Случайный

Егор открыл глаза. Он приложил руку к груди. Ритм, мягко сказать, частил. Он не мог вспомнить сон, но понимал, что паника пришла оттуда. Он привык так просыпаться и был даже рад, что не помнит сюжетов кошмаров, если только ему не снилось падение. Свои полёты он помнил подробно, как правило, они завершались ударом о землю. Но в этот раз было нечто другое. Сердцебиение пришло в норму, лишь когда он осознал, где находится. Он не любил просыпаться в чужих постелях, ощущение всегда было таким, будто просыпаешься в чужой жизни, кем-то другим. Но в спальне Макса подобного не возникло. Егор чувствовал его жизнь своим домом, и скорее всего, это произошло благодаря их вчерашнему разговору — то, как Макс слушал, а потом находил слова. Егор ни при каком раскладе не мог рассчитывать на подобную искренность, слишком уж это было не в стиле Вершина. Его сторона кровати всё еще хранила тепло, так Егору казалось, хоть это и не было правдой. Кровать давно остыла, остался лишь узнаваемый запах на белоснежной наволочке. Макс давно встал. Егор провел рукой по его подушке, немного помедлив, схватил её и прижал к себе. Дневные шторы пропускали яркий солнечный свет. Он потянулся и сразу ощутил приступ голода, а всему виной запах поджаренного ржаного хлеба, распространяющийся с кухни по всей квартире. Голод окончательно пробудил. Егору было приятно чувствовать босыми ногами мягкий ворс ковра, приятно было выдвигать ящики и искать вещи, которые можно надеть, учитывая, что все они принадлежат Максу и пахнут им. Он остановился на бледно-голубой футболке. Влезая в шорты, ощутил легкое возбуждение. Вещи оказались велики, но это не парило. В другом отсеке он нашел полотенца, достал одно и, закинув на плечо, отдёрнул занавеску. Приоткрыв окно, впустил шум улицы и свежий воздух. Уже очень давно такие вещи, как погода, не влияли на его настроение, а теперь он стоял и думал о январском питерском солнце и о том, какое это редкое явление. Город из окна Максовой квартиры всегда был другим — куда более мягким, благоволящим мечтам, оправдывающим представление о себе. А сегодня было еще и солнце. — В туалете женщина, — Егор подошел сзади и шепнул Максу на ухо. От неожиданного вторжения Вершин вздрогнул, едва не опрокинув чашку кофе прямо в тарелку с красиво зажаренным хлебом. Он был в белой футболке и серых тренировочных штанах, чисто выбрит, и ещё Егор уловил уже привычный легкий запах туалетной воды. Это был его Макс, его и больше ничей. Егор собрался уже что-то сказать, но замолк на полуслове, к горлу подкатил ком, он прикрыл глаза и, не позволяя Максу развернуться, обнял его со спины, прижимаясь губами к плечу. Немного покоя, нужно было совсем чуть-чуть, чтобы пережить в своей голове «готовящего им завтрак Макса» и не свихнуться от счастья. Вершин отставил от края несчастную чашку, вытер полотенцем руки и, уперевшись пальцами в холодную мраморную столешницу, замер в нерешительности. Когда молчание затянулось, он осторожно накрыл ладонью руки Егора на своём животе и, когда тот немного ослабил хватку, рискнул обернуться. Макс хотел пожелать доброго утра, но понял, что разговоры могут подождать — поцелуй затянулся, превращаясь из утреннего и невинного в отягченный липкой похотью их ночной вариант. И всё Егор, Макс рассчитывал на легкое касание губ и встречу взглядов, а тут… «Ну и пусть, раз так нужно…» — Если ты не остановишься, придется перебираться в постель. Я и так пол-утра, борясь с собой, смотрел, как ты спишь. — И что тебя остановило? — Непредсказуемость твоей реакции. — Уверен, ты бы с этим как-нибудь разобрался. — Бля… Егор, — Макс оперся о столешницу бедром, удерживая равновесие, когда гибкие пальцы, поднырнув под резинку штанов, обхватили член, и тот, мать его, так удобно лег в его руку, что… — Я тебя сейчас прямо здесь нагну. — Что мешает? — Там женщина, как ты успел заметить. Убирает… из фирмы. — Угу… — И завтрак остынет, я готовил вообще-то… И еще у тебя зубная паста на ухе, — он зажал маленькую мочку между пальцами и стёр пасту. — Запах чудный и, должно быть… — Егор сжал его запястье и медленно поднёс руку к своему лицу, — всё очень вкусно, — недолго думая, приоткрыл рот и вложил в него палец, обхватив губами, выпустил обратно. — Но… — снова втянул, прикрывая влажные глаза пушистыми темными ресницами. — Но? — Макс немного оглох, низ живота свело от желания, а Егор занялся его средним пальцем. — Мне сейчас нужнее… — он недвусмысленно прижался к Вершину, давая почувствовать насколько сильно то, что над ним довлеет, и, не удержавшись, снова запустил руку под резинку его домашней униформы, только теперь со спины. — Я всё равно уже есть не смогу. Макс сжал его подбородок, вдавливая влажные пальцы в бледную, слегка колючую щеку. У Егора слезились глаза от того, как он хотел. А Макс, гипнотизируя блестящий яркий рот, пытался вспомнить, сколько лет этому… И сколько у него, Макса, в запасе потенциала и сил на такие завтраки, утра и ночи. — Мы тихо… — шепнул Егор, пытаясь обхватить губами большой палец. — Заткнешь мне рот чем-нибудь, — он потянул за край белой футболки. — Да хоть этим. Вершин, отзовись, — горячая ладошка вжалась в живот под белой тканью, и Максу выбило пробки. Он накрыл губами пошло раскрасневшиеся губы, не думая ни о посторонних в квартире, ни о шуме пылесоса за стеной, подхватил его и закинул себе на плечо. Осознанности хватило лишь на то, чтобы нажать кнопку на плите, выключив конфорку под недожаренным омлетом. Дверь спальни хлопнула так, что задребезжало матовое затемненное стекло. И в следующие секунды Вершин стягивал свои шорты с вдавленного лицом в подушку Егора. Быстро и проворно развел ему ноги, устраиваясь сзади. Егор только и успел, что подтянуть колени. Дезориентированный, он, оторвав лицо от подушки, тут же вжался обратно, потому что сложно без стонов выдержать то, как горячо и напористо тебя вылизывают там, где всегда стеснялся попросить. — Не сдерживайся, плевать… — Вершин сжимал его бедра, а Егор лишь сильнее прогибался, укладываясь грудью на кровать, он поймал его пальцы на своём бедре и переплёл их со своими. Разработанное после нескольких ночных подходов тело до конца не закрылось, Макс тихо горел. Когда коленки разъезжались на простыне, и Егор бессильно опускал бедра, его снова ставили в позу и, придерживая за щиколотки, продолжали добиваться идеальных стонов — от гортанных и хриплых до сдавленных, глухих выдохов в подушку. Макс залипал на раскрывающиеся края упругого колечка под давлением своих пальцев, свободной рукой приспустив штаны, обхватывая собственный окрепший член. Это длилось совсем недолго, хотя Егору казалось, что прошла вечность. Хотелось большего, например, почувствовать Макса одновременно со всех сторон, когда он заполняет собой. Чувствовать, как крепко он держит, не позволяя лететь одному. Когда Макс запустил пятерню в его волосы, Егор только шире развел бедра, упираясь коленками в сбитые простыни, он уже давно был готов принять. Пережав у основания ствол, Вершин приставил головку и толкнулся. Он сжал пальцы на затылке, заставив Егора выгнуться, почти сразу отпуская. Провел через футболку по сведенным лопаткам, вдоль позвоночника, огладил поясницу и оглушительно приложился к круглой ягодице. Егор взвыл, в этот раз не успев заглушить себя подушкой. Впившись пальцами выше его четко выступающей бедренной косточки, Макс увеличил темп. Никогда ещё их секс не сводился к настолько банальной ебле. Вершин снова широко замахнулся, в следующее мгновение оставляя алый след на розовой коже. Егор прикусил губу, когда сладко заломило ноги, и обхватив свой член, судорожно заработал кистью. Вершин, заметив, сбросил его руку, заменив своей, почти сразу чувствуя, как пальцы становятся влажными. Он ослабил гонку, темп стал мягче, но Егору хватало и этого. Он вскрикивал, вгрызаясь в несчастную наволочку, насаживаясь теперь не так сильно. Казалось всё тело пульсирует, как одна большая ультразвуковая волна, он рефлекторно сокращался изнутри без какого-либо волевого вмешательства. Макс придерживал за бедро, рвано вторгаясь, последние толчки выходили медленными, если не ленивыми — на всю длину назад и обратно. Важно было оставаться в нём, пока всё не закончится. Егор дрожал, как всегда после оргазма, безмолвно прислушиваясь к сердцебиению, он рассматривал рисунок кожи на тыльной стороне своей ладони. Вершин вышел осторожно, и кожа на бедрах парня мгновенно стала влажной, он свёл ноги и облизал пересохшие губы. — Эй, — Макс провел ладонью по длинной ноге, от щиколотки до бедра и выше, по ягодице с отметиной в форме своей руки. Кожа в этом месте была теплее, чем на остальном теле. Он лег рядом так, чтобы видеть его лицо, погладил по щеке и убрал волосы. — Я не перегнул? — тревожно стало. Егор поймал его взгляд и улыбнулся: — Нет, не перегнул. Я пугаю тебя? — Есть немного, просто молчишь долго. — Мне очень хорошо, — Егор вытянул руку и провёл пальцами по его щеке, — очень хорошо с тобой. Это пугает, когда так хорошо, понимаешь? — Понимаю. Егор лёг ему на грудь, заглядывая в глаза: — В ванной до сих пор моя щётка. Ты не выбросил. — Нет. — Ты чистил ею зубы? — он улыбался, глаза влажно блестели, как после прихода. — А тебе бы хотелось этого, да? — Макс улыбнулся в ответ на дурацкий вопрос. — Хотелось, чтобы ты тосковал по мне настолько, что даже чистил зубы моей щеткой. — Ты такой… — Придурок? — Ребёнок, — хрипло прошептал Вершин. Егор не ответил, повернул голову и прижался щекой к его груди. Футболка пахла мятным кондиционером для белья, и постепенно сквозь этот запах он улавливал естественный запах Вершина. Он прикрыл глаза, неосознанно заскользив пальцами по его руке — от сгиба локтя вдоль вен, до запястья и вверх. Снова от его молчания к сердцу Макса подбиралась необъяснимая печаль. — Я тосковал по тебе, очень. Не выбрасывал щетку. Спрятал ноты, которые ты забыл, чтобы Платон не забрал их. Думал, однажды ты вернешься, хотел, чтобы ты вернулся, — он накрыл рукой его затылок. Егор всё ещё водил пальцами по его венам. — У тебя красивые руки, я по ним скучал и по твоим глазам тоже, по голосу. Постоянно прокручивал наш первый раз в этой квартире. Платон спал за стенкой тогда, а я думал только о тебе. Я рад, что ты вернулся. Если честно, я не особо верил в это… — Ты смирился? — Ты никому не доверял, это было видно. Но я-то помнил тебя прежнего, я хотел знать, что с тобой произошло. А ты только и умел, что показывать зубы. — Ты решил, что я ебнутый, дикий, и смысл меня приручать? — Всё намного проще, после истории с Симоном, после того, как ты узнал о нём, я понял, что ты мне больше уже не поверишь.  — Я не думал, что ради меня ты расстанешься с Симоном. — И ты решил этому поспособствовать? — Я был зол и хотел забрать то, что тебе дорого. — И забрал. Себя, — Макс обхватил его плечи и сильнее прижал. — Что с Симоном было не так? — Все с ним было так. Он идеально вписывался в мою жизнь. — И ты отказался от идеального парня ради случайного? — Ты не случайный, ты особенный… для меня. — Не забывай об этом никогда, — Егор приподнялся и посмотрел на Вершина. Этот взгляд был слишком взрослым для двадцатилетнего парня. — Не забуду. Послушай, как ты можешь так долго обходиться без еды? Егор лишь пожал плечами, ответ у него был, но он решил больше не кошмарить Макса, хватит с него и ночных душевных излияний. — Встаём-встаём-встаём и живо на кухню. Еще много дел, и для них нужна энергия, особенно учитывая твои энергозатраты. Егор засмеялся: — Только мои? — За меня беспокоиться не стоит, я себя голодом не морю. — Мне в душ нужно, снова… — Две минуты тебе. Макс включил радио, снова заваривал кофе, разогревал омлет и заряжал тостер, параллельно нарезая сыр, ветчину и зелень. Подумав, достал помидоры и апельсиновый сок. Егор вернулся быстро, пылесос теперь шумел в их комнате. — Есть «Нутелла»? Я знаю, что есть, — попросил, окинув взглядом стол. — Дурные привычки Платона заразительны, я смотрю, — Макс открыл холодильник и извлек едва начатую банку шоколадной пасты. — Доволен? — Бесконечно, — Егор улыбался, потянувшись за хлебом. — Тебе сделать? — Шоколад на завтрак? Нет, спасибо. — Как хочешь. Вершин делал вид, что не наблюдает, но душа буквально согревалась от увлеченного процессом солнышка напротив. Макс понимал, что любит всё, что Егор делает, как делает. Курит, ест, разговаривает, напевает, смотрит с вызовом, когда злится, или ласково, когда нет нужды защищаться, занимается сексом — про секс отдельная тема. Он его завораживал. — Что? — Егор спалил пристальный взгляд. — Пожалуй, я тоже буду. Сделай, как себе. — Окей. А говорит — сладкое не любит. — Ну, глядя на тебя, можно не так категорично про мою нелюбовь к сладкому. — Хватит смущать меня. Макс обошел стол и прикрыл жалюзи, чтобы солнечный свет не так сильно слепил глаза. Не удержавшись, взъерошил ему волосы, а когда Егор посмотрел через плечо, наклонился и поцеловал в губы, они были ожидаемо сладкими. — Напомни, что у нас по плану. Ведь план был? — Купить простыни. — Дались тебе эти простыни, — отпивая свой кофе, усмехнулся Егор. — Я хочу. Это символично. — Ну окей, съездим, купим. — Ещё тебя забрать нужно. Кстати, много вещей? — Ты только не настраивайся на грузовик. Ноутбук, все примочки к нему, две гитары… и одна спортивная сумка со шмотьём, возможно, две, но всё в твою машину поместится за раз, думаю. — Я рад, детка, — Макс наклонился, теперь с чувством целуя в шею. — Чему именно? — Что ты согласился попробовать. — Ну, если ты меня и дальше будешь так трахать и кормить, боюсь, вообще не избавишься. — Извините, что прерываю. Егор обернулся, без смущения глядя на женщину: — Это к тебе. Макс едва сдержал смех, представив, как всё это выглядит в её голове. — Принимайте работу. — Не ко мне, а к нам. Привыкай, — бросил напоследок «детке» и направился расплачиваться с «женой на час». — Боюсь, пятно над плазмой останется, с царапинами на паркете тоже ничего не поделать… — начала работница, уводя хозяина за собой. Егор взял ложку и, проводив взглядом спину Вершина, открыл банку «Нутеллы».