Зависим

Когда они пересекаются на тусе у Вильде через пару лет после окончания школы, Крис признаёт: от них прежних ничего не осталось, а былые выходки кажутся дикими. Драки, беспорядочные связи с девчонками, попытки оправдать собственное блядство гедонизмом и прочей околофилософской мишурой. Всё это было. Крис не хочет повторений, он сыт по горло. — Как тебе вечеринка? Вильде не просто улыбается — сияет. У неё на безымянном пальце поблёскивает скромное колечко, и как бы она ни старалась, не может оторваться от Магнуса. Он не мешает, позволяет ей насладиться всеобщим вниманием и смотрит на неё влюблённо. Правильно. Так, как она всегда заслуживала. — Замечательно, — давит из себя улыбку и глотает ядрёный коктейль. Ему начхать, что входит в его состав, цель совсем другая: притупить горечь. Она качает головой. — Твои навыки вранья ни к чёрту, Кристофер Шистад. — Так заметно? — То, что ты постоянно ищешь его в толпе? — вздыхает. — Не будь ребёнком. Не упрямься, никому легче не сделаешь. Крис молчит. Ему сказать нечего. Потому что где-то в глубине души так и не придушил в себе детскую, восторженную привязанность к лучшему другу, ставшую после проклятьем. Вильде не болтает попусту, она пошла дальше: пригласила на празднование помолвки тех, кто обращался с ней по-свински. Что он, что Вильям... Ублюдки. Она переступила через обиды и простила. Крис хотел бы обладать хоть малой долей её великодушия. Потому что всё ещё ненавидит. За унижение год назад. За то, что забыл о гордости, о том, что ни ради кого так не опускался, что пришёл, ни на что особо не рассчитывая, и попросил не делать этого. Не жениться на Нуре Сатре, девчонке, подходящей Вильяму идеально, стоит признать. Магнуссон тогда слушал его путаные объяснения, никак не реагируя. И хуже всего то, что Крис винить его не может: что бы он сделал сам, если бы на него ни с того ни с сего обрушили подобные откровения? Уж точно не переворачивал собственную жизнь с ног на голову. Он мирился с тем, что ему зелёный свет не дадут, в их истории лишь красный — до рези в глазах, до визга резины на полной скорости и разбитых всмятку надежд. Крис просил. Крис умолял. Не бросай. Ты мне нужен. Подыхаю без тебя. Так хочу. Не бросай. Не женись. Плевать на помолвку, что уже решено. Не бросай, Вил, не бросай. Вильям не врезал ему, как, пожалуй, стоило бы. Посмотрел взглядом побитой собаки и прошептал: «Почему сейчас, Крис? Почему?..» Крис до сих пор презирает. Не Вильяма, которому его признания поперёк горла встали, не Нуру, не эту вечеринку, что свела их снова. Себя. Безнадёжно болен тем, кто никогда не ответит, кто не испытывал и сотой доли той потребности в нём, тем, кто не знает, каково просыпаться среди ночи оттого, что выворачивает, перемалывает в труху от жажды близости, от ненормального желания переиграть, перестроить привычный уклад, всю грёбаную жизнь, перетасовать звёзды на небе, как в детском конструкторе. Сморгнуть сонное марево и вспомнить: у него ведь нет ни капельки власти. Он обречён. Всё ещё. Принять это неожиданно легко. Ничего не прошло, не перегорело. Он по-прежнему в нём. Только теперь Крис не топит отчаяние в сексе, в бесшабашных безумствах, не прожигает жизнь с наивной уверенностью, что у него точно ещё всё впереди. Он, последовав совету отца, идёт мало-помалу к своей цели, учится в одном из лучших университетов Норвегии, стажируется в крупном рекламном агентстве, и там им более чем довольны. Отношений не заводит, ни с кем особенно не общается, вроде и душа компании, но вечно в стороне, вечно в тени. Его всё устраивает. Ему уже не шестнадцать, чтобы чудить и верить в то, что любая сложность решится по мановению волшебной палочки. Есть ситуации, выхода из которых нет, и Крис не упрямится, не возражает. Пусть разбит, пусть не зажило, пусть болит и ноет, пусть. Он такой не один, и он в полном порядке. Крис перекидывается парой слов с Эвой, расставшейся с Юнасом и начавшей новую страницу в жизни. Она выглядит счастливой сейчас, когда не пытается удержать прошлое и думает, прежде всего, о себе, о том, что для неё важно. Они болтают легко и непринуждённо, ни в нём, ни в Эве нет фальши или застаревшей обиды, что не может не радовать. Они давно не в школе, они не бунтуют, не обращают на себя внимание всевозможными способами, не пытаются забыться и сбежать от правды. Повзрослели. — Вы не поддерживаете связь после… с тех пор? Её вопрос ставит в ступор. Он знает, что Вильям учится в Лондонской школе бизнеса, что проводит летние каникулы не в родном Осло, а в Париже или Милане. Он знает, что они с Нурой так и не поженились, и, если начистоту, копаться в причинах совсем не хотелось. Он принял как данность и пошёл дальше. Прихрамывая, спотыкаясь, как мог. Он вроде как в курсе всего, что происходит с его лучшим другом, но вместе с тем их едва можно отнести к категории друзей. Что-то безвозвратно утеряно. Крис не настроен на иронично-циничное «дра-а-а-ама», на пафосные лирические отступления, кривляния или отговорки. Он выбирает честность. — С попеременным успехом. Эва понимающе кивает и оставляет его наедине. Долго игнорировать присутствие Вильяма не выходит. Он находит его сам. Садится рядом, явно не представляя, с чего начать. Крис понимает. Это чертовски сложно, когда оба привыкли к болтовне ни о чём в мессенджерах, к пустым лайкам в инстаграме и избитым поздравлениям в фэйсбуке. У него появляется возможность разглядеть. Убедиться в который раз за сегодня: от них прошлых ничегошеньки не осталось. Вильям больше не излучает ауру охотника, парня, разбивающего сердца по щелчку пальцев. Он не прибегает к излюбленным жестам: не смахивает чёлку, не приподнимает бровь в насмешке, не кривит презрительно губы. Встречает его тёплой улыбкой и тихим: — Я по тебе так скучал. Крис ему верит.