***
Он пьёт какие-то таблетки от похмелья, и вроде голову отпускает. Приходит в школу вовремя и тут же проклинает себя за это. Первое, что бросается ему в глаза, — она снова смеётся над ним, стреляет глазками и так поразительно старательно делает вид, что ей плевать. Притворяется, что вовсе не очарована им, не порхает вокруг него, расточая сарказм, как защиту, вместо того, чтобы просто признать: она хочет его. Как половина девчонок в этой чёртовой школе. Но нет, нужно продолжать сраное притворство, потому что это куда интереснее, чем трахнуться сразу. И Вильям ей потакает. Вильям её хочет не меньше. Не отступает даже после того, как она отшивает его в десятый раз. Строчит смс-ки на перемене и смотрит на неё так недвусмысленно, однозначно. Он хочет её. Она хочет его. И какого-то хуя они медлят. — Крис, ты в порядке? — Конечно. Кажется, это слово создано для того, чтобы прикрывать дыры во лжи, в фальши, от которой горчит на языке. Вильям отрывается от своего телефона, будто не зависал в нём последние десять минут. И смотрит на него так непозволительно долго, что Крис перестаёт врубаться, что происходит. Бросает растерянный взгляд на девочек в другом конце комнаты — Нура треплется со своими подружками как ни в чём ни бывало. Вильям ухмыляется. Раздаётся звонок. — Идём, а не то опоздаем.***
На дне рождения Вильяма собирается половина школы, не меньше. Крис пробирается через толпу, не обращая внимания на вздохи девчонок и попытки завязать с ним разговор. Он замечает Нуру, смеющуюся из-за его шутки, и подавляет тошноту. Ему просто нужно выпить. И побольше. Лучше рецепта ещё не придумали. Он заливает в себя какой-то странный коктейль, не сводя глаз с Вильяма. Мне хорошо, Вил, разве не видно? Нура отчего-то качает головой и уходит к Сане. А Вильям какого-то хера продолжает смотреть, и это сбивает с толку.***
Спустя полчаса пьяненькая Эва толкает речь, её поддерживают свистом и аплодисментами. Она вдруг переводит взгляд на него. — Пусть Крис тоже что-нибудь скажет. Вильям, ты же не против? — и хихикает, будто действительно сказала что-то забавное. Вильям крутит бокал с шампанским в руках и отвечает: — Как я могу… Он прочищает горло и обходится кратким: — С днём рождения, Вил. Пусть сбудется всё, о чём мечтаешь. Вильям салютует бокалом. — Очень надеюсь на это, — шёпотом, от которого мурашки врассыпную. Крис списывает всё на то, что ещё немного — и он будет бухим в хламину, ему просто чудится, воспалённое сознание разыгралось, и вообще он поехал, он свихнулся. Крис придумывает отмазки одну за другой, потому что видит в глазах своего лучшего, блять, друга столь отчётливое желание, что тяжелеет в паху, и крыша съезжает, она куда-то нахрен уматывает, потому что это чёртов финиш. Вильям улыбается так, что солнце становится бесполезной тарелкой на небосводе. Крис слепнет. Крис нахуй сходит с ума.***
Он сваливает последним, не понимая, почему не ушёл раньше. Да никто и не звал его с собой, не предлагал, потому что это ведь ожидаемо: Крис — лучший друг, Крис может остаться подольше. Он уже было открывает дверь, как голос Вильяма пригвождает к месту: — Уходишь, не попрощавшись? В его голосе снова эта насмешка. Словно Крис — несмышлёный ребёнок. Словно он прекрасно знает, за какие ниточки дёргать, чтобы он не рыпался, чтобы и пикнуть не смел. Знает и упивается властью, что имеет над ним. И это поднимает вихрь неконтролируемой злости, той самой, что внутренности выворачивает и ломает с треском что-то внутри. Обездвиживает и заставляет замереть перед ним вот так. И ненавидеть. Ненавидеть себя за то, что теряет рассудок, за то, что не может сопротивляться. За то, что не выносит и минуты без него. Жгучая ярость бьёт плетью по нервам, по сосудам хлещет, и Крис мечтает захлебнуться, потому что не вспомнит, когда дышал свободно, не хрипя на каждом вдохе и выдохе. — Я не девчонка, Вил, чтобы расшаркиваться перед тобой. Вильм скалится хищно. Не говорит ничего. Он молчит. Припирает его к стене. …и опускается на колени. У Криса в голове — ёбаный взрыв. И острое, почти осязаемое непонимание. Он перебирает пальцами его волосы. Мягкие. Слегка тянет — несильно, так охуительно нежно, что не узнаёт сам себя. И хрипит, силясь не задохнуться: — Нет… Просто нужно попытаться притормозить. Остановить. Даже если не верит себе сам… Даже если в его «нет» слышится не что иное, как отчаянное и беспомощное «да». Вильям усмехается. Это полный провал. — Не говори «нет», лучше скажи «пожалуйста», Крис, — цепляется за ремень на джинсах. Смотрит так умоляюще, выжидает. И чувство, будто по венам бежит уже не кровь, а горячая лава. И прожигает до нутра, до основания само осознание, что помешался он не один. У Вильяма руки трясутся. Вильям на грани, ещё немного — и долбанёт током, и уж лучше бы насмерть, потому что Крис не может, Крис просто не выдержит. Он посылает всё к чёрту и выдыхает: — Пожалуйста, Вил… Вильям больше не медлит. Крис больше не думает, что тотальный сдвиг по фазе случается лишь однажды.