***
Его лучший друг заливает про то, как зависал на днях, и он бы пропустил мимо ушей весь этот ниочёмный трёп, если бы не: —... в моей коллекции рыженьких прежде не было, и это огро-о-о-омное упущение, — играет бровями и поправляет лезущие в лицо пряди. — В постели она что надо. Крис прикусывает щёку изнутри, лишь бы не спросить про пирсинг. Неизвестно, чего боится больше: стать полным психом в его глазах или услышать подтверждение того, что это не дурь и не бред опьянённого сознания. — Рад за тебя. Вильям щурится. — С тобой что-то не так. От прикосновения тёплой ладони Крис вздрагивает. — Ещё мутит после вчерашнего, — отмахивается. Закрывает глаза. Вот же срань. Видения или что-это-вообще-такое возвращаются.***
Крис сидит в инете безвылазно. Не проверяет соцсети, не залипает на фотки своих бывших пассий. Перелистывает страницы, ищет зацепки, меняет гугл-запросы и по новой... Хоть что-нибудь, что бы объяснило происходящее. Что-нибудь, что намекнуло бы на то, что он ещё в себе. На шестом десятке предлагаемых ссылок он находит форум, на котором описываются крайне похожие истории. Выхватывает информацию кусками, бегает глазами лихорадочно и вчитывается жадно. Соулмейты, предопределённая свыше связь, идеальная сочетаемость, гармония. Набор слов, не имеющих особого смысла. Он плюёт на всё и пишет одному из парней, активно комментирующему в теме. В чате matteu93 описывает в точности то, что происходило с ним и его девушкой. То, что так похоже на дурдом последних дней. Крис набирает вопрос раньше, чем успевает осознать, что именно хочет. > это двусторонний процесс? Пользователь строчит ответ и... пометка об активности пропадает. Крис психует, но решает занять себя чем-то. Успевает завалиться на вечеринку к одному из одноклассников, прогуляться по ночному Осло и позалипать полусонно в дебильное ток-шоу по кабельному. Экран мигает, извещая о новом уведомлении. > да. тот, с кем ты связан, тоже почувствует это. немногочисленные случаи подтверждают закономерность. Он вздыхает. Кажется, ему остаётся лишь ждать.***
Вильям его избегает больше двух недель, и Крису чертовски сильно его не хватает. Они не пересекаются на тусах, в школу он не приходит, а общение по телефону сводится на нет: даже если оба в сети, они молчат. И этот игнор действует Крису на нервы. Он думает: ну какая же хуйня все эти родственные души, если он может вот так просто пропасть, не объяснив причин, не предупредив, просто исчезнуть, как будто никто и не хватится, никто в этом мире о нём и не вспомнит. С Вильяма станется действительно думать так на полном серьёзе. Крис сливается с обстановкой, точно призрак, и девчонки вокруг него наконец замолкают, не стремясь привлечь внимание, которое ему внезапно поперёк горла. Он пишет Вильяму лаконичное «ты в порядке?», на которое получает не менее исчерпывающее «да». Это становится последней каплей. Телефон летит в стену. Крис брезгливо осматривает потресканный экран. Жаль, что не расплющило в мясо. Может, тогда его бы хоть немного отпустило.***
Крис просыпается среди ночи. Чертыхается. Очередной порно-эпизод с его лучшим, мать его, другом просмотрен от и до, и он бы отдал всё, чтобы выключить этот пиздец. Он хватает судорожно воздух. С какой-то обречённостью понимает: у него стоит так, что больно. Перед глазами мелькает не цыпочка, с которой кувыркался Вил, нет, он не запомнил о ней ни-че-го. В сознании вспышками-фейерверками — его закушенная губа, взмокшая чёлка, рваное дыхание... хриплое... убийственно откровенное. Ему жарко. Его словно в бурлящий котёл окунули, и он лишь чудом живьём не сварился. ...капелька пота, текущая по виску, шее... Крис представляет, как слизывает её и прикусывает кадык. Рука сама тянется к резинке белья, цепляет её и ведёт по члену сверху вниз, не успевая притормозить. Представляет Вильяма, задыхающегося, стонущего... в глотке раскалённый песок, и голова кружится, а Вильям... он подаётся навстречу касаниям. Целует и смотрит своими тёмными глазищами, и Крис проваливается, Крис не видит ничего больше. Ещё пара движений... искры... Как же охуенно, боже. Его выгибает дугой. Ему так хорошо, что не сразу доходит: оргазм накрыл не из-за смазливой красотки, хрупкой, женственной, с длинными волосами, каких в его постели уже было немало. Он кончил, думая о своём лучшем друге.***
Крис не видит — ощущает его присутствие рядом. Сглатывает и заставляет себя поднять глаза, заранее зная: ему не понравится то, что он увидит. Вильям стоит в коридоре и болтает о чём-то с Нурой. Судя по сжатым губам и насмешливо приподнятой брови, она снова ему перечит, упрямая. Хватит. Насмотрелся. Сыт по горло. Проходит мимо и против воли замирает, не успев дойти до лестницы. Прямо на полпути. Он ненавидит это. То, что теряет контроль. Позвонки горят, а конечности не слушаются. Ему бы уйти и даже не начинать очередной бессмысленный разговор. Да и что сказать? Крис не уверен, что сумеет вовремя остановиться, если из его рта вылетит по крайней мере одно слово. Сто процентов его понесёт, и он обострит, усугубит всё... как будто это возможно. Ситуация и так ебанутее некуда. — Крис, — прилетает в спину. У него лопатки зудят от желания повернуться к нему. Приказывает себе не вестись. Продолжает идти, как ни в чём ни бывало. Вил не сдаётся. Догоняет его наверху. И разворачивает, нет... впечатывает в себя. Крис задыхается. Проклятье. — Ты от меня шарахаешься. — Неправда. — Может, посмотришь на меня, а не на свои ботинки? Локоть жжёт — Вильям с ним не особо считается. Не спрашивает согласия. Крис сжимает губы и смотрит. Вил бешеный какой-то. Должно быть, они сейчас оба такие — по щелчку раздерут на куски и не заметят. Вильям растерян и зол. Тёмные глаза горят от непонимания. — Отпусти. Отпусти, Вил, потому что я сам нихуя не понимаю. Совершенно. Отпусти, потому что я и так уже лечу в пропасть, качусь туда на полной скорости, и это лишь вопрос времени — сколько ещё мгновений мне дозволено пережить до падения, до обжигающе ледяного ветра, кромсающего рёбра и лёгкие. Вильям убирает руку и таращится на него, точно перед ним не Крис, а по меньшей мере инопланетянин.***
Телефон раздражает навязчивой трелью. Крис тушит сигарету и поднимает трубку, бросая взгляд на часы. Три ночи, блядский боже. — Крис, привет. Не разбудил? Он бы мог ответить честно, сказать, что всё равно не спалось, но в нём просыпается идиотская обида, от которой он вскидывается на ровном месте. Заводится с полуоборота. — У тебя три минуты. Поражается сам, каким холодным звучит его голос. Безразличным. С Вильямом он никогда не был таким. По ту сторону слышно какое-то шуршание и дыхание, нарочито глубокое, размеренное. Словно он приводит себя в чувство, чтобы не... Дальше Крис не успевает домыслить, потому что слышит тихое: — Прости меня, я повёл себя как полный кретин. Я просто... Сейчас бы съязвить. Выплюнуть язвительно: что «просто»? Но Крис не находит в себе сил, испытывая крайнее изумление, ведь у Вильяма ломается голос: — Мне так плохо было без тебя. Крис знает: он пожалеет, он будет себя презирать, проклинать, он будет себя изводить, потому что поддался, размяк и не может ему отказать. — Приезжай, если хочешь.***
— Как в старые добрые... — довольно выдыхает Вильям и устраивается в кресле. — А как же Лондон? — хмыкает и затягивается. — Что там? Он непонимающе хмурится и будто бы недоумевает, с чем может быть связан его вопрос. Словно не сбегал от своей Снежной Королевы, не лечил там душевные раны или разбитое сердце — по правде, Крис не вникал. Предпочитал не лезть после того, как наткнулся на глухую стену. Решил, что настаивать не будет. Но сейчас, после недель порознь, после сумасшедших ночей, когда картинки щёлкали в его башке безостановочно, он уже не находит в себе сил притворяться. — Больше нет необходимости сматываться так далеко из-за Сатре? — Нура... она... нет, у нас с ней не срослось. — Правильно, зачем останавливаться лишь на одной? Раньше это прозвучало бы дерзко, так, словно он действительно убеждён в том, что девчонок стоит менять как перчатки. Раньше бы Вильям повёлся, но он не верит. Верно, Крис себе бы сам не поверил. Чересчур горько. — Тебя не устраивает она? Если вся эта фантастическая чушь про соулмейтов правда, то Вил тоже должен чувствовать что-то. Должен догадываться, что с ним происходит, не говоря о том, что он его лучший друг, и враньё и так просечёт на раз. — Тебе не понравится честный ответ, Вил. — Попробуй. Испытай меня. Он подрывается с кресла и садится рядом. Плюёт на личное пространство, как уже бывало не единожды, и всё же... было иначе. Вильям — к нему. Его губы так близко, что Крис видит трещинки на обветренной коже. Как во сне... ирреально... Не хватает кислорода. Дышать... с ним... так сложно... боже. — Уверен? — хрипит. Втягивает запах сигарет и горьковатого парфюма. Ловит себя на диком, ломающем кости желании уткнуться носом в ворот его свитера. Заменить не-реальное живым, настоящим, чтобы глаза не слепило от одного касания, невинного, обыденного, чтобы не срывало предохранители, чтобы не ехала ненадёжная крыша, потому что он не знает, способен ли теперь воспринимать его, как прежде. Вильям смотрит пристально и улыбается. Мягко, ласково — Крис думает, что никогда его таким не видел. Всегда не то усмешка, не то едва приподнятый уголок рта, будто нехотя. Он такой... ударяет под дых. Лишает связных мыслей. И вдруг... прижимается своим лбом к его и шепчет: — Я видел, как ты... я не могу спать, Крис, понимаешь?.. Не получается без тебя... тебя слишком много... и ты не уходишь, сука, ты никуда не уходишь... Крис чувствует, как его сердце пульсирует бешено, а своё собственное — не слышит абсолютно. Он оглох, должно быть. Или просто помутился рассудком. — Почему ты молчал? — Знаешь... — ведёт пальцами по его скуле и и шёпотом мажет по губам: — Так страшно принять, что никого больше. Давно уже ты... я просто не понимал... Он добивает каждым признанием, торопливым, искренним. Крис рычит. Крис целует. Взгрызается в губы и тянет его на себя, спаивается-склеивается, и благоразумие выбивает, как пробки от перенаряжения. Ощущений столько, что чокнуться можно, можно сдуреть и никогда больше не стать нормальным. Им обоим нормальность уже не грозит. Вильям стягивает толстовку, и у него, кажется, руки трясутся. Он весь трясётся. Он совсем не в порядке, а Крис не представляет, как помочь ему, когда сам переживает свой собственный апокалипсис. Когда плавится в пекле, горит и цепляется что есть сил за него. За того, кто всегда был и будет для него самым важным. — Вил, я прошу... Он смотрит ему в глаза, а Крис думает: наверняка он сейчас хуже торчка, выбившего себе жизненно необходимую дозу. Но Вильям вновь ему улыбается. Так спокойно, что всё становится на свои места. Это ты. Так давно и так долго. Только ты.