Охота

Вечером командир королевских гвардейцев самолично проверял часовых. У Элмонта, как у любого совестливого руководителя, был жизненный принцип: хочешь сделать что-то хорошо - сделай это сам. Не даром же он с двадцати лет занимал важную должность при дворе! Но этим вечером у рыцаря были совсем иные цели. Единственный караул, интересовавший его - это двое гвардейцев у шатра Лайонессы. Перебросившись парой слов с вытянувшимися по струнке рыцарями, Элмонт отодвинул полог шатра и, на всякий случай оглянувшись по сторонам, скользнул внутрь.

***

В шатре слуги, приставленные к гостье Короля, уже зажгли свечи. В их неровном пламени рыцарь огляделся, ища глазами Ниалу. Девушка сидела в кресле с прикрытыми глазами. Меховая накидка и корона отсутствовали - жемчужно-серое бархатное платье простого кроя выгодно подчёркивало фигуру Лайонессы. Казалось, девушка задремала, утомлённая событиями долгого дня. Элмонт в нерешительности замер, вглядываясь в лицо девушки. Решимость рыцаря куда-то испарилась при виде этой такой домашней, на его взгляд, картины. Но тут девушка, не открывая глаз, заговорила: - Сэр Элмонт, час слишком поздний для визитов. Очарование момента было потеряно. Кашлянув, чтобы прочистить горло, гвардеец решительно шагнул вперёд и отвесил Лайонессе поклон. - Прошу прощения, Миледи, но дело не терпит отлагательств! Веки Ниалы дрогнули. Лайонесса внимательно посмотрела на Элмонта, приготовившись слушать. Взглянув в глубокие зелёные глаза девушки, рыцарь запнулся, забыв, что хотел сказать. Но Ниала лишь молча указала ему на стоящее напротив неё кресло, предлагая присесть. Опустившись на мягкое сиденье, Элмонт глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Разговор предстоял неприятный, но он больше не мог держать всё накопившееся негодование в себе. - Миледи, прошу простить меня за дерзость, но Вам известно, что я человек прямой. Я должен спросить: как посмели Вы, после всего того, что сотворили с теми двумя бедными людьми Ваши подданные, явиться сюда, в лагерь Его Величества, собственной персоной? Неужели Вы настолько бесчестны, что решили хитростью завоевать доверие Короля Брамвелла? По мере произнесения этих оскорбительных слов Элмонт замечал, как все краски оставляют лицо Лайонессы, сменяясь бледностью. В ярости вскочив на ноги, Ниала выпрямилась во весь свой небольшой рост и, еле сдерживаясь, прошипела сквозь зубы: - Это Вы - рыцарь без страха и упрёка - решили говорить мне о чести? Вы видели мой народ. Вы - чужеземец - ступали по священной земле моих предков, вкушали плоды этой земли. Вы имели возможность убедиться в чистоте моих помыслов. Как же Вы, жестокий завоеватель, истребляющий моих подданных, бессовестный варвар, поднявший руку на священный Лес, смеете произносить слово "честь"? Теперь настала очередь Элмонта побледнеть и, сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев, вскочить со своего места. - Госпожа, не будь Вы женщиной, я бы сию минуту заставил Вас поплатиться жизнью за такие слова! Гримаса презрения исказила благородные черты Лайонессы. - Однако, это же Вы - достойные рыцари - считаете возможным воевать с женщинами, детьми и стариками! Сколько бедных зайчат пошло в рагу, которым кормятся Ваши люди? Сэр Элмонт потряс головой, не желая верить в абсурдность услышанного. - Бессовестная ложь, Лайонесса! Да, мои люди вырубили часть Леса. Признаю, что по приказу Его Величества были расставлены охотничьи силки и капканы - но единственной целью этого было обезопаситься от клыков и когтей того же сэра Фелана, который вполне возможно уже совершил двойное убийство слуг здесь, в лагере! Но ни один капкан, повторяю, ни одна из ловушек ни стала причиной смерти Ваших подданных, Миледи! Мои люди готовят из продуктов, привезённых из столицы Клойстера. Теперь пришла пора Ниалы смотреть на сэра Элмонта с недоверием. - Но куда же, в таком случае, могли исчезнуть дети Лесного Народа? Мои лучшие следопыты донесли: следы пропавших ведут в Ваш лагерь. Элмонт на секунду задумался, решая, может ли он верить словам Лайонессы. Решив отложить вопрос доверия на неопределённое время, рыцарь ответил: - Если то, что Вы говорите - правда, я найду пропавших детей. Ниала пристально взглянула на гвардейца и ответила: - Благодарю Вас! Однако сэр Элмонт не спешил покидать шатёр. Мотивы Лайонессы стали понятны командиру королевских гвардейцев. Мотивы благородные, если верить её словам. Но мог ли он ей верить? Решив хоть как-то сгладить впечатление от неприятного разговора, Элмонт проявил дежурную придворную вежливость: - Надеюсь, что у Вас, как гостьи Его Величества, нет ни в чём недостатка. Грустная усмешка изогнула губы Ниалы. - Гостья? Гостей не стерегут гвардейцы. Всё ещё сердитый Элмонт не смог упустить возможности язвительно ответить: - Миледи, одного удара когтистой львиной лапы было бы достаточно, чтобы устранить такую досадную помеху! На эту дерзость Лайонесса отреагировала на удивление спокойно: - Лесной Народ вот уже более двух столетий не пролил ни капли человеческой крови. Почувствовав, что гнев вновь закипает где-то в его груди, Элмонт шагнул в сторону Ниалы. Да как смеет она врать, глядя ему прямо в глаза? - Больше двух столетий, Миледи? А те двое несчастных, задранных волками, были, по-вашему, не людьми? Терпение Лайонессы достигло критической точки. Также решительно сделав шаг в сторону гвардейца, она заговорила, с трудом сдерживая подступающую ярость: - Вы смеете обвинять моих людей в том, чего они не совершали? И Вы, и Король пошли на поводу у жестокого мерзавца, цель которого - разжечь огонь конфликта между нашими народами. Вы слепы и глухи, не желая видеть очевидного, приписываете совершённое зло неким волшебным силам, вместо того, чтобы искать предателя среди своих сородичей. Вам легче истребить всё то, что не похоже на Вас, чем принять позорную правду. Вы, сэр Элмонт, подвели меня. Я думала, что Вы-настоящий были там, в моём Замке. Но нет - Вы-настоящий здесь. С топором в руках. Столько было горечи, столько боли и разочарования в этих словах, что Элмонт невольно опустил глаза под взглядом пронзительных зелёных глаз. Он больше не знал, чему верить. Однако, вновь решившись взглянуть на девушку, рыцарь увидел слёзы неподдельного, искреннего горя и обиды. Вдруг ощутив, чего он уже давно хочет больше всего, Элмонт решительно привлёк Ниалу к себе и, склонив голову, коснулся своими горячими губами алых губ. Проглотив лёгкий вскрик девушки, не ожидавшей такого, он тут же скользнул языком в так удачно приоткрывшийся рот, словно прирождённый гурман, пробуя её на вкус - такую сладкую, такую нежную, такую соблазнительно-пьянящую! После нескольких секунд безуспешного сопротивления, Ниала вдруг приникла всем своим телом к жесткому телу мужчины, скрытому доспехами, и ответила на его поцелуй: так страстно и нежно, что у Элмонта закружилась голова, как после пары бокалов молодого вина. Даже сквозь металл доспехов чувствовал он, как бьётся сердце Лайонессы Заповедного Леса - словно птица, старающаяся вырваться из клетки. Его руки скользили вверх и вниз по мягкому бархату её платья, пальцы зарывались в распущенные волосы, источающие неизменный тончайший аромат древесной коры, молодой травы и скромных лесных цветов. Но вдруг рыцарь почувствовал, что, упёршись руками ему в грудь, Ниала высвободилась из жарких объятий. Прикрыв чуть припухшие губы кончиками пальцев, девушка сделала пару шагов назад, выставив другую руку вперёд, словно отгораживаясь от рыцаря. - Мы не должны... Мы не можем... Её голос, тихий, но уверенный, чуть дрожал. Повернувшись к рыцарю спиной, Ниала уже увереннее произнесла: - Ты должен немедленно уйти. Сделав шаг в её сторону, гвардеец попробовал протестовать, позвав любимую по имени: - Ниала... Но перед ним вновь стояла холодная правительница. Ровным голосом, в котором уже не осталось страсти или желания, Лайонесса произнесла: - Сэр Элмонт, я прошу Вас покинуть мой шатёр. С достоинством поклонившись, рыцарь вышел в темноту холодной январской ночи.