Лошади тоже способны чувствовать магию

День, проведённый в блужданиях по лесу и привыкании к новым способностях передвижения и общения, подходил к концу. Если разбойники и пытались поймать нас в третий раз, то направились в другом направлении, позволяя отдохнуть от их весьма специфического общества. Солнце погружалось всё глубже за горизонт. Когда я был лишь маленьким жеребёнком, меня часто охватывал страх, что земля навсегда поглотит небесное светило в один из вечеров. Поглотит ли жизнь солнце моего Черноволосого, столько раз поднимающееся ввысь после всех бед? Смогу ли я помочь другу в противостоянии с жизненными невзгодами по мере своих скромных лошадиных сил? Мерлин сбавил скорость до минимальной, едва передвигая крепкими подтянутыми ногами. Выбившийся из сил и понуривший голову, он выглядел теперь ещё более жалко,чем в человеческом обличии. Я осторожно приблизился к своей более подавленной и усталой версии и внимательно взглянул в её глаза. Несмотря на всю силу и могущество магии превращений, ей никогда не удастся сотворить совершенно точную копию. Однажды подвыпивший конюх, заявившийся в конюшню посреди ночи, ужасно чем-то расстроенный и проклинающий некую Розалинду, упомянул одну важную мысль, настолько простую, что она едва укладывается в голове, если не знать её правдивости на деле. Наш старый добрый попечитель сказал : "Глаза - зеркало души, ребятки. Загляните в них и тогда сможете узнать всю правду, какова она есть". Не думаю, что он действительно ждал от нас последования его совету. Но я тогда запомнил. Время от времени по мере возможностей я действительно вглядывался в глаза людей, лошадей и других существ, стремясь разгадать их истинную сущность. Чаще всего ничего не получалось. Возможно, что я не самый проницательный конь. Но это ни в коем случае не посмеет мне помешать сейчас. Слишком велико желание. Слишком велика цена. Я смотрел в, на первый взгляд, свои глаза, но чем дольше в них вглядывался, тем больше убеждался, что отродясь таких у меня не было. У нас есть чувства, есть эмоции, есть разум, но они не идут ни в какое сравнение с человеческими. Ни одни лошадиные глаза не смогут вместить в себя столько боли вперемешку со слепой надеждой. Мало того, не каждый человек способен на такой взгляд - среди людей иногда попадаются особи похуже крыс. Те же разбойники служат хорошим примером - в их взгляде не найдёшь ничего, кроме жажды наживы и нечеловеческой жестокости. Не только магия делает моего ушастика особенным. Если бы он не был сейчас так сильно удручен, то и сам бы это понял. Я осторожно потёрся своей мордой о его и положил её на плечо Мерлину. "Ты не один, мой друг, прошу, держись во имя нас двоих, во имя самого себя, во имя вашей с принцем дружбы." Я не был уверен, что делаю всё правильно, что это поможет, но чёрт возьми!(как сказал бы наш конюх), как бы я хотел, чтобы это было именно так. "Спасибо, Джоуи", - голос Черноволосого звучал в моей голове так же отчётливо, как если бы он сказал это вслух. Я отпрянул и вопросительно уставился на мага, ища в его глазах подтверждение или опровержение. И я нашёл первое. Глаза Мерлина искрились от чрезмерной влажности, в них не было упрёка и былого отчаяния. За всё время от этой фразы до начала очередного путешествия в царство Морфея, мой спутник не "сказал" больше ни слова, а я не стал настаивать. Порой даже для двух слов требуется много сил и мужества. Вам, людям, это более доступно для понимания. Снова ночь в лесу. Снова только я и Мерлин. Он сильно устал и буквально сразу провалился в сон. Я бы хотел предоставить ему достойный отдых, что достаточно трудно для воплощения в месте, полном самых разнообразных опасностей. Наконец, усталость взяла верх и над моим существом, и я забылся до первых солнечных лучей. Листва, покрытая утренней росой, приятно бодрила, настраивая на более солнечный взгляд на жизнь. Вот уже целые сутки с нами всё в порядке, так почему бы не счесть это за предоставленную нам в использование передышку? Я настолько увлёкся поглощением травы, что заметил приближение Мерлина только, когда его сонное фырканье послышалось совсем близко. Он действительно хорошо поспал, я в этом просто уверен. Не услышав рядом с собой ожидаемого чавканья сочной травой, я не на шутку удивился, но встретившись с недоверчивым взглядом, мигом вспомнил, что мой дорогой Черноволосый к рациону из травы ещё не начинал привыкать и потому относился к такому варианту завтрака с подозрением. Как же давно он всё-таки ел! Практически в унисон с моей мыслью, как можно более жалобно заурчал желудок ушастика, он фыркнул в крайний раз, признав окончательное поражение, сопровождая его неуверенным жеванием лесного зелёного ковра. Должен заметить, трава в лесу имеет свои особенности, свой неповторимый привкус, что едва ли делает её хуже того сена, что я в своё время жевал в конюшне. А ведь это было не так уж давно... Хорошенько подкрепившись и нализавшись росы за неимением другого источника питьевой воды, мы снова тронулись в путь. Надо отдать должное, сегодня Мерлин двигался гораздо быстрее и уже не так неловко - спотыкания свелись к минимуму. Пение птиц, стрекотание насекомых, шуршание крон деревьев - всё слилось в единый и нерушимый шум леса, окружающий его слушателей со всех сторон, звучащий отовсюду, проникающий куда-то глубоко внутрь существа и разливающийся по всему телу. Запах мха, лесных трав и цветов, самой земли закрадывается в ноздри и остаётся там, заставляя вдыхать как можно глубже, чтобы распробовать его как можно лучше. Кажется даже, что он собрался на языке - истинный нектар самого сердца леса. Утро выдалось солнечным - храбрые лучики света пробивались сквозь листву высоких деревьев и падали на остывшую за ночь землю. Маленькие капли на травинках, лепестках и листочках красиво переливались под напором детей солнца и оттого становились похожи на те красивые блестящие камешки, что так любят носить богатые жители и гости Камелота. Кажется, идущий рядом Мерлин чувствовал и видел всё тоже самое. Может и что-то своё. Каждый из нас был чем-то поглощён в наибольшей мере в это дивное утро. Возможно, что именно из-за этого мы заметили деревянный заброшенный на первый взгляд домик только, когда он очутился буквально перед нашими мордами.