Случайный

Время перевалило за январь. Сестра пригласила праздновать Старый Новый год. Макс действительно думал, что не сможет принять предложение, но в итоге, закончив некоторые дела раньше, а некоторые отложив, решил, что поездка за город и пребывание в кругу родных людей окажет терапевтический эффект. Это была хандра или что-то ещё, чему Макс названия дать не мог. Что-то похожее на чувство неполноценности, неуверенности ни в чем, особенно в себе, когда сбиваешься с пути и назад уже не вернуться, а ты уже много прошёл, и остаётся только один вариант — двигаться дальше, но уже вслепую, запутываясь сильнее, с каждым шагом утрачивая надежду. Не то чтобы Макс испытывал душевную боль, скорее, он был потерян. Что-то внутри сжалось, защемился какой-то нерв, отвечающий за ровность дыхания и твердость шага. Это изматывало, убивало личность, убило вдохновение, он не мог больше творить, только работать по старым шаблонам, опираясь на опыт, без душевного подъема и вдохновения. Причина была известна, но он предпочел о ней больше не думать, решил, что того самого опыта хватит, чтобы растворить в себе случившееся, как и человека, бесследно. Просто нужно ещё немного времени, еще совсем немного. Дом отозвался теплом. Их с сестрой старый родительский причал, но уже без родителей. Новый сестринский очаг. Лия перебралась сюда с мужем после того, как всё случилось, чтобы дом совсем не опустел, чтобы не дать закончиться прошлому и продлить их с братом общую жизнь. С братом, уехавшим давно и насовсем. Художественная школа в пригороде продолжилась режиссёрскими курсами в Питере и проживанием у тётки, а потом и поступлением в питерский вуз. Позже была стажировка, одна сменялась другой на родине, а дальше началась заграница, там же он и подхватил этот вирус, а может, раз и навсегда нашел себя, разрушив свою семью и всю прежнюю жизнь, что лежала в основе. Макс птицей летел далеко, с легкостью преодолевая препятствия. Как и птицы, возвращался весной домой, а к осени начинал собираться в новый путь. Он стремительно добивался успеха и менялся до неузнаваемости, даже чуждости, так же стремительно. Жена не узнавала, как и старые друзья, как и прежние коллеги, но вот мама и отец, через сколько бы он ни вернулся, продолжали видеть в нём своего Макса. Ни разрушенная семейная жизнь, ни открывшееся качество его личности не могли изменить их любовь к нему. И именно эту любовь Макс хотел почувствовать, паркуя свой «Вольво» в небольшом дворике их «нового-старого» дома, хоть родителей давно в нём и не было, именно этой любовью он мечтал согреться, представляя, как обнимает сестру. Именно этой любовью накрыло, когда переступил порог светлой гостиной, увидел знакомые и не очень лица гостей, одарил новенькой камерой повзрослевшего до неузнаваемости племянника, пожал руку мужу Лии и наконец заключил в объятия сестру. — Можешь считать меня непроходимым тупицей, но я не нашёл бокалы, Лия… Макс обернулся быстрее, чем смог понять, кому принадлежит этот голос, а когда картинка совпала со звуком, вокруг померкли краски, всё стало черно-белым, если не черным-черно. Парализованными пальцами он сминал плечо племянника, чувствуя, как по комнате гуляет ветер, ветер касался его лица, ветер из черноты дверного проема, в котором стоял Егор, снова пряча в себе от него эту чудовищно красивую нечеловеческую улыбку. Но он видел её, Макс видел — она была, та самая — настоящая, из прошлого, с южного берега, из теплого соленого полуутра. Он видел её снова, запечатлел в памяти, будто щелкнул затвор камеры. И теперь её снова от него прятали, всего лишь секунду назад беспечно сверкая ею направо и налево перед кем попало, но пряча от его, Максова, жадного до отравляющей красоты взора. Замутило от злости. — Пойдем, я покажу, где они стоят. Винные, на длинных ножках. Егор? Но Егор, оглушенный, не двигался с места, он не понимал своих чувств. Хотелось отвести взгляд, и в то же время он не мог не смотреть, замечая все изменения — как придают возраста эти первые, но уже такие заметные морщины в уголках глаз, нет, он не мог их не замечать раньше, как и графитный, будто вода в Неве, цвет до этого ярко-синего взгляда. Это были изменения всего за… Сколько прошло с того столкновения с неудавшимся разоблачением? Два месяца? Три? Сколько бы времени ни прошло в реале, по ощущениям казалось, что прошли годы. Ушли на то, чтобы Макс так изменился: померкло его всегда гладкое лицо, потемнела синева глаз. Но Егор знал — так бывает. Так случилось и с ним, когда всё изменилось окончательно, когда было принято решение уехать — так же потемнели глаза и истончилась улыбка, вместе с душой. Как у Макса сейчас. А за окном набирал силу снег. — Егор? — Лия почувствовала его напряжение, твердость в руках и плечах, окаменевшее лицо. Проследила за взглядом. Макс отличался немногим — застывший, будто прозревший взгляд, жесткая складка губ стала еще жестче. — Эээ… Максим, это Егор, мы работаем вместе. Егор, это Максим Вершин — мой брат, думаю, ты слышал о нём, он известный… — Фотограф. Мы знакомы. — Я так и поняла. — Пойдем, покажешь, где стоят эти бокалы, — Егор, стряхнув наваждение, отвернулся, стараясь не замечать неловкость Лии, прошел на кухню. — Проходи к столу, — обратилась она к брату, выражение лица которого теперь стало обычным, — Лука, проводи дядю. За праздничным столом в красиво убранной гостиной собрались друзья и члены семьи. Егор, с точки зрения Вершина, не относился ни к той, ни к другой категории. Каким только образом этого случайного человека в его жизни занесло еще и сюда, он понять не мог, как ни старался. Новый прилив злости последовал за заполнявшей вены досадой. Слово «обида» для достоинства Вершина было неприемлемо во все времена. — Ты сказала, вы работаете вместе, — обратился он к сестре, не сводя тяжелого взгляда с Егора, по роковому стечению обстоятельств, устроившемуся напротив и упорно избегающего смотреть в ответ. Волосы короче и прямее, лицо острее, воротничок белой рубашки виден из треугольного выреза синего джемпера, брюки вместо привычных, разорванных почти до бёдер черных джинсов, уже сросшихся в сознании с его образом. Повзрослел на целую жизнь за какие-то жалкие месяцы. Только губы, губы его — обкусанные, но живые и яркие; прикус неправильный еще заметнее, когда «хороший мальчик» ухмыляется. — Ты о чем, работаем с кем? — Лия оторвалась от оживленного обсуждения с друзьями и, отставив бокал, посмотрела на брата. — С ним, — Макс кивнул в сторону Егора, который, поняв, что разговор напрямую всё-таки коснётся его персоны, соизволил посмотреть на собеседника напротив. — Егор пишет музыку для серии игр, которую скоро запускает наша компания. — То есть взяли штатного композитора? — Это наш первый совместный проект, но надеюсь, мы сработаемся и в дальнейшем. Настоящее чудо, что нас познакомили. Такой молодой и такой талантливый. Егор качнул бокал в сторону Лии, улыбаясь одними глазами. Добавить к сказанному было нечего, и он продолжил слушать, понимая, что с расспросами Макс только начал. — Ты, кажется, говорил, что вы знакомы? Учитывая твой род деятельности, я не удивлюсь, — обратилась она к брату. — Да, было дело, — Макс испепелял его взглядом, сам того не замечая. — Но это не связано с работой. — А я уже было подумала, что Егорушка и в модельном преуспел. — Почему же не связано, я, можно сказать, работал на Максима Сергеевича. — На Оксану, — не согласился Вершин. — Платон ваш общий сын, так что можно сказать, что и на тебя тоже. — Он, кстати, до сих пор переживает, что ты ушёл, — Макс бил наотмашь. — Так, постойте, ты знаешь Платона? — вмешалась Лия. — Он давал ему уроки скрипки, после школы забирал, водил на английский, сидел, когда некому было. — Кто бы мог подумать, Егор? Можно сказать, ты член семьи. — Был. Пока не ушёл, никому ничего не объяснив. Егор поежился. Стало понятно, на что сейчас будет давить Макс, обнажая все причины своей неприязни. К такому он явно не был готов: — Я не хотел бы сейчас об этом. — Кто бы сомневался, — Макс зло фыркнул. — Так, — немного начиная чувствовать отношение парней друг к другу, Лия поняла, что праздник могут омрачить разборки. Это в планы не входило. — Егор прав. Говорить о таком сейчас неуместно, ты не находишь, Максим? — она строго посмотрела на брата. — Ты спросила, я ответил. Этот человек поступил непорядочно по отношению к моему сыну, к Оксане, да и ко мне — это всё, что я хотел сказать. — Максим! — Лия повысила голос, а Егор уже отсчитал две минуты, как за столом повисла тишина — все вслушивались в претензии Вершина. — Всё в порядке, — Егор встал. — Я и так уже собирался уходить, спасибо за всё. Лия вскочила вслед за парнем, отложившим салфетку и вышедшим из-за стола. — Что происходит? — Вова, муж Лии, встал за женой. К нему присоединился Лука и еще двое девушек, которых Макс не знал, они пошли за Егором, смерив Вершина недобрыми взглядами.  — Послушай, не обращай на него внимания. Он другой сейчас, — Лия в прихожей продолжала уговоры. Егор уже обувался, надев куртку. — Всё в порядке, мне, правда, уже пора, — он старался выглядеть нейтрально, но голос выдавал волнение. — И как давно тебе пора? Ты собирался на ночь остаться. — Планы изменились, не накручивай себя, — он развел руками, попытавшись улыбнуться, но получилось только приподнять уголок рта. — Я не отпущу. Там снег валит, дороги замело. — Ни одно такси не поедет за город сейчас, — попытался внести рациональности Володя. Завязав шарф и повесив рюкзак на плечо, Егор подошёл к Лии: — Пока, и спасибо, что пригласили, — главным стало просто выйти из этого дома, разорвать напряжение и остаться одному. Одному спокойнее. — Я не собираюсь тебя обнимать. — Ну что ж, увидимся после праздников. Без обид, правда. Зажав ладонь Егора в своей, Вова посмотрел ему в глаза: — Уйдешь — уволю. — Не уволишь, — самодовольно улыбнувшись, Егор высвободил руку. — Ну как ты поедешь? — не унимался Вова. — Поймаю машину, не проблема. — Даже вертолет в такую погоду не прилетит, — Вершин вышел к остальным, стал, привалившись плечом к стене, замечая, как Егор нервничает от одного его вида. — Оттаял? — зло шикнула сестра. — Моё «спасибо» ещё впереди. — Может, и правда, подвезет кто, он парень находчивый, — Макс подмигнул вцепившемуся в него взглядом Егору. — Не уверен, что до конца понимаю, что между вами, мальчики, произошло, но, Максим, не будь дерьмом, — Вова настаивал.  — Всё нормально, он прав — я находчивый, разберусь, — Егор сказал последнее «до свидания», отвернулся и вышел, хлопнув дверью. Задевая Вершина плечом, Володя пошел вслед за беглецом, хватая с вешалки куртку: — Да, братан, не думал я, что ты такой мудозвон. — Он не пойдет с тобой, — Максим констатировал с виду безразлично, но Лия видела, как подрагивают его пальцы. — Это какой-то пиздец, — она едва сдерживалась от того, чтобы прямо не наговорить гадостей брату, с которым вживую не виделась больше года. — Что вы устроили! — Похуй, силком, значит, притащу, — Вова почувствовал чужую руку на плече и напрягся. С братом жены и по совместительству давним другом ему драться еще не приходилось. — Я сам, — в наспех накинутой куртке Макс протиснулся к двери и вышел. Во дворе никого не обнаружил. Ускоряя шаг, нервно растирая руки, он следовал свежим следам, уводящим за ворота. Припаркованные у дома машины превратились в сугробы, дорога сузилась, а видимость сохранялась в радиусе двух метров. «Мело, мело по всей земле, и то и дело…» — Макс приободрял себя, пока пытался рассмотреть сквозь белую завесу хоть что-то напоминающее силуэт человека. Следы вывели к выезду из коттеджного посёлка. Впереди замаячила узнаваемая тень, и Макс ускорил шаг, он начал кричать и размахивать руками, но Егор не оборачивался. Звук работающего двигателя заставил насторожиться. Вершин отошел в сторону, пропуская машину, и скорее понял, чем увидел — силуэт впереди начал голосовать. Макс побежал, не позволяя прижиться мысли о том, что дать ему уехать — хорошая идея. Именно сейчас окончательно и бесповоротно он понял, зачем вообще пошел за ним под этот снег и почему не даст сесть в эту машину. Тревожно и страшно, а еще паршиво от мысли, что весь вечер пытался задушить в себе это понимание. — Куда?! — он схватил его за капюшон, когда Егор уже снял рюкзак, чтобы сесть на заднее сиденье. В салоне внедорожника было еще двое парней приблизительно возраста Златопольского. Макс оттащил беглеца от машины, захлопнув дверцу. — Ты совсем охуел?! Они согласились меня подвезти! — снег залеплял рот и глаза, а злость не помогала дышать, из-за ветра приходилось кричать. — Что тебе, блядь, от меня нужно! — Егор закрыл лицо руками, едва не оседая на снег, но Макс рывком поставил его на ноги. — Ты совсем их не знаешь! — первое разумное, что выдал он, продолжая сжимать в кулаке ворот его куртки. — И что дальше? Тебя я знаю, а толку? Посмотри, в какой я жопе. Да любой… любой псих… любой лучше, чем ты! Я тебя!.. Ты! Макс молчал, смотрел на все метания, слушал и молчал, понимая, что разжать пальцы ему сложнее, чем все, что произошло до. Пусть говорит, что хочет, считает, кем хочет, но дать ему уехать сегодня он просто не может. И от понимания себя становилось легче даже дышать. — Я тебя!.. — Я знаю, — крепче сжал пальцы, подтягивая ближе. — Ни черта ты не знаешь! — впервые кричал Егор прямо в надменные, такие раздражающие глаза. — Я тебя ненавижу! Ничего больше. — Я так и понял, — взгляд следил за мимикой, движением губ, искаженными искренней злобой чертами, но ответной злости Макс в себе не находил, лишь осознание, что всё же слишком сильно перегнул палку. — Ну чего ты меня держишь? Зачем я тебе нужен? Отъебись уже! Большим пальцем под подбородок, оставшиеся четыре на лицо, он сжал горло, грубо прерывая дыхание. Егор заморгал часто, попытался оттолкнуть и втянуть воздух. Накатила паника, а потом он почувствовал чужие холодные пальцы на своих губах. Макс больше не притягивал его за воротник, рука была под капюшоном. Егор ощутил горячую ладонь на своём затылке, в нос ударил терпкий запах его кожи, покалывание щетины на губах за секунду до того, как во рту возник вкус крови. Теплое и липкое потекло по подбородку, от медного запаха закружилась голова. Быстро прижал ладони к лицу, теряя равновесие, отталкивая, забирая, наконец, себе своё пространство, а потом наблюдая, как красного снега под ногами становится всё больше. — Егор?.. — тревожный голос, ощупывающий взгляд и уже громче: — Егор? Что с тобой? Это становилось по-настоящему забавным. Златопольский наклонился, подобрал горсть чистого снега и вытер лицо. Потом взял еще горсть и прижал к переносице. — Курить хочу. Очень. Макс, не сводя с него взгляда, нервно похлопал по карманам куртки и достал пачку, выбил сигарету, прикурил и протянул Егору. Тот взял фильтр розовыми от крови пальцами, затянулся. — Не пытайся меня больше… держать. Я не могу, когда… — прервавшись на полуслове зашагал по направлению к дому, оставляя Вершина позади. Максим поднял из сугроба заснеженный рюкзак и пошел следом. Впервые за много лет в голове не было хотя бы приблизительного плана действий. На то, чтобы строить новый, не осталось сил, их больше вообще не осталось. Шум ветра заполнил собой все вокруг, Егору казалось, что ветер и его собой заполнил. Максим шел совсем близко, но трогать больше не пытался. Все равно бежать было некуда, да уже и незачем.