***
А фартучек не простой оказался: с тонкими кружевами на груди, на лямках и пришитым кружевным поясом, который дернешь не так — порвешь, и это... стремно. Рыжий уже ненавидит себя за то, что согласился; конечно, он надеялся на нормальную, ничем не скованную деятельность, без всякий указаний во внешнем виде при работе, без физических и прочих контактов, без диалогов с Хэ Тянем, но нет же, сука, нет. Когда вообще все шло так, как он думал, а? Именно — никогда. Аккуратными движениями завязывая лямки на шее, широкий и не крепкий пояс на талии, он проклинает все и вся, в особенности — Хэ Тяня. И как он вообще додумался до того, чтобы подумать, что этот ублюдок — его единственный выход из нереально хуевой ситуации? Почему он не поверил в то, что Шэ Ли пошутил, блять, ааа? Может, вышло бы что-нибудь? Хотя если бы он пошутил, то уже давно написал. Господи, как же он все это до невозможного ненавидит. Просто невероятно: он сейчас стоит в нежном-нежном-нежном фартуке, который с ним совершенно не сочетается и вызывает в нем только рвоту, в кухне какого-то пидораса, собирается готовить ему жрачку и потом ещё мыть за ним посуду. Долбоебизм момента осознания потрясает. Причина — ещё больше. Вдох. Рыжий хочет перерезать себе глотку. Выдох. Он вообще нормальный, что согласился на это? Несколько шагов вперёд, к плите. Вдох. Но есть и плюсы. Например: он смог отдать деньги вовремя, Хэ Тянь не скупился на оплату его труда. Вопрос: почему он не нанял горничную, к примеру, или домохозяйку какую? …или: ему не нужно нарушать закон — это хорошо. Противоречие: работать у Хэ Тяня — закипать до того момента, что хочется взять в руки любой нож — они все у него невероятно острые — и всадить ему в печень, поглубже, чтобы ясно видеть непонимание происходящего и боль в глазах. …и: работа не так уж далеко от дома, от школы — в двух шагах. Так же: у него нет ограничений во времени, и только одно, до этого момента, условие: главное — вкусно. Главное, чтобы жрать можно было, и чтобы не подавиться потом ещё, вот. Именно так. В общем, кажется, плюсов больше, чем минусов — это если смотреть напрямую; смотреть глазами Рыжего, и можно увидеть ещё минимум десять минусов во всем этом, и дальше сам Хэ Тянь — по списку. Список минусов, связанных с Тянем, с тем, что он находится с ним в одном помещении, в почти одном месте, слишком близко-рядом с ним. Рыжего это бесит — незнание, почему работает он, а не какая-то слащавая омега с красивыми ножками, которую вечерком можно трахнуть, незнание, почему Хэ Тянь готов отдавать ему бешеные деньги лишь за то, что он готовит, ведь чувак, которого можно нанять по специальности, проверенный другими, стоит куда дешевле и работать будет точно лучше. Что с Хэ Тянем вообще не так? Он умеет трезво оценивать возможности, или действует по принципу «есть деньги, значит, все, что рядом, — мое»? (С каких пор Рыжий — его?) Блять, почему, что, как, зачем, для чего. И даже если он существует по этому принципу, то все равно — почему Рыжий? Не красавец, с диким запахом, который даже таблетки с трудом скрывают, с кривыми ногами, не фотогиничной фигурой, сильный, с вечными ссадинами и синяками на лице, руках, на всем теле, с не модельной походной, с голосом хриплым и жутким, с взглядом страшным, воинственным. Почему? Он — омега, притворяющийся альфой, потому что так выгодно. Хэ Тянь — ублюдок,***
Хэ Тянь ест, прожевывая все заметно с расстояния в метр-два, громко и некрасиво — выглядит так, будто он собрался найти в мясе и овощах что-то, что могло бы его убить, но не находя все ещё жуёт и сглатывает аккуратно — вдруг что в горле застрянет и Хэ задохнётся или смертельно подавится? Рыжий молится, смотрит прищуром и кусает внутри нижнюю губу зубами, прикусывает сильно, больно, но без крови. Чувствовать ее сейчас — сильнее беситься. А боль отрезвляет. Рыжему бы вздохнуть поглубже, да так, чтобы магическим образом переместиться отсюда, а потом выдохнуть и больше не смотреть на то, как ест Хэ Тянь, не ждать, чтобы помыть за ним посуду. Просто вздохнуть — и быть дома. Он закрывает глаза и руки на груди привычно; мысли швыряют в голове, проклятия ярко отражаются в горле, желание их высказать огромное, а ненависть под веками ослепляет. Вот бы снять наконец этот фартук, забрать деньги и уйти — идеальный конец дня. Идеальный был день, не будь Хэ Тяня в этом мире больше никогда. Рыжий вдыхает и все ещё не чувствует запаха Хэ. Ноль. Только мясо, хорошие овощи и немного сладковатый запах подливы. А ещё его собственный запах, жирный и слоистый, и совершенно не омежий; ему бы ещё узел на члене и если не альфа, то хотя бы гамма — не так ужасно, как омега. Хотя это почти одно и то же. Его запаха здесь больше, чем самого Хэ Тяня — грубость его феромонов будто окутывала, приглашала в себя, и Хэ этого точно не замечал, или просто не хотел; он так сосредоточен на прожевывании всего, что в его рту, что, кажется, не замечает ничего. Вот только Рыжий уйдет, обязательно учует. Может быть. Если у него нет запаха, есть ли у него настоящее альфье обоняние? …Рыжий ждёт долго — в этот раз Хэ Тянь жрал довольно не быстро, упрямо и по-мудачески медленно медленномедленно — будто назло. Немного с подрагиванием передал ему тарелку, а потом смылся из кухни и бог с ним. Рыжий быстро трет тарелку, смывает моющее средство с блестящей поверхности. В общем, делает всё, как надо: сначала вытирает ее махровым полотенцем, потом ставит в верхнюю полку, куда запихивает и кружку; единственная ложка уже лежит в нужном ящичке. Рыжий приятно, усиленно-аккуратно развязывает лямки на шее, потом пояс, и кладет фартук на спинку стула, потому что отдельной вешалки под него нет, и выходит из кухни. Самая приятная часть дня только начинается.