Случайный

Утром стало хуже. И отекшая переносица — только полбеды. Позвонила Оксана и объявила о преждевременном завершении своего недолгого отпуска. Сказала, что директор улетает в Екатеринбург и нуждается в советнике в лице начальника ФЭО, то есть в ней. Егор возвращается к работе, это и хорошо, с одной стороны, так как отложенные деньги уже иссякают, но с другой — разбитое лицо и синдром хронической усталости совсем не прибавляют любви к жизни и энтузиазма. — Стойте, — до Егора едва дошла вся суть новости, когда Оксана уже прощалась на другом конце. — Но если вы уезжаете, кто с Платоном будет в остальное время? Его, получается, к бабушке отвозить? — Такое и не сказала. Нет, Егор, бабушка у нас теперь вне игры. Она больше не сможет с Платошей сидеть — возраст, проблемы со здоровьем, да и характер у Платона прорезается тот еще, из взрослых он только с тобой ладит. — Тогда кто? — Егор занервничал не на шутку, задним умом подозревая, что из него хотят сделать полноценного бебиситтера, даже не состыковав нестыкуемое. — Для этого, конечно, лучше бы встретиться, но у меня времени, как всегда, в обрез, поэтому… — Егор поежился от продолжительной заминки, уже красочно представляя, о чем именно его собираются попросить, и, формулируя категорическое, но вежливое «нет», продолжал напряженно внимать тишине. – У Платона же отец есть. Мой бывший муж сейчас живет в городе, вернулся недавно. Я не знаю точно, надолго ли он здесь, да это и неважно, он нам всего на неделю нужен. Так вот, ты к нему будешь Платона отводить после школы, там же с ним и заниматься, — Егор облегченно выдохнул, радуясь, что работа остается за ним на прежних условиях, ну почти прежних. — Адрес, телефон и расписание я тебе скину в ватсапе. Необходимые вещи уже перевезли, если что-то понадобится, он сам тебе скажет, короче, все по мере необходимости. Больше, вроде, никаких изменений. Забираешь его сегодня в 14.30. К трем на английский… Что я забыла? — Егор лежал на спине, прикрыв глаза, ожидая, когда Оксана, наконец, изольет важный, по ее мнению, поток мыслей. Мысли иссякли. — Вы не сказали, как отца Платона зовут. Оксана почему-то замялась, и пауза не была короткой, на какое-то мгновение показалось, что связь прервалась. — Оксан, вы слышите? — Да… Максим его зовут… Вершин Максим Сергеевич. — И номер его пришлите, я запишу. — Спасибо, Егор, если бы ты только знал, как я благодарна. Командировка — семь рабочих, я прилетаю в среду на следующей неделе, до этого времени вы у отца. Егор, конечно, не был в восторге от возникших перемен, вынужденные знакомства с новыми людьми его никогда особо не радовали, но это — работа, что ж, придется познакомиться, значит, еще с одним членом семьи своего подопечного. — Одним больше, одним меньше, — скептически изогнув бровь, рассуждал он, все еще лежа в постели, шестым чувством понимая, что безбожно опаздывает на «Философские проблемы литературного анализа». Но главной мыслью в этот и без того хмурый утренний час было то, что ему, можно сказать, насильно навязывают чью-то чужую судьбу, и скинуть с себя этот балласт пока не представляется возможным. Вершиных в его окружении становится чересчур много, и своими трудностями они, похоже, вытесняют его собственную жизнь. Он практически сразу начал тонуть в круговороте чужеродной ему повседневности, стоило согласиться на подогнанную небезразличным преподом работу. И сейчас ощущение удушья стало лишь ощутимее — он зависим от денег, что получает за сопровождение и обучение игре на скрипке Платона, зависим от гибкого графика, но он совершенно не хочет вникать и понимать, что происходит за закрытыми дверьми чужих квартир. Егор-то со своей семьей не общается, с тех пор, как сбежал в Петербург, а это уже почти три года. А здесь мелкие и лишние подробности чужой жизни, чужой ребенок, а детей он никогда не то что не любил, просто не думал, что придется столкнуться всерьез с их воспитанием. Да и сам Егор внутри такой же ребенок, за ним бы самим кому-нибудь присмотреть, чтобы ел вовремя и бронхит не запускал, вот если бы он это еще понимал. А тут — чужой бывший муж, больная бабушка и женщина, которую он волей-неволей спасает. Своя жизнь вяло машет ручкой где-то на заднем плане. Времени на любимую группу, учебу, написание музыки совсем не остается. Он — гувернантка, состоящая на жаловании при семье, и это далеко не то, о чем он мечтал, сбегая в семнадцать лет из дома за тридевять земель. Поэтому последний год, с тех пор как появилась эта подработка, ровно как и в данную конкретную минуту, он чувствует такой напряг… Нехотя вставая с кровати и начиная привычные сборы, Егор отмахивался от ненужных мыслей, но всякий раз сосредотачиваясь, улавливал их отголоски, понимая, что, несмотря на всю глубокую вовлеченность в дела семьи маленького Платона, за чередой новостей о богатых и бедных, дальних и ближних сестрах, братьях, племянниках, дядях и тетях, он совсем не обратил внимание на то, что никогда и никем не упоминалась личность отца Платона. Его местонахождение, работа, даже имя, не то что причина отсутствия в семье, не задевалась в темах даже вскользь. Егор хмыкнул, сплевывая в раковину зубную пасту, перемешанную с кровью: — Странно, — умылся и, вытирая руки о полотенце, уже вдумчиво оценил свое отражение в зеркале без оправы на кафельной стенке общажного туалета. — Но не страннее, чем вся твоя жизнь, чувак. Окончательно приняв решение, что на первую пару он все же не пойдет, а покажет в медпункте свою безнадежно распухшую переносицу, Егор направился к выходу из туалета, стараясь не думать о вчерашнем вечере, ему с головой хватило ночных снов. *** Максим открыл дверь ключом и с облегчением втянул воздух родного дома. Сколько его не было здесь? Полгода? Год? Он опустил дорожную сумку на пол, рядом с ней поставил чемодан, предварительно задвинув ручку, и расстегнул пальто. Кто бы мог подумать, что спустя столько времени, ему улыбнется удача снова работать в Питере, в любимой студии, под которую была оборудована большая часть его квартиры. Первые съемки уже назначены на следующую неделю, на отдых в запасе Вершин имел три дня. Ожидая, пока наполнится ванна, он варил кофе, стоя в расстегнутой на все пуговицы рубашке у приоткрытого окна, когда на телефон пришло сообщение. Сняв смартфон с адаптера, Вершин провел пальцем по сенсору. Сообщение от Симона вызвало улыбку. Парень писал, что уже скучает и сожалеет, что раньше начала съемок приехать не сможет. Макс тоже откровенно соскучился, но прекрасно зная загруженный график работы своего бойфренда, претензий выдвигать не стремился, да и к тому же три дня — не такой уж большой срок, нужно и мозги в порядок привести, и место работы наладить. От высветившегося на дисплее имени бывшей жены напряглись плечи, сообщения от нее никогда ничего хорошего не обещали. Он открыл мессенджер и начал вчитываться: «Вещи Платона в маленькой спальне…» — Макс поперхнулся кофе, закашлялся, проливая немного на брюки. — Твою ж мать, — он потянулся за салфеткой, про себя себя же и матеря. Как можно было забыть? Сын, которого он не видел вот уже три года, будет жить с ним… неделю. От волнения затряслись руки, а в случае с Максом это плохой знак. Он убрал чашку в сторону, возвращаясь к сообщению. «Перевезла все необходимое. Завтра около пяти его привезет помощник. Звони, если будут вопросы». Вершин тут же почувствовал гнетущую усталость. Как стать отцом для сына, общения с которым тебя насильно лишили? Теперь же, спустя столько времени, просят о помощи. И самым непонятным, странным и пугающим здесь оказалось то, что ты не можешь отказать. Любовь живет три года. Ненависть, очевидно, и того меньше, если он вообще когда-нибудь ненавидел мать своего единственного ребенка. Первый с 2014 звонок от бывшей жены застал его на прошлой неделе за съемкой трансгендерных моделей в Будапеште. Оксана была холодна, но не враждебна, тон был деловой, Макс сразу понял, что особой надежды на его помощь она не питает, как и то, что, раз уж она к нему обратилась, значит, выбор у нее действительно невелик. В любом другом случае он бы не стал помогать женщине, которая подвергла его самым жестоким унижениям за всю его жизнь, в любом другом, но дело касалось их сына. Ладно, даже при сложившихся обстоятельствах можно было отказать, некоторые отцы просто смиряются с условиями, в которые их ставят бывшие жены, смиряются, привыкают и благополучно живут дальше, вычеркивая навсегда вместе с прошлым и детей. Вершин тоже жил благополучно, но прошлое всё же было живо в нем, и подтверждением тому являлась замусоленная фотография грудного Платона, которая до сих пор хранилась в бумажнике. Ко всему в придачу Макс еще и возвращался в Питер, связанный новым контрактом. На его взгляд, оснований не принять предложение не осталось вовсе. Вопреки ожиданиям Оксаны, согласие было получено без боя. Она мгновенно продумала план действий и уже через четыре дня после судьбоносного разговора с бывшим мужем перевезла вещи сына в их бывшую квартиру, благо ключ она, как умная женщина, сохранила. Подергав за нужные веревочки, она приобрела устойчивую уверенность в том, что ее продвижение по карьерной лестнице никому теперь не выйдет боком. Макс вышел из кухни, попутно заглянув в ванную, чтобы закрыть воду, и направился во вторую спальню своего дома. Первое, что бросилось в глаза, был футляр для скрипки, лежавший на аккуратно застеленной кровати, потом взгляд выделил стопку школьных учебников на столе рядом с тремя коллекционными спортивными машинками, детский ноутбук и ярко-оранжевый самокат под окном. Макс спрятал руки в карманы брюк, залитых кофе, унимая нервную дрожь в пальцах. Семь лет, первый класс. Он все пропустил. Вершин посмотрел на наручные часы. До пяти оставалось менее двух часов.