Зелёный кролик в пойме Дуная

Джеки снова зазевалась, и кофейная пена с шипением полилась через край джезвы на только что отдраенную плиту. «Ну вот, опять мыть, — отстранённо подумала она. — Хоть бы София поскорее зашла за результатами. Может, и согласится мне помочь… В обмен на доброе дело». Ей хотелось спать. Прошлая ночь далась нелегко. А уж ногти… проще будет обрезать под корень, чем вычистить из-под них эту дрянь. Джеки перенесла кофеварку на подставку и, обжигаясь, кое-как подтёрла коричневую лужицу вокруг конфорки. Вытащила из шкафчика свою любимую кружку с ситечком, чёрную снаружи и ярко-зелёную внутри, и только принялась наливать кофе, как в дверь позвонили. Она скривилась, точно от зубной боли, и поймала себя на странной мысли — меньше всего ей хотелось, чтобы этот дребезжащий, протяжный звук разбудил Феликса. И вовсе не потому, что жалко и он не высыпается. В последнее время с каждым его пробуждением поднимало голову мерзкое чувство, точнее всего выражавшееся словами: «Ты должна, от тебя не убудет, о себе ещё успеешь подумать». Джеки наспех вытерла руки и пошла открывать. * * * Мозер с первого взгляда понял, что стоящая на пороге девушка с огромными карими глазами и неровно остриженной чёлкой выдавать информацию потоком уж точно не будет. Слишком умна. Хотя явно не ждала расспросов. Потом с опозданием пришла мысль о языковом барьере. Не придётся ли перейти на английский? Или тогда уж вызывать из Вены переводчика. — Не беспокойтесь, — заверила мисс Стэплтон сразу же после обмена приветствиями, — я свободно говорю по-немецки. Я учусь по обмену в Ветеринарном университете. — А я думал, вы приехали с господином Латимером, — вмешался Штоки. — Так и есть. Мне предложили остаться на следующий год. А что произошло? — Давайте пройдём в дом, — предложил Мозер, — разговор будет долгий. Вы не возражаете против Рекса? Я слышал, у вас кролики… — Только один, — девушка чуть улыбнулась, — и он живёт в клетке. Прошу. Они устроились в гостиной на первом этаже. Джеки, смущённо улыбаясь, внесла кофе в трёх маленьких щербатых чашечках. Комнату наполнил тёплый запах с какой-то пряной ноткой — кажется, имбиря. — Я должен сообщить вам печальную новость, — начал Мозер. — Вашего друга Латимера и Софию Кратидес убили сегодня ночью. Слушая его рассказ, Джеки всё ниже опускала голову. Чашка с блюдцем дрожала в её руках. — Как несправедливо, — выдавила она наконец нетвёрдым голосом. — Они были… такой счастливой парой. — Вы хорошо знали обоих? — Ну… Гарри всё-таки больше. Мы с ним вместе учились, несколько лет работали над общим проектом по генетике. А потом, на каникулах в Греции, он встретил Софию. Она славная, удивительно живая девушка… была, — Джеки запнулась, — только, по-моему, их отношения с братом разладились. Даже на этой конференции я замечала, как менялось его лицо, когда он видел Гарри с Софией вместе. Вообще Паулос — очень умный парень, но характер у него, я бы сказала, тяжёлый. Он умеет поставить на своём и иногда при этом ведёт себя… некрасиво. Накануне презентации у нас сбежали два подопытных кролика. Я уверена, что Паулос так пытался отомстить Гарри. — И, по-вашему, Кратидес мог пойти ещё дальше? — Я вовсе не это имела в виду, — запротестовала Джеки. — Да, Паулос может поступить именно что некрасиво, но не жестоко. Если честно, то я не представляю, чтобы кто-то из участников слёта оказался способен на… на такое. Скорее бы заподозрила того неприятного типа, которого мы с Феликсом видели на берегу несколько дней назад. — Феликс — это ваш сосед? — уточнил Мозер. — Да, мой старый знакомый из Женевы. Он, кстати, помог мне найти этот коттедж. Понимаете, мне было не слишком комфортно в кемпинге. — Прекрасно понимаю, — кивнул Штокингер, вспомнив про кроликов. — Джеки, а где…? — Дверь скрипнула, и на пороге появился невысокий щуплый юноша. Бледное, немного одутловатое лицо, большие очки и чересчур свободная рубашка создавали впечатление, будто он встаёт из-за книг хорошо если раз в году. — У нас гости? — Мы из криминальной полиции, — Мозер показал удостоверение. — А вы, должно быть, господин Ландзеер? — Ага, — рассеянно кивнул Феликс. — У вас изумительный пёс, комиссар! Можно с ним поближе познакомиться? — Лучше не стоит, — на всякий случай предупредил Мозер. — Не беспокойтесь, — заверил Ландзеер, — я не первый год изучаю поведение животных. Пишу серию статей о методах Конрада Лоренца. Он ведь работал в этих местах. Он присел на корточки и протянул руку к мохнатым ушам Рекса. Пёс принял знак внимания без восторга, но сравнительно вежливо, ограничившись недовольным ворчаньем. — Господин Ландзеер, — напомнил Штоки, — мы вообще-то хотели задать вам несколько вопросов по поводу смерти Гарольда Латимера и Софии Кратидес. — Тут я вам, увы, не помощник, — любитель собак встал и развёл руками. — Я знал обоих больше со слов Джеки, но друзьями и даже приятелями они мне не были. Я в принципе очень разборчив в отношениях, всякие шапочные знакомства меня утомляют. Вот мисс Стэплтон — настоящий надёжный товарищ. — Допустим, — Мозер смерил собеседника испытующим взглядом. Ландзеер ему чем-то не нравился, что, впрочем, и к лучшему: не придётся тратить на него лишнее время. — Скажите, вы ничего подозрительного не видели и не слышали прошлой ночью? И чем вообще занимались? — Ну так чем могут заниматься два студента в одиночестве и тишине? — Феликс улыбнулся уголком рта. — Научной работой, конечно. Лично я проявлял фотографии для новой статьи. А Джеки закрылась в пристройке. — Да, София просила мне помочь с одним экспериментом, — вставила девушка. — Её проект был о гемоглобине, точнее, о веществах, которые его разрушают. Я обрабатывала образцы люминолом. — Криминалистическим? — удивился Штоки. — Ну да, проявителем крови. От него потом пальцы светятся, намучаешься отмывать. * * * Феликс вышел на крыльцо вслед за гостями. Он всё ещё косился на Рекса со смесью зависти и восторга. — Мне всегда хотелось английскую борзую, но теперь я, кажется, готов изменить своей мечте. Где вы взяли такого красавца? — Я надеюсь, вы не только ради Рекса собрались провожать нас? — пресёк его Мозер. — Вы угадали. Я не хотел говорить при Джеки. Сами понимаете, о мёртвых либо хорошо… Но в действительности, подозреваю, у Гарольда хватало недоброжелателей. Если честно, он был редкостный эгоист. Из тех, что попользуются тобой, а потом выкинут. Ведь с Джеки именно так и получилось. Гарольд принимал её доброту как должное, а едва на горизонте объявилась эта гречанка, так всё свелось к «сделай за меня, сделай за Софию». Взять хоть вчерашний эксперимент. — А что за человека вы с мисс Стэплтон недавно видели на берегу? — уточнил Рихард. — Припоминаю… Да, неприятный тип, лысоватый такой, но я в нём ничего странного не заметил. — Ну что ж, думаю, нам пора, — Мозер поудобнее перехватил поводок Рекса. — Я оставил в гостиной визитку, если что случится, сразу звоните нам. Ландзеер бросил прощальный взгляд на пса и шагнул через порог. Когда он уже закрывал дверь, из глубины дома донёсся взволнованный голос Джеки: — Подснежник пропал! * * * Ближе к концу насыщенного дня полицейский катер доставил Мозера, Рекса и Штоки обратно в Вену. Там, в комиссариате на Музеумштрассе, их дожидался информационный центр следственной группы в лице Хёллерера, со свежими данными и пакетом столь же свежих булочек. — Честно говоря, я вам даже позавидовал, пока не углубился в протоколы, — признался толстяк Хел, протирая запотевшие очки. — Тем более начать придётся с неприятной новости: год назад в этих же местах произошло похожее убийство. Жертвами опять стали влюблённые, которых застукали, хм, в пылу страсти. Однако в тот раз убийца не слишком изощрялся — просто проломил обоим головы чем-то вроде камня, разве что оставил на груди женщины надпись её же кровью. Орудие преступления, правда, так и не нашли. — Дай поесть, — запротестовал Штокингер. — Если я по твоей милости лягу спать голодным, я больше не работник. Мозер развернул папку на странице со снимками места убийства. В отличие от того, что предстало ему сегодня утром, здесь тела жертв лежали врозь; однако полное отсутствие одежды, не считая презерватива на половом члене парня, недвусмысленно намекало на обстоятельства, при которых их настиг преступник. У девушки вместо левой половины лица зияла одна сплошная рваная рана, рядом с тем местом, где полагалось быть глазу, из изуродованной плоти торчал неестественно белый обломок кости. Кровь обильно растеклась и по траве вокруг головы парня. На следующей странице — новый снимок: поперёк обнажённой девичьей груди были грубо намалёваны какие-то буквы. — Больше всего похоже на «вон», — пробормотал Рихард. — Видимо, убийца намекал, что влюблённым в этом райском уголке не место. — Во второй раз надписи уже не было, — заметил Штоки. — Похоже, он совсем слетел с тормозов. А что говорит Граф? — Док запаздывает, — пояснил Хел. — У него какая-то невероятная гипотеза. Так что пока займёмся нашими фигурантами. Я получил ответы из организации, которая устроила этот слёт, и из Ветеринарного университета. На наше счастье, мероприятие вышло довольно скромным, приехали не все приглашённые, а из тех, кто приехал, ни один не попадал в поле зрения полиции по тяжким и особо тяжким преступлениям. Подобные вещи — нам опять-таки повезло — проверяют всегда заранее, чтоб не возникло недоразумений на границе. А вот что касается вашего Музиля и его рассказа про молнию с глазами — тут бы я усомнился. — Настолько серьёзные, как он выразился, «проблемы с полицией»? — предположил Штокингер. — Серьёзнее некуда. Он отсидел срок за домогательства. Так что, старина, ты правильно сделал, прихватив его ружьё на анализ. Между прочим, — не без самодовольства изрёк Хел, прожевав последний кусочек, — я позвонил на метеостанцию, и мне сказали, что прошлой ночью ни гроз, ни подавно шаровых молний в долине Дуная не наблюдалось. — Но что-то он всё-таки видел, — настаивал Рихард. — Называйте это интуицией, но я подозреваю, между обоими событиями определённо есть связь. — Не бери в голову, — Штокингер подлил себе воды из графина. — Вспомни, что говорил Баранек. А заодно и твой любимый Шерлок Холмс — насчёт холодного рассудка. — Мы с вами оставили без внимания Джеки Стэплтон, — продолжал размышлять вслух Мозер. — Она-то тут при чём? — не понял Штоки. — Обычная студентка, каких из ста сотня. — Не скажи. Она была ближе всех знакома с обоими погибшими. И, заметь, к обоим имела претензии. Гарольд, если верить Ландзееру, обошёлся с ней не по-товарищески. А София ничтоже сумняшеся повесила на неё свою работу. Вот ты бы поплёлся среди ночи ставить опыты с гемоглобином, зная, что наш эксперт Йозеф гуляет в ресторане? — Нет, я бы, само собой, высказал наутро Йозефу, что я о нём думаю. Но искромсать за такой пустяк… — Пойдём дальше. Джеки упомянула, что занимается генетикой. А когда мы уходили, она обнаружила пропажу подопытного кролика. Ещё двух выпустил на волю мстительный Кратидес. И примерно в это же время Музиль встречает у болота неизвестное науке существо. — Ты что же, — Хел подался вперёд, — всерьёз веришь, что девчонка разводит в своём доме зелёных светящихся мутантов с красными глазами, которые ещё и грызут людей? Ты там не перегрелся на природе? — Может, и перегрелся. Но факт в том, что по пойме Дуная бегают как минимум три кролика, с которыми эти студиозусы сотворили чёрт знает что. Хел, позвони ещё раз в комитет слёта и узнай тему научной работы Стэплтон и Латимера. Вдруг именно в ней вся загвоздка? — Загвоздка в том, — возвысил голос Штокингер, — что моя булочка исчезла, а я к ней даже не притронулся! Все дружно обернулись в сторону лежанки. Рекс, развалившись на ней, лениво трепал пустую бумажную обёртку. — Паршивец, — благодушно вздохнул Мозер. — Единственный светлый момент за сегодняшний день. * * * Эрих Музиль брёл домой в отвратительном настроении. Не иначе Баранек удружил — его истории никто, хоть ты тресни, не хотел верить, сколько он ни поминал приезжих сыщиков! «Ну ничего, — кровожадно думал рыболов, — погляжу я на тебя, Клаус, когда этакая зелёная тварь тебе средь ночи явится!» Под ногами захлюпало. «Вот чёрт, опять не туда нелёгкая понесла! — запоздало сообразил Музиль. — Болото рядом! То самое место, получается, где я…» Он остановился и с беспокойством осмотрелся по сторонам. Камыши стояли вокруг сплошной чёрной стеной. Тишину нарушали лишь звуки, привычные для всякого рыбака — кваканье лягушек да редкие жалобные крики ночных птиц. Облака полностью скрывали луну, но и при свете звёзд Музиль без труда разглядел знакомую безопасную тропинку. — И чего я испугался? — спросил он вслух, чтобы прибавить себе бодрости. — До дому рукой подать, да и нет кругом никого. В камышах что-то хрустнуло и стихло. «Выпь, — решил Музиль, — эту-то бояться вовсе нечего». Он успел сделать ещё несколько шагов вдоль берега, когда его спины коснулось что-то живое. Незадачливый рыболов замер на месте от ужаса, а секунду спустя его шею с двух сторон пронзила страшная боль. По груди, по спине побежали тёплые струйки. Музиль судорожно схватился за горло и увидел на ладонях кровь; в неверном звёздном свете она казалась чёрной и горячей, как адская смола. Он истошно взвыл, когда её солёный, металлический вкус наполнил его рот, пошатнулся, чувствуя, как подламываются колени, и рухнул лицом вниз в мутную тёмную воду. * * * Джеки снился сон. Необычайно яркий, до предела, до боли жизненный. Ей мнилось, будто она лежит нагая на берегу реки, и каждое ощущение — и сухая, щекочущая трава под лопатками, и ночной ветерок, обвевающий её кожу, и плеск ленивых, тёплых волн — такой тёплой воды просто не бывает днём, — переполняло её душу неизъяснимым, ни разу не изведанным наяву блаженством. Но ещё теплее и слаще было ощущать рядом с собой мужское тело. Он поднялся и наклонился над ней, и сильные, чуть шершавые руки, дотронувшись до её плеч, словно пустили по коже электрический разряд. Распахнутыми глазами Джеки пыталась всмотреться в его лицо, но видела лишь губы — жаркие, ищущие. Она потянулась им навстречу. Её губы на вкус — как горький кофе, его — как сладкий сок стеблей дягиля; горько-сладкая истома разлилась по всему телу. Поцелуи становились всё более смелыми; разгорячённым ртом он нашарил её сосок и, будто дразня, коснулся его языком. Джеки застонала от упоения, а губы — о, чьи же? — словно искрами осыпали маленькую упругую грудь. Шаги. Где-то за пределами сна. И кровь. Она внезапно хлынула из этих жарких, кофейно-дягилевых губ на её разом захолодевший живот, заструилась вниз, к тёмным завиткам. И тогда Джеки увидела лицо того, кто ласкал её. Взглянула в остекленевшие глаза. Всего на миг, прежде чем оно провалилось в зыбкий мрак. «Гарольд! — осознала она. — Значит, я — София? И сейчас я…» Из тьмы на неё надвигалась белая расплывчатая тень. Джеки опять не видела лица, только руку с неведомым орудием, занесённую для удара. Она вдруг словно выплыла из своего тела и смотрела, как это неведомое нечто рвёт её беззащитное горло, разбрызгивает тёмно-рубиновую кровь, с остервенением хлещет по губам, на которых ещё не остыли поцелуи… Джеки резко открыла глаза. Теперь она не ощущала ничего, кроме прилипшей к спине ночнушки и мерзкого холода, пробирающегося даже сквозь одеяло. За стеной кто-то ходил. «Феликс», — подумала она и, перевернув мокрую подушку, снова провалилась в забытьё.