Беги подальше от меня...

— Вы мадемуазель Маринетт? — робко спросила какая-то девушка, на вид горничная, поскольку одета в особую форму. — Да, — тут же отозвалась Мари, подозрительно прищурившись. Ну, что ещё от нее требуется? Когда её оставят в покое? Как же она от всего этого устала. Хочется просто забраться на подоконник, завернувшись в теплое покрывало, и мирно попивать горячий чай с лимоном, наслаждаясь каким-нибудь любовным романом. — Пойдемте со мной, я отведу вас в столовую. Девушка быстрым шагом пошла вверх по лестнице, поэтому у Маринетт просто не оставалось выбора, как последовать за ней. Через некоторое время петляя по бесчисленным коридорам, они всё-таки добрались до нужного места. Поклонившись головой, горничная удалилась, оставив Дюпен-Чен наедине с собой. Лилы пока не было, но стол уже накрыт. Судя по пару, еда ещё не остыла. Еда выглядела очень вкусно, возбуждая аппетит. Живот Мари предательски заурчал. — Ну, чего же ты ждёшь? Присаживайся, — любезно предложила Росси, вышедшая из-за угла. — Если уж себя не жалко, живот пожалей, — беззлобно усмехнулась она. Росси, как истинный джентльмен, отодвинула один из стульев, жестом руки приглашая Маринетт. — Не стоит. На щеках Дюпен-Чен выступил лёгкий румянец, ей стало неловко от того, что девушка с ней настолько вежливо обращается. Это уже перебор, ей богу. Несмотря на стеснение, Маринетт все-таки приняла предложение, понимая, что играет с огнем, ведь перед ней неизменная Лила Росси — человек, воспитанный в роскоши, с горьким прошлым, будущая жена Адриана Агреста — жестокого тирана, каких ещё поискать надо. Шатенка тоже уселась за стол. Но, поскольку она позавтракала, есть ей не особо хотелось, поэтому она просто решила попить кофе со сладостями. Сидели молча: никто не решался начать разговор первым. Тишину прерывает звонок в дверь. Маринетт вздрагивает. Почему-то нехорошее предчувствие пронзило её сердце, как стрела. Она немного пошатнулась на стуле, отходя от лёгкого шока. Что это за стояние? Что с ней происходит? Её это страшно раздражало. Неприятно, что-то грызет изнутри, выжимает из души все в соки. Лёгкая паника охватила девушку, сковывая сознание крепкими цепями. Она чувствовала себя игрушкой в чьих-то руках. Заметив состояние Дюпен-Чен, Лила заметно напряглись, сводя брови к переносице. — Айви, — строго позвала она, с ноткой беспокойства в голосе. Кто к ним пожаловал в такую рань? Неужто Агрест соскучился по своей горничной? — посмотри, кто там. Айви быстрым шагом, почти бегом, направилась к двери. Ловко открыв два замка на первой двери, она перешла ко второй — железной. Дом Росси, как и дом Агреста, хорошо защищен не только снаружи, но и изнутри. — Где Маринетт? — с порога спросил Том с плохоскрываемым ужасом в глазах. Айви сделала вывод, что он спешил сюда; обычно хорошо уложенные волосы торчали во все стороны, губы скривились в нетерпении, зрачки не стояли на месте; они суетились, прыгая из угла в угол. — Что происходит, месье? Скажите мне, я пере… Мужчина не дал ей договорить: воспользовавшись своим превосходном в росте и силе, он, не не задумываясь, грубо пихнул горничную в сторону, а сам поспешил разыскивать ту, за которой пришел. — Что-то Айви давно нет, — чувствуя неладное, вслух заметила Лила. Ход её мыслей прервали шаги; нет, даже топот. — Куда мы едем? — недовольно спросила Маринетт, скрестив руки на груди. Ей даже не дали нормально позавтракать: сразу потащили невесть знает куда, да ещё с такими перепуганными лицами. Что, чёрт побери, происходит? — В больницу, — раздраженно ответил Том, не отрывая пристального взгляда от дороги. Не хватало им ещё в аварию попасть. — Хорошо, допустим. Адриан в тяжелом состоянии, ты только что об этом узнал. Но ты бы один мог навестить его, зачем меня брать с собой?! — Таково было желание самого Адриана, — терпеливо пояснил мужчина, сжимая и разжимая руль в своих руках. Агрест младший жесток, но его можно оправдать тем, что у него было тяжелое детство. Однако постоянно оправдывать его — вверх глупости. Если бы он захотел измениться: стать лучше и добрее, он бы сделал это. А если он поддался тяжким воспоминаниям детства и отрочества, желая отомстить миру, значит - нет ему прощения. Но Том верил в то, что мальчику ещё не поздно встать на путь истины; однако с каждым годом надежда ослабевала, её свет становился все менее заметным, пока не появилась она. Том сразу разглядел в Маринетт что-то особенное. Он не знал, что именно, но надежда пришла к нему вновь, словно никуда и не уходила. Он соврал. Как Адриан мог что-то ему передать, если он по сей час в отключке с момента той аварии. Просто главное для него сейчас — не спугнуть её. Он предполагал, что если она увидит, в каком он состоянии — у нее что-то екнет, сердце пропустит удар, а на глаза навернутся слезы. Он не требует любви, но хотя бы жалость, хотя бы сострадание… Хоть что-то, кроме ненависти и презрения. Дом Росси далеко-далеко позади. С каждым километром её сердце издавало протяжный вой. В какую больницу положили этого кретина? Такое ощущение, что в другом конце города, потому что Маринетт казалось, что они едут около получаса. Наконец, Том припарковался возле какого-то трехэтажного здания. Маринетт машинально открыла дверцу и вышла, следуя за мужчиной в больницу. Помещение, в котором они находились, было ярким и светлым. Больница была выполнена в визуально приятном цвете — молочно-шоколадном. Пока Том обсуждал что-то с медсестрой, Мари рассматривала детские рисунки на стенах. Все красивые и индивидуальные в своем стиле, но внимание девушки привлекла картина, выполненная в чёрно-белых тонах; высокий статный мужчина сидит в кресле, деловито скрестив ногу на ногу и подперев щеку рукой. Его взгляд словно прожигал дыру в тебе. Губы скривились в надменной усмешке. Вылитый Адриан. Маринетт тихо рассмеялась своим же мыслям. Рядом с ним, за креслом, стояла невысокая девушка в форме горничной, в руках она держала вытянутый самурайский меч, готовясь воспользоваться им, в случае чего, в любую секунду. — Не-ет, — протянула Дюпен-Чен, говоря самой себе. — это не похоже на нас. Вряд ли бы я бросила все, чтобы защитить этого павлина. Flashback — Нравится? — словно невзначай поинтересовался парень, с надеждой смотря на Маринетт. Он долго откладывал этот сюрприз, боясь, что она останется недовольна. Хоть по ней и не скажешь, но она является довольно привередливой личностью, которой нелегко угодить. — Да, — с неподдельным восторгом ответила девушка, не отрывая взгляда от салюта. — как тебе удалось организовать такое?.. д-для меня. — её голос тут же поник. Она склонила голову, грустно вздохнув. Натаниэль сжал кисть её руки. — Что случилось, Мари? — обеспокоенно спросил, начиная раздражаться. Он уже догадывался, из-за кого грустит Маринетт. Его руки сжимались в кулаки. Он никому не позволит оскорблять, и уж тем более, бить его нежную Маринетт. Он слишком любит ее, чтобы позволить её избивать даже собственной матери. — Прости, — она выдавила слабое подобие улыбки. — ты так старался, а я… — Скажи мне честно, — резко сказал Натаниэль так, что Дюпен-Чен вздрогнула от неожиданности. Он развернул её к себе, смотря в упор. — тебя опять била мать?! Маринетт широко открыла глаза, пятясь. Но это не поможет, ведь от ответа не убежать. Она явно тянула. Однако все было понятно и без слов. — Я не оставлю это так. Я разберусь с твоей матерью, — уверенно ответил парень, отходя от девушки. Её прекрасное девичье лицо и шею портят увечья, нанесенные рукой родной матери. — Стой. Прошу, не надо! — вскрикнула девушка, пытаясь образумить непутёвого друга. Да, мама била ее. Но Маринетт не злилась и не обижалась на нее, ведь понимала, что Сабина тяжело пережила развод с отцом. Её зубы клацнули. И ее терпение не безгранично. По какому праву Нат лезет в её жизнь, а уж тем более разбирается с её проблемами?! Он друг, но он не имеет права нарушать личные границы. — Не защищай её, — он издал что-то наподобие оскала. — Она моя мама… ты не можешь. Он усмехнулся. Самоуверенно и самодовольно. Жутко. Он запер девушку на башне, а сам поспешил «разбираться» с её мамой. Правда, кто знал, какие у него методы? The end flashback Он хвастливо покрутил нож в руке, а затем бросил его в стену рядом с ухом женщины. У той чуть инфаркт не случился, но её лицо продолжало не выражать никаких эмоций. — Что ты задумал? — равнодушно спросила она, сверля ставшего ненавистным Натаниэля взглядом. — что тебе нужно от моей дочери. Он хмыкнул, устало рухнув на стул. А потом истерично засмеялся. Он любил Маринетт и делал тем, кем она дорожит, больно, и это его не смущало. «Услуга за услугой», — мысленно повторял он, считая, что все делает правильно. — Ваша смертельная болезнь стала причиной того, что Маринетт устроилась на работу к этому Агресту. Я слышал о том, что он тиран, а горничные, которые работали у него, пропали без вести. Если бы не вы… ей бы не угрожала опасность. Какой можно сделать вывод, миссис Дюпен-Чен? — он выдержал паузу, дав ей возможность ответить, но она проигнорировала. — вы свое отжили. Ваша смерть близка. Нет ничего плохого в том, что я ее приближу. — На каком Адриан этаже? — словно невзначай спросила Маринетт, не сводя пристального взгляда с наручных часов, которые оказались в комплекте, подаренным Росси. Ещё недавно было девять утра, а сейчас уже обед. Она не переставала удивляться тому, с какой стремительной скоростью летит время. Кажется, совсем недавно, ещё пять минут назад она была пятилетней девочкой, играющий в куклы, а сейчас она взрослая самостоятельная девушка, которая прибывает в самом расцвете сил. — Третьем, — лениво отозвался мужчина, шурша ботинками по лестничному паркету. Липкий ком встал в горле Тома, вызывая тошнотвортность ко всему происходящему. Его бесило то, что юный Агрест так беспечен и самонадеян: Том давно предлагал ему двойника, на случай чего, но тот отказался, решительно заявив, что может позаботиться о своей жизни. И вот результат. Да, он жив, но тем не менее, он пострадал по вине своей гордыни. Бесило то, что он не может через нее перешагнуть. Бесило то, что Том, будучи взрослым рассудительным мужчиной, проводит больше времени с ним, чем со своей собственной семьёй. И то, что его вообще заботит этот лицемерный придурок. — Отлично, нам топать до последнего этажа. Вот нужно же было положить его на самый последний этаж… — девушка бы с превеликим удовольствием продолжила свою бесполезную шарманку, если бы ни Том, на которого давили нервы, не принял меры. — Замолчи! — он осекся, понимая, что это прозвучало слишком грубо. Потом, запустив пальцы в волосы, он попытался сгладить головную боль, которая так раздражала его. Он добавил, тем самым смягчив замечание: — ты ворчишь как старуха, Маринетт. Будь сдержаннее. Он попытался отшутиться, но Дюпен-Чен было не до шуток. Маринетт не было лень переться до третьего этаже, ей просто было страшно. Страшно встретится с Агрестом вновь. Почувствовать насмешливый взгляд ядовито-зеленых огоньков. Она хотела отложить неизбежную встречу во что бы то ни стало. Но разве у нее есть выбор? — Если тебя не устраивает мое общество, так и скажи. Они оба были на пределе своих нервов. На той грани, когда готовы захлебнуться в ненависти, захватив с собой всех, кто окажется рядом. Они готовы были выпустить своих зверей. И их мало интересовала разница в возрасте, и уж тем более то, что они в больнице. Разорвать друг другу глотки — сейчас самое заманчивое предложение. Им просто не повезло, что они оказались рядом друг с другом тогда, когда раздражительность усиливалась. — Перестань, — строго выпалил мужчина. Он задыхался от возмущения, искренне сочувствуя, как можно быть такой наглой и вредной, как ребенок. А потом ему стала стыдно настолько, что щеки загорелись. Он это чувствовал. Горький укол вины пронзил его сердце. Он должен был войти в положение Маринетт: ей столько всего пришлось пережить. — Почему бы и нет?! Меня никто не спрашивал, хочу ли я сюда ехать! — она выплюнула эти слова. Липкий ком подступил к горлу. Было не то что гадко, было противно! Слушать эти нотации о правильной жизни… постоянно. Как жить, она решит сама. — Ты сама подписалась на это. Не забывай. Мужчина стиснул зубы. Он едва не вышел из себя. Девушка виновата склонила голову, но ничего не сказала. Наконец, они дошли до палаты, и уже хотели открыть дверь, но их остановила медсестра. — Извините, а к месье Агресту нельзя. Увидев их недоумевающие взгляды, она хлопнула себя ладошкой по лбу, издав что-то вроде вымученного стона. — Если вы, конечно, не приходится ему близкими родственниками. — Жена… — задумчиво протянула Мари. — жене ведь разрешено проведать мужа? Медсестра растерялась, озадаченно посмотрев на Маринетт сверху вниз. Перед ней, несомненно, стоит красивая молодая ухоженная особа, но такие люди, как Агрест, чаще всего берут в жены моделей, а Дюпен-Чен со своим ростом не подходит на эту роль. — Вы можете мешкаться? — с умело поддельным презрением и недовольством фыркнула брюнетка, войдя в роль светской львицы. В своей жизни ей, к сожалению, пришлось столкнуться с надменными и жеманными женщинами, которые были готовы пойти на любую подлость ради поставленной цели. — Хм, ну, осмелюсь заметить, что вы… — она замялась, подбирая более мягкие слова, ведь если девушка перед ней действительно жена олигарха, ей не с добровать. — не очень похожи на жену… — Что? Растеряла всю уверенность?! — Дюпен-Чен сложила руки на груди, подходя к медсестре на шаг, бросив столь красноречивый взгляд, что девушка опешила. Ну, точно, наглая, как и положено жене бизнесмена. Смотрят на всех свысока. Сомнений нет. — Извините, мисс, но если вы не пропустите мадам Агрест, она обещала не оставить от этой больницы живого места, — не очень умело подыграл Том. Если бы девушка не была запугана, она бы заметили откровенную фальшу в его голосе, но, ослепленная страхом, она упустила это из своего внимания. — Д-да, конечно, проходите, — она пропустила Маринетт. Набрав побольше воздуха в лёгкие, брюнетка проскользнула внутрь. Разговор будет долгий, она это чувствовала.