Такая морока… .
Парень хмыкает, пролистывая в полумраке на своем высокотехнологическом компьютере записи с камер наблюдения в реальном времени. Наконец-то он добирается до той самой комнаты Ичиго. Пай сам того не замечает, как закусывает губу и с любопытством кликает по ячейке. Экран увеличивает картинку и до «эльфийских» ушей пришельца доносятся неприличные звуки стонов: мужские вперемешку с женскими — такие тяжелые и сладкие. Они вызывают возбуждение на автомате, будто он смотрит соитие в дешевом хентай-фильме, а не на собственного брата отчаянно жарившего свою возлюбленную. Сколько же времени с тех пор прошло? Несколько часов или даже дней по земному времени? Пай не считал, но вот для участвующей во всей этой грязи девушки время казалось бесконечным. Её сексуальным пыткам не было конца и края. Кишу словно сошел с ума, особенно тогда, когда сама Ичиго уже перестала сопротивляться и пыталась словить хоть немного удовольствия. Тем временем, в этом же кабинете, в самом темном углу, слышится тихое копошение и бормотание. Берта обнимает саму себя, надеясь что это хоть как-то поможет ей защититься. Ей по-настоящему было страшно и стыдно. Стыдно за то, что она сделала. Берта не помнит, отдавала ли она отчет своим действиям, когда подмешивала запретное лекарство Токийской Кошечке. Верила ли в то, что та их может спасти? Наверное, стоило рискнуть своей жизнью и попытаться ее выручить. Поздно. Уже действительно поздно это делать. Поздно сожалеть о содеянном. Берта сильно горбится, остро замечая растянутую на губах усмешку пришельца. — Тебе жаль её? — довольно холодно спрашивает пришелец её. — Как думаешь, сколько стоит её жизнь? «Бесценна» — ответ приходит сам, и Пай его повторяет вслух. — Мой брат считает, что она бесценна. Возможно это так и есть. Лидер Токийских Кошечек всех дороже. Одни только ее способности и органы чего стоят, — Пай говорит об отвратительных вещах так спокойно, в то время как к её горлу начинает подступать тошнота. — Вы люди даже хуже нас. Легко торгуете подобными вещами на черном рынке. Мерзко.«Будто ты сам не такой. Лжец!»
Берту пробивает озноб. Она продолжает дрожать, оглаживая саму себя холодными ладонями. Все, что она желает сейчас — это исчезнуть и никогда не знать того, что она совершила. — Давай проверим, сколько стоит твоя жизнь… Твое тело, — через одно мгновение слышится над её ухом. Как он так быстро подобрался к ней? Берта хочет закричать, но голос словно пропал. Пай грубо хватает её сначала за шкирку, заставляя подняться на ноги, затем тащит к тому злосчастному столу, на котором он грозился совсем недавно её расчленить. Безжалостно бросает на него и девушка больно ударяется об его угол. Стрельнув взглядом в сторону пришельца, Берту охватывает еще больший ужас, чем раньше. — Что ты задумал? — шепчет полусухими и искусанными до крови губами Берта, ощущая что этот режущий в самые глубины сердца и души сапфировый взгляд не пощадит её; будет мучить ее снова и снова. Ответа не следует. Зачем без пяти минут жертве знать, что с ней сделают? Серые глаза широко распахиваются, а затем Берта делает самую глупую ошибку в мире - она пытается бросится в сторону, наивно полагая, что сможет избежать своей участи, но крепкая мужская рука снова хватает за запястье и теперь точно бросает на стол, закрывая своей высокой фигурой все возможные пути к отступлению. Берта болезненно ойкает. Пай практически сразу заламывает ей руки, пока пытается задрать пышные юбки формы горничной и стянуть с бедер так мешающие ему тряпки. В темноте пришелец неуклюже впивается ногтями в нежную кожу, оставляя после себя кровоточащие следы. Комната тут же сотрясается в душераздирающем крике Берты, а затем слышится беспомощный всхлип. Все её партнеры были нежны, но сейчас... Сейчас это кара небесная, за то, что позволила страдать Героине Токио, вместо того, чтобы помочь ей и себе выбраться из этого рабства. Прикосновения Пая болезненные, яркие до одурения, такие, что крышу мгновенно сносит безвозвратно. Здесь холодно и мрачно, но пришелец наоборот чувствует жар. Беспомощность отчаявшейся девушки сводит его с ума. В голову ударяет мысль о том, что им действительно стоит заняться тем же, чем занимались Кишу и Ичиго позади экрана. Плевать, что Берта этого совсем не хочет. Она боится. Да, она его боится, но именно этот женский страх будоражит его кровь и доводит до исступления его рассудок. Пай набрасывается на нее подобно голодному волку и входит в нее практически без подготовки, искренне наслаждаясь хриплым, девичьим криком. Грубо двигается в ней, раздирая внутренние стенки анала, пытаясь доказать свое право обладать ею. Берта будет его игрушкой. А сколько они экспериментов поставят вместе! Берта жалобно скулит, как сучка. Из глаз летят сначала искры, потом и горячие слезы - их девушка глотает и давится, ощущая сзади невероятный дискомфорт и обиду.Что этот придурок себе позволяет?
Толчок, толчок, с каждым разом всё глубже и быстрее. Боль не притупляется, а только становится ярче, отчётливее. И жжет не только в физическом плане, но и моральном, заставляя девушку в немом крике взмолиться богу, который, скорее всего, отвернулся от нее.