Случайный

Врач отпускает сегодня, на два дня раньше положенной пятницы. Егор растерялся, написал сразу Максу и начал звонить отцу. Тот был в курсе, извинился, что не предупредил о перемене сроков; заявил, что уже что-то готово и Егор сам скоро в этом чём-то убедится. Ему сделали рентген, сняли верхний удерживающий каркас, рука стала значительно легче и маневреннее, запястье зафиксировали еще слоем гипса, через плечо надели бандажную повязку и уложили туда руку, хотя удобнее Егору было без этой последней дополнительной фиксации. Врач сказал, что первый этап завершен, переломы срастаются как надо, впереди еще операция и последующая реабилитация. В целом прогнозы обнадеживающие. Егор попытался улыбнуться, но вышло неубедительно. К одиннадцати приехал отец с помощником. Собрали вещи, которых было немного, и загрузили их в машину, Егор не задавал вопросов, а думал над тем, что значит вершинское «понятно» в ответном сообщении. Они высадились в Большом Патриаршем переулке. Дом был прямо за прудом, по всему первому этажу витрины кафе и шоу-румов. Кодовый замок на подъезде, на лифте поднялись на последний — шестой этаж, и уже в квартире отец отдал Егору ключи. — Что это? — Ты же не хотел на Рублевку. — Да, но… — Пройди, осмотрись немного. Егор прошел вглубь жилища — свежий ремонт, белые стены, мансардные окна, много света, минимум мебели. — Нравится? — Мы договаривались о гостинице, разве нет? — спросил Егор из кухни. — Зачем тебе жить в гостинице, если есть своя квартира? — Своя? — он не понял, обернулся на отца, который всё это время ходил за ним, оценивая реакцию. — Своя-своя, твоя, точнее. Документы в ящике стола в спальне. — Это как-то неожиданно… Я даже не знаю… — А что тут знать? Ты мой сын, и ты имеешь полное право пользоваться и владеть недвижимостью нашей семьи. — Спасибо тебе, конечно… — проговорил Егор с опаской, не совсем понимая, какую цену придется заплатить за такой подарок. — И я ничего тебе за это не должен? — Ну как ничего?.. Не совсем. — Я так и знал, — Егор усмехнулся, протягивая ключи обратно отцу. — Забери и, пожалуйста, не волнуйся больше об этом, я сам найду, где мне жить. — Какой же ты всё-таки… — отец сдержался от брани. — Какой? — Егор приготовился отражать атаку. — Златопольский до кончиков ногтей, — хохотнул глава семьи, усмиряя пыл. — Гордый, значит? — Не совсем понимаю, где я неясно выразился? Забери ключи, я здесь не останусь. — Ты, как всегда, рубишь с плеча — так нельзя. Я хотел попросить, чтобы ты поужинал сегодня с нами. Мама приехала, она очень хочет тебя увидеть. — И это всё? — А что, ты думал, я предложу? — Не знаю. Ничего хорошего. — Квартира твоя. Хочешь владей, хочешь продай. Но лучше живи в ней сам, такой район… — Я не уверен, что вправе принять такой подарок. — Это мой долг, Егор, его меньшая часть. Около пяти вечера заедет водитель. Будь готов. *** Егор сходил в минимаркет на первом, купил пару ужинов для микроволновки, сигареты и чай. За три с половиной недели он привык управляться одной рукой, скорость, конечно, страдала, но куда ему было теперь торопиться. Макс не отвечал, уже несколько часов не заходил в «Ватсап». «Мало ли какие у него могут быть дела, съемки и прочее», — успокаивал себя Егор, но маниакально каждые десять минут проверял чат. Он покурил в аллее на Патриарших, сфотографировал пруд и, отправив фото Максу, вернулся в новую квартиру на шестом этаже элитного дома. Намотав на гипс полиэтиленовый пакет, разделся и пошел в ванную. Минут двадцать разбирался, как работает замысловатая финская система подачи воды. Когда уже было решил, что пальцы на ногах придется отогревать в тазике кипятком из чайника, из крана, наконец, пошла горячая. Ровно в пять приехал водитель. Егор был готов. Игнорировав несколько пакетов с принтами модных брендов с новыми вещами, которые презентовал отец, Егор надел свои черные джинсы и толстовку, накинув на плечи куртку, спустился во двор к ожидающей его черной BMW. Макс в сети всё не появлялся, присланное фото оставалось непросмотренным. Направляясь к своему старому дому, Егор думал о матери и о том, какими были их отношения. А потом понял, что мать сбежала ещё раньше, оставив его один на один в неравной войне с отцом. Вправе ли он считать её предательницей? «Может ли быть предателем человек, который никогда не клялся в верности, даже если это твоя собственная мать? Но ведь она должна была оставаться рядом по умолчанию, не в этом ли смысл родительской заботы? Или же всё-таки не должна?» — Егор проверил телефон: — Черт. Где же ты, Вершин? — в чате так и висели два непрочитанных сообщения. «Я сегодня встречаюсь с семьей. Ты мне нужен.» — напечатал быстрее, чем осознал, о чем просит, отправляя к двум непрочитанным третье. — Приехали, — оповестил с переднего сиденья водитель и пошел открывать сыну хозяина дверцу. *** Александр Николаевич вышел во двор. Он встретил сына, и они пошли к дому. Много электрического света было в гостиной, но и свечи в канделябрах на камине, как и по периметру зала, расставлены тоже — значит, мама действительно дома, она всегда настаивала зажигать свечи на званых ужинах. Это была какая-то семейная традиция, известная только ей. Егор удивился, что помнит такие мелочи, а потом удивился и ей самой, отмечая, как сильно она изменилась. У сервированного к семейному ужину стола на другом конце комнаты мать давала указания прислуге: — Мама?.. — позвал Егор. Сколько они не виделись, он припомнить не мог. В памяти отложилось лишь то, что она уехала из дома за несколько месяцев до его собственного побега. — Егор… — женщина быстро направилась к сыну, он тоже ускорил шаг. Сжала ладонями его плечи и засмотрелась, позволяя разглядеть и себя. Егор тут же отметил, насколько он сам стал выше, как и то, какими пустыми кажутся её глаза на фоне хирургически подтянутого лица — два черных кратера на бездушной лунной поверхности. Шея совсем тонкая, там морщины уже не скроешь, сколько ни оперируй. Тонкие, почти детские руки — он сжал их в своей. Момент встречи затянулся до неловкого молчания. — Лера? — позвал отец. — Пусть он присядет. Проморгавшись, будто ото сна, она перевела взгляд на бывшего мужа. — Дай мне поздороваться с сыном, — сказала тоном, каким делают замечания непослушным детям. — У него был долгий день, пусть присядет, — настаивал Златопольский-старший. — Всё в порядке, не переживай, — Егор неловко обнял мать, тело которой ощущалось тонкой бронзовой статуэткой. — Рад тебя видеть, мам. — Как же ты вырос… Как твоя рука? — спросила она, садясь рядом с ним за стол. — Сейчас лучше, врач сказал… — Где ты живешь в Питере? — Я… — Твой отец сказал, что тот подонок, который сделал это, учится с тобой… В?.. — она защелкала пальцами, вспоминая название. Егор недоумевающе посмотрел на её руки, потом на отца. — Институт культуры, — напомнил Златопольский-старший, не без интереса наблюдая за женой. — Вот я и говорю — отвратительный город, одни подонки и наркоманы даже в этом институте культуры, что говорить… — О политехе, — добавил отец, уже не глядя на бывшую, наливая себе коньяк. — Ты опять, да? Будешь меня дурой выставлять, как обычно? — переключилась она на мужа. — Мне никаких усилий не надо прикладывать. Ты сама всё делаешь, как обычно, — злорадно усмехнулся отец. — Ну знаешь что?.. — Что? Егор понял, чем пахнет — они снова о нём забывали, увязая в своей нескончаемой ругани. Он ощутил себя отброшенным назад лет на десять, когда ещё маленький и беззащитный пытался противостоять ненависти родителей друг к другу, частично переключая её на себя. А потом понял, что им просто необходимо кого-то ненавидеть, ведь любить в их семье принято не было никогда. — А Кристина? Она приедет? — перебил назревающий скандал. — Кристина… Она не приедет. Сказала, что хочет встретиться с тобой лично, наедине, — ответила мать. — Ты же понимаешь почему, — недвусмысленно кивнула она на Златопольского-старшего. — Даже родная дочь не выносит его общества. — Вполне возможно, она не в восторге от твоего сумасшествия, дорогая? — И как я только могла прожить с тобой столько лет? — А что, лучше было бы с мамой, в Брянске? — Ненавижу тебя. Отец не ответил, посмотрел на Егора: — Я дам тебе её номер, если хочешь. Сам позвони. — У меня есть её номер. Я думал, она приедет… — Она планировала, но что-то, видимо, не получилось. — Она не хочет меня видеть, да? — Не говори ерунды, — отец посмотрел на мать, ища поддержки, но та погрязла в своём гаджете. — Просто она… — Не хочет знакомить со мной нового жениха, — усмехнулся Егор. Уголки губ Златопольского-старшего едва заметно дрогнули: — А ты у меня с самоиронией, — хохотнул он. — Я думаю, ей просто не хочется приезжать сюда. Развод прошел далеко не мирно, ещё не всё улеглось, как видишь. Вот и она не хочет видеться с нами. — В том числе и со мной. Отец снова посмотрел на мать, но глобальная сеть завладела полностью её вниманием. Он раздраженно повел плечом, затягивая паузу, а Егор понял, что попал в точку — Кристина не хочет иметь отношений с бывшей семьей, даже отменила визит, несмотря на то, что с братом не виделась три года. — Егор, — оторвавшись от телефона, мать снова казалась вовлеченной в жизнь. Чернота в «кратерах» стала глянцевой. — Вот о чем я хотела поговорить. Ты сейчас, должно быть, очень растерян. Доктор сказал, у тебя депрессия. — Ты говорила с моим врачом? — Конечно, я говорила. Я же твоя мать и должна быть в курсе состояния твоего здоровья. У тебя замечательный врач, и он уверен, что ты снова сможешь заниматься музыкой. — Заниматься музыкой можно по-разному… — начал было Егор, но его снова перебили. — Ты такой талантливый у меня. Я разговаривала с подругой, когда ты вылечишься, она сможет устроить тебя к себе в Большой театр. — В смысле в Большой театр? — В оркестр, основной состав. Будешь играть на чем-нибудь. На чём ты там умеешь? Будешь на окладе и при любимом деле. — Мам, ты о чём? Я не собираюсь здесь оставаться, только на время лечения. Потом я снова уеду. — Уедешь? — Конечно! А ты думала, я насовсем здесь? — Но там… Там ты совсем один, без родных, без поддержки. — Я не один там. У меня друзья… Учеба… Я работаю. Там у меня своя жизнь. — А деньги? Ты еще долго будешь восстанавливаться, прежде чем вернешься к работе. На что ты будешь жить? — Мне помогут. Не переживай. Я не один там. — Ты живешь с кем-то? — Живу. — У тебя отношения? — Можно сказать и так. — Это девушка? Егор замолчал, не находя, что сказать. Посмотрел на отца, тот, как и мать, ждал его ответа. — Нет. Это не девушка. — Значит ты… до сих пор?.. — мать по-рыбьи приоткрыла и закрыла губы. — Это не лечится, мама. Это на всю жизнь. — Лера, перестань, — вмешался отец. — Эта болезненная тема для всех… — Да почему она болезненная?! — не выдержал Егор. — Вот избиение — болезненная тема, рука в мясо, железо в кость — болезненно. Операции, кровь, вероятность больше никогда не играть — вот это болезненно, а не то, с кем я… — Егор выдохнул, добавив уже тихо: — живу. — Если у тебя отношения и ты даже с кем-то живешь, как получилось, что этот, кем бы он ни был, не оказался рядом с тобой ни в больнице, ни когда это произошло? — Его не было в городе. А когда вернулся, я был уже здесь. — И кто он? — Это не важно сейчас. — Это на его машине ты был? — Машине? — В тот день. Ты вышел из машины, и на тебя напали. Машина зарегистрирована на отца мальчика, которого тот мудак поджидал у школы. Думаешь, я не читал материалы? Миша, мой адвокат, занимается этим с того дня, как ты мне позвонил из больницы. Ты уже не работал в той семье, но почему-то ездил на машине отца того мальчика. Он фотограф, известный, в разводе, — так Миша сказал. Еще сказал, что этот фотограф вроде как из этих… — «ваших» сказать язык так и не повернулся, — и не особо скрывает ориентацию. Имя не припомню только. — Максим. Вершин. Твой адвокат прав. Поэтому я был на его машине. Он отдал мне её, когда улетел на соревнования с сыном, чтобы я ездил на работу. А этого… Антона выпустили из СИЗО. Он ждал у дома, где мы жили. Дальше ты знаешь. — Да, только это и не вязалось. Тогда понятно, почему ты был у его дома в тот вечер, почему на его машине. Я не знал, как спросить. — Вот… Теперь знаешь… — Неужели ты думаешь вернуться в этот ужасный город? Здесь твой дом, твоя семья. Мы всегда сможем тебе помочь и защитить тебя. А ты меняешь всё на сомнительную связь, — снова ожила мать. — Господи, как же вам объяснить. Дело не только в «связи», как ты говоришь, — Егор зло усмехнулся, и его усмешка стала похожа на оскал, как всегда, когда он злился. — Там моя жизнь. Я люблю тот город, его места, мне там комфортно. — А работа? Тебе предлагают Большой театр, — не унималась она. — В Питере есть Мариинка, правда, туда меня никогда не возьмут, как и в Большой без ваших связей, но это всё неважно. Я сам как-нибудь справлюсь. — Сам ты можешь только в неприятности влезть, — зашипела мать, как обозленная кошка. — Здесь ты будешь в безопасности. — Безусловно, но это вам надо, не мне. — Егор, давай будем честными, куда тебя привели твои мечты? — подключился отец — Операционный стол, инвалидность, да и живешь ты, извини, в нищете. — Значит, ты тоже в курсе этого бреда? А я уже было поверил, что ты на моей стороне. — Я всегда был и буду на твоей стороне. — С такими союзниками врагов не надо, — огрызнулся Егор. — Ты же отдал ему ключи? — смотря на Егора, спросила она мужа. — Какие еще могут быть варианты? У Егора закружилась голова, стало нечем дышать — ловушка захлопнулась — он почувствовал, как накатывает паническая атака, они разыгрывали одну карту: — В Москве я не останусь, даже если с Максом всё закончится, я всё равно уеду. И квартирой меня не удержите. — Боже, «с Максом», мне плохо… — недовольно всплеснула руками женщина и отвернулась. — Егор, послушай, мы хотим как лучше… — снова отец пытался настаивать. — Мне не надо помогать! Я сам себе помогу! — Значит, когда операция дорогая нужна, так «папа, помоги», — выходила из себя «кошка». — Извините, мне надо… — Егор встал. Голова кружилась, рукой задел пустой бокал, но подхватил его и поставил на место. На неверных ногах пошел к выходу. — Лера, заткнись! — рявкнул отец. Но она не собиралась униматься: — А как к родителям прислушаться, так «я сам». Что ж ты звонил тогда? Пусть бы твой Макс и врачей искал, и с больницами договаривался. — Лера, ты заткнешься или нет? — громыхнуло на весь дом. А затем всё стихло. У Егора внутри будто свет погас. Он надевал куртку, отец пытался остановить: — Не уходи. — Мне на воздух надо, прости, — говорил бегло, не глядя, чтобы тот не видел его заполняющихся слезами глаз. — Не слушай её. — Не буду. — Я серьезно, Егор. Она не в себе. — Я понял. — Ты даже не съел ничего. — Пап, прости. Я пойду. Мне надо… — Да куда тебе надо? — И тут ты прав тоже, — Егор усмехнулся, просмотрел на отца, больше не стесняясь своих слез. — Здесь меня никто не ждет и спешить мне действительно некуда, но я всё равно пойду. — Он вышел на улицу, больше не слушая уговоров. Златопольский-старший следовал за ним как был, в рубашке, даже пальто не накинул. Крикнул водителю. Тот вышел следом. — Отвези его, куда скажет. Егор, я позвоню вечером. — Хорошо, — кивнул напоследок, садясь в машину. — Всё нормально, я… — не знал, что ещё добавить. Оба понимали, что до нормы им всем далеко.