***
Два дня… Прожить их как в последний раз, любить тех, кого оставляет холодному февралю, и впитывать их любовь, чтобы она хранила его от беды, что бы ни случилось…Глава 2. Ложь во спасение
18 июня 2018 г. в 15:46
— Мам, уже несу!
Едва Пчёлкин открыл дверь, как мимо него из кухни в комнату с криком пронесся Кир, на бегу приветственно махнув рукой. Причину столь стремительных перемещений отпрыска Виктор понял, едва вышел из лифта. Надрывный детский крик был, наверное, слышен на всех этажах их многоэтажки в одном из элитных ЖК Алтуфьево, в которую они из-за ремонта переехали практически накануне выписки из роддома источника этого самого крика. Сейчас он требовательно доносился из комнаты, то переходя на визг, то на время затихая в чьих-то плечах, глухим эхом разносясь по квартире.
— ВВП дает стране огня? — Пчёлкин обнял вышедшую к нему навстречу Ольгу.
Нареченная так Космосом еще при выписке, когда непринужденно навела шухеру по всему роддому, Виктория Викторовна Пчёлкина и все последующие дни полностью оправдывала громкое прозвище. Пчёлкин вспомнил, как, взяв дочь на руки, чтобы Ольга после кесарева могла спокойно спуститься и сесть в машину, не мог отвести от нее взгляд, а та смотрела на него своими лазурного цвета глазками-бусинками и по-младенчески улыбалась. А когда он хотел передать ее обратно матери, чтобы сесть за руль, подняла такой крик, что перекрыла сирену подъезжающей машины «Скорой помощи». Пришлось Космосу вести машину, а Виктору сесть на заднее сиденье рядом с Ольгой и всю дорогу держать Вику на руках.
Впрочем, свой упрямый характер эта юная леди начала показывать еще в утробе матери, когда, развернувшись на середине срока попой к выходу, так и не соизволила поменять положение, из-за чего и было принято решение о кесаревом, хотя Ольга до последнего надеялась, что дочь образумится. Донадеялась до того, что внезапно начавшиеся на тридцать восьмой неделе схватки вынудили делать срочное кесарево посреди ночи, благо ведущий беременность врач как раз был на дежурстве.
— Ни капли, ни гель, ничего не помогает… — Ольга обняла в ответ, губами найдя его губы.
Пчёлкин затаил дыхание. Сколько лет вместе, а он все так же тает от ее прикосновений. Господи… так бы и стоял вечность, прижимая ее к себе, вдыхая ее запах, чувствуя сладкий вкус ее губ. Как он будет без всего этого три месяца?! Долгих, бесконечных три месяца. И это в лучшем случае, если все пройдет хорошо. Если нет… Думать об этом не хотелось, хотя предательские мысли так и лезли в голову. Впрочем, учитывая место назначения, это было неудивительно.
Не думать о плохом! Не сметь! Он вернется. Должен вернуться. Через месяц они хотели крестить Вику. Эта безумная троица — Белый, Кос и Фил — устроили чуть ли не конкурс на право стать крестным самой ВВП, на что Ольга, улыбнувшись, сказала, что дочь сама выберет себе «второго» папу. Отрыгнув на Белова, испортив впервые за все время ее существования протекшим памперсом новый костюм Космоса и оцарапав лицо Фила так, как ему ни в одном проведенном бою не доставалось, Вика вдруг замерла, когда появившийся в разгар всего этого безобразия Игорь Леонидович Введенский взял ее на руки. И дрогнул, когда она, какое-то время внимательно изучая его, вдруг, повернувшись к замершим рядом родителям, засмеялась. Выбор был сделан.
И что теперь? Учитывая преподнесенный ему расклад, в самом худшем случае Вика рискует остаться без обоих пап. Как Пчёлкин не пытался, а тучки снова набежали на лицо, он с трудом подавил в себе отчаянный вздох.
— Не переживай.
Ольга по-своему истолковала его грусть, решив, что он так расстроен из-за позднего возвращения домой. Официальный переход в штат ФСБ значительно изменил уклад их жизни. Если раньше Витя мог отказаться от того или иного поручения или выполнять его, свободно распоряжаясь временем, то сейчас каждое дело — это был приказ, не подлежащий обсуждению, имеющий четкие задачи, выполнение которых полностью забирало его у жены. Но Ольга не жаловалась, прекрасно понимала еще тогда в палате Склифа, чем все может обернуться. И даже после рождения Вики старалась не напрягать Витю, хоть тот и был единственным человеком, кто мог мгновенно успокоить дочь. К тому же очень сильно помогал Кир. Ни грамма ревности, огромное желание оберегать и защищать сестренку вызывало на лицах Ольги и Вити гордые улыбки за сына.
Ушедший на очередную тональность визг заставил Пчёлкина все же отпустить Ольгу. Быстро помыв руки, он направился в комнату, пока кто-нибудь из соседей не вызвал полицию.
— Шумим? — приняв из рук Кира дочь, Пчёлкин прижал ее к себе. Вика привычно положила голову ему на плечо, вцепившись в ворот рубашки слюнявой причиной всего этого безобразия. И сам Пчёлкин, и Ольга уже смирились, что на некоторый период им придется стать постоянными клиентами расположенного на первом этаже их дома магазина «Henderson», владельцы которого, наверное, мечтали, чтобы зубы их дочери лезли вечно, каждый раз, когда Пчёлкины выходили от них как минимум с двумя сумками новых рубашек.
Вот и сейчас Вика вцепилась режущимися сразу четырьмя передними зубами в очередную свою жертву, крепко, насколько могла, маленькими ручонками обхватила отца за шею и притихла, лишь то и дело едва слышно всхлипывая. Судя по выдоху Ольги, тишина в их доме наступила впервые за весь день. Кир упал в кресло, сжимая в руках тюбик геля при прорезывании зубов.
— Пойду приготовлю что-нибудь по-быстрому, — Ольга направилась было к кухне, как была остановлена тут же подскочившим Киром.
— Отдыхай, мам. Я сам! Полчаса и королевский ужин будет подан!
— Спасибо, милый, — улыбнувшись, Ольга поцеловала Кира в щеку, тот с каждым годом все больше краснел от этого.
Проводив сына взглядом, Ольга подошла с расположившемуся на диване мужу. Вика все так же прижималась к отцу, опухшими деснами мусоля воротник рубашки. Поцеловав белокурую макушку, Ольга села рядом, положив голову на свободное плечо мужа. Пчёлкин скосил на нее взгляд. Темные круги под глазами — результат бессонных ночей последнего месяца, обреченно урчащий желудок — снова не поела толком за день, и при всем при этом счастливая улыбка на губах.
Ольге же казалось, что эта улыбка, робко зародившаяся на ее лице в тот миг, когда Тома протянула ей результаты анализов, не покидала его все это время, как бы тяжело ни было. Ни когда она умоляла Бога не забирать у нее мужа, а у еще не родившегося ребёнка — отца, ни когда они вместе с Витей учились заново ходить, и она лишь обнимала его и целовала в ответ на его срывы и падения, ни когда потом оставалась ночами одна, потому что вместе с ним сделала выбор между спокойным существованием и непростой, но важной и нужной работой.
Вдыхая аромат теплого молока, идущий от Вики, Пчёлкин пытался придумать, как сказать Ольге, что совсем скоро ему придется отсутствовать не одну-две ночи в неделю, а ближайшие три месяца. Когда Введенский изложил ему суть задачи, Виктор сразу понял и степень важности поручения, и его опасность, и все сопутствующие риски. Отказаться он не мог, и не только потому что это был приказ, но и из-за однажды сделанного выбора, из-за оказанного ему тогда и сейчас не только сидящим напротив Введенским, но и кое-кем рангом гораздо выше доверия. Сильно дозированная во всеобщем доступе информация об истинном положении вещей в Сирии для Пчёлкина не была секретом, и если потери обычных войск все равно так или иначе становились достоянием общественности, то только за последние полгода лишившееся пятерых их ведомство хранило эту явно не окончательную цифру в тайне. И никто не знал, станет ли когда-либо вообще известен неафишированный подвиг этих ребят. Этих и многих других, счет которым ведет эта не их страной объявленная война. Среди которых может оказаться и его имя. Но отказаться нельзя. Приказ есть приказ.
— Ужин подан. Идите жрать, пожалуйста, — белозубо улыбнулся в дверях Кир.
Уложив измотанную плачем и заснувшую на его плече Вику в кроватку, Пчёлкин включил видеоняню и, тихо прикрыв дверь, направился на кухню. Выбора нет, ему придется прямо сейчас как-то все объяснить, сохранив в тайне пункт назначения.
— Тебе кетчуп или горчицу? — поднял на него голову Кир, держа в руках два тюбика.
Отварную картошку с сосисками и овощной салат, который в этот момент Ольга заправляла маслом, воистину можно было назвать королевским ужином, учитывая сроки и условия приготовления.
— Горчицу, — кивнул Пчёлкин, доставая для Ольги соль.
— В старости не умрем, — улыбнулась та, смотря на сына.
— Вам еще вообще-то внуков нянчить, — откусывая попку сосиски, хмыкнул Кир, повернув к отцу голову, улыбнулся. — Вы уже хоть смирились, что породнитесь?
Смирились… Достаточно быстро поняв, что у отпрысков все более чем серьезно и ждут они только совершеннолетия Насти, Пчёлкин и Филатов тем не менее не стали ни намекать на возможную поспешность молодых, ни просить их пожить для себя и хорошенько все обдумать. Всем своим видом и отношением друг к другу те ясно давали понять, что давно уже все обдумали и решили. Поэтому, как бы это жестоко ни казалось на первый взгляд, за Кира Виктор был спокоен. Если с ним что-нибудь случится, тот выдюжит. А вот… Воткнув вилку в кусок картошки, Витя искоса посмотрел на Ольгу. Та подкладывала ему салат, как всегда, выбирая самые сочные и самые большие куски помидор. Как бы ни устала, как бы ни валилась с ног, сначала ему, потом уже себе. И так во всем. Все эти годы.
— Очередная командировка? — Ольга села рядом, положив руку ему на плечо, мягко провела по волосам. Витя невольно вздрогнул, едва не выронив вилку из рук. Как же она чувствует его, читает, словно открытую книгу. — Ты всегда такой задумчивый, когда предстоит куда-то ехать, — улыбнувшись, объяснила она итак очевидную вещь. — Переживаешь каждый раз, словно чувствуешь вину. Но мы с тобой это уже обсуждали, и не раз.
Пчёлкин кивнул. Да, не единожды Ольга говорила ему о том, чтобы он не терзался из-за задержек по вечерам и отсутствия по ночам, из-за внезапных поездок и длительных командировок, что она не винит его ни в чем, потому что сделала этот выбор вместе с ним, осознавая все его последствия.
— Я очень не хочу оставлять вас, особенно сейчас, — намекая на Викины зубы, покачал головой Пчёлкин, — но…
— Перестань, — Ольга ласково водила по его волосам, его любимым движением заправляя их за ухо. — Это твоя работа. Как Вика — моя работа. И вы с Киром тоже не баклуши бьете, очень помогая мне, несмотря на усталость и кучу собственных проблем.
— Куда едешь? — вонзая в сосиску вилку, словно тореадор в быка мулету, не глядя на отца, спросил Кир.
— Сургут, — вот и пошла ложь. Ложь во спасение, ложь по приказу.
— Далеко… — положив голову ему на плечо, вздохнула Ольга.
— И надолго… — прикусив губу, понимая, что подошел к самому главному и непростому моменту, изначально готовя длинное вступление, Витя вдруг понял, что как ни оттягивай, а легче не станет, скажет он это сейчас или через пять минут. Повернув голову к Ольге, он отложил вилку и взял ее руки в свои. — Боюсь, что месяца на три, не меньше. Там какие-то непонятные терки, чуть ли не рейдерский захват. А предприятие оборонное, вот нас и посылают. Пресечь, разобраться, нейтрализовать.
Конечно, он заметил, как она вздрогнула, так надолго после рождения Вики он еще не уезжал. Но полностью поглощённый сейчас Ольгой, Пчёлкин не заметил, как замер с сосиской у рта Кир, медленно подняв на него голову.
— Один едешь? — быстро взяв себя в руки, Ольга сжала его ладони.
— С Леонидычем. Судя по тому, что посылают его, предприятие крайне важное и допустить захват нельзя.
— Да, на банальную птицефабрику его бы посылать не стали, — грустно улыбнулась Ольга, пытаясь усмирить невесть откуда взявшуюся тревогу. Да, далеко, да, из-за разницы во времени звонить будет редко, но чего она так нервничает? Это же всего лишь Сургут, не какая-то там Сирия, как сегодня все новости прогудели про очередное нападение на российскую колонну. Да и не один он все-таки едет, Леонидыч та еще гора, опора и поддержка для своих ребят. Ну, а то, что три месяца… Работа есть работа. — Когда летите? — вместо сотни роящихся в голове слов сказала она два банальных, стараясь не дрожать голосом.
— В понедельник, — Витя знал, что ее спокойствие обманчиво, она переживала за него каждый раз, когда он уезжал, даже если это было банальное Иваново. Поэтому то, что было приказано скрыть от семей истинный пункт поездки, сейчас Пчёлкин даже поддерживал. — Три дня на подготовку документации, согласования и прочее.
Брошенный на календарь взгляд. Пятница в их семье еще с момента ее зарождения имела свои традиции. В этот день Виктор всегда старался приносить Ольге, а потом и Киру, что-нибудь вкусненькое или интересное, или делать неожиданные сюрпризы, как в крайний раз билеты для Кира на открытие ЧМ и первый матч по футболу в Москве или абонемент для Ольги в бассейн на год. И вот снова пятница, и тоже блин тот еще сюрприз.
— Понимаю, — Ольга кивнула, уткнувшись в его шею, напрочь забыв про уже холодный ужин. Впрочем, ему тоже сейчас кусок в горло не лез.
— Может, завтра съездим куда-нибудь?
Все, что смог сделать для него Введенский в свете грядущей поездки, это подарить два дня с семьей. Два дня, когда его не будут дергать и вызывать среди ночи, и он сможет сорок восемь часов принадлежать только им, тем, кто на ближайшее время останется с ним только в воспоминаниях. Даже маленькие фотографии запрещено с собой брать. Подаренный Ольгой после рождения дочки медальон с ее, Кира и Вики фотографиями, как и телефон, и обручальное кольцо придется оставить дома. Надо будет спрятать понадежнее, чтобы Ольга случайно не нашла.
— Обещают метель, — вдыхая его запах, Ольга меньше всего хотела куда-то ехать, старательно отгоняя тревожное предчувствие, мечтала провести эти оставшиеся до отъезда Вити дни с ним дома.
— Тогда закажем самую большую пиццу и полентяйничаем.
Вот так просто побыть вдвоем сейчас было единственно доступное для них реальное желание, несмотря на треш с зубами Вики, которая тут же напомнила о себе взорвавшим тишину квартиры криком. Не дав Вите даже подорваться с места, Ольга поднялась и скрылась в полумраке коридора.
— Ты бы хоть подготавливался получше, когда собираешься врать, — вдруг раздался тихий голос Кира. Повернув к нему голову, Пчёлкин увидел сына все так же замершим с нанизанной на вилку сосиской. — Кроме «ЮГРЫ» и «Сургутнефтегаз» в Сургуте есть единственное предприятие, на которое могут покуситься, — «Севердрагметалл», поставляющий серебро и платину для оборонных предприятий. Но оно закрылось в ноябре прошлого года, переехав на Ямал. Сотрудникам, не захотевшим туда, оплатили переезд в любой другой регион страны, — заметив замершее на лице отца неподдельное удивление, Кир тут же пояснил. — У нас в классе парень появился, его семья оттуда, отец там работал. Куда ты едешь на самом деле? — не давая ему шанса опомниться, Кир настойчиво цеплялся за его взгляд, не отпускал, Пчёлкин заметил, как сын сглотнул предательский ком в горле.
С трудом уйдя от пристального взгляда Кира, Виктор слез со стула и подошел к окну. Что-то среднее между крупой и снегом срывалось с неба, кружась в свете уличных фонарей. Вранье всегда давалось ему с трудом; несмотря на возросшую опасность, он все же вздохнул с облегчением, когда не надо было больше лгать и спокойно заниматься выбранным делом. Не надо было до сегодняшнего вечера. И почему-то именно сыну ему не хотелось врать. Кто, как не он станет опорой для матери и маленькой сестренки на эти тревожные три месяца. Он всегда знал, что Киру можно доверять, вот уж точно — могила, без преувеличения. Впрочем, сын всегда был не по годам взросл, умен и сообразителен.
— Сирия… да?.. — услышал Пчёлкин дрогнувший голос за спиной, который после того, как он лишь молча кивнул головой, чертыхнулся, произнеся интересные даже для Виктора слова. Но сейчас он не обратил на это никакого внимания. Как сын догадался, он тоже не стал ни думать, ни спрашивать. Наверное, возросшая напряженность, а может постоянные упоминания в новостях, помноженные на характер работы отца, навели его на эту мысль. Какая, в конце концов, разница…
— Позаботься о матери и Вике, — услышав приближающиеся шаги, Пчёлкин повернул голову и посмотрел сыну в глаза. — Ты остаешься за главного. Я попросил ребят помогать по мере необходимости, если что, все телефоны у тебя есть.
— Насчет Игоря Леонидовича… — начал было Кир.
— Это правда, мы едем вместе, — Пчёлкин сжал плечи сына, тот, прикусив губу, смотрел то на него, то за его спину. «Боится, как бы не вошла мать и все не услышала», понял Витя.
— Ты сможешь хоть как-то давать о себе знать? — надеждой затеплилось сердце Кира.
— Нет, — словно метель за окном тут же взорвались в мозгу слова отца, заставив из последних сил сдержать слезы в глазах и крик в горле. Из прикушенной губы потекла тоненькая струйка крови. — Телефоны, документы, все, что как-то может идентифицировать нас в случае… — даже не произнеся вслух, Пчёлкин увидел по дрогнувшим мышцам на лице сына, что тот прекрасно понял, о каком случае сейчас говорит отец. В случае плена или смерти ничто не должно дать ни малейшего шанса боевикам понять, кто они и откуда, — приказано оставить дома.
— Я могу спрятать в своей боксерской амуниции, чтобы мать случайно не нашла, — какой же он не просто умный, мудрый, что ли… Все понимающий, ответственный, слава Богу, что хоть по его стопам не мечтает пойти. Его одного Ольге хватает с лихвой. — Ну, ты понимаешь да?! — вдруг, как ни в чем не бывало, Кир надел на лицо характерное для горячего спора выражение. — Ну как я мог ему такое спустить? Ты же знаешь, я за Настьку!
— Чего шумишь?
Пчёлкин благодарно посмотрел на сына, в своих мыслях он даже не услышал шагов Ольги.
— Прости, мам, — Кир виновато прикусил губу и тут же ойкнул, словно он только что, а не несколькими минутами ранее пустил сам себе кровь.
— Осторожнее… — Ольга покачала головой, подалась вперед, чтобы посмотреть ранку сына.
— Ерунда, до свадьбы заживет, — увернулся Кир и поспешил к двери. — Ладно, я спать. Обещал завтра свозить Настьку на бега.
Пересечение взглядов. Виктор видел, что Киру тоже хочется побыть с ним в эти оставшиеся сорок восемь часов, но тот прекрасно понимал, что родителям надо остаться наедине.
— Как насчет кино в воскресенье утром? — его вопрос застал сына уже одной ногой в коридоре. Обернувшись, Кир благодарно кивнул. Какой фильм? Не имеет значения. Да и не в кадрах, мелькающих на экране, будет смысл проведенных вместе часов.
— Он хоть и храбрится, а тоже очень всегда скучает по тебе, — едва стихли шаги Кира, Ольга повернулась к нему, обняла за плечи. — Вика снова уснула, просто покушать захотела. Слава Богу, это были не зубы.
— Ты… — Пчёлкин придвинул ее к себе так, что почувствовал стук ее сердца собственной грудью, — очень устала?
— Не настолько… — найдя его губы, она медленно пуговица за пуговицей расстегивала рубашку, неожиданно застряв на последней.
Зашкалившее нетерпение вынудило Пчёлкина помочь ей, просто рванув и так уже пострадавшую от Вики рубашку в стороны и, подхватив Ольгу на руки, стараясь не снести ничего по пути, отнести обхватившую его за шею жену в спальню.