***
Только почти в три часа ночи они с Ольгой, наконец, смогли отпустить друг друга. Снова и снова, словно путники в пустыне, нашедшие свой оазис друг в друге, они не могли насытиться, надышаться, насмотреться. Понимая и осознавая, что эти минуты могут никогда больше не повториться, Пчёлкин старался запомнить и сохранить в себе все: Олин запах, реакцию ее тела на его поцелуи и прикосновения, интонации вздохов и приглушенных стонов, которые она старательно гасила, боясь разбудить дочь. Но словно чувствуя всю драматичность момента, Вика спала на удивление крепко и спокойно, проснувшись уже после того, как они, откинувшись на подушки, пытались отдышаться. А потом он сидел, обняв Ольгу за плечи, и смотрел, как она кормит Вику. Смотрел и не мог насмотреться. Закаленное годами и испытаниями сердце сжималось при понимании, что он может не вернуться к своим девочкам. Поэтому весь следующий день Виктор возился с Викой так, словно смена памперсов, прогулка с коляской и купание были самым желанными событиями выходного дня для мужчины. Кто-то покрутил бы пальцем у виска, а он ловил кайф, такой, какой не даст ни алкоголь, ни сигареты, ни даже секс. Хотя... тут он бы не стал так категорично утверждать. — Решил приготовить все заранее? — Ольга заглянула к нему в кабинет после вечернего кормления Вики, когда он застегивал молнию рюкзака. — Да мне и готовить особо нечего, — Пчёлкин обнял подошедшую к нему жену, пальцами привычно перебирая ее волосы. Маленькая прядь упала на щеку, он поправил ее, задержав руку на ее шее. — Я всегда налегке езжу. Все документы у Леонидыча. А я так… Зубная щетка, сменное белье, пара рубашек. Он не стал говорить Ольге о том, что все это добро отвезут в здание на Лубянке, где оно и будет либо дожидаться возвращения своих хозяев, либо… Пчёлкин на всю жизнь запомнил первый раз, когда они с Леонидычем ездили к семье их погибшего коллеги, чтобы отдать его вещи. Запомнил вставший в горле ком при виде остекленевших глаз жены, тогда уже вдовы, которая одной рукой обнимала маленького сына, все твердившего: «Это папины друзья? Дяди — папины друзья, да?», а другой придерживала внушительных размеров живот, не сводя глаз со стоящего у стены рюкзака. Запомнил, как Леонидыч успел поймать ее, пока он, Пчёлкин, рыскал на кухне в поисках воды и валерьянки. И вот теперь это может повториться с ним. И с ней. Но как бы хорошо он не контактировал с коллегами, Витя не хотел, чтобы к ней приехал чужой человек. — Пойду приготовлю ужин, скоро Кир вернется, звонил, они с Настей уже едут домой, — Ольга поцеловала его и вышла из кабинета. Едва за ней закрылась дверь, как Пчёлкин достал телефон, найдя нужный ему контакт, долго смотрел на экран, прежде чем нажать вызов. — Сможешь подъехать к четырем утра на аэродром Раменское? Он говорил тихо, на всякий случай следя за дверью. День не уточнял, все и так было понятно. Получив ожидаемый ответ и выключив телефон, Пчёлкин бросил его на стол. Переведя взгляд в окно, долго смотрел на метель, сквозь которую был едва виден свет стоящего напротив фонаря. Знал, понимал, что даже сопротивляющаяся его отъезду природа не помешает военному самолету оторваться от взлетной полосы в ранний утренний час, когда все еще будут спать. Витя изначально решил, что не станет будить семью и уедет по-тихому. Леонидыч обещал прислать машину к часу ночи. Пока доберутся до аэродрома, пока время на утряску всех формальностей и оформление документов. Вылет был назначен на четыре тридцать утра. Ольге и Киру Виктор сказал, что самолет в полдень из Шереметьево, а машина приедет к восьми утра. Продолжающаяся ложь во спасение, как отрицание самого прощания. Как бы ни было тяжело уходить без прощального поцелуя, а обнимать ее, не в силах оторваться, смотреть в глаза, как в последний раз, сжимать в объятиях все понимающего сына было еще тяжелее. Весь субботний ужин в приглушенном свете абажура каждый из них думал об одном и том же. Старательно избегая разговоров о грядущем отъезде Вити, обсуждали поездку Кира и Насти, сошедшую с ума погоду и вынужденный переезд Винсента Оливера Пятого к Филатовым из-за непонятной аллергии Вики, причину которой никак не могли понять. В общем говорили обо всем кроме того, что на самом деле занимало все мысли каждого из них. — Может, «Селфи»? — повернулся к нему Кир. Пока Ольга готовила ванну для Вики, Пчёлкин с сыном расположились на диване в гостиной, выбирая фильм для завтрашнего просмотра. Вика смиренно сидела на коленях отца, не отлипая от его груди. Может, правду говорят, что маленькие дети все чувствуют? — Как вариант, — кивнул Виктор, поглаживая пушистые волосики дочери и вдыхая ее запах, — хотя я не понимаю это ваше стремление все выставлять на всеобщее обозрение. И ладно бы выставлять, так еще и жизнью рисковать. — Ты знаешь, — оторвавшись от открытой в ноутбуке афиши премьер, посмотрел на него Кир, — что я не из таких. Просто фильм хвалят, говорят, Хабенский шикарен, — полистав снова экран, Кир замер на очередном анонсе. — Или вот еще вариант, смотри. Спортивная драма «Лед». На первый взгляд нуднятина, но Макс был, говорит, торкнуло. Пчёлкин невольно усмехнулся — торкнуть шестнадцатилетних парней не так-то просто, тем более спортивной мелодрамой. — Ну, так «Лед» или «Селфи»? — услышав звук открывшейся в ванную дверь, снова посмотрел на него Кир, понимая, что отец сейчас уйдет вместе с мамой купать сестренку. — «Скиф»! — крикнул, не оборачиваясь, Пчёлкин, с радостно верещащей на руках Викой направляясь к держащей двери ванной Ольге. — История? Хмыкнув, Кир полез было в ноутбук искать анонс фильма, но тут же его рука замерла над экраном. Отложив ноутбук в сторону, парень сполз на пол и сел, прислонившись спиной к дивану. Брошенный на совместную фотографию с выписки мамы и сестрёнки из роддома взгляд. Они вместе, вчетвером, так счастливы. Какая по сути разница, что смотреть… Да и будут ли они с отцом вообще смотреть на экран. И пойдут ли вообще в кино. Кир вспомнил, как Макс и Жорка от удивления чуть не получили «грушами» по лбу, когда услышали, что он не поедет с ними в воскресенье на вот уже год ожидаемый бой за титул чемпиона мира по боксу, который впервые должен был пройти в Москве. Сие мероприятие обсуждалось и ожидалось ими еще с прошлого лета, когда, собственно, и было анонсировано. И тут такое заявление от друга, который три летних месяца убирал за лошадьми навоз на ипподроме, только чтобы самому накопить на билет. Но как им объяснить, что день, проведенный с отцом, возможно последний день перед его отъездом, ему дороже всех боев… Стихший шум воды заставил Кира подняться и пойти на кухню. Пока мама будет кормить и укладывать Вику, есть время попить чай. — Сообрази на двоих, — появившись на кухне, Пчёлкин подошёл к окну. Метель еще больше разошлась, на наличие фонаря намекало лишь размытое светящееся пятно. — Поедем в «Рио»? — Кир поставил на стол две дымящиеся чашки и посмотрел на отца. — Там самое удобное расписание сеансов. Здесь он не врал, хотя не этим руководствовался, выбирая кинотеатр. «Рио» был расположен ближе всего, и у отца потом оставалось еще достаточно времени побыть с мамой. Кир понимал, что им и двух дней мало. Понимал это и Виктор, интуитивно разгадав план сына, и был благодарен ему за это. Все оставшееся время они молча пили обжигающий горло чай, после чего Пчёлкин считал вдруг посыпавшиеся за окном крупные хлопья снега, пока Кир мыл посуду. Остановившись у двери комнаты Кира, Виктор не смог сдержать порыв и обнял сына, который, как в детстве и точно как сейчас Вика, уткнулся в его шею, с силой сжав плечо до хруста в костях. Спальня встретила Пчёлкина мерно посапывающей Викой и сидящей за столиком у окна Ольгой, медленно расчесывающей волосы. Подойдя к ней со спины, Пчёлкин наклонился и обхватил ее плечи, губы нашли волшебную точку за самой мочкой уха. — Ты сильно устал? — еле слышно прошептала она, рукой нащупывая его руку. — Не настолько… — шелковый халатик упал с плеч. И снова идеально спящий ребенок, полночи безумства и окутавшая тело приятная тяжесть послевкусия.***
Их ночное сумасшествие не шло ни в какое сравнение с тем, что устроила в воскресенье погода. Плотно падающий снег поставил Москву в известную всем позу. Стояло все, «Яндекс.Пробки» зашкаливало в прогнозах. Поездка в «Рио» грозила капканом длиною в целый день. Но Пчелкин не намерен был сдаваться. Он обещал сыну провести время вдвоем, и должен был сдержать обещание. Небольшой кинотеатр у метро стал местом их уединения. Единственные зрители в зале, они видели только заставку и финальные титры. Все остальное время они просто сидели, потягивая колу и хрустя поп-корном, и вспоминали смешные и трогательные эпизоды прошлых лет. — Когда ты вернешься, — повернулся к нему Кир, едва они вышли из кинотеатра, казалось, даже не допуская иного варианта, используя известный психологический метод, он словно программировал себя и отца только на благоприятный исход, — надо будет сходить еще раз. — Обязательно, — приобняв сына за плечи, Пчёлкин как мог ободряюще сжал их. Когда они проходили мимо Макдональдса, приветливо светящегося огнями сквозь снежное безумие, он остановился, посмотрев на Кира. — Может, по вредности? — И не забыть «Хэппи Мил» для Вики, — кивнул Кир, стряхивая с волос снежную шапку и заходя следом за отцом навстречу пьянящему аромату кофе. Воскресный ужин был копией субботнего с той лишь разницей, что держать в себе мысли о стремительно приближающейся разлуке никто из них уже был не в состоянии. Остолбеневший у давно уже выключившегося чайника Кир, выпавшая из рук Ольги пачка молока, категорически не слушающаяся Виктора ручка окна… Отчего-то стало так душно, что захотелось вдохнуть морозного воздуха. И взгляды. Бросаемые ненароком друг на друга, скрывающие проскальзывающую боль и грусть. — Попрощаться? Когда тонкая полоска света под дверью превратилась в светящуюся дорожку, Кир даже не обернулся, продолжая сидеть на кровати и сжимать надетую на руку боксерскую перчатку. И только когда кровать рядом примялась, он нашел в себе силы повернуть голову. — Я обещаю тебе, — Пчёлкин посмотрел на сына, — обещаю, что сделаю все, чтобы вернуться. Кир молча кивнул, снова вставший в горле ком не давал сказать ни слова. Он отчаянно дубасил перчаткой по свободной руке, а потом вдруг повернулся к отцу и порывисто обхватил его за шею. Пчёлкин так же молча обнял сына в ответ, чувствуя дрожь его тела. Завтра утром тот проснется главой семьи, а сейчас он — его маленький мальчик, которому нужна поддержка, опора и любовь отца. — Утром тебя уже не будет здесь… — нехотя отодвинувшись, Кир поднял на него глаза. Не вопрос, горькая правда, хладнокровная реальность. — Чтобы мама ничего не заподозрила, — Пчёлкин даже не стал отвечать, сын и так все понял, — я оставлю телефон, медальон и кольцо в кармане твоей куртки. — Я все сохраню, обещаю, — кивнул Кир, из прикушенной губы на месте еще не затянувшейся ранки снова проступила кровь, — и когда ты вернешься… Ты вернешься. Запомни это! Понял?! — с каждым словом его голос дрожал все сильнее, неимоверным усилием он сдерживался, чтобы не перейти на крик. Мама не должна услышать. Маму надо… — Маму береги… — прочитал его мысли Пчёлкин, сжал руку. Понимая, что каждая следующая минута, сокращая оставшееся время, только усиливает боль от разлуки, снова обняв сына, медленно поднялся. — Я буду ждать, — прошептал Кир, когда комнату рассекла все та же дорожка света, стремительно обернувшись, смотрел вслед удаляющейся по коридору спине отца все время, что дверь медленно закрывалась. Убедив Ольгу, что он ляжет, как только Вика уснет, Пчёлкин ходил и ходил с дочкой на руках вдоль окна, пока не услышал обоюдное мерное посапывание двух своих девочек. Сходившая с ума все выходные погода к вечеру воскресенья взялась за ум, яркая луна в чистом небе обещала, как говорится, мороз и солнце. Тихо провибрировавший телефон высветил сообщение от Введенского, что машина, как и было оговорено, приедет к часу ночи. И вот, уложив Вику в кроватку, Пчёлкин стоял и смотрел на нее, сохраняя в памяти, в сердце эти последние перед разлукой секунды. Проходя мимо кровати, побоялся сесть — Ольгин сон в последнее время отличался поразительной чуткостью. Опустившись перед ней на колени, он протянул руку, но замер в миллиметре от лица. Какое-то время просто смотрел, наконец, медленно поднявшись, вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Проходя по коридору, Виктор посмотрел в сторону комнаты Кира. И хотя под дверью было темно, он почему-то был уверен, что сын не спит, а лежит, вслушиваясь в его еле слышные в тишине дома шаги. Не включая свет на кухне, Пчёлкин оторвал от холодильника листок с блокнота для записи необходимых покупок, и висевшим тут же карандашом написал несколько строк. Положив листок на стол, поднял глаза на освещенные луной часы. «00.45» Сняв с руки часы и кольцо, Пчёлкин положил их в небольшой тканевый мешочек, туда же опустил медальон. Смотря на экран телефона, он смог отвести взгляд от любимых глаз, лишь когда второй служебный телефон замигал сообщением о подъехавшей машине. Затянув веревку мешочка, Пчёлкин поднялся, так же в полной темноте прошел в коридор. Закопав мешочек в недрах кармана куртки Кира, где чего только не было, Виктор надел свою и, закинув на плечо рюкзак, замер, прислушиваясь к звукам спящей квартиры. «Я вернусь. Я обязательно вернусь». Последний брошенный в сторону родных окон взгляд. Захлопывая дверцу машины, Виктор не видел, как приоткрылась штора в комнате Кира.***
Ночное, почти черное небо нависало над Раменским подобно огромному куполу. Машина остановилась в нескольких метрах от стоящего на взлетной полосе самолета. Когда Пчёлкин, захлопнув дверцу, повернулся к нему, то увидел спускающегося по трапу Введенского. — Сейчас ребята дозаправятся, — подойдя к нему, Леонидыч пожал протянутую руку, — и вылетаем. Пока все по расписанию. На месте должны быть к полудню. Как ты? — он вдруг пристально посмотрел на него. — Ненавижу долгие проводы. — Соврал про время вылета? — понял Введенский, кивнув головой и посмотрел куда-то за спину Пчёлкина. Проследив за взглядом командира, тот увидел приближающегося к ним со стороны ангара офицера с планшетом в руках. — Приветствую, — пожав руки обоим, офицер отстегнул планшет, доставая бумаги. — Это ваше согласие на передачу личных вещей и документов на хранение, подтверждение, что вы поставлены в известность о полной самостоятельности передвижения и отсутствии какого-либо прикрытия и Заявление о том, кого следует оповестить в случае, если вы в оговоренное время не вернетесь или возникнут какие-либо другие непредвиденные обстоятельства, — дождавшись, пока оба подписанта вернут бумаги, офицер повернулся к Введенскому. — Куда прикажете отправить вещи? — На Лубянку, — передавая следом за Пчёлкиным свой рюкзак подъехавшему на уазике солдатику, полковник снова повернулся к офицеру. — Все необходимое в самолете? — Да, — кивнул тот. — Деньги, одежда, аптечка, вода, немного еды, оружие, как вы догадываетесь, — прищурив глаз, неожиданно усмехнулся офицер, переведя взгляд с Введенского на Пчелкина и обратно, — совершенно новое и нигде не зарегистрированное. Так что здесь не просекут. Ну, и… — повисшая в воздухе пауза, — парашюты… — Не понял, — без тени шутки проронил Введенский, Пчёлкин лишь удивленно приподнял бровь. — Изначально предполагалось, что вас доставят самолетом в расположение базирующихся на аэродроме Гунталай наших ракетчиков, а оттуда вы бы уже своим ходом. Но в последние сутки там палят не хуже, чем на салюте в День Победы, поэтому срочно переиграли. Вот приказ Президента, — офицер протянул листок, который Введенский и Пчёлкин, прочитав по очереди, вернули ему, — о высадке вас в районе горной цепи Джебель-Ансария. Места те еще, приземляться придется ювелирно. Карта местности, компас тоже в рюкзаках. Как только вы покинете самолет, будете полностью предоставлены сами себе, и с той самой минуты пойдет отсчет. Если через три месяца вы не появитесь в посольстве России в Дамаске… — Можете не продолжать, — прервал офицера Введенский, встретившись взглядом с Пчёлкиным. Они оба, прекрасно зная эту кухню, понимали, что в этом случае будут начаты мероприятия по их поиску, ребята без сомнений будут рыть землю, поднимут на уши разведку и Интерпол, но до сих пор в подобных случаях находили лишь останки, причем в таком виде, что и родным нельзя было показывать. — Удачи, — коротко кивнул офицер, вновь пожимая им руки, теперь уже на прощание. — Не помешает, — взлетевшая в полете рука Введенского отдала честь, офицер, ответив, развернулся и поспешил обратно к ангару. — Еще десять минут и будем готовы, — бросил, пробегая мимо них, обслуживающий самолет механик. — Что с тобой? — заметив, как Пчёлкин то и дело высматривает что-то в темноте, повернулся к нему Введенский. — Который час? — не отвечая на вопрос командира, тот остановил пробегающего уже в обратном направлении механика. — Почти четыре двадцать. Небольшая задержка, доливали масло, но не беспокойтесь, нагоним в полете, — решив, что Пчёлкин волнуется из-за срыва графика, успокоил его механик. — Кого-то ждешь? — затягиваясь напоследок, Введенский выпустил в воздух струю дыма. — Хотел попросить кое-кого… — вздохнул Пчёлкин, качая головой, — о важном… — Понимаю. Он действительно понимал. Пройдя ни одну подобную операцию, зная, что их может ждать, Игорь сам попросил своего помощника Влада в случае чего лично все сообщить Маше. И почему-то сейчас готов был уверен насчет того, кого ждал Виктор. — Значит, не смог… — заметив призывающий их жест одного из пилотов, выдохнул тот, направляясь к самолету. — Кто-то может быть и не смог бы, но только не… Последние слова Леонидыча утонули в нарастающем визге тормозов. Стремительно обернувшись, Пчёлкин увидел, как практически на ходу из машины выскочил Белов. — Ребят, пять минут, — обратился к уже обеспокоенно смотрящим на часы пилотам Введенский, остановившись на верхней ступеньке трапа. Те понимающе кивнули. Задержка — это, конечно, плохо, но кто знает, увидятся ли когда-нибудь еще те двое, что замерли напротив друг друга на пустынной взлетной полосе. — Уроды… — немного отдышавшись, рассерженный Белов поднял глаза на Пчёлкина. — Нельзя! Не по рангу! Охраняемая территория! Черти крючкотворные! Полчаса уговаривал! — Спасибо. Резко замолчав, Белов несколько секунд смотрел на друга, ища подходящие слова. После чего, отчаянно махнув рукой, просто обхватил его за плечи и притянул к себе. — Ты это… — сжимая холодный флис куртки Пчёлкина, Саша даже не пытался поймать враз покинувшее его ораторское дарование. — Короче… Чтоб вернулся… Понял? — Пообещай, — отпрянув от Белова, Пчёлкин пристально посмотрел на него, — что, если со мной что-нибудь случится, она узнает это не от чужого человека. — Ты чего это удумал?! — вырвавшийся изо рта возмущенный клуб пара взвился подобно пару из перекипевшего чайника. — Пообещай! — оглянувшись на окликающего его Введенского, заметив его недвусмысленный жест пальцем о запястье, Пчёлкин поспешил к трапу, то и дело оборачиваясь на оставшегося стоять Белова. — Пообещай, что сам скажешь ей! Ловя замерший на нем взгляд друга, пытающегося перекричать разогревающиеся двигатели, Белов, отрицая саму возможность озвученного Пчёлкиным сценария, тем не менее, не мог позволить тому улететь, не будучи уверенным, что друг выполнит его просьбу. Кричать уже не было смысла, поэтому, отступая под вихрем поднимающегося снега, Белов успел поднять вверх сжатую в кулак руку, прежде чем Пчёлкин скрылся за закрываемой на ходу дверью. Одиноко стоя посреди пустого аэродрома, Белов смотрел вслед тающему в небе следу. Показалось ли ему, или Пчёл успел улыбнуться, заметив его жест.