Случайный

Несмотря на сырую и ветреную погоду, на Сенной площади зрителей собралось прилично. И уже после нескольких запланированных каверов последовал незапланированный, но традиционно выпрошенный публикой. Вступление к «Моему рок-н-роллу» Егор на скрипке наиграл лично. «Прольются все слова как дождь, и там, где ты меня не ждешь, ночные ветры принесут тебе прохладу...» — звучало завораживающе, особенно под по-настоящему начинающийся дождь. Находясь среди прочих, Симон чувствовал уединение, и только голос и направленный на него взгляд исполнителя удерживали от полного погружения и растворения в своей внутренней и личной нирване. Хотелось уйти, но так, чтобы этот голос продолжал звучать. Хотелось уйти, но оставить всё это себе. И он представлял, как уходит, продолжая стоять на месте и слыша:  «На наших лицах без ответа лишь только отблески рассвета того, где ты меня не ждешь». Повинуясь то ли взгляду, то ли своему внутреннему порыву, Симон перешагнул невидимый барьер, разделяющий публику и музыкантов и, ступив на пока еще не полностью вымоченную дождем мостовую, подошел к Егору. Забрал у него потертую скрипку, провернул в руках, приноравливаясь к изгибам инструмента и, занеся смычок, извлек первые звуки. Получилось — голос скрипки, сливаясь с голосом Егора, перетекал и превращался в живое, дышащее дождём кружево. Из всего немногого, что чех знал из еще того, старого русского рока, эту песню он любил особой любовью. Так совпало, он не специально. «А дальше — это главное — похоже на тебя, в долгом пути я заплету волосы лентой. И неспособный на покой, я знак подам тебе рукой, прощаясь с тобой, как будто с легендой...» После была «Кукла колдуна», с которой вышло сложнее, и скрипку пришлось вернуть. Егор снова вступил за скрипача, Илья занял его место у микрофона, а отошедший назад Симон не мог видеть их оживленных переглядываний. — Это был вокально-инструментальный ансамбль «Имитация смысла». Дождь все сильнее, нам придется на сегодня закончить, следите за обновлениями в нашем инстаграме и в группе в ВК. Увидимся на улицах, всем спасибо. — Почему ты не сказал, что нашел скрипача? — быстро зачехляя гитару, Илюха с улыбкой, но не без укора смотрел на Егора, засовывающего в рюкзак смотанный микрофон. — Не факт, что он согласится на «Зал ожидания». — Так ты с ним не разговаривал? — Об этом — нет. То, что он пришел сегодня сюда, если честно — чудо. — И что теперь? — Да как обычно, буду импровизировать. — Тогда не парюсь, ты в этом спец. Егор усмехнулся, поднимая с земли скейт: — Ой, не стебись, и так тошно. Собрав инструменты, усилитель и стойку для микрофона, единодушно было принято решение осесть в хорошем месте, посчитать заработанные деньги и поесть. — Зачем она всё снимает? — спросил Симон, поравнявшись с Егором. — Она наш админ, и это трансляция для канала. Мы популярны, — не без гордости ответил Егор. — И большая популярность? — То, как ты играешь с нами, посмотрело… — Егор разблокировал телефон, — уже двенадцать тысяч. Ну и как, большая? — спросил, отрываясь от дисплея смарта. — Нормальная. — Ооо… Кажется, я слышу снисхождение. Сколько у тебя подписчиков? — Мы серьезно будем говорить об этом? — Ты сам начал. — Я могу и закончить. — Звучит еще высокомернее, чем вначале, — они зашли в бургерную, волоча за собой рюкзаки и чехлы с инструментами. Заняли большой стол в углу. Здесь их знали по неоднократным выступлениям на летней площадке, теперь же просто были рады видеть, официант подошел сразу и принял заказ. — А если серьезно, Егор? — сняв куртку и расправив белый свитер с высоким горлом, Симон устроился в самом углу дивана. В мягком освещении его обычно бледная кожа казалась медовой, а глаза карими. — Что — серьезно? — Егор снял бейсболку и затянул волосы в низкий пучок. Это не спасало — выбившиеся волнистые пряди нагло лезли в глаза, он заправил одну, самую длинную, за ухо, смирившись со второй. — Для чего я здесь? — Почему должны быть какие-то особые причины? Ты музыкант, и это привело тебя сюда, к нам — музыкантам. — И это бы прокатило, если бы не чувство, будто ты что-то не договариваешь, будто к чему-то меня готовишь. И скажу больше, всё это напоминает официальную встречу, а не дружеские посиделки, не находишь? Егор сделал большой глоток из принесенного официантом бокала пива. — Я не хотел, чтобы это выглядело официально. План был в том, чтобы ты сам заинтересовался. — Заинтересовался? — Да. Выступить с нами на концерте… Наш скрипач сломал руку, и целую неделю мы искали замену, а вчера появился ты, возник из ниоткуда с этой огромной коробкой пиццы… А потом еще и сыграл… Вот я и подумал, что всё это… — Промысел божий? — Угу, чудо, иначе и не скажешь. — То есть я — чудо? — По всем признакам выходит так. — По всем признакам? — Даже то, как сегодня влился, как отыграл с ходу, без репетиций. — Послушай, это всего одна песня. А ты говоришь о концерте, целом подготовленном выступлении. Егор поймал себя на мысли, что не только за столом, но и в самом заведении повисла тишина, и даже Вера больше не снимает трансляцию, а напряженно ждет вердикта. — Пять песен всего… Я бы сам отыграл, но у меня гитара и вокал к тому же… С твоим уровнем подготовки хватит одного дня репетиций. Уверен… — У меня съемка завтра у Макса. А ты знаешь, как он работает, это на ночь может растянуться. — Верно… Знаю. Но… Макса я могу взять на себя, уверен, он не откажет. — И откуда такая уверенность? — улыбка с лица Симона исчезла, парень даже немного напрягся, ожидая вполне конкретных объяснений. Двойственные чувства снова заворочались внутри. Нет, он просто не может ревновать Макса к Симону, несмотря на то, что было у них, несмотря на то, что Макс говорил… Окей, выбор, значит, выбор — Макс просто отец Платона, с этих пор, с этой самой минуты, и никакой ревности или злости по отношению к этим двоим допускать непозволительно. А Симон… Он совсем не при делах, если кто и мудак в сложившейся ситуации, так это исключительно Макс. Выбор ясен, очевиден. — Уверенность оттуда, что Максим Сергеевич должен мне… — Объясни. — Время. Которое он у меня отнимал неоднократно из-за своих, как ты сам отметил, вечно затягивающихся съемок. В этот раз я настоятельно попрошу вернуть долг. Ну, так как, готов порепетировать с нами? Симон замолчал, явно что-то усиленно обдумывая. — Будет круто, соглашайся, — пришел на помощь Илюха, наблюдая метания кандидата. — Я попробую вам помочь, не буду ломаться, мне самому интересно попробовать. Только, Егор, с Максом, думаю, я сам смогу договориться, — явно расставив все точки, подытожил Симон. — Вот и отлично, всё мне гемора меньше, — улыбка Егора была лучезарной, все-таки добился желаемого, но вот в душе, несмотря на положительный итог авантюры, поселилось чувство неудовлетворенности. Симон явно указал, где его, Егора, место в этом треугольнике. Деликатно, тонко обрисовал границы, но оттого лишь сильнее задевая самолюбие. Выстраданное благоразумие всё же напомнило о себе, погашая вспыхнувший в крови азарт — нет, Макса, чтобы утереть нос Симону, он добиваться точно не станет, он больше не играет в эти игры ни со своим эго, ни с другими разыгрывающими. Надо только чаще себе напоминать о последствиях подобных игр. Егор заглушил тщеславный порыв, оставляя за собой право ничего никому не доказывать, выбор сделан. Качнув бокал в сторону Симона, сделал глоток, Симон ответил тем же, как и остальные присутствующие. «Плевать, сейчас главное выступление, а эти двое могут заебать друг друга хоть до смерти», — снова поправил мешающие волосы, а потом еще раз и еще. Слегка мазнув по щеке, чужие пальцы убрали непослушный локон, поймав и заправив его под тугую резинку. — Спасибо, — прошептал Егор, поднимая взгляд на обладателя ловких пальцев. Симон ответил понимающей улыбкой: — Тебе нужен хороший стайлинг. — Спасибо, — повторил снова. — Обращайся, — ответил новоиспеченный скрипач, не спеша отводить взгляд. — Люблю быть полезным. — Я учту. — Учти. *** Оксана прилетела в Питер, и Егор теперь мог вернуться к своей обычной жизни — без Вершина, без его вечных опозданий и без еще парочки вещей, о которых затраханный творческим процессом Златопольский запретил себе думать. День выступления проходил в нереальной суматохе с самого утра. К четырем объявился Симон. Как он договаривался с Максом, Егор уточнять не собирался, главное, что получилось, о большем речи не велось. Уточнять не хотел, но довольный вид парня будоражил нездоровую фантазию, и Егор себя хоть и неосознанно, но методично по этому поводу накручивал. Все-таки уже два дня (Егор посчитал, наплевав на гордость) Макс не давал о себе знать, а у них, между прочим, завис важный разговор, на который с появлением Симона Вершин по всем признакам благополучно забил. Почти три часа монтировали оборудование, налаживали свет. Саундчек вышел нервным, но в итоге звук тоже настроили. Симон, вопреки ожиданиям Ильи, отыграл идеально, идеальнее всех, что было большим плюсом, но вот Егора почему-то такая безукоризненность начала раздражать. А потом солист поймал себя на мысли, что вообще избегает парня, которого сам несколько дней настойчиво заманивал в группу. Общался доброжелательно, но как-то натянуто и только по делу. Попытки Симона поболтать вежливо пресекались, Егор улыбался, мимолетом бросал: «Извини, нет времени», — и сгорал за очередным делом. Около семи пришло смс. И вот лучше бы не приходило. «Удачи» с номера Макса Егор никак не ожидал. Он уже не верил, что тот вообще о нём помнит. А тут… И замаячила мысль, что, возможно, Вершин будет в зале, а возможно, уже здесь. «Нет уж, пусть лучше торчит до утра послезавтра на своих фотосессиях», — от одной перспективы появления отца Платона на концерте нехорошо заныло в левом подреберье. Одна ничего незначащая смс-ка буквально за какие-то секунды убила весь интерес к закулисной суете, которая обычно возбуждала до эрекции. Даже шум собирающихся зрителей всего лишь нервировал, вместо того, чтобы ввергать в легкую эйфорию. Егор прикрыл глаза, чтобы успокоиться, и как по иронии в памяти возник полумрак коридора, стальные объятия, в которых, как ни странно, было легко дышать. Неверный способ, чтобы унять дрожь, совсем неправильный. Сначала сделал, а потом подумал — поймал за руку проходившего мимо Симона. — Что? — прокручивая в руках пачку, тот, по-видимому, шел к служебному в сопровождении разговаривающего по телефону Матвея. — Ты куришь? — почему-то то, что эта звезда подиума травит свое супердорогое тело, не укладывалась в голове. — Вообще нет, но сегодня — да. — Я внизу, — оповестил Матвей, не прекращая с кем-то угорать. — Да ладно, не гони. Ты привычный к публике, — сказал Егор, когда смех ударника перестал заглушать все остальные звуки вселенной. — Это другое, сложно объяснить, но разница весомая. — Наверно, тебе виднее, — повисла тишина, и стало почти слышно, как тяжело ворочаются мысли. — Что ты хотел? Весь день к тебе не подойти, Егор со всеми и ни с кем, а тут сам соизволил. «Где Макс?» — едва не сорвался вопрос. Но Златопольский вовремя прикусил язык. — Просто хотел пожелать удачи. — Ага, так я и поверил. Потом всё равно из тебя вытяну, — нервно посмеиваясь, Симон ушел вниз к Матвею, а Егор затянулся прямо на лестнице. Разблокировал дисплей. Затянулся, развернув бейсболку козырьком назад, потер глаза. Перечитал, затянулся снова. То стирая, то набирая и вновь стирая текст, подобрал подходящий вариант. «Отправить». Е: «Спасибо». И тут же ответ. М: «Волнуешься?» Е: «Есть немного». М: «Ладно, тогда не буду ругать». Е: «За что?». М: «Фотосессию мне сорвал». Е: «Если ты про Симона, то даже извиняться не буду» М: «И не надо, просто ты у меня в долгу теперь» Е: «Не приедешь?» — сам не понял, как отправил. «Сообщение прочитано, но Макс не отвечает. В замешательстве?» — Егор анализирует, мнет и без того неотглаженные рукава рубашки, кусает губы, пока не приходит ответ. М: «Я думал об этом, если честно. Но из-за работы никак, извини». «Как же, «из-за работы», — Егор ухмыляется, сильнее прикусывая губу. Е: «Пора идти». М: «Напиши потом, как всё прошло». Е: «Ок. Я в офф», — и внутри ядом: — «Симон тебе напишет». И сковал страх оттого, что узнал в лицо свою ревность. Осознал, ощутил, захлебнулся. Что-то нужно с этим срочно делать. Что-то, чтобы в этот раз снова всё не пустить по пи… под откос.