодость, — протянул Шамал с легкой полуулыбкой, когда Хибари с Тсуной ушли. — Этот таксист же твой работник? Он и правда любит Тсунаеши. Надеюсь, у них все сложится. Реборн, смотревший им вслед вместе с Шамалом, немного грустно улыбнулся, но почти сразу прогнал эту печаль. — Ага. Я тоже. Хибари молча смотрел на автомобиль, откликнувшийся на разблокировку. Реборн, этот чудоковатый… — Ого, Кея, это же твоя машина, — озвучил за него Тсуна, с любопытством разглядывая такое знакомое авто. — Я по ней даже успел соскучиться. — Я… положу тебя на заднем сидении, — буркнул Хибари, пытаясь скрыть смущение. Почему его вообще смущают слова Савады вроде этих? — Скорей бы уже можно было садиться, — вздохнул Тсуна, удобнее устраиваясь на своей «кровати». — Как думаешь, долго еще будет болеть? — Надеюсь, скоро перестанет, — усмехнулся Хибари, садясь за руль. Включив радио, он выехал с парковки. Когда Тсунаеши поправится и сможет передвигаться сам, то вернется к себе в квартиру. Поэтому пусть поправляется как можно скорее. Кея… вряд ли сможет долго держать себя в руках, если Тсуна будет жить у него дома. А испортить то малое, что у них есть сейчас, ему совсем не хотелось. Да и самому Тсуне все это наверняка не нравилось. Возможно, прямо сейчас он беспокоился о том, как к его временному месту жительства отнесется Занзас. Занзас… Ногти сами собой впились в руль, царапая его и будто впуская под себя иголки. Кея действительно ненавидел этого человека. Но гораздо сильнее он ненавидел себя. Потому что даже сейчас он продолжал думать о Тсунаеши и выискивать в его улыбках, действиях и даже словах что-то помимо простой дружбы. Даже зная, что Тсунаеши любит другого, он продолжал искать эти мнимые знаки внимания. Искать и… не находить. Ведь для Тсуны он действительно только друг. Всего лишь очень хороший друг, у которого можно переконтоваться пару дней на квартире. — О, я слышал как-то эту группу, — вдруг заговорил Тсунаеши. — Это же Da-iCE***? — Наверно, — Хибари раньше не слышал этих ребят, поэтому не знал. Типичная песня о безответной любви, ничего особенного. Но почему-то… почему-то в этот раз брало за душу. Наверно, потому что сейчас он как никогда понимал все эти тексты о невзаимных чувствах. Тсунаеши… сможет ли он теперь прожить без него? Нет, точно нет. Не сможет жить и понимать, что, например, прямо сейчас Тсуна находится в объятиях другого. Или что Занзас над ним издевается, а он, дурак, продолжает его любить. От одних только мыслей об этом на душе становилось тошно, а метка жгла сильнее обычного. Дурацкая метка… Не зря говорят, что имена на руке — проклятие. — Красивая песня, — сказал вдруг Тсунаеши, очевидно, вслушивавшийся в текст вместе с Хибари. — Только грустная. Потом он снова смолк, и салон погрузился в тишину. Гул езды, перемешанный с музыкой, вновь коснулся ушей. — Спасибо, что нашел меня, Кея. Хибари не ответил. Ведь он не мог не найти. Ведь он найдет, даже если Тсунаеши будет отвергать его раз за разом, как бы ни было больно. Тсунаеши… От одного этого имени на сердце становилось одновременно больно и тепло. На очередном припеве Кея прикрыл глаза и прошептал вместе с исполнителем одну из строк. Возможно, Кее стало чуточку легче после этих слов, хоть они и были заимствованы из песни. Возможно, ему только показалось, но на секунду Тсунаеши замер. Возможно, так было кому-то нужно, чтобы Тсуна все-таки услышал его тихое, замаскированное под текст песни «I still love you». ________________________ *Тсуна так смутился, потому что, согласно миру фика, наличие метки означает, что ее обладатель влюблен. Другими словами, Шамал, по сути, сказал Тсунаеши в лоб, что Тсуна влюблен в Хибари **Имеется в виду, что если бы победил Занзас, то Кея был бы куда сильнее избит. Другими словами, Гокудера представляет Занзаса как очень жестокого человека, которому не составит труда забить своего соперника в драке до смерти ***Японская молодежная муз.группа