Отражение

— Эй, Ануми, вставай! — громко протянул львенок, подтолкнув сестру лапой. Та недовольно поморщилась и повернулась на другой бок, отчего Симба заскрипел зубами, расплываясь в озорном оскале. — Вставай, жалкая трусишка! — эта провокация работала абсолютно всегда. И в этот раз она оказалась такой же безукоризненной. Львичка тут же вскочила и грозно зашипела, вытягивая чернявые затупленные коготки. — Кто еще из нас трусишка! — гнусаво проворчала Ануми, прогибаясь в спине, чувствуя хлипкую послесонную ломоту в теле. — Конечно же ты! Кто из нас убежал с того ущелья после первого шороха? Я? Видала бы ты свои глазища! Львичка обиженно вздрогнула, подкапывая глиняную ямку. Ее ушки дернулись, когда их прошиб ледяной холод сестринской обиды. — Ну… Ну и что! Маловажно, какие у меня глаза! Ты бы поглядел на себя в тот момент! Да у тебя из носа пар шел, а ещё ты весь обливался потом. А ещё у тебя стучали зубы. А ещё… Вот тут пришло время оскорбленно злиться принцу. — Ничего у меня не шло из носа! Львята переглянулись и во все горло закричали да так, что у любого бы лопнули перепонки: — Папа! Бурый лев лениво поднял голову с мощных лап и, чуть причмокивая, спросил: — Что случилось, мои дорогие? Симба фыркнул, отворачиваясь. Он ненавидел, когда к нему так обращаются. Все эти сюсюканья… Фэ! — Папа, он надоел мне. Ты можешь изгнать этого остолопа? — В смысле? — ошеломленно округлил пламенные и юркие глаза наследник, покачиваясь на лапах. Король весело хмыкнул и поднялся, с трудом разгибаясь. Годы брали свое нещадно и слишком быстро. — Прекратите эти детские дискуссии. Один обвиняет другого и к чему это приводит? Симба, Ануми во второй раз просит изгнать тебя. Знаю, что обычно это сказано в порыве гнева и обиды, но они имеют привычку разрастаться. Шутливый тон, но холодность во взгляде и ненависть в сердце всегда приводят лишь к одному. — Мордобою? — спросил Симба. — Склокам и крови. Возьми на заметку, сын, и не зли сестру. Что насчёт тебя, Ануми… Принимай брата таким, какой он есть. Других не будет. Брат с сестрой раздраженно застонали, отворачиваясь друг от друга. Все эти родительские наставления их мучили. Горячили голову и въедались в сердце. Не трогать друг друга насмешками было просто невозможным. Поэтому они соглашались, продолжая терроризировать свои чувства. — Мы можем идти играть? — спросила Ануми, потихоньку отступая к выходу. Симба последовал за ней, скромно улыбаясь. Король кивнул, вспоминая себя и Киару. Такие же маленькие и беспечные. Радостные львята выбежали из пещеры, на всех порах несясь к их лучшему другу Тору. Этот серый львенок был непослушен и непоседлив, но слишком сильно любим своей матерью, которая решала не выпускать его из своих объятьев. И теперь им нужно было выпутать его из-под родительской опеки. Перепрыгивая через небольшие валуны, покрытые заплесневелым и сухим мхом, львята хохотали, обгоняя друг друга. Такое детство их почти устраивало, не считая занудливых родителей и старого Рафики, который вынуждал их слушать свои скучные и поучительные сказки. Его истории так надоедали малышам, что они засыпали в самом начале. Ануми наконец догнала брата и с веселым кличем схватилась цепкими зубками за его хвост. Симба из-за внезапного нападения и боли крикнул и свалился на землю, кувырком катясь по тропинке. Несколько раз принц ударился головой об камни, и его тело остановилось, безвольно лежа на земле. — Симба, хватит прикалываться, — львичка медленно подбежала к брату и хлопнула по морде, однако тот и не дернулся. Напугавшись, Ануми облизнула хохолок принца, тыкая в его спину лапкой. — Симба… Она перевернула тело львенка на спину, ужаснувшись. Брюхо наследника было исполосовано, а кровоточащие раны пугали еще сильнее. — Симба! — львичка потрясла брата, отчаянно крича, а в глазах скапливался целый рой слез. — Братик, очнись! Но тело продолжало лежать на земле. Заметив, что брюхо медленно вздымалось и опускалось, львичка тихо выдохнула, хватая брата за шкирку. — Папа! Таща его по земле, Ануми упала, так как была не в силах нести такой груз. Она громко захныкала, испуская при этом жалобные стоны. — Папа! — Так-так. Кто это тут у нас? — послышался лающий и надтреснутый хохот, который львичка узнала сразу. Плешивые гиены. Но как они тут оказались? Их ведь изгнали. Ведь так? — Ух ты! Да это же принцесса и наследник. Борто, у нас сегодня будет королевский обед! — от этих слов Ануми зажмурилась, продолжая рыдать взахлёб, давясь солёными слезами. Она слышала тихие шаги и скрип когтей о камень. Гиены пытались напугать ее. Но она ведь не боится? Да? — А наследник то, похоже, мертв… — задумчиво протянула клыкастая гиена, искривляясь в уродливой ухмылке. — Неужели принцесса захотела занять место на троне? — Нет! — всхлипнула Ануми, вскакивая. — Он просто ударился. Гиены на этот ответ лишь сильнее захохотали, издавая ужасные звуки. Ануми отступила на пару шагов назад, таща брата за собой. — Не сопротивляйся, милая. Сегодняшний день благоволит тебя! — хихикнул Борто, клацая зубами. — Вы… вы не убьете нас! Я позову папу! — сопротивлялась принцесса, гордо выпячивая грудь, хотя ее лапы дрожали от страха, цепляющегося за душу. — Зови! — Взвизгнула жирная собака. — Посмотрим, как он услышит тебя, когда ты останешься без языка! — зарычала гиена и кинулась на львичку. Та от испуга попятилась назад, спотыкаясь. Вторая гиена обошла валун с другой стороны, кусая принцессу за хвост и отдирая кисточку. — Аа! — истошный крик вырвался из Ануми, которая хлопнулась на землю, содрогаясь в слезах. Гиены смеялись, когтями оставляя полоски на песочной и грязной шерсти Ануми. Она тряслась в конвульсиях, пытаясь отползти от убийц, но те не давали, притягивая к себе. — Отпустите! — Не так быстро! — хихикнул Борто, кусая львичку за ухо и сдирая тонкий слой. — Папа! — Ануми захлебывалась своей же кровью, неестественно откидывая голову назад. — Мы ее убили! — взвизгнула гиена, истерично хохоча. — Полакомимся, мой друг? — подмигнула другая, и оба залились сухим смехом. Гиены налетели на мертвое тело, оставляя лишь багровое пятнышко, темную кисточку хвоста и потрескавшиеся косточки. — А что будем делать с наследником? — спросил Борто, в наслаждении прикрывая глаза. — Оставим его так. Он все равно скоро помрет. Видел, сколько у него царапин? Такая малявка уже не выживет, — и гиены вновь слетелись, как стервятники, на труп. — Ты слышишь? — Кто-то сюда идет! — крикнул Борто, отбегая за валун. — Уходим! Чего стоишь, плешивый идиот?! — дикая собака хватанула приятеля за ухо, и они унеслись прочь, иногда от страха спотыкаясь. Маленький львенок выбежал на полянку, радостно хихикая. — Симба! Меня мама отпустила… А! — испуганно хрипнул Тору, отпрыгивая. От представшей картины к горлу подкатывал клубок едкой тошноты, а в животе сворачивался узел. Львёнок округлил глаза, выдавливая из себя разочарованные и плаксивые всхлипы. Голову словно напекло жарким солнцем. — Мама! — истошно заорал Тору, подбегая к своему другу. — Симба! Симба, очнись! — львенок еще раз перевел взгляд на остатки львички и, не справившись с нахлынувшим страхом, свалился в обморок. Из-за густой травы выпрыгнула большая серая самка и замерла, остервнело помахивая упругим хвостом. — О, Айхею… Львица подбежала к своему сыну и наследнику и, хватая обоих за шкирку, понеслась к Скале Предков. Через плечо она мельком кинула взгляд на труп и тут же поняла, чей он. Закрыв слезящиеся глаза, львица обежала валун и исчезла в траве, направляясь к королю и королеве, чтобы известить их о таком ужасном событии. Грозовые тучи двигались с запада.