2
22 июня 2018 г. в 16:54
По возвращении в отель Мойра первым делом выдернула из розетки стационарный телефон. На том уже горел огонек, знак непрослушанных сообщений. Циглер отличалась редкостной настырностью: забыв обо всех правилах этики, которым так исправно хранила верность, звонила среди ночи, являлась без предупреждения, отправляла кого-нибудь проведать обстановку. Может, Мойра и была ее девушкой, но не собственностью.
Возобновилась мигрень, мучавшая раньше периодически раз в полгода, а теперь не отпускавшая неделю. Женщина принюхалась. От рубашки разило чертовыми цитрусами, тарелку с которыми Энджи выставляла в большую комнату всякий раз, когда заявлялись гости. После таких вечеров в доме не оставалось ни единого фрукта: Ангела раздавала все друзьям, точно малоимущим, а они и радовались. «Все равно ты апельсины не ешь».
О’Доран сдавила пульсировавшие виски. Она знала действенное лекарство от подобных состояний, и лекарство это находилось всего-то в трех шагах, в верхнем кухонном ящике. Имя ему — «Джеймсон».
Без лишних размышлений женщина направилась на кухню, когда в стороне послышалось протяжное завывание. С подушки в углу комнаты на нее смотрела рослая длинношеяя доберманка. Темные, почти черные в отсутствии достаточного освещения глаза неотрывно следили за Мойрой, будто та могла исчезнуть и более не вернуться, будто кроме нее собака не знала ничего и отчаянно хотела выразить свою привязанность этим взглядом, но не усугублять мигрень.
Мойра села возле нее на корточки, рассеянно поглаживая гладкую шерсть спины. Тут же подбежала вторая морда, совсем еще щенок, а по характеру настоящий ротвейлер, идущий напролом и не принимающий отказа. Сонный пес зевнул и, расставив толстые лапки по сторонам, принялся тыкаться лбом в ногу. Как здесь отказать?
Сейчас хуже всего было им. Благодаря временному отстранению Шимады дел накапало вдвое больше, и Мойра едва могла разобрать, что раздражало сильнее: запрещенный законодательством режим работы или косые взгляды через плечо. Поскольку напрочь вымотавшаяся медичка бесполезна чуть более, чем полностью, об играх с питомцами пришлось забыть. За ним смотрела отельная специалистка, мыла и выгуливала, не позволяя окончательно раскиснуть.
— Завтра погуляем, хорошо? — обещала Мойра, на деле желая побыстрее приложиться к бутылке.
Наглый щенок топнул, чихнул и убежал, позабыв обо всем, досматривать сон. Старая доберманка осталась лежать, раскрыв пасть в попытке восстановить сбившееся дыхание. Выражение радости, как, в общем-то, любая активность, давались ей хуже и хуже. Возраст брал свое, и О’Доран понимала, что генная инженерия здесь излишня.
Пусть удалось обмануть госпожу смерть единожды, собрав Гэндзи Шимаду по лоскутам, до того, как это войдет в норму, тем более в ветеринарной практике, пройдет не менее трех десятков лет. И вряд ли Мойра дотянет до того, чтобы застать результат.
Маленький шаг для группы ученых — огромный прыжок для человечества. Космос тоже осваивался не один день. Только этот великий шаг теперь смывался, стараниями Overwatch обращаясь в нечеткую выбоину в грязи.
Номер, достаточно просторный для организации домашней лаборатории, мало стеснял. Имелось место для работы и удовлетворения физиологических потребностей — значит, имелось все необходимое. Эфемерные вещи вроде комфорта оставались для Мойры на заднем плане. Конечно, неплохо, когда диван усыпан декоративными подушками, полы застланы теплыми коврами, стены — произведениями тиражного искусства, однако неплохо и в их отсутствие. О’Доран качнула головой — Циглер бы в жизни не согласилась.
Ее жадность простиралась далеко за горизонт, несколько раз обматывала земной шар и уходила за его пределы. Ангеле необходимо признание, внимание, забота на перманентной основе. От нее не скрыться за закрытой дверью и неготовыми отчетами, с ней нужно говорить, говорить непозволительно долго и пространно, чтобы в результате получить упрек. «Ты меня не любишь», «совсем на меня не смотришь», «тебе нужен только секс»… Из раза в раз Мойра боролась с желанием ответить «да» и понаблюдать за реакцией.
Однако с задачами полевого медика Циглер справлялась исправно. Мойра благодарила руководство каждый раз, когда то ссылало Ангелу на миссию. Тогда наставал покой. Работа шла, силы восстанавливались, напряжение не копилось. Она подговаривала Ангелу оставаться в медблоке подольше, присоединяться к очередному проекту, соглашаться на командировки. Когда же изнуренная Циглер возвращалась, то не могла думать ни о каких склоках. Легко и действенно.
Откупоренная еще вчера бутылка принесла в руки приятную тяжесть, в горло — тепло. Захотелось сдвинуть жалюзи, чтобы глянуть на высотки, доверху обклеенные рекламными баннерами, плюгавый разлагающийся парк и вечно строящуюся дорогу, но даже это требовало усилия. Трата сил, идущая вникуда. Если бы Мойру попросили охарактеризовать ее отношения с Циглер, это подошло бы идеально.
Троекратный стук. Похоже, о вежливой просьбе «не беспокоить» и хороших чаевых на ресепшене позабыли. Пусть.
Серия гулких глотков отдалась волной удовольствия, растворившей и шум, и мигрень. Раньше в голову давало сильнее. Теперь сформировалась устойчивость. Не зря человеческий организм признан уникальным объектом исследования, пусть комитет по этике как может от этого отпирается.
В коридоре раздались глухие, но достаточно громкие, чтобы дойти до слуха женщины, голоса. От нового удара покосилась картина с видом моря, которая якобы должна оказывать седативное действие. Похоже, сносили дверь.
Меньше всего хотелось платить отелю, не восприимчивому к просьбам постояльцев, за ущерб, а не потратить средства на нечто действительно стоящее. Пришлось встать. Следующий удар настиг Мойру внезапно, заставив пошатнуться. Расплескавшийся виски образовал лужицу у самого порога. Изумительно.
— Можно поинтересоваться, что вы пытаетесь сделать? — прошипела женщина, приоткрыв дверь.
Человек за ней отошел на пару шагов, пока остальные направили на женщину винтовки. Признаться, сейчас Мойра весьма вяло противостояла бы покушению, если бы противостояла вовсе. Скорее попросила бы отпить последний глоток и добровольно подписалась бы на участь великомученицы. Все равно этот чертов коридорный ковер с восточными мотивами раздражал ее с самого начала, а после появления кровавых пятен его бы, верно, сменили. Или постелили бы другой сверху. Безвкусица.
Картина собралась воедино, стоило глазу уцепиться за знакомый бело-оранжевый значок на груди одного из группы. Overwatch. Значит, отель скорее ожидает снос, нежели косметический ремонт.
— Доктор Мойра О’Доран, мое имя майор Дженкинс, — затараторил гладко выбритый малец, стоявший впереди остальных, так, словно это что-то значило. — Вы… вы должны проехать со мной на базу Overwatch для установления вашей причастности к исчезновению агента Гэндзи Шимады. Отказ будет расценен как…
— Что с ним? — Мойра выскочила за дверь, и свеженький майор от неожиданности ткнулся носом ей в плечо. Остальные всполошились и ссутулились, но по команде мальца утихомирились.
— Вы будете ознакомлены с материалами дела лично капитаном Амари. Прошу вас, мэм…
«Ведьма», — пронеслось в голове. В отличие от местного бойскаута арабка знала, как добиться своего, и билась до победного. Спорить с ней равно что с быком, разница лишь в том, что у быка нет при себе снайперской винтовки и надежного покрытия якобы миротворческой организации. Не то чтобы О’Доран засыпала с мыслью о том, что ее в любой момент могли устранить, но временами идея проскальзывала.
— Хорошо, — она направилась было обратно в номер, когда майор грубо ухватил ее за локоть. Хотелось выкрикнуть что-нибудь пафосное вроде «убери руки, ублюдок!», только за этим последовала бы неизменная бумажная волокита. — Выделите даме двадцать минут?
Майор переглянулся со своими, и экзальтированная ребятня резво закивала. Мойра столь же театрально откланялась перед тем, как начать сборы.