***
— Вентимилья, у тебя всё в порядке? Винсент Вентимилья смотрит на лучшего экзорциста Побережья с недоверчивым недоумением. Предельно тесно граничащим с неприкрытой неприязнью. Да, действительно, что это ещё за гнилые подкаты, Джон Константин? Тебе ж насрать, как оно там у Винсента-Полуночника, в порядке или не очень. Вот бы ещё озабачиваться вопросами проблем у демона. И таращится в текущий момент Вентимилья на Джона абсолютно по-демонски: сумеречно и исподлобья. Нервно похрустывая пальцами правой руки. И по рассеянности заламывая их не совсем так, как это может позволить делать чисто человеческая анатомия. — А что-то заставляет вас думать, что нет? — наконец процедил полукровка сквозь зубы. Причём процедил с таким непередаваемым выражением, что любому случайному мимокроку сразу стало бы ясно: домогался до занятого демона, требуя чтоб тот явился сегодня на встречу за чашкой кофе именно Джон Константин, экзорцист, магистр тёмной магии, медиум и истребитель нечисти. Джон домогался, а бедный Винсент Вентимилья только что не трусами отбивался от насильно навязываемой встречи. И в итоге всё же сдался и пришёл, но не ждите теперь от него проявления симпатии к насильнику, нет, сэр. На самом деле как раз звонил и домогался именно сам Вентимилья, но он, судя по всему, этот момент благополучно проебал. Джон тихо вздохнул: адвокат мафии Винсент Вентимилья сейчас во всей красе являл ему Ту самую, исполненную ледяной надменности, пренебрежительную улыбку всех демонов-полукровок. Очевидно, кто-то научил их. Когда-то. В ветхозаветную эпоху, не иначе. Настолько ветхозаветную, что никто из первых курсов приобщившихся к данной науке до нынешних дней не дожил. Так что вспомнить, кем был тот учитель, просто некому. Но учителем был не Люц. Определённо не Люц. Люц никогда ТАК ущербно не ухмыляется. В том и соль, что Люц до сих пор улыбается, как первородный ангел. Джон чуть заёрзал на стуле, встревоженный сам не зная чем. Но Люц такой, да. Постоянный спутник человечества с момента создания этого человечества. Вечный искуситель и смутитель чистых душ. Ни один человек не имеет шанса устоять перед этим порочным притяжением. А вот убогие демоны — они улыбаются как… ну, как убогие демоны?.. Какое там притяжение. Отторжение разве что. На генном уровне. — Заставляет, — отрывисто ответил Джон, катая сигарету по столу. — Последние минут десять ты, явно даже не замечая этого, говорил со мной исключительно на итальянском. К слову, я ни хера не понял. — Именно это я и хотел проверить, — глазом не моргнув, соврал Винсент, задиристо вздёргивая подбородок. — Ну я так и решил. В следующий раз шпарь сразу на казахском, непередаваемо мелодичный язык, любая фраза как песня. Знаешь, я пожалуй пойду, — Джон и не подумал двинуться с места, напротив, снова повозился на стуле, устраиваясь поуютнее. — За меня тут похоже скоро наша пресвятая Инквизиция всерьёз возьмётся, не стоит давать им повод лишний раз упрекнуть меня за… за связь с тобой. — Ой, да какая связь, перестаньте-ка, — фыркнул демон, — Ваш Иль Гранде Инквизиторе Вентура к вам неровно дышит. Съездите к нему в чертоги. Он — проведёт с вами воспитательную беседу. Вы — красиво покурите, небрежно разместившись на краешке его стола, как всегда доводя до бесячки вентуровскую шестёрку Кристмаса. Ну а потом все пьют чай, договариваются, как обычно, и как обычно же, расходятся темнить дальше. Всё. — Да, я тоже так думаю, — согласился Джон, и соглашался он конкретно с неровным, в его сторону, дыханием «великого инквизитора», вот только вкладывал в это дыхание совсем другой смысл, в котором было меньше сентиментальных моментов и больше зловещих. — Насчёт дружно сядем пить приготовленный руками гранд-инквизитора чай. Мы обязательно должны будем сесть и выпить по чашечке: я, сам Каспер, Кайл Кристмас, и… и Варда. Так и разберёмся совместными усилиями, как каждый из нас дошёл до жизни такой. Джон стрелял вслепую, чисто по наитию. И попал. Физиономию Винсента отчётливо перекосило, он посмотрел на Джона с досадой и едва ли не с отвращением, но тут же взял себя в руки, заметил лишь невыразительно: — Могли б тогда не делать вид, что не в курсе моих дел. Возвращение фирменной демонской ледяной ухмылки. Понятно. — Но я не в курсе. Зато в курсе про вашу, как это назвать… службу вашей внутренней безопасности, да? Хотя до сих пор имеются расхождения относительно того, кому она подчиняется. А я знаю наверняка, что не Люцу. Винсент криво улыбнулся и пробормотал что-то здорово смахивающее на «ебал бы Люц нашу безопасность». Джон увёл у него зажигалку, затянулся в очередной раз. Задумчиво покрутил маленький и уж точно не принадлежавший современному миру предмет в руках, не торопясь возвращать. Раритет. Диллинджер? Сигел? Лучано?.. — Можете оставить себе, — недовольно замечает его интерес Винсент. — Подарок демона экзорцисту? — Типа. Что там у вас с вашей-то приключилось? Небось, газ кончился, внезапно и вероломно, а вас жизнь к такому не готовила? Берите, берите, комбаттенте. Всё равно свою год будете заправлять… — всё с тем же недовольно-склочным лицом поощрил демон, и совсем тихонько, себе под нос буквально, добавил: — И не заправите. Робин Минт заправит. Да что ж ты будешь делать. Ну прямо никакой личной жизни. Кстатида. Хорошо бы бодигарда прислали, пусть даже и с очередным костюмом и с очередным приглашением на очередное невыносимо унылое мероприятие. На котором Джоном будут как ханским ярлыком размахивать направо и налево перед высокими гостями. А сам Джон привычно испытает ощущение что он — бесспорно и несомненно смертельно опасная, но редчайшая и уникальная, баснословно дорогая зверушка. Которую, однако же, способны прикормить и хотя бы временно одомашнить умелые женские руки. Да. Так вот. Вот кто — добрый, старый Робин поможет заправить зажигалку. А если Джон изберёт путь обнаглевших захребетников (а Джон всегда выбирает этот путь) — то тот же Робин ещё поможет добыть и новую лампочку. Ну уж заодно тогда и новую бритву. А может, и с выбором нового чайника выручит. Как хорошо, когда мужик такой ответственный, исполнительный, заботливый. Всегда можно положиться на такого. И он единственный, кто искренне сочувствует Джону. Остальные только глумиться горазды. — Не стоит демонстрировать свою осведомлённость о моей жизни в настолько вызывающей манере, — Джон не хотел, чтобы оно прозвучало вот так, почти оскорблённо, но уж как вышло. — Тем более, что тебе это, по всей видимости, уже выходит боком. Честно говоря, Джон по этому поводу даже злорадства не испытывал. Ближе всего, по ощущениям, ему было индифферентно похуй. Винсент-Полуночник использовал его потреблядски для каких-то своих интересов. Ну, дело-то действительно очень достойное — для демона, в смысле. Бальтазар если узнал бы что там Винсент за кудесы при помощи Джона Константина напроворачивал— удавился бы от зависти. Вот прямо на своём лучшем галстуке удавился бы. Даже не стал бы осину искать. Хотя может полукровка пиздел насчёт осин, когда откровенничал с Джоном на тему того, какие вещи и категории могут облегчить переход. Опять что-то вошкается, отказываясь оформляться в связную мысль или хотя бы в конкретное понятие. Ну да, ну да. Кто-то бы мог и удавиться. А кто-то, кажется, предпочёл бы удавить самого Винсента, нет, показалось? — Вентимилья, каким ты был в детстве? — Джон думает про тех вампиров, которых они выкосили с Полуночником на пару, думает про визарешей, думает про демонскую СВБ… и задаёт вопрос про то, о чём не думает. Да более того даже, задаёт вопрос о том, о чём сам себе запретил думать. Ж. То есть — Железная логика. Вот как. Как это работает. Прискорбное свойство человеческого разума. А его работа — суть результат биохимического взаимодействия примитивных белков, увязавшихся в определённую цепочку. Полуночник даже не удивился столь резкой смене темы, довольно равнодушно пожал плечами: —Вы же уже спрашивали однажды. — Ага. И ты, не сильно напрягаясь, беззаботно нагнал мне пурги про маленького очаровательного полукровку по имени Винченцо Вентимилья. Босоного бегающего вдоль цветущих апельсиновых рощ по побережью Средиземного моря. — И что вас в этой прекрасной и светлой картине не устраивает? Только не говорите, что всерьёз ждали честности и открытости в ответ на ваше мне враньё. Нет, Джону не стыдно. Ни за то, что врал, ни за то, что в этом уличён: — А сейчас ты мне скажешь правду? — Да, если услышу её от вас. Почему ж это Джона Константина так интересуют дети-полукровки? Я понял, что это для вас что-то предельно личное, но ума не могу приложить, какой-такой личной гранью своей жизни вы соприкасаетесь с полукровками-малышами. Взглянув на Джона, Винсент от всей полудемонской души захохотал. — Ну вот ещё посмейся, — выдавил Джон, охрипнув от злости. Злости на самого себя, так-то. А как иначе. Когда у тебя где-то там, за спиной, остались лежать грудой битого кирпича руины твоего личного мира, который взял да и развалился в одночасье. А тут, рядом с тобой, сидит вот это вот. То, что твой тупенький ограниченный человеческий мозг, вынужденный ориентироваться в восприятии всего сущего на ограниченные же человеческие органы чувств, видит как симпатичного парня. И вот это вот — оно ещё и зубоскалит над тобой. — Не обижайтесь, комбаттенте. Я не над вами. Я просто подумал, как бы у нас все офигели, если бы вдруг выяснилось… Воу-воу-воу. Гляньте, вы тоже видите, как это происходит?! Кажется, у Джона Константина в прямом смысле слова начинает уходить пол из-под ног. Нет, определённо, определённо — вот вся горизонтальная плоскость под его ступнями опасно накренилась, и раздумывает над тем, как бы половчее рухнуть да и прямиком в Люциферово царство. Вместе с Джоном Константином. Джону аж представился в красках, звуках и ароматах восторженно завывающий Люц «а у меня ведь даже не день рождения, Джонни!». И адская вибрация во всех костях и мышцах от несмолкаемой дроби адских барабанов. Джон кстати неоднократно ссылался на свою нелюбовь к фолк-музыке, когда приглашения Люцифера на светский раут в Аду становились особо настойчивыми. И каждый раз Джону казалось, что Люцифер и сам не в восторге от той какафонии, что популярна у обитателей преисподней. Джон еле удержался, чтобы не вцепиться намертво в стол. — Если бы вдруг выяснилось — что?.. Учитесь, пока я жив, салаги. Голос даже не дрогнул, ни на одном слове слабины не дал. — Если бы вдруг выяснилось, что вы по рождению демон-полукровка. Которого потом выкрали феи и воспитали как борца с тёмными силами. Вы кстати знаете, что… Да не знает, не знает Джон. Наверняка не знает. А демон успевает вспомнить про осторожность и осечься до того, как даёт Джону хотя бы шанс на то, чтобы начать узнавать. А вот Джон шанс ему оставил: — Да-да? — В общем, я тогда сказал вам правду. Профессионалу-демоноборцу против маленького демона-полукровки нечего поставить. В юном возрасте мы такие… такие… — Вентимилья прищёлкнул пальцами, собрал их в щепоть, подбирая подходящее сравнение, и почти тут же нашёл его: — Мы — ручейники. Ну, в смысле, демон-полукровка — это натурально ручейник. Стадия личинка и стадия бабочка. Только мы наоборот — бабочки мы в детстве. А взрослыми мы сознательно выпускаем… — Когти, — подсказал Джон ехидно, — и зубы! Вентимилья посмотрел на него непритворно укоризненно. — Н и т и, — прибил он к земле экзорциста. — Мы выпускаем нити. — Мы всё ещё о ручейниках говорим? Или переключились уже на шелкопрядодов?! Не то чтобы Джон Константин когда-либо бил себя пяткой в грудь и топил за то что он великий эксперт по насекомым. Разве что по тем видам, которым приписывались магические свойства. Скарабеи, определённые модели пауков, пчёлы, саранча. — Ручейник и есть шелкопряд. Взрослыми мы поступаем ровно как он — выпускаем наши прекрасные, мягчайшие во вселенной и одновременно прочнейшие нити, — Вентимилья вдруг чему-то снова задумался, потом встрепенулся, опять щёлкнул пальцами, и продолжил: — Натягиваем шёлковые сети на свою добычу. Вьём себе мягкий уютный кокон. Укукливаемся. Выстраиваем себе защищающий нас домик. Возводим крепостные стены, способные выстоять и сохранить нас, ставим заградительные барьеры… готовясь к труду и обороне. И всё это — из того материала, который имеется в окружающем нас пространстве. Иногда я думаю — а ну, если бы одного из демонов-полукровок вдруг занесло случайным ветром в обитель крепких принципов, высоких норм морали и этики. Что из этого, всегда чуждого нам, мы бы использовали для построения своей защитной брони? Из чего бы тогда были выкованы наши метафорические латы? — От кого бы вам защищаться ими? — резче, чем он собирался, спросил Джон. — Это призвано обезопасить нас в общем и целом. Вот только, как и всегда со средствами и методами защиты: их применение налагает определённые ограничения и на самих применяющих. И… Наше сознание, увы, необратимо меняется из-за жизни на земле, и мы в значительной части теряем то, чем обладали в детстве. Это как частичная потеря личности, которая была изначально. Как разбавление чистого духа демона. Компенсируется наработкой человеческих качеств и свойств. Беби-полукровка максимум только во внешности похож на человека… да и то, скажем так, аспекты двигательной активности очень своеобразны. Ведь маленький демон-полукровка — натурально порхающая бабочка. Но люди ему дико интересны и он искренне хочет их понимать и изучать. Поэтому он привлекает их тем единственным способом, который пока что ему доступен чисто интуитивно, в силу его природы. Этот способ потом, со временем, развивается в систему, используемую в своей работе всеми взрослыми демонами. Когда мы теряем способность к искренности, но зато обретаем возможность её искуственной генерации. То, чем в детстве мы пользовались неосознанно, только что не на уровне рефлекса, становится нашим оружием, против чего пытаются бороться такие, как вы, комбаттенте. Ну да ну да. Вон, гляньте: у Вентимильи аж голосок стал шёлково-медовым, пока он выпевает все эти сказки венского леса своему благодарному слушателю. И прямо реально милый сейчас, со всеми его ужимками, некоторой манерностью и лёгкой степенью кокетства. Но Джон понимает, что несмотря ни на что — перед ним демон. Играющий свою партию демон. — Юный полукровка не притворяется, — внезапно холодно парировал его мыслям Вентимилья. — Что, по итогу, и лишает вас возможности трактовать подобное поведение как попытку захвата. Вы не видите угрозы для себя, потому и не можете противостоять ей. Иными словами, крошка демон для такого, как вы, многократно опаснее тысячелетнего демона с клыками и когтями. У вас, как демоноборца, не находится защиты от искренности, любопытства, неразбавленности эмоций и чувств. Малыш полукровка лишён тяжеловесности взрослого демона, вышвырнутого на землю и вынужденого таскать на себе свой защитный кокон неподъёмного веса. А юного полукровку ещё ничто не тяготит. Он не протянет вам на подпись договор с дьяволом, и вы не прозакладываете душу по этому договору. Вы начнёте терять её сами. Понемножку. И совершенно добровольно. Даже если будете осознавать это. Полукровка подносит к ярким, чётко очерченным губам чашку, но, разволновавшись неведомо почему, забывается, и вместо того, чтобы отпить кофе, откусывает от кромки кусочек и задумчиво жуёт. Поймав взгляд Джона, спохватывается, и изображает, что просто ощутил внезапный недостаток фарфора в своём демонском организме. —Мне кажется, что ты, как обычно, преувеличиваешь коварство своих соплеменников, — хмыкнул Джон, с трудом отвлекаясь от зрелища грызущего чашку демона. С другой стороны, есть же люди, с умилением наблюдающие за тем, как щенки точат зубы о тапочки, забор, щётку-поломойку… а также ногу соседа, новый смартфон и прихваченную домой с работы папку с текстом завтрашнего доклада. — Это что угодно, но не коварство — если мы всё ещё говорим о малышах. Маленькие демоны — это квинтэссенция очарования. Думаю, когда говорят «маленькие ангелочки» — подразумевают именно нас. Переход к следующему вопросу выходит очень грубым и рваным, и Джон сам мысленно морщится от досады на свою неосторожность, выпалив раньше, чем подумал: — Вы настолько сладкоречивы? — В этот период у нас вообще нет потребности, да и навыков человеческой речи. Она нам пока не нужна. Это нарабатывается после. Скажем так: после того, как начинает развиваться и меняться личностный костяк. — И в каком возрасте это происходит? Должно быть, Джон как-то уже чрезмерно напряжённо это произносит. Расслабленно улыбающийся Вентимилья вдруг свёз по нему неожиданно острым взглядом и оценивающе прищурился. — Изменение личностного костяка? Ну… логично, что это начинается в возрасте взросления, — демон пожал плечами, — а возраст взросления — он разный у всех. Он и определяется-то не количеством лет жизни, а количеством… Запнувшись, Вентимилья какое-то время тупит в пол, покусывая губы. Количеством — чего? Количеством лет жизни, проведённых среди людей? Да проводят ли они вообще хоть сколько-то лет среди людей, прежде чем начинается это их «взросление». Количеством совращённых душ? — Количеством перенятых человеческих эмоций и чувств, быть может? — с готовностью подсказал Джон. Все видели, да? Он дал этому грёбанному посланцу ада ЕЩЁ ОДИН шанс. — Ну… может быть, — отрывисто проговорил Вентимилья, снова глядя настороженно и недоверчиво. — Хотя нам многое недоступно. Но ведь и вам, людям, тоже, не правда ли? Вы так по-обидному ограничены в своём восприятии, и… А почему и откуда бы это у меня такое ощущение, что всё мною сейчас рассказанное уже вам известно? Возражений не последует, комбаттенте? Ну я так и думал. Никакой личной жизни-2. Или же. Или Полуночник гонит по всё той же ночной трассе, которой любят ездить все полукровки, и говорит лишь то, что, по его мнению, Джон ждёт услышать. — А не расскажешь мне про небезызвестного в конкретных неблагих дворах Гальяно? — разбереженный как гнилая болотная вода пополам с вязким илом, спросил Джон у ушедшего с головой в некие глубинные размышления демона. Чёрт его знает, может, застрявшего в попытках вспомнить далёкие годы своего полукровчатого детства. Винсент заморгал, словно вопрос принудительно выдернул его в реальность, заломил бровь ещё сильнее. — Гальяно? Надо же. Ну, думаю, навряд ли вам интересны дизайнеры модной одежды… Не в обиду вам, комбаттенте. У вас ПРЕКРАСНОЕ чувство стиля. И вы всегда ПРЕКРАСНО одеты. Какая грубая лесть-то, а? Просто фу. Как тем самым топором канадских лесорубов вытесанная. И ведь — вот уж что действительно обидно — действует. — Я не обижен. — Соно контенто ди сэнтире… рад слышать. Тогда предположу, что вы спрашиваете о Фелисиано Моррети. Фелигальяно, так его у нас и называют. Только не спутайте, «у нас», в данном конкретном случае я не про демонов, я имею в виду… — Я понял, про каких «нас» ты сейчас сказал. Его имя Фелисиано прямо в унисон его бизнесу, э? — «Удачливый». Это означает «удачливый». Он и правда удачлив, как чёрт. О, как я… скаламбурил. — Говорят, — деловито принялся за зондаж почвы Джон, — что недавно удача удачливому Фелигальяно изменила. Его казино опустили на десять лямов, любимую тачку угнали и цинично утопили на виду у всего Эл-Эй… — Да, у нас три дня только и шуток было на эту тему! — рассмеялся Вентимилья, отвлекаясь от своих маетных мыслей и тут же становясь привычно обаятельным и симпатичным. — Ну, и снова: «у нас» — это я про… деловые круги Эл-Эй, не про демонов. А у рассеянно наблюдающего эту обычную метаморфозу Джона невольно мелькает мысль, что своим обаянием Винсент-Полуночник возможно как раз и обязан ранней стадии полудемонского развития. Фазе «бабочки». Возможно также, Винсенту удалось сохранить в себе больший процент того, что изначально наполняет очарованием каждого полукровку. Это даже было бы закономерно — не так-то долго он живёт на земле. Но вообще это подходящий момент, чтобы поразмышлять и над тем, как много из детской личности у полукровок переходит в личность взрослую. И как много от этого удаётся сохранить на протяжении последующих веков жизни а главное куда это всё девается и как бы потом смочь извлечь это всё снова Да. Но это лирика. А вот над чем и правда особенно стоило бы поразмышлять — так это над тем, как легко и непринуждённо Винсент положил большой болт на все дела с вампирами-визарешами, и окунулся в родную среду гангстерских игрищ. Поди, наловил с десяток новых душ себе в личный счет. Торгаши полукровки просто помешаны на этом соревновательском духе, постоянно бахвалясь друг перед другом, сколько ещё свеженьких душ смогли поймать в адские сети. — Этот Фелигальяно, он ведь не на твоего дона работает? — Нет, это Флёр-Тринадцать. Мы иногда немного пересекаемся. У них сильный игорный бизнес, а мы больше ориентированы на… Ах, ну эти двое пареньков, которые взяли у Моретти десять лимонов! Они же совсем невтемные, они просто даже не в состоянии осознать, что натворили! Они сейчас как сверхценная валюта просто. Объект особой охоты. Фелисиано уже доставляют пачками самых разных парней, имевших несчастье быть похожими на искомых. Хотя картёжника, Чипа то есть, многие знают лично, он примелькался за последние годы, с ним трудно ошибиться, но вот второй мальчишка никому не известен. А они пропали оба. Как и деньги Моретти. Флёр-Тринадцать колбасит, а вот в доме дона Романо говорят, что… Ми скузи. Простите. Я вас гружу ненужным. Хотя слушаете вы меня внимательно, и разве что не напряжённо, и это означает… хм. И это означает, что гружу я вас как раз таки нужным? А потрындеть-то Полуночнику охота, мрачно заключил Джон, когда Вентимилья соловьём принялся заливаться про Фелигальяно, про фелигальяновские понты, про фелигальяновскую утопшую вместе с феррари репутацию, и — особенно подробно — про понты и репутацию некоего фелигальяновского «консультанта», в котором Джон заподозрил очередного гангстерского консильери. И да, Вентимилья с такой явной предвзятостью и неприязнью по-маньячески сводил каждую вторую фразу к личности и способностям этого «консультанта», что становилось очевидным: чем-то вражеский консильери здорово оттоптал эдельвейсы Винсенту-Полуночнику. И теперь тот Винсент-Полуночник откровенно и чисто по-человечьи злорадствовал и наслаждался ситуацией. Потому как с кондачка найти двух искомых пареньков у консультанта-соперника не вышло, хоть он и забил на все дела и ушёл на дно дна Лос-Анджелеса, полностью отдавшись охоте за головами. Что там у полукровки с этим вражеским консильери? Обскакал Винсента на каком-то крутом повороте разборок между той группировкой и Романовской? Или тоже юрист, и они с Полуночником профессионально сцеплялись в судах и тяжбах? Но факт оставался фактом: Вентимилья радовался, радовался однозначно, той самой, неразбавленной, искренней и чистой злой радостью ребёнка, веселящегося при виде того, как недруг наебнулся с крыши или упал в грязную лужу. Фелисиано-то Моретти несомненно кипятком ссался, что его советник никак не может выкопать из-под земли двоих обычных мальчишек. А они ведь и правда под землёй. Сидят в бункере. И ждут когда Джон найдёт их доппеля. Да. Джон работает над этим. Вот прямо сейчас работает, вы что, не видите?! Или вы думаете, он для своего удовольствия сидит тут кофеи с полудемоном гоняет?! Джон вытаскивает из него информацию. Вентимилья опять как услышал его мысли. Запнулся, нервно-изящно передёрнул плечом. — Что-то я разболтался… Но, комбаттенте, вам-то что за дело до лос-анжелесских гангстеров и их разборок? — Просто полезно знать, с кем соседствуешь в одном городе. Чем они живут, дышат, болеют. — Бен детто. Хорошо сказано. Очень хорошо вы это сказали, комбаттенте. Очень это… правильно. По лицу Винсента вновь пробежала тень какого-то смутного беспокойства. — Ну, а, — выдохнул он, переключаясь, словно желая самого себя вытянуть из каких-то сомнений, — а вы сами, чем и как вы живёте, дышите и болите? Я имею, у вас-то как, всё в порядке? — М? Определённо, английский у Полуночника нынче хромал на обе ноги и нуждался в хорошем костыле. — Тот кто напал на вас. Тот, не-демон. Которого кто-то очень неосторожно вызвал. — О. — Джон ни мало не смутился необходимости обнародовать объективное отсутствие результатов своей деятельности (да и самой деятельности, если честно, а что, а почему он тут должен на общественных началах). — Я как раз работаю над этим. Угу, да. Работает он. Даже если со стороны кажется, что нет. И уясните уже это себе, бляди. Джон Константин работает. А его «не-демон», этот чертов доппель, был аккурат тем, кто обидел казинщиков Флёр-Тринадцать. Всех вообще в принципе, и в лице Моретти-Гальяно конкретно. И у него были деньги гангстеров. И гангстерам был нужен именно он. Не Шленогий Хью, не Чип, на которых открыли сезон охоты. И от которых, хоть запытай их до смерти, ничего не добьёшься. Ну разве что моральное удовлетворения от свершения мести получить. — Комбаттенте? — Винсент смотрел прямым честным взглядом. Ага, прямым. Ну, прямо в глаза то есть. И как тут не задуматься о затянувшейся фазе «бабочки», с открытостью чувств и эмоций. Хей, чем чёрт не шутит, когда ангелы спят — может, вот оно и объяснение причин, по которым Джона Константина тянет к общению именно с этим полукровкой? Джону Константину… ну, просто нравятся бабочки? — Я могу чем-нибудь помочь вам, комбаттенте? С этим агрессором? Он ведь на самом деле очень странный. Настолько, что я даже подумывал… Неважно, что я там подумывал. Видите ли, у нас… и сейчас я имею в виду совсем других «нас», есть свои способы. Мы не всегда и не все из них можем использовать в контактах с людьми. Особенно с такими как вы. За нами ведь тоже бдят. Ну, контролирующие структуры. Вы правильно сказали, СВБ, фактически. Своего рода СВБ, которая следит за соблюдением норм нашего существования на Земле людей. — Полукровки, контролирующие полукровок? Никогда такого не было, и вот опять. Ничего нового в этом древнем и ветхом мире. Запугай до усрачки своих, чтоб чужие заранее боялись. Человек человеку волк, демон демону демон. — Я бы так не сказал. Тот, кто возглавляет и координирует работу всех служб системы ВБ — он не полукровка. — Винсент пробормотал это едва слышно, натянуто улыбаясь болезненной улыбкой, но одновременно при этом как-то странно, тоскливо и маетно рыскал глазами по сторонам, будто подозревал, что вокруг с десяток соглядатаев с подслушивающе-записывающими устройствами притаилось. Дурак бы упустил эту фразу безнаказанно для говорившего. — А кто он? — максимально небрежно обронил Джон. — Ну, комбаттенте, — Винсент теперь улыбался будто бы с укоризной, но от глаз уже разбегались озорными лучиками явного удовольствия обычные человеческие мимические морщинки: полукровка обрадовался возможности чуть поддразнить, — вы ж понимаете, что я не скажу. Однако, попробуйте заглянуть к нам в Капитолий. Любая внутренняя, да и даже любая внешняя проверка… вообще любой подобный движ, расследование или дознание всегда и у всех начинаются с нормативного Акта. С Приказа, с Распоряжения. С официального документа. С бюрократической бумажки. Столько эпох и столько тысячелетий, а ничего лучшего, чем заимствовать ваше, человеческое изобретение физического документооборота, мы так и не нашли. Так что начинать логичнее всего с инициированного, утвержденного и пущенного в исполнение и в электронную систему документика. А это всё в Капитолийских стенах. Да хуй бы кто сомневался. — Чёрный Вигвам. — Зря вы так его называете. Чёрный Вигвам — определение, придуманное конкретным, и очень сильно нездоровым в психическом плане человеком. Не демоном. Это яркий образ, быть может, но он не соответствует предмету. Ну а что вы ещё хотите от термина, придуманного оголтелым оккультистом и сатанистом на исходе девятнадцатого века. Тем более, что Алистер, тогда уже мысленно применявший это определение и в хвост и в гриву, по сути, ещё в него не верил по-настоящему. Это позже, уже основательно поехав крышей и объявив себя пророком, он начал воспринимать свой личный бред как откровения… ну, обычно говорят «свыше». Вот только подобного толка откровения как раз обычно идут «снизу». Называя Чёрным Вигвамом наш Капитолий, вы фатально подменяете понятия. Особенно если вспомните одну из фундаментальных характеристик и опасных особенностей алистерского Чёрного Вигвама. А наш Капитолий — всего лишь калифорнийский бизнес-центр, так, скажем. Впрочем, резиденция Инквизиции ещё менее подходит, чтобы называться Белым Вигвамом, но всё равно все давно называют её так. Дада, мрачно подумал Джон. Белый Вигвам для тех, кто выступает за Свет, Чёрный Вигвам для играющих за Тьму. В реальности людей, на Земле, Вигвам — это нечто вообще не имеющее никакого отношения к добру и злу, к свету, к тьме, к богу или дьяволу. И даже к небу или аллаху. Это просто головной офис. Как любой офис — всего лишь удобная форма организации подручного планктона. То есть просто очень удобное место для тусни бездельников всех мастей, где они могут официально собраться и обмениваться сплетнями, бегая из кабинета в кабинет, заседая на собраниях правления их кооператива и заполняя кучу бланков и квитков. Изображая при этом сверхзанятость и ощущая свою значимость. Винсент Вентимилья, к примеру, с прилежанием студента-отличника катается туда, в Капитолий, к своим, как диссертант — к научному руководителю. Ещё и планшет с собой носит менеджерский, и кейс (не слишком толстый, надо заметить, кейс, то есть то ли там ультратонкий ноутбук, то ли не сильно много бумаг, короче — ну точно всё чисто напоказ, одна видимость). — Полуночник, прихвати меня с собой в следующий раз, как соберёшься в Капитолий. Мне пригодится порыться во внутренней системе обмена полукровок. — Смешно. Я не могу «прихватить» с собой никого, кроме Линтона. В том и смысл официального, санкционированного с обеих сторон взаимовыгодного сотрудничества демона и человека: в любое время иметь права доступа для входа на «вражескую» территорию. Или мои данные устарели, и теперь в Белом Вигваме регулярно проводят экскурсии для всех полукровок подряд? Но к Касперу Вентуре, на нижние приступки Инквизиции, демоны всё же захаживают, мысленно возразил Джон. Во всяком случае, они не постеснялись как-то раз официально записаться на аудиенцию к «гранд-инквизитору», чтобы лично наябедничать ему на одного беспредельничающего демонолога, взявшего погонять (без спросу, само собой) их священную реликвию. Хорошо, что на Джона Константина где сядешь — там вокзал. Джон даже оправдываться тогда не стал. Сразу предупредил что на него стрелки перевести не удастся. И что демоны-уошеньки, наверное, просто тупо потеряли свой артефакт за десятки тысяч лет хранения, осуществляемого путём передачи от одного к другому. И что наверное они уже и сами забыли где он, у кого он, и даже что вообще собой представляет. Каспер, разумеется, тут же как клещ прицепился (дурацкая привычка, обычно Джона очень раздражающая, но не в этот раз) а что же этот артефакт действительно собой представляет? Артефакт, в хищении которого обвиняют в высшей степени приличного и уважаемого человека с репутацией? Полукровки, конечно, запереглядывались и стухли. А Каспер разумно заметил, что если господа не в курсе конкретики предмета, который у них якобы похитили, не знают, откуда он пропал и где до того находился, как они вообще могут утверждать, что предмет был, а потом сплыл. «Прежде чем разбираться с похитителем, — поучительно добавил Каспер, и Джон в тот момент неистово любил и его, и его менторский тон, и его монументальную позу сфинкса с вытянутыми перед собой на столе руками, — надо сначала разобраться с объектом хищения, вам не кажется это логичным?». Демоны очень вежливо раскланялись и заверили, что сейчас пойдут разбираться с сутью похищенного, и уточнили, можно ли им будет потом, по итогам разбирательств, снова обратиться к инквизиторскому суду и суждению, самым справедливым во вселенной. Сам Джон тогда тоже пытался ускользнуть вместе с толпой выпроваживаемых ходоков, но увы, увы, не выгорело. И он был вынужден несколько часов подряд отвечать на вопросы, задаваемые то в одном, то в другом порядке попеременно Каспером и Кайлом Кристмасом. До тех пор, пока они все трое не запутались, окончательно перестав понимать, до чего они жаждут дознаться. Обозлившийся Кристмас, правда, обвинил Джона в том, что это Джон всех запутал. Намеренно. Экскурсии для демонов-полукровок в резиденции Вентуры не казались Джону чем-то малореалистичным, напротив. У Великого инквизитора Каспера Вентуры иногда (как правило, очень несвоевременно, по мнению Джона) вдруг прорезывалось нестандартное мышление, толкающее искать свежие решения и нетипичные методы. Как знать, как знать, возможно что и да. У Каспера по части бухгалтерии голова неплохо варит, с него вполне могло бы статься реализовать остроумный проект изыскания дополнительных источников финансирования. Вот только «вигвам» Инквизиции, как и Капитолий, в данной реальности лишь одной гранью пребывает, в остальном — это область пространства не доступная демонам. Как и Капитолий — место не для смертных людей. Что, конечно, ни в коем разе не мешает Джону Константину строить дерзкие планы проникновения на капитолийские пространства. Уводящие с Земли в сферы неведомые и недосягаемые для простых (точнее, не переступивших через себя) людей. Махина. Гигантский муравейник, уходящий своей верхушкой в небо. Джон не сильно удивился бы, узнав, что демоны лазают туда, на самый верх, чтобы в очередной раз задорно посраться с ангелами — на максимально близком расстоянии, если те соизволят спуститься пониже. Ангелы ведь тоже иногда оказываются внизу. Да что там, сам Иисус после смерти некоторое время провел в аду. И повествует об этом… самый что ни на есть трушный христианский канон — даже не апокриф. Просто почему-то как-то не настолько уж много среди христиан находится тех, кто знает/помнит данный факт в биографии Сына божьего. Должно быть, основная масса людей просто не способна ни понять (хотя бы даже чисто в символическом плане), ни принять того, что Спаситель по окончании земной жизни отправился совсем не в Рай, как, казалось бы, заслуживал. Странное место — демонский Капитолий. Оно может выглядеть как башня, оно может быть похожим на производственный комплекс или завод… Оно выглядит совершенно по-разному. И оно не привлекает ничьего внимания. Люди его не замечают. Надо уметь смотреть, чтобы увидеть его. В бастионах Великого инквизитора ведь тоже, на сторонний взгляд, нет ничего интересного, кроме мрачного и нелепого замка, подражающего феодальным постройкам раннего средневековья. А что же служба безопасности полукровок? Как она использует «Капитолий»? Как таможенный коридор, место для заседаний ихних законодательных органов, мультифункциональный бизнес-центр, архив? Или как раз там и размещается их личная штаб-квартира? И заодно военный трибунал для рядовых чертей пехоты, которые в очередной раз нарушили что-то таким образом, что это прежде всего вышло боком самим демонам. Что мог нарушить в таком контексте Вентимилья, когда притащил Джона на площадь Полуночи? — Нарушения, совершённые демонами. — Джон щёлкнул подаренной (хотя практически выпрошенной) зажигалкой. — Я имею в виду, область деятельности вашей СВБ — это имевшие место быть нарушения? То есть, я просто уточняю, это нарушение, к примеру — привести человека на какую-то особую, даже сакральную, пло… — Вам бы лучше задуматься — нарушение ли, когда экзорцист открывает своё сознание демону. И если нарушение, то для кого из двоих, участвующих в подобном экспириенсе, — брякнул вдруг Вентимилья, и Джон заслуженно возгордился собой за то, что даже бровью не повёл. — Я несколько не понял, — почти высокопарно отбрил он, на полном серьёзе размышляя: не носит ли он теперь на себе какую-то особую отметку, этакий штрих-код, который чёртовы полукровчатые бляди считывают как сканеры. — О каком экспириенсе идёт речь. — Да вы ж его только что поминали, экспириенс в «Экзорцисте», — весело фыркнул Вентимилья, и Джону ощутимо полегчало, — когда человек в прямом смысле позвал демона в себя. И это ещё один повод задуматься о причинах, по которым Каррасу Райские кущи не светят, и только Ад гостеприимно распахивает ему навстречу древние врата своей тёмной бездны. Но я говорил об экспириенсе между нами. Что скажете, комбаттенте? Вы носите на себе следы того существа, с которым столкнулись. Я могу их считать более предметно, если вы дадите мне такую возможность. Я могу посодействовать, если пустите. Они здесь. И Вентимилья непринуждённым жестом коснулся виска Джона. Ну приехали блять. Этим ушлёпкам что, мёдом что ли там в голове у Джона Константина намазано?! Джон задумался. Посодействовать? А когда Винсент узнает, что искомый «нарушитель» — это тот, кого заявил в розыск Моретти, он тоже прямо будет весь пылать в готовности помогать? Или тупо возьмёт и сдаст всю честную компанию Моретти? Вместе с информацией на Чипа и Хью. Джон лениво взвешивал. Винсент смотрел пытливо, и довольно участливо. И по внешним признакам, вроде как ему можно было верить. И он явно хотел нравиться самому Константину, Джону Константину. Быть ему полезным. Бабочка, Джон. Помни, перед тобой тот, у кого, вполне возможно, до сих пор активирован и работает этот чёртов эффект бабочки. А доверившись демону, можно ожидать чего угодно. Вон, как с Бальтазаром. Который, «помогая», едва не придушил к хуям. И вот я снова что-то фатально упускаю из виду. — Пока всё не ясно, — разродился наконец Джон, принимая глубокомысленный вид, — так что пока я своими силами… но — спасибо за предложенную помощь, Винсент. Демон быстро глянул на него, уголки губ чуть дёрнулись в стороны. А Джон едва не схватился за голову. Блядь, он опять назвал его Винсент, ну вы видели, а?!.. Тут стоило бы немножко попиздострадать и посамобичеваться, но… но уже поздновато для этого. Мысленно Джон давно называл Полуночника по имени. Как эти ублюдки умеют влезть тебе под кожу, огорошено заключил Джон. Одно слово — демоны. Их же призвание обольщать. Которое они так ярко проявляют в детстве, ага. Что?.. Полукровка не стал говорить Константину о каких-то там своих непонятках, и каком-то там «Варде» (что за хер с горы, и чем вдруг Вентимилью обеспокоил, и не тот ли это «консультант» из вражеской группировки… и очередной «V», ага, что-то этих «V» с каждым днём становится всё больше… Визареш, Варда, Вентура, Вентимилья, какая ещё падаль на «V» станет следующей). Винсент темнит, как всегда. А Джон не стал посвящать его в обстоятельства произошедшего у Фелисиано — «Гальяно» — Моретти казуса, и подробности с доппельгангером. Всё нормально, всё честно. Ну, или надо себя убедить, что всё обстоит именно так. В конце-то концов, кто у нас тут хозяин своим мыслям — Джон Константин или его совесть (к тому же, как неустанно уверяют Джона окружающие, ему её при рождении вообще не досталось). — А, вот ещё… В и н с е н т, — небрежно окликнул Джон. — Сколько времени вы, не теряя своей функциональности, можете обходиться без доступа к источнику питания? Винсент уставился на него с недоумением. — В смысле, обходиться?.. Обходиться без человеческого питания, без еды и воды? — А что, на Земле вы, блядское ваше племя, можете себе какое-то ещё питание раздобыть? — Разумеется. Источник которого находится по адресу, едва не ставшему вам домашним. Ах, так. Неожиданно, правда же? Как говорится, и кто бы мог предположить. — Ну допустим, без человеческого, да. Как долго можете обходиться без него? — Всю жизнь. Неожиданно-2. Нет, ну то есть кто-то может и был бы шокирован этим откровением, но вот Джон Константин всегда, всегда, всегда знал, что полукровки курят, нюхают, жрут и пьют просто потому, что им нравится курить, нюхать, жрать и пить. И ебаться. И срут они только для имитации человечности. А на самом деле вся их человеческая физиология — одно сплошное притворство. Ну, как минимум наполовину. Джон бы не удивился, если бы всё съеденное и выпитое ими тут же, едва пройдя через горло, рассеивалось бы по организму, расщепившись на атомы и высвободив необходимую энергию. — А без вашего, фирменного, того, что по адресу? Винсент поперхнулся над очередной принесённой ему чашкой кофе, глянул уже очумело. А Джон смотрел на него, а слышал, как в голове полукровки щёлкают шестерёнки мыслительного процесса. — Недолго, — наконец выдавил демон. И лицо у него при этом было какое угодно, но точно не доброе.***
Джон крайне скомканно и спешно, бесцеремонно обрывая разговор на чём пришлось, свалил из кафе и зоны магического воздействия ауры полукровок. Официант, когда Джон в своём тёмном плаще как дух зла проносился мимо, аккуратно прижался к кирпичной стене, стараясь максимально с ней слиться. Пришлось оставить ему хорошие чаевые, чтобы он не считал странноватого посетителя совсем уж маньяком-убийцей (ну или наоборот — укрепился во мнении, что с этим человеком что-то и впрямь неладно). Итак, наскоро распрощавшись с вновь вдарившимся в какой-то заунывный сплин Полуночником, и взяв себе на заметку прояснить всё что удастся получить в доступ по неизвестному Варде, Джон Константин своими длинными ногами ходко нарезал квартал за кварталом в направлениях «куда эти ноги ведут». (Недоброжелатели, хейтеры и завистники тут же, конечно, начали бы мерзко хихикать, и острить на тему, что ноги Джона Константина всегда дежурно ведут хозяина в какой-нибудь понтовый бар для псевдо-избранных. Но это был бы наглый поклёп. Ноги Джона Константина очень демократичны и лишены снобских мотивов. Они не дискриминируют питейные заведения по признаку элитарности и руководствуются принципом пешей доступности, предпочитая более близкорасположенные места удалённо расположенным. Они исправно приводят хозяина, прущего на автопилоте, и в дешманские человеческие питейные заведения, если до них рукой подать, что называется). Едва ли сегодняшний день был из тех праздников, когда бал правит пантеон богов, покровительствующих трепливым болтунам. Может, со стороны кому-то и показалось бы, что Джон Константин вдруг распизделся просто как сучка, но он-то знал — что, для чего, и при ком говорит. Так что… как бы, было бы по меньшей мере неумно отказать в подобном коварстве и расчёте Винсенту-Полуночнику. Итак, Полуночника в это утро тоже потянуло на… На что? На откровения? Демона-то? Кто-то тут реально готов в это поверить? Покажите пальцем в этого слабоумного. Это один из излюбленных приёмов всех интриганов или тех, кто себя к ним причисляет — под видом откровенности вываливать собеседнику всё то, что тот хочет/боится/надеется/ожидает услышать. Всё по ситуации и по кейсу. Фишка в том, чтобы — зная что твой собеседник мнит себя гуру загона дезинформации — выловить в изливаемом словесном потоке то, что является правдой. Это не так сложно, если уметь определить, что точно является ложью. Знакомая метода? Вы ведь должны её помнить. Эти два встреченных урода, из которых один всегда врёт, а другой всегда говорит правду. Есть кто-нибудь, кто бы не ненавидел в детстве эту загадку? Джон Константин не ненавидел. Потому что она до сих пор вызывает у него недоумение тем, за счёт чего считается загадочной. Джон был (как ему казалось) уже довольно близок к тому, чтобы ухватить за хвост ускользающую догадку (ну хорошо, хорошо, пусть не саму догадку, а хотя бы какой-то намёк) насчёт «всегда врёт/всегда говорит правду» конкретного вруна/правдоруба Винсента Вентимильи, но… Но тут его окликнули весело, но с неприкрытой издёвкой: — Чисто так, в порядке бреда: так вы за каких? Джон остановился. Замер в недвижимости. Очень осторожно повернул голову. Другой. Да. Другой. Это была первая мысль, которая приходила на ум при первом же взгляде на этого двойника, если ты уже видел оригинал до этого. Вообще другой, полностью. Просто совершенно. Наполнение совсем другое. Другая начинка. Другой взгляд, другая мимика, другой позинг, движения, жестикуляция… Как мог ошибиться Чип, ведь вот уж у кого глаз профессионально натренирован на улавливание микроскопических различий? Должно быть, азарт, атмосфера казино, и, может быть, пара-тройка чрезмерно крепких коктейлей сделали своё чёрное дело. Ведь эти двое, ну. Да они же вообще абсолютно разные. Как их можно спутать. Джекил и Хайд. Рука Джона как-то сама собой поползла к внутреннему карману. Хотя, честное слово, он ей никаких команд не отдавал. — Могу, — почти доброжелательно откликнулся он, — могу сказать тебе ровно то же самое. Кем бы ты, тварь, ни был. Не пойму никак — ты-то за каких? — А кто предлагается на выбор? И вы что-то очень уж грубите, — спокойно улыбнулся доппель, — иль за свой полёт с тринадцатого этажа обиделись? А ведь я вёл себя мирно, пока вы за мной не погнались. Я-то вас не трогал. Не лез к вам. Ну да ну да. Это теперь так называется — не трогал и не лез. Всего-то — просто сталкерил со всей своей потусторонней силой. И таскался следом, как фигурально так и буквально. Пре_след_овал, то есть. И больно долбил в затылок своим настырным взглядом. Очевидно, чтобы с чисто мирными и даже может быть где-то околонаучными целями решить задачу окончательного отнесения Джона Константина к тому или иному магическому виду. Такой вот грёбанный юный естествоиспытатель. Вызванный другими грёбаннымим юными естествоиспытателями. Тестдрайверами досок Уиджи. Дурными и пьяными. Приедь туда — не знаю куда, вызови то — не знаю что. Малолетние идиоты. Об острове этом треклятом, на который их тогда в Хэлловин занесло, те ещё слухи в интернете ходят, самые безобидные из которых — что остров живой. И не особо добрый — ко всем, за исключением, разве что, своего хозяина. Прочие слухи можно условно разделить на две категории. Одна произрастает из стремления в энный раз перемыть кости российской олигархии и ненавязчиво попинать самих русских. Вторая категория — область домыслов фантастического и мистического толка. И там-то уж находится место всему: ранее остров был частью грандиозного суперконтинента; стал одним из пунктов организации общеземного хранилища информации/генофонда ушедших цивилизаций при какой-то из предшествующих мировых катастроф; использовался для отправления кровавых древних культов; служил приютом магии при её исходе из стремительно оцивилизовывающегося мира. Ну то есть — всем понятно же, что «просто так» нацистские самолёты, гружённые загадочного происхождения золотом, ни с того ни с сего на ровном месте у берегов из зыбучего песка не падают, чтобы, увязнув в них, лежать под водой 70 лет, дожидаясь эксцентричного миллиардера из России, одержимого среди прочего идеей поиска архивов Аненербе. А было б неплохо скататься на тот остров самому. И на этот их «Асгард» посмотреть, и ту спиритическую доску пощупать. И Вагнера самому послушать. С «тех самых», «настоящих» пластинок. Про доску Филипп только плечами пожимал на распросы Джона. Ну доска и доска, у кого-то выпросили, наверное, у администратора отеля — у того все гости и весь персонал с утра до вечера что-то клянчили, от воздушной подушки до наряда снегурочки. Мог ли это быть некий древний артефакт — да запросто. А неподкованные в этом плане ребята в прямом смысле слова открыли портал в ад или на ту сторону Луны в обитель духов умерших, или ещё куда похуже, типа грибного питомника на Югготе. Мог ли это был новодел под старину — да тоже запросто. Доска вполне могла оказаться и совсем ни при чём. Дело могло быть и чисто в этом месте, где пересекались траектории неведомых энергий. Или и вовсе — удивительнейшим образом наложились друг на друга энергетические поля участников и породили… ну вот этого кадавра. — Я к вам агрессии не проявлял, — поучительно напомнил «кадавр». — Но с тринадцатого этажа ты меня всё же выкинул, — ответно напомнил Джон, и доппель поморщился: — Да я просто не сразу разобрался и защищался, а то вот так напорешься на кого-то, кто… Но я и по сию пору так и не понял — так вы по итогу-то за кого? В вас такая бездна тьмы, что на расстоянии прошибает. И, тем не менее, эти ваши распятия-чётки-святая вода… К тому же. У вас такой обширный круг знакомств. И такие диаметрально противоположные существа составляют данный круг. То ангелы у вас в защитниках ходят, то демоны с вами утренний кофе распивают. То ведьмы и лже-пророки зазывают вас на свои ассамблеи. А вы заявляетесь к тем ведьмам с подарочками тоже не из человеческих рук полученными. Ну да, ну да. «Золото Кинабалу». Она же орхидея Ротшильда. Не те цветы, на которые должны найтись денежки у простого честного экзорциста. Вот Каспер-то Вентура порадуется, когда узнает, что Джон Константин такими дорогими цветочками у лемуррикатос одалживается, чтобы потом дарить женщинам неоднозначной репутации. У которых их не менее странные приятельницы ездят на французских дешёвеньких седанах и пророчествуют о приближении апокалиптического пиздеца разряда «свет, порождённый бездной тьмы». Освободившаяся корона мировой Ванги многим спать спокойно не даёт. Вот и к кому тут выходит ближе Джон Константин? К ведьмам, фрикам, хищным растениям? К тому свету или к той тьме? или к бездне Джон вздорно тряхнул головой, спрашивая в свою очередь: — А к кому ближе ты? — А между кем и кем? — Ну небожителей смело можно отбросить. — Уверены? К демонам-то я точно не позволю себя отнести. Это принципиально неприемлимо. Я даже пришёл — не снизу, а сверху. Так что всё ж таки задумайтесь над обитателями небес ещё разок. Выхватив колбочку с водой, Джон уже замахнулся, но доппель даже не сделал попытки уклониться, лишь презрительно скривил губы: — Ой, ну вы хоть людей-то постыдитесь вокруг. Что за дешёвые комедии. Я вам не выходец из преисподней. И к христианству отношусь примерно никак. Что мне ваша «святая» водица. А глаза такие весёлые-весёлые, вспомнил Джон слова заядлого игрока Чипа. Весёлые и злые. И взгляд такой лучистый-лучистый. Лучистый взгляд у этого? Изучающий скорее. И с какой-то почти плотоядной жадностью. И «этот» не боится, не боится вот просто вообще. Словно заранее знает: ни у кого против него ничего не найдется. Хах, сказал бы один демон уж не тот ли который у тебя хах, а если найду?! Значит, к христианству мы никак. Хорошо. Джон сцепил мизинцы, начиная вышёптывать заклятие на одном из мёртвых языков. — Да ну не надо же, что вы, право слово. Сказал же — на меня все эти штуки никак не влияют. Господи ты боже мой, это что, древнеперсидский?! Дожил, уже за быдло типа джинна принимают. У Джона, если так-то по-честному, просто вытянулось лицо, когда он услышал это самое «господи ты боже мой», и это не укрылось от доппеля: — А что такое, — глумливо «удивился» он, — аааааа… вас, наверное, расстраивает тот факт, что я не только что не корчусь в муках от произнесения имени Господнего, но и вообще — сам вполне спокойно могу его произнести?! Я ведь уже сказал, не из Люциферова я войска. Я не обитатель преисподней, и на меня не действуют методы, которые вашим чертям как серпом по яйцам. «Моим» чертям, ага. Я, знаете ли, их владелец. Мои. Личные. Черти. Смотрите не брякните такого при Люцифере, только что всуе помянутом. Обидится на вас, а огребу потом я. — А ты, выходит, не чёрт? Почему-то от этого, такого простого, вопроса доппель как-то слишком крепко задумывается и подвисает как поисковик на некорректно сформулированном сочетании. Ну да, ну да. А что вообще ноныча на Земле называют «чёртом»? Кто-то так и самого Джона Константина величает, и нигде не жмёт. Хотя признанный авторитет «Славик фолк традишн» Питер Морган по кличке Флаенс всегда и в любой момент готов приступить к очередной ломке копий на предмет почему Джона НЕЛЬЗЯ отнести к тому, что «нашими далёкими предками определялось как a chort». — Мне нравится считать себя, — доппель постучал пальцем по своей голове, — потомством другой ветви, и… а, дошло до меня, наконец-то. Эта тотальная зацикленность на именах. Штош. Он сделал церемонный шаг назад, и вдруг изобразил изысканный поклон, громогласно и торжественно произнося нараспев: — Vladimir Il'ich Lenin Os… — ЗАТКНИСЬ. Джон выматерился: на них уже с интересом оборачивались несколько туристов из явно русскоговорящей группы, которую бойкий чичероне таскал от магазина к магазину. — Это не твоё имя, — резко бросил Джон, когда русские двинулись дальше. — Да нет, как раз и именно что моё, — пожал плечами доппель. — Или вы видали кого-то, похожего на меня, с этим именем? — Да. — Нет. Никогда не врите в такой категоричной манере, может однажды сыграть дурную шутку. Того, кого вы видели, зовут совсем не так. И называет он сам себя не так. Ну да. «Того» и сам «тот» и его развесёлые авантюристы-друзья называют Шленогий Хью. А этого, значит, зовут как раз… — Вилор, — доппель отвесил шутовской поклон. — Слуга ваш и вашего дома. — Серьёзно? — Вилор, Вилор. Какие уж тут мо… — Я про слугу. — А. Начитались историй про всяких румпелстилскинов и других магических помощников? Не рассчитывайте. Я и не из этих тоже. Ну что ж, решил Джон. Это хотя бы не сектанты. И не чья-то там мама. Но был ещё не вечер. Даже не сумерки.***
— Ты на машине? — спрашивал Джон сиплым голосом уже больше суток спустя, когда полчаса махавший направо и налево как русский pop кадилом своими эфбээровскими корочками Робин Минт выводил его на улицу из полицейского участка. Где магистр Джон Константин с успехом провёл вечер и ночь. Ведьмин телохранитель притормозил на ступеньках, оглянулся с восхищением. Солнце слепило и заставляло щуриться, Джон не выспался, потому что бомжеватый сосед по камере безбожно храпел и выводил рулады пердежа, а ещё у Джона просто живого места не осталось на основательно избитом теле и всё везде болело. Джону вообще надо к врачу. У него обширные внутренние и внешние кровоизлияния, вот. Он обязательно съездит в клинику. После. После того, как… — Нет, я на огнедышащем драконе, — доверительно поведал Робин. — Как обычно. Подкинуть до дома, сбросив вниз на бреющем полёте? — Согласен и на дракона. Подкинуть — да, до дома — нет. Есть одно специальное заведение, за Беверли Хиллс… мне сейчас требуется… — Джон чуть замялся. — …выпить, — подсказал Робин тихонько, возведя очи к небу. — Да вот! — вскинулся лучший экзорцист побережья. — А что?.. имею право, у меня стресс. — Прекрати издеваться. В полиции вы, мистер Константин, оказываетесь с регулярностью раз в месяц. Какой еще к чёрту стресс. — У меня стресс от доппельгангера. Шустрый парнишка. Шустрее полукровки. Что-то здесь требовало внимания, Джон попытался было сосредоточиться, но его отвлёк Робин: — Пойдём уже. Довезу, докуда тебе там надо, по дороге можем обсудить наших доппелей. По дороге же Джон, наблюдая, как играючи телохранитель гонит по перегруженным трассам автомобиль с некоторой неловкостью вспомнил подробности своей эскапады на угнанном «хаммере». Ну, не то чтобы угнанном, да? Ведь его хозяева всё равно были мертвы. А Джону же надо было как-то добраться до Кея-Киллера, в конце-то концов, как раз во имя справедливости интересов тех самых убиенных. А Робин тем временем, не глядя перестраиваясь через два потока в левый ряд, устроил игру в пятнашки на пару минут, в итоге, гордо обойдя всех, чей темп передвижения его не устраивал, вышел на скоростную полосу и попилил к Беверли Хиллз. Как тут не посетовать на свою неприспособленность к вождению. — Я столько раз пытался. Каждый раз, когда я еду за рулем, окружающая обстановка страдает, равно как и моё самомнение. Вот вспоминаю одну свою поездку на хаммере… — У тебя появился хаммер? — Он не мой, он каких-то приятелей Винсента… — рассеянно, сосредоточенный на своих мыслях, проговорился Джон, и Робин тут же радостно придрался: — О, так он теперь В и н с е н т ?! Ваши отношашни развились уже в стадию, когда его друзья одалживают тебе машины?! — Господи, — и на этот раз была очередь Джона закатывать глаза. — Господи, как выпить хочется. — А про твоего доппеля можно спросить? — Он тоже не мой. Он одного мальчишки. Одного бестолкового, неосторожного мальчишки. И он не такой, какими доппельгангеров описывают в байках и рассказах об исторически зафиксированных фактах. Он не призрак, не иллюзия. Он материален, как полукровка, или как втиснувшийся в человеческое тело злой дух. Только… — Только его не возьмешь тем, чем можно пронять демона. — Такой неуязвимый? Как показывает практика, не существует в мире ничего такого, что нельзя было бы пронять, при известном старании, — скептически хмыкнул Робин, и удивлённо вздёрнул брови, когда Джон вдруг зашёлся чистым, звонким, искренне радостным смехом. — Не-а, не существует, — по-мальчишески задорно воскликнул Джон, сияя широкой улыбкой, которая, как он знал, совершенно преображала его обычно сведённое скрепами тяжких дум лицо, делая самозванного «магистра тёмных искусств» неожиданно почти юным, и непривычно красивым, — и чёрта с два он неуязвимый. чёрта с два два чёрта подумай Джонни-бой Я прекрасно знаю теперь и что он такое, и как его достать. — И что же он такое? — Он из горгон. Я-то считал, что их давно не осталось на земле… Джон недоверчиво покачал головой. Хотя, что это. Как можно быть таким самоуверенным. Ну да, на земле их не осталось. Но ведь есть сотни других реальностей, откуда могут явиться те, кому планета Земля отказала в привиллегии проживания. Сотни и тысячи других мест. Где зеркала, скорее всего, тоже не в чести. например с той стороны Луны***
Несмотря на все заверения «Вилора», что его не берут обычные противодемонские штучки, первое, что получил доппель от Джона — это прилетевшее прямо в лицо содержимое маленького фиала. — Как не стыдно, — укорил доппель, отряхиваясь, как облитый кот, и вытирая лицо рукавом, — ведь вроде же приличный человек с виду. В плащике даже. Это что там, святая вода у вас, что ли? Подзастоялась, похоже. Как ещё аллигаторы в ней не развелись. Ну и зачем? Сказал же, на меня не действует. — Вижу, — язвительно хмыкнул Джон, втискиваясь в кастет. Не успел. Как там тогда рассказывал Чип?! «Просто взял здорового мужика и прошвырнул через весь зал»?.. Собственно, сам Джон уже тоже приобщился к силе этого существа, когда попался ему в той новостройке. Вилор выбил кастет из его рук молниеносно. И так, что заныли кости. — Да вы буйный? — притворно удивился доппель, когда Джон попытался достать его кулаком, и небрежным движением долбанул экзорцистом об опору эстакады. Крепко приложившись головой, едва успев смягчить удар выставленными для защиты руками, Джон Константин эпохально и при всём честном народе грохнулся на землю как кусок говна из жопы, тут же подобрался, вставая на четвереньки, но его уже снова подхватывали и снова отправляли в полёт — на этот раз столкнув в пространстве с припаркованным фургончиком торговца цветами. Упрямства и стойкости Джону было не занимать, и он упорно поднимал себя на ноги после каждого броска, отряхиваясь от орхидей и гвоздик, или попкорна и хот-догов, а Вилор, похоже, просто забавлялся, кидая его как мячик, и не забывая подзадоривать. Перелом наступил в момент, когда Джон, пытавшийся достать доппеля хоть одним ударом, промахнулся из-за его нечеловеческой быстроты, и врезал со всей дури по стене дома, сам охнув от боли. Тряся ушибленной рукой он, тем не менее, успел заметить, как дёрнулся и скривился доппель, словно действительно словил удар. Дёрнулся, скривился, и вдруг застыл, как-то по-особому остро зыркнув на Джона исподлобья. Тень, мгновенно озарило Джона, он дёрнулся, когда я достал ударом его тень на стене дома. И вот тут он догадался. А доппель догадался, что Джон догадался. Сверкнул глазами, засмеялся, отскакивая с солнечной стороны улицы под защиту тентов и навесов, но Джон уже шарил глазами по сторонам, и, заприметив витрину, в которой отражался доппель, с размаху пнул по его отражению. Доппель взвыл. — Ох, нечестно! — крикнул он, тряхнув головой. — И игра-то нечестна, да и приёмы нечестные! И вообще, может, мы бы договорились?.. Очень всё даже честно, рассудил Джон, принимаясь целенаправленно избивать отражение доппеля во всём, что представляло собой отражающую поверхность: лакированные бока припаркованных машин, стеклянные витрины, рекламные установки. Доппель вертелся юлой, вскрикивал, когда Джон попадал особенно удачно, несколько раз его даже сбивало с ног и он падал от ударов, что доставались его отражениям. Веселье закончилось в момент приезда полиции, вызванной сознательными гражданами для разбирательств с учинённым Джоном вандализмом в отношении окружающих предметов и, собственно «Вилора». Доппель, правда, не стал принимать участия в процессе оформления, и когда Джона, заломив руки за спину, заталкивали в машину, куда-то элементарно сдёрнул. Оставив стражей порядка без потерпевшего в физическом смысле. Впрочем, вокруг хватало разбитых витрин и стекол, помятых и покоцанных машин, имевших несчастье отражать в каких-то своих частях злополучного доппеля, а потому Джона Константина, самого сильного экзорциста Побережья, всё равно поволокли в участок за чинение уличного беспорядка. Однако это была победа. Доппельгангер — кем бы он ни был по сути — неуязвимым не являлся. Напротив, если знать как, то достать его теперь представлялось делом вполне посильным.***
— Чёрта с два он неуязвимый, — счастливо повторил Джон. — Мне теперь главное передать его с рук на руки главному заинтересованному лицу, но это уже не будет проблемой. И он гордо продемонстрировал кусок материи. — Что за тряпочка? — брезгливо поджал губы Робин. — Надеюсь, не чей-то использованный носовой платок?! — Нет. Это я рукав ему оторвал. — КОМУ?! — Доппелю. — О. Хм. Что, оторванные рукава в вашем демоноборческом деле имеют какое-то сакральное значение? — Определённо. Если эти рукава носились специфическими существами, и специфические существа оставили на них специфические проекции. Они подъезжали, и Джон резко оживившись, начал тыкать за окно: — Во, во, сюда мне, да! — В «Соломонари»?! Да ты наверно издеваешься. — Не пытайся притвориться что ты в курсе румынских легенд. — Прадед жил на перевале Дину, между прочим. Или Дану. Или… О, — припомнил Робин легкомысленно, — да это ж вообще — всё знакомые мне места. Я уже вроде забирал тебя как-то из этого гадюшника. — Это не гадюшник. Отличное место. — А главное, какая у него отличная атмосфера. Так подходящая тебе. Ты ведь не забыл, как называлась моя должность в спецотделе? — Я забыл, почему ты ушёл из ФБР в вольнонаёмные бодигарды. — Джон, да… Да элементарно платили мало. Зато спрашивали как с главы департамента. И звонки были с семи утра и до двенадцати ночи. Надоело.***
Войдя, и потратив непозволительно долгие две с половиной минуты на вышибалу, контролирующего доступ, Джон направился прямиком к барной стойке, от дверей поприветствовал знакомого по прошлым заходам сюда (довольно частым, чего уж скрывать) бармена кивком головы. Бармен на секунду застыл, а потом начал делать Джону какие-то очень глаза: поднимал брови, хмурился, сжимал губы, и радым от встречи с постоянным клиентом не выглядел настолько, что лучший экзорцист побережья Джон Константин даже начал судорожно вспоминать, чем закончился его последний визит сюда. И удалось ли тогда расплатиться за выпивку, или его выкинули пинком под зад, и с воплями «чтоб ноги твоей тут больше никогда не было, проклятый нищеброд». На автомате Джон продолжал лавировать между столиками, неся свое тело к стойке, заприметил жмущихся друг к другу в углу двух лемуров, из числа рабочей бригады той оранжереи, в которой он разжился «Золотом Кинабалу». Кажется, одного из них звали Кеша. Лемуры были насуплены — явно пришли не сняться, а просто попить коктейлей, послушать музыку и потусить, что едва ли нашло понимание у испорченной местной публики. Судя по красивым, хотя и не вполне человеческим хмурым лицам, дети Амазонки уже устали отражать посягательства на себя со стороны здешних извращенцев. Сидели, крепко взявшись за руки и едва ли не слившись боками, тихо переговаривались друг с другом, а заприметив Джона не ответили на его приветственный взмах рукой, и, едва заметно переглянувшись, синхронно начали сверкать глазами. Ого, хладнокровно подумал Джон, сложив один и один, и получив, закономерно, два, да тут, похоже, какой-то мой личнособственный пиздец намечается. Неужто прямо при всех сейчас инквизиторская СБ наедет? Он запнулся, чуть попятился, и собрался было включить задний ход, потому что после почти суток в полицейском участке как-то совсем не тянуло на новые разборки с органами. Когда за его спиной чей-то мерзкий голос едко-елейно проворковал: — Константин? Джон Константин?.. Резко развернувшись, Джон обнаружил, что со спины к нему подобралось несколько демонов-полукровок. Один из них, очевидно, главный, чем-то казавшийся смутно напоминающим кого-то из голливудских знаменитостей (увы, не Скарлетт Йоханссон, нет), и задавал вопрос. Он выглядел как относительно молодой типично загорелый калифорниец. Настоящий возраст выдавала даже не откровенно дряхлая внешность истинной натуры, которая была видна Джону под всей этой красивой мишурой. У полукровки был взгляд тысячелетнего существа, повидавшего все виды дерьма на свете. Чуть позади него маячил полукровка, казавшийся… ну, наверное, в его убогом представлении это классифицировалось как «зловеще злоумышляющий злодеюк». Зло сдвинутые брови, зло скривлённый рот, угрожающий наклон вперёд, как выражение готовности немедленно броситься в бой. И всё вот это было ВАЩЕ бесполезно и не давало эффекта, потому что на шею себе глупенький демон додумался повязать платочек. Который к тому же ещё и завязал кокетливым бантиком. Видно, мода такая у демонов-модников в этом сезоне. Демон этот ещё и в остальном оказался одет предельно, с точки зрения Джона, всрато. Приталенное пальтецо (не НОРМАЛЬНОЕ человеческое пальто, как у самого Джона, а какой-то лютый стимпанк), расшитая златом-серебром жилетка, чёрная шёлковая рубашка… в общем, обплеваться и проблеваться. И взирал он почему-то на Джона победно, и с ехидством школьного подлизы-ябедника, донесшего на обижавшего его хулигана учителю. — Это он, он! — ядовито-зло снаушничал тут же модник, которого, к слову, Джон видел в первый раз в жизни. Ну может и не первый. Похожи они ведь все, эти черти. Словно их одного с другого на ксероксе копировали. Кстати, а кто сказал что Люц не поступал с ними именно так?! Предводитель демонского звена успокаивающе кивнул своему стукачку, и обратился к Джону: — Уделите нам несколько минут. Нет, не подумайте. Он не спрашивал. И не просил. — С хуя ли, — по-светски лаконично осведомился Джон, небрежно прихватывая краем рта сигаретку, и словил стандартно змеиную демонскую улыбочку: — Вы позволили себе нарушить определённые законы. О. Да это, похоже, становится просто главным и дежурным обвинением Джону Константину со стороны окружающего мира. Нарушение законов. — М, законы. Твои? — уточнил Джон, намеренно выдыхая демону прямо в лицо облако дыма, и намеренно же громко объявил: — Да ебал я ваши законы. На секунду в зале самоорганизовалась звенящая тишина. Потом все присутствующие вспомнили о приличиях, спохватились, и вернулись к своим делам, напиткам, и вычурному флирту (да, естественно, насупленные лемуры снова принялись отражать попытки домогнуться до них и их языков). — Вот именно, — вмешался в разговор демон-модник с платочком. И даже негодующе пристукнул об пол своей франтоватой тростью. Боже, боже, какое дурновкусие, кто его вообще сюда пустил. Главный демон аккуратно перехватил Его Стукачество за локоть, предупреждающе сжал, и, стрельнув в Джона глазами, уже открыл рот, чтобы изречь что-нибудь однозначно фальшивое, звучащее с мягким упрёком, но его опередили и перебили, зычно крикнув через все столики, всех пьющих, танцующих и только что не ебущихся: — Глазам не верю! Это кто там, Константин? Джон Константин?.. Глубоко затягиваясь, Джон мельком подумал, что нынче он просто звезда вечернего шоу и одновременно самая популярная личность на этом танцполе. Просто все рекорды бьёт в этот день, вот, пожалуйста, опять и снова кто-то хочет Джона Константина. Джон не повернул головы, и не отвернулся от свербящего его глазами старого демона, но боковым зрением срисовал подгребающую через ряды столиков и перемещающихся людей внушительную высоченную темноликую фигуру. А, две даже темноликие фигуры — просто вторая была такой невысокой и хрупкой, что за первой категорически не углядывалась. — Джон! Эвона как. Недавний знакомец. По прозвищу Крошка Ру. Гора устрашающих мышц и мускулов, блэйдообразная физиономия, тёмный шлейф почётного наследника колдовских ритуалов вуду, ас экстремального вождения, новое доверенное лицо Питера Флаенса. Из Ордена Подвязки. — Всё в порядке, Джон? Оооо, этот тон! Мысленно Джон закатывал глаза, мимоходом отмечая, как сразу же подались назад полукровки, а ихний модник с шейным платочком оный платочек тут же принялся беспокойно теребить и дёргать, словно свой член при дрочке. Демоны вообще дрочат?.. Да хуй бы там. Зачем бы им дрочить, если они с утра до вечера могут ебать всё, что не приколочено. А ночью — и приколоченное. Не исключено, что с кем-то из этой шайки свалят оба уставшие от посягательств местной публики лемура. Лемуры с какого-то рожна обожают демонов-полукровок. Одно утешает — обожают они их не только трахать, но и жрать. Лемуры между демоном и человеком всегда выберут демона. Чем-то демоны этим каннибалам слаще. — Всё нормально, Джон? Эти заботливо-участливые интонации Крошки Ру больше подошли бы к ситуации, когда адекватный взрослый человек с хорошей боевой подготовкой и стойкой жизненной позицией проходит мимо неадекватных шалопаев-подростков, попросивших прикурить у девочки в переходе. Выступать собой за ту девочку Джон был категорически не согласен. Ужас какой, за кого его здесь принимают, он вообще-то человек с репутацией. Он вам тут не беспомощное безруко-безногое чмо, и дать пизды полдесятку хуйских полукровок вполне способен в одно своё экзорцистское рыло, помощников не надо, спасибо, самому мало. — Ру, здорово, — небрежно обронил Джон, скосив глазом гаитянцу за спину, и осматривая худенького паренька. — Проблемы ищете? — сощурился Ру на не слишком радых его появлению демонов. — Напротив, стараемся предотвратить, — возразил их главный, и перевёл взгляд на Джона. — Нам не нужны конфликты… в этом месте. Мы соблюдаем законы. Просто несколько вопросов, требуется разрешить некоторую неясность. — Съебитесь все в ад, вот и настанет ясность, — внёс свое рацпредложение Джон, и, не обращая больше внимания на слегка растерявших свою решимость полукровок, кивнул Ру на мальчишку: — Это кто с тобой? — Это Мааааайк! — Ру расплылся в улыбке. — Мой младшенький. — Симпатичный. На тебя как жемчужина на моллюска похож. — Хамло ты, Джон Константин. — Есть чуткаря, ага. Они разговаривали совершенно невозмутимо, неторопливо, и словно не замечая более мающихся в тоске демонов. Хаха, безрадостно думал Джон, да, в некоторых ручейниках уже и не разглядеть тех порхающих созданий, которыми они были в юности. И эти некоторые составляют большинство. И то порхающее очарование уже невозможно вернуть никакими силами, не так ли? Или всё же там, под этим коконом ручейника, ещё тлеет огонёк изначального создания? — Вы позволили себе вторгнуться на территорию, которая уже много лет находится в ведении приората Чёрного Вигвама! — порвался таки на британский флаг предводитель демонского боевого звена. А Джон про себя с облегчением выдохнул. Как хорошо, что сегодняшние претензии возникли у демонских слоёв населения по поводу вторжения куда-то там. Потому как уже прямо задрало это постоянное их нытьё о спижженных у них артефактах. Якобы спижженных. Ведь доказательств у этих блядей никогда не находится. Ну, вот, хоть что-то новое в этих поклёпах. О чём, кстати, толкует это убожество? Куда там в очередной раз нельзя было соваться? А ведь это Джон ещё не делал попытки просочиться в их драгоценный Чёрный Вигвам. Из чего бы ни было воздвигнуто это загадочное убежище. И кто бы ни был его архитектором.