Рикошет

— Вернон, эй! Вернись на Землю. Роше вяло дёрнулся, подняв взгляд на Геральта. В голове было мутно. Стоило на секунду закрыть глаза, чтобы хоть немного дать отдохнуть тяжёлым векам, как реальность быстро уплывала от него. Голоса людей и нелюдей вокруг сливались в невнятный гул. Где-то звенела посуда. Геральт подвинул к нему бокал с, как догадался Роше, не пивом, а какой-то содовой, а сам сделал большой глоток точно-не-содовой. Но оторвать голову от руки оказалось невозможным.  — Паршиво выглядишь. Случилось чего?  — Я в порядке, — Роше не собирался рассказывать Геральту о бессоннице на фоне случившегося ранее, и крутящихся в голове мыслей о Бьянке, полиции, мире и справедливости. У Геральта и своего дерьма в голове хватало.  — Ага. Вижу я, в каком ты порядке…  — Да? Ну, раз со мной всё ясно, тогда объясни, какого хера мы притащились в ёбаный бар на другом конце города, вместо офиса в центре? Геральт бросил на него ледяной взгляд, которым можно было заставить замолчать и сменить тему кого угодно. Роше, у которого подобный взгляд был почти всегда, вне зависимости от ситуации, этим было не пронять, и Геральт лишь вздохнул и перевёл взгляд на потолок, отчаянно нуждающийся в побелке.  — Надо так, не спрашивай, почему.  — Ага, без проблем, — что-то в тоне Геральта действительно указывало на то, что тему лучше не развивать. — Так что там у тебя по Ольгерду? Бьянка сказала, что ничего не знает о его текущих делах или местоположении.  — Насколько мне известно, уехал со своей женушкой навестить её родителей. Это ненадолго, зная Ольгерда, могу сказать, что если он там пробудет больше пяти дней, перебьёт их всех к чёртовой матери.  — Охотно верю, — Роше всё же предпринял попытку проснуться и отпил из своего стакана. Сладкая, слишком сладкая дрянь. Поморщившись, он отодвинул стакан подальше от себя.  — Что касается Радовида… С ним пока сложнее. Не знаю, как к нему подобраться. В прошлом у меня были дела с Филиппой Эйльхарт, но не могу же я явиться к ней и попросить оставить нас один на один с её подопечным, потому что подозреваю его в заговоре против отца.  — Да, тухляк какой-то. И что ты предлагаешь?  — Ждать Ольгерда, искать встречи с Радовидом, попытаться узнать ещё что-нибудь у Бьянки — возможно, наведёт нас на какие-нибудь мысли. А завтра собираюсь наведаться на место преступления, — Геральт достал портсигар.  — И как ты собираешься туда попасть?  — Также, как туда попадали эльфы — через чёрный ход склада.  — А охрана? В ответ Геральт ухмыльнулся и щёлкнул пальцами у кончика сигареты, огонёк мгновенно поджёг её. Можно было спать хоть до полудня — нужда в ранних подъемах давно отпала — но вернувший трезвость организм активизировался, вспомнил старые рабочие будни, а вместе с этим, и привычку в шесть утра быть бодрячком. Роше уже с полчаса лежал в постели прикрыв глаза и тщетно пытался убедить себя снова заснуть. Может, встать и полы помыть? Пыль протереть. Квартира давно нуждается в генеральной уборке. Или сходить на пробежку, пока не рассвело окончательно. А потом в магазин зайти, яиц купить, устроить себе протеиновый завтрак. Звучит неплохо. Роше открыл глаза и бездумно уставился в потолок. Радио, под голос которого он пытался заснуть, тихо шипело помехами, за окном раздались крики и грубые ругательства. Прислушавшись, он понял: кто-то затевает драку. Инстинкт хранителя закона и порядка моментально и окончательно сбил остатки сна. Встав, он поднял окно и высунул голову, не обращая внимания на холодный, пробирающий до костей утренний воздух.  — Уёбывай обратно в свои горы, недомерок!  — Не трепи хлебалом, а то без зубов останешься!  — Да твоя ручка даже до жопы моей не дотянет… Ааа, курва! Роше высунулся ещё больше, глядя на потасовку. Судя по всему, пьяная компания из трёх молодых людей затеяла драку с краснолюдом, который охотно отвесил одному из них мощнейший удар в живот, и теперь тот корчился на тротуаре, мучительно кашляя.  — Ты ноги людям должен целовать, за то, что вас вообще пустили в города, — кричал другой, пошатываясь. Судя по всему, чуть раньше ему удалось довольно точно попасть по лицу краснолюда, отчего тот отшатнулся к стене. Далее последовали ещё несколько ударов с подобными словесными выпадами. Вызвать полицию? Да пока они приедут, от этого краснолюда и живого места не останется. Хотя это не точно.  — Эй! — Роше крикнул настолько громко, насколько смог. — Отвалили нахер отсюда! Тип, что держался за живот, наконец откашлялся, поднял голову и посмотрел прямо на него.  — Не высовывайся, дядя! — крикнул он Роше, в то время как двое его дружков продолжали наносить удары почти упавшему краснолюду.  — Уёбки, — прошипел Роше, захлопывая окно и тут же подхватывая штаны. Прямо на футболку он накинул пальто и уже собирался выйти, но вовремя вспомнил про кобуру с пистолетом, лежащую в комоде. Он не глядя захлопнул дверь квартиры, миновал коридор, быстро спустился по лестнице и распахнул тяжёлую подъездную дверь. Холод моментально пробрался под тонкую шерсть пальто, но теперь это показалось Роше благословением — в голове тоже вдруг стало свежо и ясно. Он быстро пересёк пустую в столь ранний час улицу, снова окликнул парней, но те не обратили на него никакого внимания, и тогда Роше сделал то, что обычно делал в таких ситуациях, будучи копом: вынул пистолет и сделал предупредительный выстрел в воздух. В ушах зазвенело, он уже забыл, насколько это громко. Парни мгновенно оставили свою жертву в покое и замерли, пригнувшись к земле и глядя на Роше круглыми от ужаса глазами.  — Мужик, да чего ты, мы же просто… — начал тот, которому до этого прилетело в живот от краснолюда.  — Нахер отсюда, я сказал, — оборвал его Роше. Пистолет он опустил дулом вниз — необходимость пускать его в ход явно отпала.  — Да тихо, тихо, — его друг явно сохранил боевой настрой. — Это ж нелюдь ебаный, если их на место не ставить, они одним Визимиром не… Роше и до этого не был настроен дискутировать, но от этих слов котелок его терпения стремительно начал закипать. Он вскинул руку и повторил выстрел. Где-то наверху хлопнула оконная рама.  — Я сейчас полицию вызову! Совсем уже совесть потеряли! — хриплый и резкий женский голос прозвучал не сильно тише, чем предшествовавший ему выстрел. Впрочем, необходимость в вызове полиции отпала окончательно — пьяная компания поспешно отступала в подворотню. Одного из своих они подхватили под руки, и ещё несколько раз оглянулись, опасаясь, видимо, очередного выстрела уже в свою сторону.  — Ты как? — Роше наклонился и помог краснолюду подняться. У того была разбита губа, он сплюнул кровь на асфальт.  — Нормально… Вот же уроды, уже по улице нельзя спокойно пройти, — он коснулся виска, куда, видимо, ему зарядили, но крови не обнаружил.  — В больницу надо? — Роше с сомнением осмотрел его кровоточащую губу.  — Да куда там, — усмехнулся краснолюд. — Меня так просто не сломать. Да я ж просто не ожидал, не готов был. Тут неподалёку есть бар, у меня там брат работает, и там в любое время суток наливают. По-моему, нам с тобой стоит выпить, а? Как считаешь? Роше даже не стал смотреть в сторону, куда махнул рукой краснолюд. Он прекрасно знал это место, ближайшее к дому, где всегда можно было достать всё необходимое, чтобы провести ещё один день в спокойствии и забытье, а утро — в похмелье. Уже одно предвкушение скорой выпивки приятно затуманивало мысли и словно заставляло кровь быстрее бежать по венам. Роше сглотнул, заглушая слабый голос разума, кивнул краснолюду и подставил ему свой локоть. Краснолюд представился как Хэнсав. Он довольно сильно хромал на правую ногу, но от предложения всё же поймать такси и довезти его до клиники, решительно отказался. Они миновали злополучный квартал. Улицы утром выходного дня были пустынны, редкие прохожие провожали их взглядом. Хэнсав то и дело крыл матом тех парней и жаловался, что теперь дела обстоят совсем как сто тридцать лет назад: люди мешают нелюдей с грязью, а служители закона ничего по этому поводу не предпринимают.  — Эй, Унтав, налей-ка мне «Ривийского» по самые края, — с порога крикнул Хэнсав краснолюду за прилавком, который только начал раскуривать трубку, но тут же бросил, увидев посетителей. Роше помог Хэнсу устроиться на стуле у стойки. До закрытия оставалось меньше часа, и в баре было пусто: последние любители дешёвой выпивки разошлись, кто-то отправился спать домой, кто-то — в ближайшую подворотню.  — Что за чертовщина у тебя там произошла? — пиво оказалось на столе уже через секунду, переливаясь через край на и без того липкое дерево. Хэнс сделал несколько жадных глотков, жестом показывая, что с ответом придётся подождать. Роше упал на стул рядом. Прилив бодрости, вызванный адреналином, уступал место противной, липкой, как поверхность столешницы перед ним, слабости. Сердце колотилось слишком быстро, руки тряслись, а в голове снова нарастал гул от выстрела. — …вот ведь ублюдки малолетние, можешь представить? Роше, начавший потихоньку терять связь с окружающим миром, вскинулся. Поразительно, насколько глубоко это слово — ублюдок — въелось в его голову. Казалось, с тех пор прошло слишком много лет, но всякий раз, даже не будучи обращённым к нему, оно резало нервы подобно остро заточенному ножу, которым охотник добивает дичь.  — Ты глянь, хорошо они тебя, — Унтав кивнул на разбитую губу. Хэнс сорвал с его плеча полотенце для рук и промокнул пролитое на бороду пиво и заодно кровь.  — Спасибо благородному рыцарю, разогнал их, — он усмехнулся. — Какая зараза дёрнула меня подышать свежим воздухом…  — Спасибо, что не оставил в беде, Роше, — Унтав протянул ему руку и крепко пожал. — Давненько ты сюда не заглядывал.  — Рад помочь, — Роше потёр виски пальцами. — В такие моменты мне даже жаль, что я ушёл со службы — будь моя воля, сопляки отправились бы в камеру на недельку. Впрочем, вызывать полицию сейчас… — он оборвал фразу и неопределённо махнул рукой.  — Могу я тебе что-нибудь предложить? За счёт заведения, конечно. Роше перевёл взгляд на свои руки. Пальцы по-прежнему предательски дрожали. Нахлынувшая было слабость потихоньку отступала, но всё случившееся продолжало крутиться в голове: плевать все хотели на закон, если раньше он и мог что-то с этим сделать, то теперь пора признать — он всех подвёл. Подвёл Бьянку, которая равнялась на него, подвёл Фольтеста, который верил в него несмотря ни на что. Он сам отрезал себе последнюю возможность что-то во всём этом изменить. Всё, что он может теперь — это наблюдать и стрелять в воздух.  — «Темерская ржаная» есть? — собственный голос звучал как-то чуждо и неестественно глухо.  — Как обычно, — Унтав направился обратно, к выставленному на полках алкоголю.  — Бутылку сразу. Вернувшись домой, Роше поспешно сунул бутылку в самый дальний угол холодильника. Он уже успел пожалеть, что вообще решил её взять, и догадывался, что реши он её выпить, будет жалеть ещё больше. С другой стороны, мысли о долге, законах и преданном доверии по-прежнему крутились в голове мутным водоворотом, а выпивка всегда была отличным средством, чтобы спустить это всё в слив. Роше вновь достал бутылку из холодильника, поставил на кухонный стол, затем, поколебавшись, взглянул на часы. Впереди был весь день, и у него ещё был шанс не просрать всё. Надо просто попытаться отвлечься. Подумать о деле — в конце-концов, в старые времена именно погружение с головой в работу удерживало его от выпивки. Да и… Чёрт с ним с Йорветом и его компанией, но Геральт, кажется, всерьёз на него рассчитывал, не хватало ещё и его подвести. Роше сделал глубокий вдох, бросил ещё один взгляд на запотевшее бутылочное стекло и отправился в душ. После душа он заправил кровать, хорошенько разгладив одеяла и разложив подушки, чего не делал уже очень давно. Никогда, если быть точнее. Покрутил ручку радиоприёмника, который по-прежнему шипел помехами. Достал коробочку с табаком, сел в глубокое удобное кресло в комнате и, обстоятельно набив трубку, принялся её раскуривать. Пока что всё, что им было известно, сводилось к тому, что за убийством стоит кто-то влиятельный и при деньгах. Подходящими кандидатурами здесь были Ольгерд, Радовид или кто-нибудь из конкурентов Визимира. Ну или, конечно, его прикончил Йорвет со своими головорезами, а теперь разыгрывает это представление, пытаясь перевести стрелки, но чем дальше, тем менее жизнеспособной казалась Роше эта версия. В её пользу говорила скорее личная неприязнь, нежели факты. Роше нахмурился, затянулся терпким дымом и продолжил. Фон Эверек был хорошей кандидатурой только на первый взгляд. Богатый — да, влиятельный — да, славится своей жёсткостью и методами, на грани закона, — да, а одной из статей его дохода была торговля оружием, но то, что эта смерть была в его интересах, вызывало сомнения. С Ольгердом они познакомились во время расследования обстоятельств смерти его брата — Витольда. Дело было громким, находилось на личном контроле у Роше, и в ходе расследования ему случилось достаточно тесно поработать с самим Ольгердом, чтобы составить представление о том, что он из себя представляет. Расправиться с неугодным ему человеком по-тихому, а затем городить целое представление, чтобы повесить вину на кого-то ещё — не его метод. К тому же, насколько Роше мог судить, после смерти брата и женитьбы на Ирис, Ольгерд всячески старался отмежеваться от своего криминального прошлого, тщательно выстраивая образ честного предпринимателя с аристократическими корнями. Чёрт его знает, конечно, что там на самом деле, но интуиция подсказывала — это не он, а интуиции своей Роше предпочитал доверять. Впрочем, пообщаться с Ольгердом и его подручными всё равно стоило бы — по старой памяти он мог рассказать что-нибудь интересное и имеющее отношение к их расследованию. Роше перекатил трубку в угол рта, чувствуя, что табак уже почти прогорел. Всё же старая добрая трубка куда лучше этих новых сигарет из бумаги. Мысли неожиданно потекли в совсем другую сторону. Сколько раз он сидел вот так, смотрел в эту стену, рядом стояла бутылка чего покрепче, из которой он отпивал, дымя этой самой трубкой и мусоля пьяные мысли… Бутылка. В холодильнике. Несколько шагов и него будет шанс забыть всё это хоть бы на день. Роше прокашлялся, отгоняя назойливые мысли алкоголика, провёл рукой по отросшим светлым волосам, в которых, возможно, уже давно затаилась седина, но он упорно не хотел её замечать. Кто дальше? Конкуренты по бизнесу. Другие производители огнестрела. Деньги в этом бизнесе крутятся огромные, конкуренция высока, возможностей прокручивать какие-то нелегальные схемы — масса. Отличная почва для заказного убийства — падение оружейной империи Визимира полностью изменило бы ситуацию на рынке. Мешало одно — Роше понимал, что смерть владельца компании, конечно, пошатнёт дела, но едва ли нанесёт серьёзный ущерб бизнесу. Визимир был предусмотрителен, он давно готовил Радовида как своего преемника, собрал вокруг себя команду весьма талантливых управленцев, все процессы в компании были отлично отлажены — по крайней мере, так писали в прессе. К тому же, конкурентам было выгодно не «топить» белок, а переманить тех к себе — им-то вообще всё равно, у кого закупаться. Всё же сотрудничество с «белками» играет в этой истории не последнюю роль. Согласно распространяемой в прессе и в новостях на радио версии, мотив был расово-националистическим, но тот факт, что Визимир толкал часть своей продукции «налево», да ещё и потенциальным террористам, нигде не озвучивался. А ведь тот, кто это устроил, прекрасно об этом знал, и, будь это кто-то из конкурентов, именно эта информация пошла бы в ход первым делом — это отличный способ утопить всю компанию, они бы в жизни от этой истории не отмылись. Убийца (или заказчик убийства) был явно вовлечён в дела Визимира. Кто мог знать о его делах? Охранники склада — но они убиты. Радовид и Филиппа? Роше задумался. Визимир был уже немолод, Радовид так или иначе через несколько лет встал бы у руля, так зачем идти на риск? А Филлипе эта должность всё равно не светила бы, и неизвестно ещё, не укажет ли Радовид ей на дверь, решив сменить команду? Сомнительная выгода. Роше выдохнул дым и проследил взглядом, как тот, рассеиваясь, поднимается к потолку. Или, можно зайти с другого конца. Надо попробовать узнать, каким образом и кто передаёт деньги расследующим дело детективам. Оставив трубку на подставке, Роше поднялся и направился в коридор, где на полу до сих пор стоял телефон. Прислонившись к стене, он уселся на пол и поставил аппарат рядом. Сначала в трубке затрещало, пришлось покрутить провод. Он долго вслушивался в гудки, пока не понял, что звонить Бьянке домой в такое время довольно глупо. Сбросив, он порылся в записной книжке и набрал номер отдела быстрого реагирования, но и там после долгих гудков ответа не последовало. Может, поехали на задание? В любом случае, светлой мыслью можно поделиться с Геральтом. Вполне вероятно, что он может попробовать разобраться в этом. Роше снова начал крутить диск телефона, но и тут ответа не было. Это уже в край разозлило Роше, трубку он бросил немного сильнее необходимого, и та слетела с рычага и оказалась на полу. Роше и сам не заметил, как постепенно — словно дым от его трубки — начали рассеиваться те концентрация и равновесие, которых он достиг пару часов назад. Почему-то вместо комнаты он свернул на кухню, и первое, за что зацепился взгляд — бутылка. В горле встал ком, теперь от злости на себя самого. Стакан, в который он наливал воду, Роше сжал с такой силой, что тот едва не лопнул. Да лучше бы он продолжил пить, эти безумные мешающиеся в голове мысли тогда не травили бы его. Во всяком случае не так сильно. Иногда даже было весело. Весело… Было бы неплохо сейчас спуститься в бар Унтава. Роше запрокинул голову и медленно выдохнул. Мысли путались. Нет, так нельзя. Держаться сейчас, ради расследования, ради помощи убийцам, которые просто борются за свою свободу. Сила воли начинала подводить. Только теперь он начал понимать Фольтеста, который всегда был резок и уверен в своих решениях, но как часто он срывался на свои слабости, когда никто не видел. Но Роше видел всё. Потому что он сам часто становился их причиной. По своей глупости настаивал. Это всё его вина, в том, что произошло дальше, в том шантаже, в том, что Фольтест оступился, и что это стоило ему жизни. Маленький ублюдок, привыкший добиваться всего, любыми способами, беспечно отдавший своё сердце и душу в руки того, кто буквально вдохнул в него жизнь, вынудив заботиться о нём.  — Мудак, — тихо сказал он сам себе, ярость сменилась упадком. Как он оказался за столом, он не помнил, объяснить, как в его стакане оказалась «Темерская ржаная», он тоже не мог. Роше всё ещё мог стоять на ногах, когда раздался звонок в дверь, но по пути всё же приложился плечом к стене коридора. Нет, он ещё не довёл себя до того состояния, когда любые звуки перестают иметь источник, а пол с потолком начинают играть в свою причудливую игру с подменой. Ещё не так сильно, но его вновь прибило к стене. Роше набрал как можно больше воздуха в лёгкие, собрался с силами, чтобы встать ровно и открыть дверь. Увидев за ней нежданного Йорвета, он уставился привычным прожигающим взглядом, который можно было истолковать только как «пошёл нахер». Йорвет поморщился и помотал ладонью перед лицом, разгоняя запах водки.  — Чего и следовало ожидать, — произнёс тот, будто ни к кому не обращаясь.  — Это всё? Ну давай тогда, спасибо что зашёл, — Роше собирался захлопнуть дверь, но его дом уже давно перестал быть его крепостью. Йорвет толкнул дверь с такой неожиданной силой, что просто вбил её обратно в квартиру, а Роше едва успел отдернуть руку, чтобы его тоже не унесло. — О, будь как дома, уёбок, — проговорил он, снова хватаясь за косяк, чтобы сохранить равновесие. — Поговорим? — спросил Йорвет, оглядываясь по сторонам с умеренным интересом. — Я похож на того, кто сейчас хочет о чём-то с тобой говорить? — Ну… Если ты о своей кондиции, то, возможно, мне это на руку. Больше расскажешь. — Чего? — Роше, наконец, решился расстаться с дверью и захлопнуть её. Он не рассчитал сил, и удар вышел сильнее, чем ожидалось. — Раз уж тебе так захотелось поговорить, что ты, будучи в розыске, аж сюда заявился, то хорошо — поговорим. А потом ты уйдёшь так же, как пришёл. И не вздумай рыться в моих вещах, — с угрозой в голосе добавил он, почему-то вспоминая Геральта. — Беспокоиться за мою безопасность тебе не стоит. Ровно как и, — Йорвет брезгливо ухмыльнулся, глядя на давно не крашенные стены и заваленную пыльным барахлом тумбу, — за безопасность своих вещей. Но поговорить надо. Роше, сделав вид, что не заметил столь явного пренебрежения его жилищем, нетвёрдым жестом пригласил гостя проследовать в кухню. Стоять в коридоре было глупо, а приглашать незваного гостя в спальню не хотелось, хотя кресла стояли именно там. Йорвет снял шляпу, аккуратно пристроил её на ту самую тумбу, сбросил с плеч пальто и разместил его на вешалке, только после проследовал за ним. — Я даю тебе минуту на то, чтобы ты спросил, что хотел, и свалил, — Роше тяжело опустился на стул. Йорвет скользнул взглядом по окружающей обстановке, ненадолго задержавшись на уже порядком опустевшей бутылке, стоящей на столе в компании стакана. — Что, даже выпить не предложишь? Тем более что ты сам, как я вижу, выпил уже более чем достаточно. Роше уставился на Йорвета, не понимая, серьёзно ли он это — сарказма в голосе, кажется, не было. Он зачем-то отметил, что в полумраке зелёная радужка кажется совсем тёмной. Стараясь об этом не думать, он кивнул, поднялся с места, достал из шкафчика ещё один стакан и, не вытирая пыль, щедро плеснул туда водки и протянул Йорвету. — Давай начистоту, — Йорвет взял стакан, не глядя на его содержимое, и неторопливо обогнул стол, направляясь к окну. — Мне однозначно дали понять, что если я хочу, чтобы Геральт вывел на чистую воду тех, кто вешает на нас убийство, ему необходим ты. То есть, — у окна он замер, поворачиваясь к по-прежнему развалившемуся на стуле Роше, — нам придётся работать вместе. Так или иначе. Роше молчал, продолжая смотреть на Йорвета исподлобья. Тот перевёл взгляд на плескавшуюся в стакане водку, слегка встряхнул его жестом ценителя дорогих вин и продолжил.  — Я разузнал о тебе некоторые сведения… Из своих источников. В основном они касались формальных вещей — например, твоей службы в полиции. Было там и несколько довольно интересных моментов. Роше почувствовал, как разгорячённое алкоголем нутро холодеет. О чём он? Неужели о той истории с Фольтестом? — Например, ты принимал участие в моём аресте в Вызиме. Довольно забавно, учитывая нынешние обстоятельства, не находишь? — если Йорвет и заметил какие-то изменения на его лице, то виду не подал. — Забавнее некуда, — угрюмо проворчал Роше, доливая себе водки. Напряжение отступило, но он чувствовал, что трезвеет и это не радовало. — По делу есть что спросить, или будем предаваться воспоминаниям? Йорвет вернулся к столу, снял со второго стула стопку полотенец, переложил её в угол стола и сел напротив Роше. — Давно вы с Геральтом знакомы? — Прилично, — Роше запрокинул голову, залпом выпивая содержимое стакана, и отодвинул его к бутылке. — Я тогда ещё в Вызиме служил, так что… лет одиннадцать. — В каких вы отношениях? — Это типа, не встречаемся ли мы? — алкоголь ударил в голову, мысли снова поплыли и Роше, кажется, был готов излить этот поток наружу как есть, во всём нетрезвом великолепии. — Нет, можешь не ревновать, забирай его себе. Йорвет устало покачал головой. — Всё, что я хочу узнать — это почему ты помогаешь ему с этим делом? Учитывая твою личную неприязнь к нам. Йорвет вынул из кармана трубку, снял с пояса кисет и начал забивать трубку табаком. Роше, наконец, обратил внимание на то, во что он был одет. Белая рубашка небрежно помята, две верхние пуговицы расстегнуты, он явно не на официальную встречу создавать впечатление собирался.  — Окно хотя бы открой. Не хочу опять, как в тот раз, накуриться твоего дерьма и пойти… — Роше оборвал себя, чуть не сболтнув лишнего, по спине пробежали ледяные мурашки.  — Здесь просто табак, — Йорвет всё же поднялся с места, прошёл к окну и наполовину приоткрыл его, впуская свежий, влажный воздух и уличный шум. — Ну так как с ответом на мой вопрос?  — А тебя ебёт? Я ему помогаю, а не тебе и твоим… — Вопрос, чего ради он это делает, снова поднял в его душе весь тот мутный осадок, от которого он пытался избавиться всё это время. Только остаточные представления о приличии (и технике безопасности) не позволяли Роше прикончить бутылку до конца и отрубиться, тем самым завершив разговор. — Ты должен понимать, что если твой план состоит в том, чтобы подобраться поближе, а потом дать твоим приятелям из полиции явиться и заковать меня в наручники, то этого не будет. Во всяком случае, после такого ты закончишь свою жизнь со старой доброй стрелой в голове — чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, кто это сделал. Так понятнее? — О, вот это разговор, — Роше довольно ухмыльнулся. — Мог бы сразу сказать, что пришёл сюда угрожать, а не прятаться за всеми этими… приличиями. Если убил ты, или кто-то из твоих, а ты знаешь об этом и собираешься его покрывать — стреляй хоть сейчас, потому что в мои планы входит сделать всё, чтобы виновный сидел в тюрьме. Йорвет затянулся трубкой и медленно выдохнул. Дым неохотно вылетал в окно, Роше отметил, что запах был крепким и действительно табачным, а не как в прошлый раз. Йорвет не спешил отвечать на его выпад, глядя перед собой, и Роше в очередной попытался разглядеть уходящий под повязку шрам. Взгляд быстро расфокусировался, он попытался сконцентрироваться и висок пронзило резкой болью. Роше поморщился, борясь с желанием уронить тяжёлую голову на стол и закрыть глаза. — Я доверяю Геральту, — начал Йорвет, всё также не глядя на Роше. — И скрывать тут нечего — я не в том положении, чтобы отказываться от работы с ним лишь потому, что ты необходим ему в этом расследовании. Но я должен быть уверен, что не веду весь свой отряд ко дну. Что касается нашего участия в этом убийстве, я не убивал Визимира, и могу поручиться за каждого из своих. Дело не только в доверии или чести — как уже было сказано, у каждого из нас есть алиби на момент убийства. — Отлично. Значит будем считать, что мы друг-друга поняли. Ещё вопросы? Вместо ответа Йорвет кинул быстрый взгляд на блестящую на дне его стакана жидкость, и, запрокинув голову, залпом опустошил стакан. Роше завороженно смотрел, как движется кадык под светлой кожей. Не без труда проглотив содержимое стакана, Йорвет скривился. Роше поспешил перевести взгляд, его внимание успело зацепиться за татуировку на шее — тонкие ветви, усыпанные небольшими листьями — отличительная черта самых верных скоя’таэлей, тех, которые не отступали и не убегали; тех, кто был готов стоять за свободу своей расы насмерть. — Что ты пытаешься утопить в этой дряни? — прозвучавший вопрос вырвал Роше из размышлений. — О, даже не знаю, с чего начать, — он попытался придать своему голосу как можно более саркастический тон. Обсуждать эту тему ему не хотелось ни с кем, а с Йорветом — особенно. — Столько вариантов. Думаю, я поберегу их для своего психотерапевта, а ты, раз уж тебе так интересно, можешь поразмышлять над этим самостоятельно, на обратном пути. По-моему, основной вопрос, с которым ты сюда пришёл, мы уже прояснили. — Могу, — Йорвет, похоже, решил проигнорировать слова «самостоятельно» и «на обратном пути». — Тяжёлое детство, нищая юность, ещё совсем молодым ты прошёл войну, вернувшись оттуда сразу отправился служить в полицию. В Вызиме в те годы было неспокойно, работы было много, она была не самого приятного характера, — он пересказывал биографию Роше таким тоном, словно читал меню. — Меня не удивляет, что при таких исходных данных ты, как и многие тебе подобные, ищете утешения в алкоголе или фисштехе. Переформулирую вопрос: мне интересно не что ты такого увидел, что теперь пытаешься забыть с помощью этого, — он кивнул в сторону бутылки, — меня интересует, зачем ты, зная, что ничего хорошего там не увидишь, после фронта отправился в полицию. Знаю, что некоторые шли в полицию, чтобы безнаказанно убивать и калечить, распробовав на войне вкус крови. И ты из таких, да? Роше передёрнуло. Судя по всему, Йорвет понял, что обычными вопросами он ничего не добьётся, и перешёл к провокациям. Будь Роше трезв, он бы легко пресёк эти попытки, не позволив им себя задеть. Но он был нетрезв, и слова задевали. Йорвет был прав в одном — таких, кто на войне поехал крышей и после её окончания желал упиваться своей жестокостью дальше, в рядах полицейских было полно. И Роше знал это, отправляясь туда в том числе затем, чтобы не позволить им безнаказанно распускать руки, прикрываясь законом. То, что он видел в полиции, как и то, с чем столкнулся на войне, навсегда отпечаталось в памяти, и никакой алкоголь не мог бы вымыть, растворить эти образы. Война была кошмаром. Для того, кто всю жизнь обманывал и воровал, живя только для себя, фронт оказался сильным ударом в челюсть, под дых, в живот, сбивал с ног, но тебя тут же ловили сзади и ставили обратно. Это была борьба за чужие жизни, месть за смерти тех, кто не проснулся после ночного налёта на деревню на окраине. Никто не был одинок, даже потеряв всех близких, каждый, кто сражался, был частью огромной семьи. Никто не был жалким выродком, ублюдком, Роше навсегда попрощался с этими именами. Его прошлое не имело значения. Рваться вперёд, после каждого боя собирая именные жетоны с охладевших тел, и неся их так, словно в них остались души, которые должны дойти до конца вместе со всеми. Только будучи так близко к смерти, можно было почувствовать дыхание жизни возле своего лица. Роше выдохнул, привычным жестом взъерошив волосы. Йорвет хочет узнать его поближе? Хочет, чтобы Роше рассказал о себе, о том, как он попал на фронт, а потом — в полицию? Сын проститутки, всё детство в грязи во всех смыслах, по разные стороны с законом. А потом война, потом Фольтест, крепко державший его за ворот, предлагая сделать выбор: жить так же дальше, или дать себе шанс. Второй вариант, и вот он на фронте. Пауза затягивалась. Йорвет отвернулся, уставившись в окно. Стоя к Роше уязвимой стороной, он лишь делал вид, что расслаблен, на деле он был максимально сосредоточен на звуках его движения. Роше вдруг подумал — каким его видит Йорвет? Вечно пьяный, теряющий человеческий облик d’hoine. Мусор, пролетевший мимо ведра. Что-то, к чему испытываешь лишь предельную брезгливость и стараешься как можно скорее отвернуться, случайно зацепившись взглядом. Роше придвинул к себе стакан — там оставалось ровно на один глоток. Он перевёл взгляд на бутылку. А может, к чертям это всё? «Ещё немного и всё станет на свои места. Ещё несколько глотков, и ты всё забудешь. Ты будешь дальше от этого дерьма», — твердил его внутренний голос, но этот голос никогда не приносил облегчения, как и весь выпитый алкоголь, только почему-то он продолжал его слушать. Сначала становилось хорошо, тихо, а потом всё внутри рушилось, взрывались снаряды, разбивая все органы. Ему хотелось верить, что однажды этот голос прекратит его обманывать. «А что забывать? Анаис? Разве получится теперь забыть её глаза? Этот её взгляд, словно снова увидел его». Роше резко встал. От этого в виске снова выстрелило, он пошатнулся и чуть не упал, вовремя успев схватиться за край стола. Стакан жалобно звякнул, и Йорвет обернулся. Вся его поза выражала немедленную готовность к обороне в случае необходимости. — Интересно, почему я пошёл в полицию? — спросил Роше. — Потому что верил, что могу что-то изменить. Сделать так, чтобы справедливость, закон и правосудие были не просто словами. Йорвет молчал, замерев в паре шагов от него с какой-то странной, кривой из-за шрама полуулыбкой на лице.  — И нет. Я «не из таких». — Он продолжил. Стоять было тяжело, тело не слушалось. Роше начинало мутить. — А вот ты, судя по всему, не понимаешь, о чём говоришь. Что, неужели среди твоих… соратников в борьбе за межрасовое равенство совсем не было тех, кто прикрываясь этой самой борьбой, вырезал людей налево и направо, не заботясь об их невиновности? Голова снова закружилась, Роше почувствовал, как пол плывёт под ногами, а содержимое желудка подкатывает к горлу. Он пошатнулся, но плечо с силой сжали чужие пальцы, и резкий, неожиданный рывок помешал ему осесть на пол. Йорвет был совсем близко — Роше видел перед собой его лицо со следами мелких порезов и шрамов, отчётливо ощущал его запах, которому не мог подобрать определения — лёгкий, свежий и естественный, не похожий на одеколон или что-то подобное. Словно ветви с листьями на его шее были настоящими и источали свежесть. Роше растерянно моргнул, даже не пытаясь высвободиться из захвата. — Ах правосудие? Закон и справедливость? — Йорвет говорил медленно, но за спокойным тоном ему не удавалось замаскировать горящую в нём ярость, Роше явно задел его за живое. — О да. Помнишь Вызиму? Твои коллеги, ревнители закона и справедливости, тогда хорошо постарались, пытаясь добиться от меня признания в том, чего я не совершал. Хотя откуда тебе знать? — Йорвет оскалился, выставляя напоказ мелкие эльфские зубы. — Тебя же там не было. Ты не такой, держался в стороне, зная, что делают в ваших камерах с подобными мне. Так ты боролся за справедливость? А хочешь посмотреть, какой её видели твои соратники? Йорвет разжал пальцы, Роше успел опереться на спасительную столешницу. Мысли путались, он чувствовал, что должен что-то ответить, но лишь изумлённо смотрел на Йорвета, который быстрыми движениями расстегнул рубашку, обнажая живот, и провёл пальцем вдоль широкого, явно старого, но плохо сросшегося шрама на правом боку. Кожа там словно всё ещё пыталась разойтись, но мелкие волокна вцепились в края, не давая этому случиться. Роше вдохнул, и воздух словно застрял у него в горле. Те мысли, что заметались сейчас в его голове, соответствовали моменту меньше всего, он понимал это даже несмотря на то, что едва стоял на ногах. Всё заняло не больше нескольких секунд, но Роше казалось, он пялился целую вечность. Светлая кожа. Жилистое, подтянутое тело. Тот эльф в кабаре… Роше медленно моргнул, выдохнул и, не вполне понимая, что делает, шагнул вперёд, протягивая руку к Йорвету, заправлявшему рубашку за ремень брюк. Тот успел перехватить его запястье, но потолок внезапно поменялся с полом, Роше не удержался на ногах и навалился на него всем телом, будучи не в силах сохранять равновесие. Йорвет что-то прошипел на старшей речи, уже двумя руками удерживая тяжёлое тело и пытаясь усадить его на стул. Роше, полностью потеряв связь с реальностью, упёрся лбом Йорвету в плечо, снова поднял освободившуюся руку и нетвёрдым, но быстрым движением провёл ладонью по шее эльфа, накрывая чернильные ветви и листья. Проведя рукой чуть выше, задел левую щёку, одновременно с этим взъерошил волосы за ухом и, глупо улыбаясь, погладил острый кончик. Сознание расползалось, мысли плыли и путались. «Да нет, совсем они не похожи. Только скулы эти и уши острые», — успел подумать он, прежде чем резкий толчок вернул его в реальность. Йорвет наконец стряхнул его с себя прямо на жёсткое сиденье стула, приложив спиной о стену, и теперь возвышался над ним, глядя, насколько Роше мог оценить плывущим взглядом, с неподдельным изумлением. — Забудь, — наконец сказал он. — Не знаю, с чего я взял, что ты нам действительно поможешь. А Геральт пускай дальше разыгрывает спектакль, что ты ему так нужен. Роше закрыл глаза и обессиленно спрятал лицо в ладонях. Он слышал удаляющиеся шаги и скрип половиц, затем — как хлопнула дверь. Реальность возвращалась к нему, пробиваясь сквозь толщу алкогольного тумана. Разочарование. Вот что такое его реальность. Рано или поздно он становится разочарованием в жизни каждого, с кем приходится столкнуться достаточно близко. Мать, для которой его появление стало помехой для заработка. Фольтест, который верил, что он чего-то добьётся. Все эти нелюди — эльфы, гномы, краснолюды и низушки, — которых он не смог защитить. Геральт, который считал его профессионалом. А теперь ещё и Йорвет… Роше в жизни бы не подумал, что он может разочаровать этого убийцу и террориста, который, как оказалось, тоже на что-то надеялся, но всё обстояло именно так. Его начало разрывать изнутри от этих мыслей. Зачем вообще ещё вставать по утрам? Может, хватит уже сеять разочарование? Есть пистолет, это быстрая и верная смерть. Он был где-то здесь, он оставил его где-то рядом… Роше неуверенно пошарил рукой по столу, который двоился в глазах, случайно сбив бутылку. Удар, звон осколков, летящих по полу. Не здесь. Может, в кармане пальто. Пошатываясь, он прошёл в коридор. Вешалка с грохотом полетела на пол, рядом легло и висевшее на ней пальто, добравшись до спальни, Роше уже окончательно потерял контроль над собой. Пистолет он увидел на журнальном столике, хотя «увидел» — не совсем правильное слово. Он смог разглядеть очертания чего-то небольшого и тёмного на столешнице, и предположить, что это пистолет. Проверить патроны, снять с предохранителя, перезарядить. Бам. Темнота. Конец. Наступит тишина, пропадёт тошнота, вызванная не то алкоголем, не то существованием в качестве самого себя. Не притронувшись к пистолету, Роше рухнул на кровать, сгибаясь пополам. К горлу подступили слёзы. Он никогда не был так слаб и разочарован сам в себе, как теперь. Разве что совсем давно, до того, как у него появился человек, которого стало волновать его состояние. Фольтест дал ему смысл встать и идти. Даже не так, он взял его за шкирку и поставил на ноги. Он был всем. Долгое время он был даже смыслом. Он всегда был… Резкая боль под рёбрами заставила застонать, сжав зубы. Ему показалось, что вот он конец — сердце не выдержит. Он был так юн в те годы. Стремился взять всё, что хотел, боясь, что это могут отнять. А Фольтест был к нему слишком добр. Теперь с ним нельзя поговорить, нельзя услышать совета, не говоря о более тёплых, почти горячих словах. Не спрятать лица в тепле его шеи, среди одеял, когда его жена уезжала с детьми за город, подальше от суеты, в которой они с Фольтестом жили. Ох, маленькая Анаис. Он и ей жизнь испортил. Он сделал всё, чтобы пострадали все вокруг. Бьянка, даже она. Он привязал её к себе, делая вид, что не замечает этого, а потом сам же бросил в одиночестве на растерзание в этом проклятом Новиграде. Не лезь он, осталась бы она у себя в Вызиме, где её каждая собака знает и уважает. Слёзы душили, заставляя судорожно хватать воздух. Он вдруг резко, однозначно осознал — теперь рядом с ним нет больше никого. Как бы не было тяжело признавать, но ему хотелось бы, чтобы кто-нибудь всё же был рядом, кто угодно. Роше протянул трясущуюся руку, чтобы выдвинуть туго поддающийся ящик прикроватной тумбочки. Содержимое этого ящика не менялось уже много лет. Ежедневник в чёрном кожаном переплёте, раньше служивший для рабочих записей, и два металлических жетона. Один простой кусок металла, на котором выгравировано его имя, дата рождения и отряд, на обратной стороне — темерские лилии. Второй он вытащил и закрыл ящик, отчего оставшийся — его жетон — одиноко звякнул, ударившись о деревянную стенку. Даже имя его читать было больно. Намотав цепочку на кулак, Роше прижал жетон ко лбу, удивляясь способности своего организма так долго трястись и плакать. Фольтест не позволял ему распускаться до такого состояния, и только поэтому он попытался взять контроль над собой и теперь. Словно он смотрит, сложил руки на груди, сжал губы и качает головой, как делал это, когда Роше срывался и хотел бросить все дела. Роше поднял голову, чувствуя, как проскальзывает жетон по лицу, и сделал глубокий вдох. Прежде чем уйти, Йорвет привычно прислушался. За дверью никого не было, так что он бесшумно выскользнул из квартиры, опустив шляпу пониже, и быстро спустился по лестнице. Когда он шёл сюда и начинал этот разговор, ему казалось, что он всё делает правильно. Уходя же, после всего случившегося, он должен был бы испытывать к Роше презрение, но почему-то испытывал презрение только к самому себе. Не стоило ему говорить того, что он сказал. Не стоило провоцировать. Это было неправильно, всё это. Роше было жаль. Не как паршивую собаку, которую автомобили обдают грязью из-под колёс, а как бойца, сломленного и разочарованного поражением. Сколько их, таких же, он видел среди своих? К тому же… Он никак не мог выкинуть из головы тот взгляд. Не жёсткий и суровый, как обычно, а другой. Расслабленный и открытый, мгновенно преображащий всё его лицо. Всего на долю секунды он открылся с другой стороны, которой, как думал Йорверт, не существует. А потом — чужое, с явными нотками перегара, дыхание в плечо, ощущение горячих пальцев на шее, а следом и на кончике уха. Любой другой пьяный d’hoine, решивший потрепать его за ухом, лишился бы руки, а то и обеих, но в случае Роше это почему-то было не противно, а лишь до смешного нелепо. Поспешив отогнать от себя последнюю мысль, Йорвет поднял воротник пальто и свернул в один из узких, плохо освещённых переулков.