Случайный

— Ты уверен, что не поедешь? — Макс забрал пакет из рук Егора и поставил в багажник рядом с другими двумя пакетами. — Ты же знаешь, что я отвечу? — Егор размял пальцы и потер ладонь, на которой все еще оставался красный след от врезавшихся в кожу полиэтиленовых ручек. — Я думаю, Лия не будет против. Всего-то четыре дня. Когда мы еще так съездим: ты, я, Платон, Сочи. Он по тебе скучает, ты ведь знаешь. Я бы забронировал билет хоть сейчас. — Дверца багажника плавно заскользила, беззвучно сработал замок. — Я понимаю, но так подставлять всех… Сроки сжаты, уже через неделю начинается тестирование релиза, ещё есть над чем работать, — Егор прикурил от пластмассовой прозрачной зажигалки, протягивая огонек Максу. — Вершин, я должен закончить, ну? — Егор шагнул ближе, пытаясь поймать отведенный взгляд, пробираясь рукой в его карман и сжимая пальцы. — Это мой первый проект, ты же всё понимаешь… — Понимаю, — Макс положил руку ему на плечи, опираясь. — Ты и без меня найдешь, чем заняться с сыном. Когда ты в последний раз был на смотре детской самодеятельности? — Постебись еще, — не глядя на парня, Вершин выпустил дым в сторону. Егор почувствовал, как его сжимают сильнее, теперь это больше походило на удушение, нежели на проявление всеобъемлющей вершинской любви. — Он, между прочим, на скрипке играть будет, неужели не интересно? — Макс отбросил докуренную до фильтра сигарету и освободившейся рукой натянул плененному капюшон до подбородка, резко отпустив. — Снимешь на телефон и пришлешь мне, — отбросив капюшон на плечи, Егор переступил лужу с талым февральским снегом, обошел машину и забрался в салон вслед за Вершиным. — Признайся, ты просто не хочешь, — блокируя двери и пристегиваясь, проговорил Макс. — Ты серьезно? Стой, ты серьезно не понимаешь? — а вот это уже попахивало назревающим конфликтом. Когда у Егора темнел взгляд вот так, как сейчас, это могло значить только одно — плотину вот-вот прорвет. — Это ты не понимаешь? — Макс выехал с парковки. — Почему мы кофе не купили, ведь собирались? — Не переводи тему, чего я не понимаю? — взгляд всё темнел, а значит, спустить на тормозах не получится. — Надо остановиться где-то, кофе купить, может, в «Мак» заедем? — Максим? Они стали в очередь в «МакАвто» на Комендантской площади, Макс переключился на нейтралку. — Настолько кофе хочется? — Хочется, я поел бы ещё, не здесь, конечно… — У тебя не получится меня игнорировать, — Егор откинул ремень безопасности, расстегнул куртку и потянулся. Вершин увидел футболку с потрескавшимся и потертым принтом будто постаревшего «Железного человека». Резинка круглого выреза над Тони Старком незначительно растянута, кожа над черной хлопковой тканью белее бумаги, в яремной ямке завиток темно-русых волос. Макс отвел взгляд, сглатывая. Разблокировал телефон, посмотрел время. Егор приблизился, заглядывая в экран смартфона, и прижимаясь щекой к его щеке: — Там что-то интереснее? — участливым тоном поинтересовался он. Боковым зрением Макс уловил подбородок — гладкий и такой же белый, как и кожа на шее. В памяти мелькнуло, как утром Егор брился, хоть там особо и нечего брить, но всё же… Потом гладил футболку, искал телефон. Губы яркие, почти красные, приоткрылись — Егор что-то спросил, должно быть, в сотый раз потребовал ответа, но Макс не слушал, просто неосознанно скользил взглядом дальше, рассматривая кончик носа, до глаз так и не добрался — знал, что потонет в них к чертовой матери, если заглянет, а сейчас не тот момент, когда можно пренебречь адекватностью. — Я не хочу, чтобы ты оставался здесь без меня, — оборвал на полуслове. — В смысле — без присмотра? — Типа того. — Очередь двигалась медленно, Макс катился на нейтралке, перед ними было еще три авто. — Но Мезенцев в СИЗО. Его не выпустят до суда, всё по плану. — Знаю, но… — про нехорошее предчувствие он решил промолчать, дабы не производить на этого заводящегося с полоборота малолетку впечатление суеверной бабки, а то ещё решит, что пора рвать когти. Впечатлительный — с него станется. — Брось… — Егор подался вперед, обхватывая напряженного Вершина рукой поверх ремня безопасности, а голову кладя на плечо. — Ма-акс, ты заморачиваешься, перестань… — прижался. Вершин прикрыл глаза, про себя сокрушаясь, что когда он вот такой, с ним еще сложнее… спорить. — И все же мне было бы спокойнее, если бы ты поехал с нами. — А Оксана? Ей тоже было бы спокойнее? — Егор сел ровнее и снова попытался поймать ускользающий взгляд. — Она в курсе, что такой вариант возможен. — На самом деле это означает, что она категорически против, но ты настаиваешь на своём. — Не в восторге, конечно: «что Платон подумает?» и подобное… Но что ей остается? Рано или поздно он всё равно всё поймет, для него же лучше привыкать к этому постепенно. — Она не верит, что я надолго и есть смысл привыкать? — Плевать, что она думает, — Макс повернулся, сам посмотрел в его глаза — тонуть так тонуть: — Главное — во что я верю. Егор отстранился немного, явно не ожидая, что его расспросы приведут к настолько интимным вершинским откровениям. Состояние от всего этого было такое, будто из-за него распадается очередная семья, хоть Вершин и давно в разводе. — Ты реально говорил с ней об этом? — Реально, — Макс нервно дернул плечом. — А ты что, против? Платон рано или поздно разберется, что его папа «голубой», прочитает где-нибудь, если еще не прочитал… Возможно, он увидит, как я к тебе отношусь — я не робот, не смогу постоянно себя контролировать… Оксана этого боится… — Макс выдохнул, продолжая не особо убедительно: — Ну, увидит, и что? Пока мелкий, всё легче принять, органичнее получится, чем, скажем, лет в четырнадцать, когда его голова уже будет забита стереотипами… Сейчас проще, да и ты ему не чужой… Я хочу, чтобы он понимал меня… — Он поймет… — Егор провел пальцами по его щеке, чувствуя наконец всю ту глубинную печаль, которую Вершин фактически семь лет в себе носит, а он, Егор, ни о чем подобном даже и не догадывался вплоть до этого самого разговора. — Он же твой сын, и ты совершенно другой отец, не такой, как мой… Ты нормальный… хороший, я бы себе такого хотел. Детям плевать на ориентацию родителей, вот на нелюбовь — не плевать, а на ориентацию — с колокольни. Вершин усмехнулся, посмотрел мягко, с благодарностью. — Не смейся, я ведь честно… — Я не смеюсь, — Макс сжал его руку в своей. — Тебя не за что не любить… У нас ещё будет время всё ему объяснить. — Спасибо, — Макс потянулся и поцеловал его в губы, сзади просигналила машина, их очередь подошла. — Тебе какой кофе? — Без разницы, как себе. — Два капучино, — заказал Вершин, подъехав к окошку и опустив стекло. День только начинался. *** В аэропорту проводы вышли напряженными. Оксана вела себя сдержанно, но далеко не доброжелательно, когда же узнала, что Егор не летит, выдохнула и немного расслабилась. — Жаль, я не могу с вами. Февраль, отпуск никто не даст, сам ведь знаешь. — Знаю, — подтвердил Макс. — Как-нибудь вместе слетаем. — Я должна сказать тебе спасибо, иначе не видать Платону конкурса, как и Сочи, — убеждала она, стоя в очереди на регистрацию, пока Егор с Платоном смотрели в панорамное окно на взлетающие и идущие на посадку самолеты. — Не волнуйся, всё будет хорошо, хотя ты всё равно будешь волноваться, что бы я сейчас ни сказал. — Да уж, ты хорошо меня знаешь. — Знаю… — снова многозначительно констатировал Макс, переводя взгляд на смеющихся Егора с Платоном. Сын, очевидно, счастлив от встречи со старым другом, который внезапно исчез из его жизни и также внезапно появился сегодня. Макс поймал себя на мысли, что ему хотелось бы хорошо знать не бывшую жену, а совсем другого человека, которого сегодня ему придется оставить. На Егора нужно больше времени, чем на обычных людей, и Вершину сейчас казалось, что, уезжая, он ворует у них это и без того дефицитное время. — И спасибо, что летишь один, — проследив за его взглядом, сказала бывшая. — Егор не смог. Работа. Я настаивал. — Он слишком молод для тебя. — То есть теперь проблема в его возрасте, пол уже устраивает? — Платону нельзя к нему привыкать. — Потому что?.. — Ты будешь знакомить сына с каждым своим любовником? — Егор — не каждый. — Ему двадцать лет. Сколько у тебя было в его возрасте? — Ну ты и стерва. — Не буду говорить, что я думаю о тебе, ты и так в курсе. — Ты права, не стоит уточнять. Но Егор другой — вдруг тебе и правда важно. — В любом случае Платон ещё мал, чтобы вникать во взрослые отношения. — Тебе нужно принять, что рано или поздно он узнает. Это же в его интересах, в твоих и моих, в особенности, в интересах нашей семьи, раз уж она у нас с тобой общая. И я не собираюсь притворяться всю жизнь и считаю, что заслуживаю уважение сына, несмотря на то, кого выбираю в партнеры. Ребенку нужна любящая семья без скелетов в шкафу. Я тебе уже говорил об этом. Так что не начинай, мне и без того… непросто… Оксана сделала паузу, явно стараясь совладать с собой. Посмотрела на сына, на бывшего учителя рядом с ним. Егор не трогал его, стоял немного склонившись, слушая, что говорит Платон, потом они засмеялись, он потрепал пацана по волосам, явно поощряя, и снова убрал руку в карман куртки. Очередной самолет пошел на посадку, они замолчали, наблюдая за лайнером. — Ты счастливчик, Вершин, у тебя всё есть. — Значительную часть этого «всего» я сегодня оставляю здесь. — Всё будет в порядке. Этот урод в СИЗО, — наконец, Оксана поняла, почему её бывший муж так рьяно боролся за право взять Егора с собой. — Я знаю, но всё же… — Теперь ты понимаешь мою тревогу. Макс посмотрел на Оксану, недобро сверкнув глазами: — Я и раньше знал, каково это — переживать за близких. — Прости, я наверное, что-то не то говорю, нервы… Вершин проигнорировал её извинения, отвечая скорее на свой внутренний вопрос: — Лия обещала присмотреть за ним. — Всё будет хорошо, — проговорила Оксана. — Отвлеки Платона, я хочу поговорить с Егором. В голове женщины эти слова прозвучали более сентиментально, что-то вроде: «дай нам проститься», но от идеи проехаться по больному она отказалась, вместо этого подозвала сына. *** — Пообещай, что будешь осторожен. — Я буду. — Будешь звонить каждый день. По скайпу, из дома. И ночевать будешь всегда только дома. И ездить на моей машине, ключи я отдал? Егор достал из кармана и продемонстрировал смарт-ключ: — Обещаю, — сжал в руке его руку, — я буду скучать. — Блядь… я даже поцеловать тебя не могу. — Ты можешь меня обнять, — тихо проговорил Егор, наклоняясь и прижимаясь к его плечу. — Будто мы просто родственники… Ничего в этом такого нет… Вершин накрыл ладонью его затылок, пропуская сквозь пальцы завитки волос. — Ещё можно купить билет, — Макс понимал, что отпустить его сейчас всё равно что ампутировать часть тела. — У тебя столько командировок еще впереди, нам часто придется расставаться. Я ведь не смогу всё время следовать за тобой. Нужно когда-то учиться ждать. — Мудрый, да? — Я люблю тебя, Вершин. Время пробежит быстро, вот увидишь. — Ты это сейчас себя успокаиваешь? — Макс вслушивался в его надтреснутый голос. Он уже умел различать разные его оттенки, в том числе этот пограничный — нечто среднее между самоиронией и отчаянием. — Будет весело, вот увидишь. Еще возвращаться не захочешь. — Не жести, — Макс обвел кончиком пальца уголок его глаза, стирая влагу с нижних ресниц. — Вот как мне теперь уезжать? — У меня всё лицо болит от того, как сильно я хочу, чтобы ты меня поцеловал, — не выдержав, сдался Егор. Посмотрел пристально, добавляя серьезно: — Прости, я думал, что будет проще. Хренов аэропорт, хреновы люди, — Егор посмотрел через плечо Вершина на очереди у стоек регистрации. — Нахуй… — Макс наклонился, поцеловал его влажные ресницы — медленно, прицельно, как укол анестезии. Кончик носа, мокрый след на щеке и только после губы — нежно, вкрадчиво, долго. Егор сложил руки у него на груди, держась за воротничок белой рубашки, поглаживая через ткань выступы ключиц, обводя неловко пуговицы. Звуки затерлись — гул голосов, мелодии рингтонов, писк информационных бегущих строк, объявления о рейсах, посадках и вылетах — всего этого не стало, только Вершин. — Так лучше? — спросил Макс, осторожно разрывая поцелуй, все еще носом касаясь кончика его носа, его лба своим, держа в ладонях его лицо. Егор только кивнул, не открывая глаз, не разжимал воротник его мягкого черного пальто. — Детка?.. — провел кончиками пальцев по щеке, кожа горела, хотя все еще оставалась бледной. — Посмотри на меня. — Сейчас… — будто собираясь с духом для решительного шага, произнёс Егор. — На нас никто не смотрит, — Вершин поцеловал его в висок, убрал волосы с лица, пока Егор цеплялся в его пальто до побелевших костяшек пальцев. Он чувствовал, он уже знал, что Максу нельзя улетать, что им теперь не скоро увидеться, если вообще придется. — Я скоро вернусь, детка. Егор разжал пальцы, выпуская воротник: — Я знаю, — он улыбнулся, почти просиял. Вершин увидел, насколько трудно ему дается эта улыбка — большие глаза всё ещё оставались влажными. Он ничего не сказал, времени уже не оставалось, а сердце разрывалось на части. Он поцеловал его коротко, бегло: — Пойдем, — сжал его руку в своей. — Наша очередь подходит. Только не отходи от меня… Есть ещё немного времени.