Случайный

Пот стекал ручьями по вискам, шее и спине. Егор уже сменил одну футболку и завязал волосы. Яркое освещение не только слепило, но и плавило кожу, он не мог спрятаться от этого жара за темными стеклами своих очков. Это была заключительная композиция, во всяком случае он на это надеялся, потому что уже дважды их возвращал на сцену рёв толпы, правда, в этот раз парни остались за кулисами, а Егор в акустике исполнял свою собственную песню «There is no way». — Не, его только выносить оттуда, — вымотанный Илья нашел себе место на неподключенной колонке. — Да ладно, не нравилось, ушел бы. Посмотри — тащится ведь, нарцисс недоделанный, — Матвей, жонглируя палочками, не разделял беспокойства друга. — Просто… он на своём месте, — Симон, не отрываясь, наблюдал за тем, как на сцене громко и надрывно Егор становился собой. — Я и говорю, только уносить, — Илья встал рядом с Симоном. — Я за ноги, ты за руки, — Матвей встал рядом с Ильей. — Кажется, не придется, вроде, всё, — Илья не без облегчения выдохнул, когда Егор опустил гитару и встал с высокого крутящегося стула. Они воссоединились для финального поклона, долго не стихали крики. Ведущий начал объявлять выход другой группы, и парни просто сбежали. Через час в баре на другом конце города тихий и оттого неузнаваемый Егор поднял над столом свой стакан с вискарем. На афтепати, как по приколу назвали пьянку после концерта, присутствовало около десяти человек. — За то, что не сорвалось, — манифест Руслана, которому удалось сбежать из больницы на ночь, подхватили все. Пряча под толстовкой загипсованную руку, он сидел рядом с Егором, который прятал под козырьком излюбленной черной бейсболки свое уставшее, но удовлетворенное лицо. — Несмотря на все твои старания, — не удержался он. — Вообще, я считаю, что есть человек, за которого отдельно следует выпить, — уже изрядно набравшийся Илья обхватил за плечи Симона, который, уставший и спокойный, постил концертные фотки в инсту. Поймал взгляд Егора напротив. Они синхронно улыбнулись Илюхиному пьяному, но искреннему душевному порыву. — Заметь, он далеко не со всеми такой приветливый, — положив руки на стол и подавшись вперед, заговорщицки понизил голос Егор. — Я оценил, — Симон невесело усмехнулся, ненадолго отрывая от монитора смарта взгляд. — Значит, принят? — Ну, раз Илюха за тебя бухает, получается, так. Только, я смотрю, тебе это всё не особо надо. Симон отложил трубку: — Ты тоже, к слову, не светишься счастьем. — Просто не всем дано увидеть мой свет, — зеленые глаза лукаво сузились. Чех скептически хмыкнул: — А у меня банально интернет-зависимость. — Я так и понял, — подыграл Егор. Он догадывался, с кем переписывается Симон, и не особо счастливый вид парня доставлял малодушную радость. Как бы в отместку всем и вся Егор спецом не писал Максу, в глубине души самонадеянно полагая, что Вершину сейчас куда нужнее видеть на мониторе телефона приходящие от него смс, чем вести переписку со своим законным бойфрендом. Златопольский святым никогда не был и к таковым не стремился, но попытки подавить собственное злорадство в отношении Симона и его невеселой мины все-таки предпринял. «А что, если?..» — Эй, ты отлично держался сегодня, реально. Отлично просто… И я… Симон в ожидании продолжения изогнул красивую бровь. И чем дольше Егор смотрел на него, тем больше находил в нем плюсов, тем ощутимее становилось чувство дискомфорта внутри от понимания, что конкуренция по всем фронтам с треском проиграна. — Ты? — Симон подпер подбородок ладонью, немного наклоняя голову, и, мягко улыбаясь, показывал, что сосредоточенно ждет продолжения. — Хотел сказать спасибо. И… — И? — Что бы там тебя ни парило, — Егор кивнул на лежавший на столе мобильник, — сегодня лучше забить и уйти в отрыв, тем более, что ты как никто это заслужил. Разве нет? Пауза затянулась. Егор ответа не услышал. Смерив взглядом ушедшего в астрал Симона, он с трудом пробрался через друзей и вышел из-за стола. На улице морозить жопу как-то не улыбалось, поэтому он решил покурить в туалете, и, судя по кумару, не его первого посетила эта идея. Разблокировал дисплей, перечитал не дающую покоя переписку. Макс был онлайн только что, значит, заходит, возможно, ждет, но сам не пишет. Егор слишком сильно запарился, и это чувство украденной у него удачи омрачало всё послевкусие от более чем успешно прошедшего выступления. Спрятав телефон в задний карман, он спустил воду и едва успел открыть дверь, как его бесцеремонно тут же втолкнули обратно. Синие глаза напротив горели инквизиционным потрескивающим костром. Симон тяжело дышал и смотрел в упор, не моргая, и хватило минуты, чтобы понять, что всё то, о чем каждый думал в одиночку, было одинаково для обоих. Одинаково больно, зло и несправедливо. — В отрыв уйти, говоришь? Симон толкнул снова, на этот раз впечатывая в стену, хлопок двери за спиной прозвучал выстрелом. Егор метнулся навстречу, тут же напарываясь на удерживающие руки, но Симон понял неверно. Никто никуда бежать не собирался. Скользнув ему за спину, Егор провернул защелку, блокируя дверь, и, уже в следующее мгновение сжав пальцами воротник чужой толстовки, дернул на себя. Ощутимое столкновение зубами, небезопасное и болезненное, а следом не менее напористое столкновение языков. Егор уступил, давая вылизать свой рот, знакомясь и приноравливаясь к пирсингу. К слову, язык у Симона оказался умелым, обещающим многое. Мысль, что Макс имеет ко всему этому свободный круглосуточный доступ, только подбросила угля в топку больного интереса. Хотелось знать то же, что знает он, хотелось разобраться здесь и сейчас, почему же Вершин его выбирает. Но у Симона, кажется, были другие планы на этот счет, а точнее, на задницу Егора, которую он уже сминал в руках, незаметно справившись с ширинкой на черных тугих джинсах фронтмена. Симон торопил события, вторгался в рот и так же стремительно пытался проникнуть сзади, но Егор отстранил его, однозначно надавливая на плечи, давая понять, что нужно сделать, чтобы получить приз. Видеть, как соглашаясь, он опускается на колени, вытирая штучными джинсами пол; смотреть на это красивое лицо на уровне своей ширинки, ждать и наблюдать, как пальцы тянутся к ней, как высвобождают стоящий колом член. Егор не выдержал, пережал у основания ствол и провел по приоткрытым губам. Симон склонил голову набок, медля всего секунду перед тем, как взять в наполнившийся слюной рот. Златопольского выгнуло, он запрокинул голову и выстонал, когда ощутил по всей длине горячее, мокрое скольжение. Закусил кулак, чтобы не выдать голосом, в то время, как пальцы другой руки накрыли колючий затылок. Ладонь прошлась по сантиметровому ежику волос, приноравливаясь к амплитуде. Симон теперь вылизывал головку, как леденец, расширяя кончиком языка уретру и вторгаясь, тут же проезжаясь по ней набалдашником штанги. Егора выкручивало от соприкосновения кожи с металлом, растравленная головка пульсировала, он бы умолял, чтобы уже дали кончить, если бы мог. Жадно пожирая глазами собственный член, выпускаемый кольцом полных воспаленных губ, он толкался обратно, крепче фиксируя руку на ускользающем затылке. Почувствовав, что за ним наблюдают, Симон распахнул ресницы и посмотрел снизу вверх. Егор мог поклясться, слезящиеся глаза ему улыбались. Самый красивый парень за всю его жизнь отсасывал ему, стоя коленями на полу общественного сортира, надрачивая себе и улыбаясь сквозь слезы. Кажется, он начинал понимать, что именно Макс здесь нашел. Протолкнул глубже, добиваясь гортанного спазма, и почти вышел. Стало совсем мокро, слюна стекала уже по яйцам. Движения чеха стали рваными, он откровенно стонал. Егор зацепил пальцами капюшон и потянул наверх, заставляя подняться. Сжал горло, притягивая к себе его лицо, смотрел какое-то время на распухшие блестящие губы, пока не захотелось вылизать их. Обхватил, прижимаясь горячим животом к другому такому же плоскому и горячему, забираясь руками под одежду, оглаживая поясницу. Внизу напоролся на невыпускающие член пальцы. Егор убрал его руку, заменяя своей. Симон совсем поплыл, казалось, ноги его едва держат. Он упирался руками в стену за плечами Егора, позволяя себе дрочить и целовать, не сопротивлялся, когда гибкие пальцы прошлись между ягодиц, раздвигая их и находя дырку. Егор на пробу коснулся, затем надавил сильнее и, не получая сопротивления, ввел средний смоченный слюной палец. Не понял, как оказался сзади, осознал себя уже вбивающимся в податливое тело. Он задрал его толстовку, обнажая большую, в полспины татуировку, натянул ворот, заставляя запрокинуть голову, и, придерживая за бедро, имел теперь медленно, выходя почти на всю длину и проникая вновь, высекая глухие и тихие стоны, имел аккуратно, отдавая себе отчет, что нужно бережнее обращаться с чужой собственностью.