Прогулки Сто Двадцать Третьего

Солнце село. Заводской житель последний раз глянул на долину, представил, что где-то там был его дом. Получилось это сложно, ему теперь привычнее считать его место за стеной, а не посреди лесов и полей, сейчас превращённых в болотные пустоши. До смены оставалось совсем немного. На пути к цеху Сто Двадцать Третий обычно заходил к знакомым. Убежище лучшего друга по имени Сто Двенадцатый уже пустовало. Этот слабый, но трудолюбивый малый надеялся на чудо, что за хорошую работу его когда-нибудь отпустят с завода. Ему так обещали, чтобы использовать это доверие. Эта смена обещала быть долгой, хотя бы потому, что на следующий день не терпелось отправиться на поиски дома. Наверное он тоже обрушился, перемешан с обломками мебели. Наверное токарь там уже был. Чтобы хоть что-нибудь ещё узнать сегодня, он отправился в свой сегодняшний дом, состоящий из дырявого навеса и пары балок. Такое жилище не располагало богатством даже среди низшего класса, поэтому оно украшалось и обновлялось всем, что найдётся в долине. Треснутая металлическая пластина представляла собой крышу, с одной стороны врытую в гору мусора, а с другой поддерживаемая двумя железобетонными стержнями. Просто, но просто неразрушимо. Из мебели в этой «беседке» выделялись только два матраса, сложенные друг на друга, чтобы было похоже на кровать. Остальные вещи служили лишь украшениями: телевизионные антенны, согнутые в примитивные фигурки, прочие электронные вещи и мелочи. В предметах освещения это место не нуждалось — света итак хватало от лампочки рабочего. Некоторые предметы использовались не по назначению. Вешалка как гардина была закреплена между балок, чтобы можно было повесить штору из старого одеяла. Но на этом всё и ограничивалось. Была лестница, ведущая на крышу, которая пока пустовала. Там Сто Двадцать Третий обычно разбирал всё то, что принёс из долины, а ненужное бросал в ту же кучу мусора, возле которой и жил. Он решил потратить остаток времени перед сменой для осмотра всех своих вещей, в попытках найти что-нибудь знакомое. Пока что все они не вызывали ни малейшего намёка на воспоминания. Память о прошлом стёрлась начисто. Пора было идти на работу. Человек с антенной, как и тысячи других, прошёл на своё место, перед этим зарядившись и оглядев другие велосипедные генераторы. Сегодня все его коллеги оставались на месте. Бывало, что переводили в другой цех или, не дай Бог, уничтожали по разным причинам. Ночь прошла как тысячи других до этого, несмотря на то, какой был день. — Второй день подряд в долину? Второй день? Это что же ты там за сокровище нашёл? — Интересовались остальные, когда пошли на отдых вместе с «искателем сокровищ», смотря, как он направлялся к вентиляционной шахте. Обычно мастер по выплавке не покидал пределы завода чаще двух раз в неделю. Всё равно там было опасно, не хотелось рисковать так часто. Особенно в дни перед проверкой или подсчётом работников. Отсутствующих искали и отправляли обратно в цеха, если такое повторялось или не нашли — рабочего уничтожали, посчитав сбежавшим. — Да, нашёл… Целый склад всего интересного. Точно! Заброшенный склад. — Соврал Сто Двадцать Третий. Тут же со всех сторон начались счастливые просьбы принести и им что-нибудь. Иногда кому-то находились вещи, которые тот просил, но чаще разбирали что было. Народ, к счастью, не брезговал. Придётся теперь рабочему придумывать отговорку, почему он вернётся ни с чем. К счастью у него на это целый день.

***

Пёс бежал быстро и легко, как перекати-поле. Под хмурым, тяжёлым небом он был похож на белый солнечный зайчик, заблудившийся, и почему-то оставшийся на земле. Робот перескочил яму, встав за ней, оглядев жухлую траву. Дальний раскат грома еле слышался, вместе с ним сверкнула полоса туч на горизонте. Как назло, в этот день долиной правила такая погода, довольно частое явление для этой местности, особенно осенью. Человек с завода прикинул, как далеко гроза, идёт ли она в его сторону. Попадать под дождь было опасно, ведь он мог повредить устройства или вовсе вызвать короткое замыкание. Поэтому многочисленные тропинки были застелены досками в самых вязких местах, а иногда и полностью. Застенщик надеялся успеть до того, как осенний ливень доберётся до этой части долины. Они договорились встретиться возле одного из остовов робота-истребителя. Место было знакомое, найти его не составляло труда. Прижав к себе колени, мужчина дремал под завывания ветра. Вольфрам подбежал ближе и без лишних церемоний направил свет фары на его лицо, отчего тот зажмурился и заслонил глаза руками, при этом сказав пару крепких словечек. — Опять псину свою притащил, собака такая?! Робот немного испугался и сделал скачок назад, оказавшись рядом с хозяином. — Он просто за мной ходит. К тому же и охраняет. — Ай, забудь. — Знакомый барахольщик поднялся и прихватил спортивный рюкзак, завалившийся на бок. — Я тебя знаешь, сколько ждал здесь? Уже думал уйти. — Извини, совсем не разбираюсь во времени. Чего же ты хотел от… — Верю, уговорил. Погода сегодня блевотная, меня аж в сон клонит. Собиратель антиквариата окончательно проснулся от сильного порыва ветра, как холодной водой обдавшего лицо. Он поёжился. — Так что мы сегодня, твой дом искать пойдём, светильник? — Сам-то знаешь, где он? Городской сбросил рюкзак на землю и покопался в нём. Вытащил GPS-навигатор и треснутую фоторамку. — Авось найдём, не заблудимся же. Вот на себя лучше полюбуйся, каким был. Сто Двадцать Третий взял фотографию, с которой смотрел совершенно незнакомый человек. Если он видел зеркало, либо другую отражающую поверхность, никогда на неё особо не глядел. Он не помнил, как сам выглядит, поэтому решил довериться изображению, пока единственному источнику, доказывающему, что до завода была ещё жизнь. Внезапно появилась мысль, ведь другие рабочие тоже жили в долине. Получается, токарь приносил им их же вещи, точнее, всё, что от них осталось. Переезд из деревень, несмотря на свою древность, оставил после себя хоть какие-то следы. В это время мужик копался в устройстве ориентации на местности, поглядывая по сторонам, по-видимому сверяясь с картой. Спустя полминуты он махнул вдаль рукой и отвлёк друга от фотографии. — Ну что, идём! К несчастью путь лежал прямо в сторону надвигавшейся грозы. Маленькие облака сливались в побольше, далее начинали темнеть и опускаться к земле. Полоса дождя виднелась как полупрозрачный водопад или огромная вуаль, блуждавшая за тучами. Случись такое летом, всё это вскоре бы разошлось, и следа не оставив. Но осенью дожди затяжные и чаще моросящие, никогда не оставят землю сухой. Застенщик по дороге думал, что лучше стоит перенести поиски на завтра, и предупредил об этом барахольщика. — Не боись, у меня брезента кусок есть, можешь прикрыться. — Легкомысленно ответил горожанин. — Я как-нибудь пройду, тебе всё же нужнее. Так они преодолели русло грязевой реки, которое наполнялось во время дождя, за ним оставалось лишь идти прямо без всяких троп, ломая сухие тростники. Вольфрам бегал кругами, пугая ворон и прочих полевых животных. От таких порой неожиданных «сюрпризов» барахольщик останавливался и ругался на того, чем у Сто Двадцать Третьего вызывал лишь улыбку. — Тебе надо его было Волчком назвать, куда правдоподобнее. Вон как вертится. — Если все псы такие, то обязательно всех звать «Волчками»? — А кроме этого твой… Вафрам вообще умеет что-нибудь ещё делать? Он же не жрёт, по нужде не ходит, только бегает. — У Вольфрама крепкая броня. Я думаю, её ничто не может пробить. Поэтому он хорошо отвлекает внимание. Во время разговора робот забежал за заброшенную бетонную башню и вернулся. Из-за строения показалось чёрное угловатое пятно с заметным на сером красным свечением, которое нацелило пушки на маленькую цель. Это сразу заметили оба путешественника. — Ну всё, капец твоему Вафраму, думаю… Вот эта хрень всё видит и всё слышит, особенно по всему стреляет. Робот-истребитель медленно шёл за собакой, отводившей его всё дальше, и он не стрелял в неё, а как будто следил. Хозяин животного пригнулся и пробежал мимо здания, за ним вскоре, опомнившись, сиганул и его приятель. Как ни в чём не бывало их встретил Вольфрам. — Ну даёт твоя шавка, это я правду говорю. Это вообще возможно? В него даже не стреляли. — Наверное они знают, что эту штуку ничем не сломать, вот и не стреляют. А дождик уже начинал переливаться волнами на ветру, пока слабый, оставляющий пятнышки на пыли. Вокруг потемнело и стало ещё хмурей. От сильного ветра капли метались в небе, падая шмотьями, вскоре их стало больше. Заводской житель поспешил накинуть брезентовую материю на плечи, через которую всё пробивался свет лампочки. Он казался ярче, чем небо, что чернело наверху. Почему-то дождь походил на летний, хоть сейчас был октябрь, по началу совсем не похожий на проливной. Барахольщик уверенно шёл впереди, поговаривая, что погода ему совсем не преграда, да и почти дошли они уже. В этом оба убедились, когда разглядели за редкими деревьями угловатые монотонные очертания. Это была деревня, в которой когда-то жил Сто Двадцать Третий. Для него место выглядело по-новому, хотя бы потому, что здесь он не был. А дождь усиливался. Они зашли в более менее целую деревянную хату, чтобы хоть немного переждать ливень, несмотря на то, что он будет идти весь день, а может и дольше. Городской оставил на месте рюкзак и отправился изучать окрестности, потому что был здесь лишь раз. Он не запоминал дома, да и зачем запоминать, если это не пригодится. Понял, что зря. Но разве ждёшь таких неожиданных поворотов? Вольфрам ушёл за ним, чтобы освещать тёмные углы, ну, и лишний раз распугать крыс. Оставшись один, рабочий от скуки немного порылся в мусоре, которого достаточно было по углам. Нашёлся граммофон с недостающей трубой, рядом стопкой лежали обложки с пластинками, уже покоробленные и затвердевшие. Было интересно, работает ли он, поэтому Сто Двадцать Третий сперва взял первую попавшуюся пластинку. Она намертво приклеилась к истёртому картону, пришлось его разодрать. В таких условиях винил утратил свою способность к читаемости устройством и он был выброшен. Проверять остальные не было смысла, да и сам граммофон неизвестно сколько здесь валяется. Всё же наверное стоило проверить, человек ничего не терял от этого. У знакомых в городе тоже были граммофоны, хоть редко у кого они ещё остались. Вспоминая, что надо делать, он поставил устройство на расчищенную площадку на полу и завёл проигрыватель. Шум слился с дождём, звуки под ним глохли без усилителя. Ближе источник звука уже больше был похож на музыку, хоть из-за стёртой пластинки она играла так плохо, что лучше бы не играла. На минуту представилось, а какая жизнь была десять лет назад... Может токарь и не был токарем, а просто работал в огороде или ездил в город продавать на базаре урожай. Ничем не примечательный человек, впрочем, как и сейчас. А может даже у него была семья. Не сочетающаяся со всей окружающей средой музыка перебилась чавканьем сапог по луже. Барахольщик отряхнулся на пороге и хихикнул. — А ты без меня тут уже освоился. Вон, даже граммофон нашёл, для старья, кстати, довольно неплох. — А ты как всё обойти успел так быстро? — Сто Двадцать Третий снял пластинку, чтобы та не мешала разговору. — Не обошёл, а вернулся. Я, дурак такой, сразу и не догадался, что мы в твой дом зашли. — Это... Мой дом?...