3 года спустя.
Клуб встречает Джея диким запахом табака и дешёвого алкоголя вперемешку с потом, что градом льётся с танцующих тел на танцполе. Басовый бит американской поп-музыки задаёт ритм и бьёт по ушам, из-за чего голова ходит кругом, но только не у парня, который ко всему этому привык, ведь является хозяином подобного места, только не такого дешёвого. У него есть цель, поэтому он смело протискивается сквозь толпу и морщится, когда какой-нибудь полуголый парень или девушка дотрагиваются до него своей открытой в каких-то местах наготой. Какой-то мужик преграждает ему дорогу, становясь спиной, и Хосок, особо не церемонясь, отталкивает его так, что тот валится на двух девчонок, и пока ищет того, кто его толкнул, Чон уже испаряется. Несмотря на то, что является омегой, силы у него от двух альф, и, наверное, именно поэтому он и является правой рукой Чонгука. Хотя, нет, лучше левой. Джею известно, что тот правой рукой делает. Кстати, о Чонгуке. Семьянин хуев. Взвалил на плечи Хосока все встречи, на которых должен быть он, и сидит радуется двум своим трёхлетним отпрыскам, один из которых однажды Хосока так ущипнул за нос, что даже ему стало неприятно, хотя и рёбра, и руки ломал — нормально, а тут какой-то спиногрыз его нос до состояния, а-ля, я клоун, довёл. Не подумайте, он детей любит. Очень. Наконец, протиснувшись сквозь орущую и танцующую толпу, он поднимается наверх по извивающейся, подобно змее, лестнице на третий этаж в vip-зону, где находится нужный ему объект, монстр, человек, похожий на труп — неважно. Просто тварь на ногах, которая выкупает лучший товар и перепродаёт раза в три дороже на чёрном рынке, и всё бы ничего, вот только этот лучший товар — товар Чонгука, и тот бесится. Увы, этот семьянин разобраться сам не может и послал к Юнги Джея. Последний, впрочем и не против, однако не в такие моменты, где с альфой нужно перетереть. Нужное чудовище с алебастровой, по-особенному бледной кожей, с глубокими тёмными глазами и манящими губами… стоп. Хосок, уймись. Перемотаем. Нужное чудовище находится довольно быстро. Сидит себе на диване, в окружении***
Джей до сих пор не помнит, как попал в свою квартиру, хотя машину свою он нашёл всё у того же клуба, и уже как две недели пытается позвонить человеку, которого видел в ту ночь последним. Пытается, но не звонит. Догадывается, что это он его отвёз, но не понимает, с какого вдруг перепугу, когда Юнги так яро его ненавидит. Ещё было бы за что. Хосок десять лет назад свою любовь к нему похоронил, буквально. Вот только многим вещам свойственно меняться. Он не забыл ту подлость, сделанную Юнги в тот злосчастный день, но увидев его на одной из встреч с Чонгуком шесть лет назад, снова вспыхнула искра. Думал, пройдёт. Нет, не прошло. Только хуже стало. Воспоминания о былых днях вновь посетили голову, а та любовь, которую он морально похоронил, предала и снова засияла, как звезда на небе.[music: IAMX — This Will Make You Love Again]
Парень подходит к квартире, слушая лишь музыку в наушниках, и открывает дверь ключ-картой. Отключив наушники, он оставляет музыку играть и кладёт телефон на шкаф в прихожей, в которую в ту же секунду прибегает Мири — папильон Чонгука. Альфа***
[music: DDC — Black Tears]
Подъехав к заброшенному отелю на окраине города, Хосок оглядывается: пустое полуразрушенное здание, сухие неживые деревья, проросшие сквозь этажи, разбитые бутылки и использованные шприцы, разбросанные вокруг — типичное место для наркоманов и встреч каких-нибудь мафиози глубокой ночью. Пока он ехал, уже стемнело, поэтому он включает на телефоне фонарик и вылезает из машины, ступая ботинками прямо на разбитые стёкла, создавая противный звук. Он направляется ко входу и прислушивается, но слышит только громких где-то неподалёку сверчков и биение собственного сердца. Чжинён — его знакомый, уверил Хосока в том, что Юнги абсолютно точно находится здесь, но сам он никого не видит и не слышит, даже когда поднимается на второй этаж. Все комнаты здесь без дверей, поэтому парень аккуратно заглядывает в каждую, держа заранее взятый из-за пазухи пистолет и телефон с фонариком, освещая себе путь. Из-за мерзкой тишины в голове мелькает мысль, что если Шуга жив, то он уже ушёл: про другой вариант он и думать не хочет, однако, если же тот мёртв, то тело наверняка убрали. Раздумья резко прерывает звук треснувшего стекла в конце коридора, и Джей убирает телефон в карман, прежде избавившись от лишнего в данный момент освещения. Он ступает по чистым участкам пола, где нет кусков бетона или стекла, и тихо проходит к месту, из которого донёсся шум. Зайдя в самую дальнюю комнату, оглядывается, но там пусто, и лишь ворона, что до этого сидела в разбитом окне, резко взлетела и скрылась в небе. Он облегчённо вздыхает и опускает руку с пистолетом. Зря. Слишком неожиданно позади него раздаётся шорох, и Джей чувствует резкую боль под коленями сзади, тут же падая на усыпанный стёклами бетон. Он поворачивается лицом к стоящему человеку, что держит биту в руках, но тут же ею больно получает по плечу. Незнакомец откидывает явно не нужную ему вещь и хватает Хосока за грудки, швыряя его в дальний конец комнаты. Смахнув осыпанную на глаза извёстку, он всматривается в человека, что надвигается на него всё сносящим на пути ураганом, и не может поверить своим глазам, когда узнаёт в том вполне себе живого и ни капли невредимого Юнги с острым и злым взглядом. Чон резко встаёт и метко уворачивается от удара, непонимающе смотря на альфу, который, кажется, пытается его убить. Он бьёт его под дых и делает ногой подсечку, из-за чего старший валится на спину, и, не теряя времени, достаёт пистолет. Оседлав чужие бёдра, направляет дуло Юнги в голову. — Какого, блять, чёрта ты творишь?! — запыхавшись, орёт на него Чон, на что получает хриплый смех. — Ты разве не при смерти тут был, разве в тебя не стреляли?! — Всё такой же наивный идиот. — Ты меня разыграл?.. Нахуя?! — А ты чё думал, я тебе за прошлое не отомщу? — Юнги резко становится серьёзным. Хватается левой рукой за ствол, другой за запястья и выворачивает кругом из чужих рук пушку, отбрасывая её подальше, а сам сбрасывает с себя омегу и роли меняются — теперь он седлает его бёдра, зажав запястья над головой. — За какое, нахуй, прошлое? Это я должен тебя ненавидеть! — Хосок резко поддаётся бёдрами вперёд и высвобождает одну ногу, пиная коленом в пах альфы, и когда тот отпускает его руки, скрючившись в лице от боли, хватает его за куртку и швыряет от себя. Парень ползёт до пистолета и, взяв его в руки, вновь направляет на старшего, тяжело дыша; последний делает то же самое со своим. Они оба сидят на холодном бетоне и направляют друг на друга пушки, глаза в глаза смотрят и чувствуют, как от судорожного грузного дыхания пульсируют лица и виски. — Ты мне изменил с той шлюхой! — продолжает Хосок, яро крича на старшего и отползая к самой стене, потому что спину жутко ломит, и сидеть, ни на что не опираясь, слишком больно.[music: HENTAI BOYS — D E A T H (╯︵╰,)]
— А ты убил моего ребёнка! — Юнги, опустив оружие, вытер свободной рукой лицо и опустил голову, хрипло кашляя из-за раздирающего горло адского пламени: пыли наглотался с песком. Виснет неловкая пауза. — О чём ты? Я в жизни детей не убивал… — Правда, что ли? А аборт? Хосок зависает. Руки начинают потряхивать, и он опускает вмиг ставший каким-то чересчур тяжёлым пистолет. Его будто током прошибает, глаза наполняются колющей влагой; неожиданно хочется провалиться сквозь землю, потому что Юнги знает. — Откуда?.. — голос предательски дрогнул, а зубы слегка постукивают от ночного холода, проникающего в самую душу и сердце. — Я не идиот. После того, как ты собрал манатки, я понял, что ты подумал вовсе не то, что нужно, и следил за тобой какое-то время, решил не лезть, пока ты в гневе. Позже узнал, что ты ходил в больницу. Я испугался и отправил туда своего человека, который принёс мне новость о том, что мой тупой и явно бессмертный омега сделал аборт. Юнги пододвинулся ближе к стене, опёршись о неё спиной, и продолжил: — Убить тебя хотел, но потом узнал, что ты спелся с моим врагом — Чон Чонгуком и стал его собачкой. Тогда лезть было нельзя, иначе чревато последствиями. — Я сделал аборт из-за твоей измены. — Да не было, блять, никакой измены! — Юнги резко кидает в соседнюю стену пистолет и хватается за голову. — Ты даже не удосужился узнать, что Кихён — тоже альфа. Если бы ты со мной поговорил, то узнал бы и то, что мы лучшие друзья с детства и нам в привычку спать в одной кровати! Он со своим омегой поссорился и пришёл ко мне за поддержкой. Мы уснули из-за долгих разговоров. — И спали голые друг с другом, так, по-дружески. Что я мог подумать?! — Если бы заглянул под одеяло, то увидел бы, что мы были в штанах, идиота кусок! Тебе ещё какие-то доказательства нужны? Хосок опустошён. По его щекам как горошинки бегут слёзы отчаяния, а в голове крутится одно: «Ты идиот! Ничтожество! Ты сам разрушил свою жизнь!». Его сердце больно ёкает, губы дрожат, как и всё тело. Он сам себя уничтожил. — Я тогда летел домой с потрясающей новостью о том, что у нас будет ребёнок, пусть и зачат он был не самым романтичным образом. Зная тебя, я готовился ко всему, но не к тому, что позже увидел в квартире, — он пристально смотрит в окно, уже не чувствует боли в теле — лишь в груди, в самом сердце. — Я ушёл, как самый наивный омега надеялся, что ты найдёшь меня и объяснишься, но ты не появлялся даже в поле зрения. Тогда я и решился на аборт. Казалось, что тебя это никак не заденет, даже если узнаешь. — Ты сделал это из-за мести?! — Мне было восемнадцать! Я один не смог бы растить ребёнка, не имея ничего! Виснет минутная пауза, однако, кажется, будто проходит целая вечность, в которой место занимает сплошная боль. — Моя ошибка заключалась лишь в том, что я не пришёл сразу. Остальное на твоей совести. Это ты нас погубил. Закончив разрушать и так разбитого омегу, Юнги встаёт с пола и, чуть прихрамывая, уходит из этого места. Он устроил всё это, чтобы напугать, сломать, как тот сломал его десять лет назад, и у него это получилось. Только сломал он и себя тоже. В который раз. Выйдя на улицу, он громко кричит, выпуская всю накопившуюся боль, вот только она под кожей сидит, с кровью слилась воедино. Ему плохо от осознания того, что он тоже виноват, плохо из-за того, что потерял свой шанс быть счастливым. Юнги всегда хотел детей, и по-настоящему любил Хосока, пусть и был тем ещё выродком, не достойным такого прекрасного омеги. Он хотел измениться ради него, а в итоге упал на самое дно, не успев даже доплыть до поверхности. Хосок слышит крик снаружи, заливается слезами, больше в себе не держит. Рык альфы в его сердце ударяет, будто ножом в самую середину. Ему хочется испариться, развалиться, как это здание, лишь бы эта боль ушла. Юнги прав — Хосок погубил их, когда поверил глазам, а не сердцу, которое твердило в тот день вернуться, выяснить всё. Он убил ребёнка из-за своей злости, убил и себя тоже. Похоронил всё, но, видно, вселенная решила дать второй шанс, когда разожгла в Чоне ту самую искорку при встрече с Юнги. Только стоило ли? И второй ли это шанс? Кажется, словно это очередное наказание, впрочем, Хосок принимает его, потому как заслужил. Сейчас им обоим больно. Каждый совершил ошибку и теперь страдает. Возможно, так надо, чтобы будущее поменяло своё направление, а уж в какое именно — решать только им.***
Хосок послал к чертям Чонгука, сказав, чтобы с остальными делами разбирался сам, и уже как неделю не выходит из дома, опустошая свой бар. Мири забрал Тэхён, потому что видел ненормальное состояние крёстного папы своих детей; хотел чем-то помочь, утешить, пусть и не знал проблемы, но омега оказался строптивым и грубым, когда чуть ли не пинком выгонял Кима за дверь; он и раньше не был милым и пушистым, но в этот раз Тэхён его вообще не узнавал. Хосок пьёт, как не в себя, ни на чьи звонки не отвечает, часто психует и рушит собственную квартиру, на безумца смахивает.[music: IAMX — Screams]
На вторую неделю он решает выйти из дома, и ноги сами несут его в тот клуб, где был по пьяни зачат его ребёнок. Он много раз просил хозяина клуба снести это место к чертям, предлагал огромные деньги, но тот стоял на своём, а потом оказалось, что он этим клубом прикрывается, и Хосок кинул эту идею, ибо ну нахрен, себе дороже. Он подходит к бару и видит знакомого бармена, вот только откуда он его знает — не помнит, возможно, потому что не в состоянии. Заказывает разные алкогольные напитки, психует, что его любимого вина нет, и бубнит себе под нос всякие ругательства, не слышит, как бармен кому-то звонит и говорит о нём — о Джее. Омеге, кажется, на всё плевать. Он заливает в себя алкоголь, угрожает бармену, когда тот отказывается ему продавать ещё и аргументирует тем, что достаточно уже. Джей только перегибается через стойку, чтобы схватить этого мальчишку за шею и разбить ему лицо, как в голову резко стреляет гулкая боль, в паху стягивается узел, а в заднице он чувствует лёгкий зуд. Хосок зажмуривается и направляется в сторону уборной, где по пути его перехватывают грубые руки и толкают к стене. Незнакомый альфа сверкает диким огнём в глазах, смотрит на Хосока, подобно хищнику, следуя инстинктам, и припадает губами к пульсирующей венке на шее. Чон бы очень хотел его оттолкнуть, но омежья сущность внутри него во время течки требует в себе альфу, поэтому он поддаётся со слезами на глазах, но ногтями всё же скребёт чужую спину. Только это не поможет. Парень, что на вид старше, подталкивает его к кладовке рядом с туалетом и впечатывает в стену, яро вдыхая не очень приятный, но притягательный запах омеги. Трётся своим членом о чужой, вызывая стон с губ напротив и довольно улыбается. Хосок, прижатый ранее альфой, резко чувствует лёгкость, открывает замыленные глаза и расплывчато видит Юнги, который этого альфу в кровавое месиво превращает, и когда тот уже не похож на человека, он будто очухивается. Схватив его поперёк живота, он тянет Юнги на себя, моля прекратить, вот только получает по лицу и вытирает выступившую кровь в уголке рта. — Юнги, прошу, остано… ааа, — Хосок резко издаёт не тихий крик, и альфе приходится обратить на него внимание: младший ёрзает по полу, переворачивается на живот, за который держится из-за боли, и Юнги замечает, что у того намокают сзади джинсы из-за наступившей течки. Он понимает это только сейчас и втягивает носом запах, тут же загораясь, словно свеча: больше со злости, ибо Хосок никогда не думал наперёд, из-за чего этот период где они только не встречали. Еле дышащий альфа отходит на второй план, и Юнги поднимает парня на руки, вынося из клуба.***
[music: taemin — soldier (слушать до конца!)]
Ровно десять дней и три часа проходит с момента, как Хосок попал в квартиру Юнги. Обоим будто крышу снесло, напрочь. Младший своей спиной изучил все стены и поверхности кроме потолка, стёр колени в кровь и разодрал губы; у Юнги спина исполосована от чужих ногтей, искусаны плечи и ключицы, однако обоим было хорошо, даже лучше, чем когда-то. Будто все эмоции, что накопились за эти десять лет, сделали сейчас выброс в нужное русло. Хосок жалеет. Стоит в ванной напротив зеркала, касаясь пальцами грязных отметин на шее, не знает, что они были переданы с любовью, пусть и дикой, ненормальной. Ему кажется, будто он ошибку совершил, но не отрицает того, что эти десять дней были лучшими в его жизни. Он на истерзанные альфой губы смотрит, переводит взгляд на глаза и видит в них… ничего. Блеск и желание пропали, картинка с будущим тоже, исчезло и всякое желание быть любимым и любить. Почему так — не знает, кто тому виной — тоже. Хотя, он и виноват. Это произошло ещё после той ночи на заброшке. Он словно себя там оставил, а домой вернулся пустым и каким-то безнадёжным, без всякого желания существовать дальше, что уж там говорить о «жить». Он последний раз принимает холодный душ в этой квартире, одевается в одежду альфы, потому что своей ему не найти, вдыхает его запах с футболки и уходит, так и не дождавшись, когда Юнги проснётся. А зачем? Что он ему скажет? Что теперь ему нет дела до своей жизни? Да тому просто плевать будет, Хосок уверен. Он его чуть не убил на той заброшке, а за эти десять дней получил хороший секс и ничего больше. Сам Чон перестанет отворачиваться от пуль, начнёт принимать удары, всё равно ничего не почувствует. Потому что опустошён. Его добила правда, вылетевшая из уст альфы. Хосок слабый. Он принимает эту правду, как пулю в сердце, и не имеет желания спастись. Чон, видно, и зрение своё где-то потерял, потому что, задумавшись, выходит прямо на проезжую трассу и не замечает несущийся на него автомобиль. Юнги, проснувшись, не обнаруживает рядом изрисованное красками его губ тело, что согревало постель каждое утро на протяжении десяти дней, и ищет парня по всей квартире, которая была в два этажа. Он наспех одевается, потому что запах омеги ещё не выветрился, а значит, ушёл тот не так давно. Выбежав на улицу, он замечает знакомую макушку и видит, как её обладатель стремительно идёт прямо на дорогу, ничего, кажется, не замечая. Юнги шаг ускоряет, а когда видит, что на Хосока летит машина, срывается на бег и успевает схватить того за плечо и откинуть на себя, вместе с ним падая на обочину. Автомобиль проезжает в десяти сантиметрах от их ног и старший мгновенно расслабляется. Хосок приходит в себя только тогда, когда получает удар в челюсть. В этот момент он уже стоит подальше от обочины, и стоит на ногах, хотя до этого лежал спиной на старшем, судя по ощущениям. Рот заполняет кровь, челюсть сводит, и последующие удары он спокойно принимает, вот только падает на спину, а за грудки его держат и бьют снова. — Ублюдок конченный! Сдохнуть захотел?! Так я тебе устрою. Хосок рефлекторно или же чисто из-за привычки, почувствовав на этот раз боль сильнее, отмахивается от удара и бьёт в ответ, скидывая с себя мужчину. Он встаёт на ноги, сплёвывая накопившуюся кровь и замечает, как люди, присутствующие в это время на площадках рядом, спокойно ретируются с места, дабы их дети не видели кровавого месива. — Отъебись от меня! — Я тебе сейчас отъебусь, — Юнги наносит ему удар кулаком в солнечное сплетение, отходя на пару шагов назад, чтобы отдышаться. — Думаешь, смерть — это выход?! — Да! Такому, как я — нет места в этом мире! Юнги откровенно и заметно злится. Неужели все омеги такие тупые? Он подходит ближе и хочет вмазать ещё разок, но вместо этого хватает омегу за шею и касается чужого лба своим, прикрывая глаза. Раньше, десять лет назад, в их совместных перепалках это помогало, успокаивало. — Из-за одной совершённой когда-то ошибки, нельзя падать духом сейчас, — спокойно говорит Юнги, при этом грузно, но размеренно дыша. — Мы можем начать всё сначала. Каждому дан второй шанс, и мы его используем. Ты родишь мне альфу и омегу, и всё будет хорошо. — Невозможно, — Хосок берёт чужие запястья, но от себя не отводит, лишь дышит также и глаза прикрывает, тонкие руки поглаживая большими пальцами. — Возможно, всё возможно. — Да невозможно! — омега резко сбрасывает с себя руки альфы, отходя на три шага назад. Лицо ладонями закрывает, вот-вот расплачется, а всё потому, что: — Я бесплодный! Юнги не дышит. Кажется, будто вселенная только что рухнула. Хосок оседает коленями на асфальт, после, садится. Вокруг никого, лишь машины оставляют после себя размытую картинку, удаляясь прочь. Атмосфера напряжённее некуда. Каждый молчит и тишина накрывает с головой. Хосок девять лет держал в себе эту тайну, не желая её кому-то рассказывать, но знал, что если хочет вернуть своего альфу, когда-то это всё равно вскроется. Ему тяжело сейчас. В голове некая цепочка выстроилась: он сделал аборт, зная, что, возможно, детей у него никогда не будет, посчитал «измену» любимого за правду, а через десять лет узнал, что никакой измены не было, и он разрушил свою жизнь из-за глупости, совершившей тогда. Любой бы человек сломался. Юнги обдумывает всё и решается на нелёгкий поступок. Он говорит Хосоку не распускать нюни, что в его репертуаре, и рывком поднимает парня с земли, толкая в сторону дома. Хосок растерянно на него оборачивается, пытается в глазах уловить ответ на свой вопрос, но альфа предусмотрительно себе под ноги смотрит, толкая младшего всё дальше — к лифту. Они поднимаются на самый последний этаж, хотя Юнги живёт тремя ниже, и всё это время молчат. Хосок не понимает, смотрит на такого домашнего и уютного Юнги, как десять лет назад — в широкой белой майке, что сливается с его волосами и кожей, в рваных джинсах и чёрных слипонах. Воспоминания накрывают. Они выходят из лифта и Юнги хватает омегу за запястье, выводя на лестницу, а там уже и на крышу дома. Тот вырвать руку из чужой хватки не пытается, ибо знает, что не получится. Он ведёт его в неизвестном направлении, огибая разные решётки и бетонные коробки, и останавливается недалеко от края крыши: оказалось, что они прошли всю её площадь на другой конец. Юнги отходит за одну из бетонных коробок и нагибается, что-то оттуда доставая, а после Хосок дёргается, смотря с непониманием, когда в чужих руках видит два пистолета. — Т-ты чего? — не стараясь сдержать дрожь в голосе, спрашивает он. — Ты же вроде умирать собрался, — Юнги мгновенно оказывается рядом с Чоном и пихает ему в руку одно оружие, заранее сняв с предохранителя, и отходит на шага три-четыре назад. — Магазин полный — стреляй не хочу, но, у тебя два выбора: на раз-два-три, мы оба приставляем дула друг другу в головы и стреляем, потому что если умрёшь ты — умру и я, либо уходим отсюда живые и стараемся начать всё с нуля. Хосок честно себе признаётся — не хочет. Его вина поглощает с головой, он не из тех людей, что всё просто возьмёт и забудет. Да, глупый, да, наивный, но на данный момент ему тяжело даётся мысль о том, что после всего сможет жить, как прежде, или, возможно, даже лучше. Будет просыпаться каждое утро, зная, что отрезал себе путь к семейной жизни. Но что-то тёплое внутри разрастается, когда он слышит слова старшего о совместном будущем. Хосок любит Юнги. Юнги любит Хосока. Так, почему бы не попробовать пройти через это вместе? Он с минуту смотрит на пистолет в своей руке и откидывает его на пол, тут же услышав облегчённый выдох старшего, который, кажется, не дышал всё это время. Юнги за ним повторяет, выбрасывая ненужное оружие, что прятал на крыше на чёрный день, и подходит к младшему, заключая его в крепкие объятия. Здесь не надо слов, лишь банальная поддержка друг другу, которая, порой, сильнее всяких сильных предложений. Они справятся.