Зависим

Вильям совсем не знает его. Это Крис. Крис, с которым тусили до утра и клеили девчонок, устраивали идиотские соревнования — на чьём счету за вечер их больше. Тех, что будут хлопать ресницами и мурлыкать что-то бессвязно-приторное, сидя у них на коленях, ластиться и трогать, наивно полагая, что они что-то значат. Это Крис. Крис, который сейчас приподнимает бровь, не то дразня, не то пребывая в замешательстве. Это Крис. И Вильям хочет его до трясучки. — Нравится? Он не включает режим обаятельного мудака, говорит это вовсе не-тем-тоном, которым пикапит девиц на раз. Подначивает, зная, к чему всё идёт. Когда планета успела слететь с оси, и больше всего на свете захотелось трахнуть его? Такие, как они, идут на поводу у желаний. Не принимают отказа, не привыкли себя чего-то лишать. Крис снимает куртку, и Вильям сглатывает. В горле — сухо и горячо, и потребность в нём зажигается фейерверками, лопается подкожно, взрывается в грудной клетке. Его прежнего больше нет. Он болен. Что хуже — его это вполне устраивает. Потому что... Крис, так явно себя предлагающий, — это за гранью добра и зла, это вообще за пределами всех существующих измерений. Не придумали такого слова, чтобы описать безумие, что потрескивает в этой комнате сейчас, проникает в кровь и кружит голову им обоим. — Молчишь, Вил... Где же твоя дерзость? — Испарилась при виде тебя. Надо же. Он произнёс это вслух. Нахуй. Крис — не романтичная школьница, что пускает слюни на образ, на десяток-другой заготовленных на все случаи жизни фраз и ведётся, так постыдно ведётся на всё, что он бы ни вливал ей в уши. Крис — охуенный. Просто идеальный, когда с него слетает маска, лишняя шелуха, дрянная защита из сарказма и самоуверенности. У Вильяма от него рвёт башню. Он болен. Он не хочет спасаться. — Всё-таки нравится. Крис берёт бутылку виски и пьёт с горла. Прислушивается к музыке, доносящейся из динамиков ноута — какая-то прилипчивая танцевальная песенка, которую крутят частенько в клубах и на вечеринках. Вильям в упор не помнит, что вообще скачивал подобную хрень. Но какая нахрен разница, когда Крис двигается в такт, запрокидывает голову и отдаётся танцу? Делает это абсолютно не профессионально, без намёка на технику, без стремления понравиться и впечатлить. Подпевает, шепчет обрывки фраз, не попадая в мелодию. Его это не заботит ни капельки. — Иди сюда, — хрипит он, поражаясь тому, как звучит его голос. Так, словно он загибается. Задыхается. Без него. Крис прерывается и бросает взгляд на него. Затуманенный. Пьяный. Блядский. Отставляет бутылку и подходит к нему в два шага. Наклоняется и выдыхает в губы: — Так хочу тебя, Вил, даже не представляешь. Крис честен. Крис — открытый и такой горячий, что Вильям даже не пытается вернуть мозги на место. У него от лучшего друга (это определение едва ли уместно, но привычку не выбить так просто) желание лавой течёт по венам. Рывком — в губы. Стон (чей? его? Криса?) жаркой волной — прямо в пах. Крис целует с полной отдачей. Толкается в рот языком, напористо, почти агрессивно, показывает, каково ему сейчас, как стремительно, с упоением они катятся в бездну, не успевая опомниться. Вильям его не знает. Вильям его не знает — таким. Крис нетерпеливый и чуточку нервный — расстёгивает ремень, с силой дёргает футболку, не переставая целовать. Крис раздевает, получая от этого непомерное удовольствие. Кайфует от каждого судорожного вздоха, от того, как их обоих несёт куда-то в ебеня, туда, откуда они уже никогда, боже, никогда не найдут путь обратно. Крис отзывчивый — реагирует на каждое прикосновение, подаётся навстречу, так поразительно быстро настраивается на одну волну. И плывёт. Приоткрывает рот, сбивает дыхание, не думая глушить хрипы и стоны, когда Вильям скользит пальцами внутри. Крис безбашенный — не боится грубости или боли. Крис ему разрешает. Разрешает касаться так, как хочется, разрешает оттягивать волосы и оставлять засосы. Разрешает вбиваться резко, сильно, глубоко. Крис разрешает, господибоже. Крис ему до-ве-ря-ет. — Да, Вил, ещё... сильнее, блять, ещё, я прошу... Его голос срывается на каждом «ещё», вышвыривая Вильяма всякий раз куда-то за край, добивая. Его голос звучит так охуительно сексуально и нежно. Его голос... Вильям вряд ли сможет забыть, каким он бывает, когда Крис бормочет что-то несвязное, замолкая на полуслове, стоит ему попасть по простате. — Сука, Крис... ты... пиздец... — Я сейчас... Крис — ёбаное совершенство, когда кончает. Распахивает рот и замирает, отдаваясь всецело моменту. Сотрясает его и без того хлипкий мирок. Рушит всё, во что он верил, все принципы, убеждения, правила. Вильям смотрит на него и вдруг осознаёт. Они никогда не вернутся к безликому «друзья». — Было охуенно, Вил. Повторим? У него в глазах — россыпь искр и желание, что никак не утихнет. Вильям улыбается и целует его. Кажется, они оба больны. Кажется, им всё равно.