Wade the wild

      Несмотря на комфорт и изысканный интерьер, Кейбла совершенно очевидно не устраивает это место. В гостевой комнате чисто, просторно, он всегда сыт, а телевизионный экран не отвечает шипением на каждое второе нажатие кнопки переключения. Тем не менее, в своем времени ночевавший в сырых подвалах и в окружении раненых сослуживцев, Натан Саммерс плевать хотел на комфорт и безукоризненное качество «National Geographic». Любитель до блеска начищать свой внушительный оружейный арсенал по вечерам, в Институте Ксавьера ему остается лишь рано ложиться спать, читать или лениво перелистывать телевизионные каналы. Он молчит, но многочисленные голоса студентов за дверью и ежедневные прикосновения местного врача из раза в раз вызывают у него усталый вздох или слабую пульсацию вены на лбу.       У Кейбла обнаруживают перелом трех ребер, тазобедренного сустава, а на правой лодыжке — ушиб, позволяющий ему, пусть и с трудом, но все же передвигаться: в основном до душа и обратно. Надменная врач с прямыми волосами и в очках с оправой черепашьего цвета выписывает ему постельный режим: лишенный возможности передвигаться на большие расстояния, Кейбл вынужденно принимает предложение Юкио доставлять ему книги прямиком из библиотеки. Для презентабельности нацепив на нос очки, девушка с важным видом прижимает к себе синий клипборд и обходительно интересуется, какую литературу ему принести. Кейбл подыгрывает этой маленькой шалости и просит учебные пособия по современной социологии, экономике, демографии и прочим скучным наукам. Отправленный на скамейку запасных, он понимает, что определенные знания для контроля над ситуацией в этом времени также необходимы, как и большая пушка.       Как-то вечером, задержавшись в комнате Кейбла дольше обычного, Уэйд хмыкает, наблюдая за тем, как одной рукой тот выписывает что-то в свой блокнот, а техно-органической держит небольшую книгу. «Ста-ти-сти-ка» — читает Уэйд надпись на темно-зеленой обложке, еле видную в неярком свете лампы. Скуч-но.       — А дедуле по возрасту не полагаются очки? — подает голос Уэйд со своего кресла в углу.       Отвечает ему мерцание приближенного отрывка книжного текста в воздухе перед кейбловым лицом — прямиком из глазного проектора. Кейбл продолжает сосредоточенно водить ручкой по исписанным вдоль и поперек листам, а Уэйд ухмыляется. Выпендрежник.       Уэйд таскает ему пиво и журналы откровенного содержания: знающий не понаслышке, как это прекрасно — получать удовольствие от созерцания обнаженных тел как мужчин, так и женщин, Уэйд радуется тому, что нашел себе единомышленника. Лицо Хорька до сих пор непроизвольно кривится во время бесед о уэйдовых любовниках мужского пола, Боеголовка и Юкио слишком юны для подобных обсуждений, целомудренный Колосс готов покинуть комнату при одном лишь упоминании чужой наготы, а Домино... «Сладкий, я люблю тебя, но мне очень не хочется представлять, как ты дрочишь». Какие-то журналы Уэйд вытаскивает из-под своего матраса, какие-то — покупает за пару баксов в киоске по пути в особняк. Пиво Кейбл принимает с благодарностью, а вот на журналы косится с сомнением и сдвинутыми к переносице бровями.       — Давай, здоровяк, бери. Ты выбираешь совсем не тот ускоритель для приходящего в себя организма, — затем, загадочно поведя несуществующими бровями, добавляет: — Алкоголь вреден для потенции. Поэтому мой организм и не разрешает мне пить.       Кейбл тяжело вздыхает, а Уэйд подмигивает.       — Или... — его глаза вдруг округляются от осознания. — Все нужные картинки и видео хранятся в этой штуковине?       Одной рукой опершись о кейблово плечо, другой он тянется к техно-органическому глазу, как бы невзначай прижимаясь к чужому бедру. Кейбл раздраженно отпихивает Уэйда, ворчит и выдирает из его рук стопку журналов.       — Остерегайся слипшихся страниц, — весело наставляет Уэйд.       — Уэйд, сукин ты сын!       Кейбл с отвращением отшвыривает журналы куда-то в сторону и идет выталкивать хохочущего Уэйда из комнаты.       На часах семь тридцать вечера четвертого дня пребывания Кейбла в особняке, когда Уэйд вваливается в его комнату — в крови, исполосованном костюме и волоча за собой вывернутую под неестественным углом лодыжку. За ним тянется цепочка кровавых следов, пока он проходит в недра комнаты и тяжело опускается на стул. Кейбл морщится, наблюдая за тем, как пол и мебель его обители превращается в место безжалостного преступления и вздыхает, обреченно прикрывая за ним дверь.       — Иисусе, Уэйд... какого черта ты тут забыл?       С характерным вскриком ввинтив торчащие кости обратно, Уэйд смотрит на Кейбла исподлобья и отвечает:       — До дома было дальше. К тому же... — Уэйд тянется к подсумку на бедре и с загадочным видом что-то оттуда выуживает; стерев большим пальцем каплю крови с экрана, он с улыбкой протягивает Кейблу айфон — судя по виду, почти новый, пусть и с небольшой царапиной на корпусе: — Вот, позаимствовал у своей сегодняшней цели.       Одноразовые телефоны — обязательное условие для наемника, но работа работой, а милые фотографии животных и возможность посмотреть порно хочется иметь при себе всегда, ровно, как и сохраненный прогресс мобильных игр: Уэйду давно надоело начинать с первого уровня каждый раз, когда в руках оказывается новый одноразовый девайс. Тем более, от журналов Кейбл настойчиво продолжает отказываться.       — На случай, если Колосс вдруг решит сплавить тебя в дом престарелых, а меня не будет рядом, чтобы тебя спасти.       — Ты постоянно рядом.       — А в вашем времени все еще существуют телефоны? — игнорирует его ремарку Уэйд.       — В нашем времени люди общаются с помощью вживленных в кожу микросхем, которые позволяют передавать сообщения посредством мыслей, тогда как главы крупных корпораций — Самсунг и Эппл в том числе — четвертованы на главных площадях, а их штаб-квартиры сожжены дотла.       — Ух ты.       — Это шутка. Телефоны у нас все еще есть, — ни намека на улыбку не отражается на лице Кейбла, когда он принимает из рук Уэйда айфон. — Спасибо, он... выглядит дорогим. Его не отследят?       — Не осталось никого, кто смог бы, — весело отвечает Уэйд и вновь берется за лодыжку.       Кейбл хмыкает и переворачивает айфон: абсолютно новый чехол с бегущим по радуге единорогом, кажется, заставляет его пожалеть о том, что он поддался этой внезапной щедрости. Уэйд же светится от счастья.       Уэйд приходит почти каждый день, иногда — врывается в комнату несколько раз за сутки: например, вперед врача, чтобы самостоятельно проверить срастающиеся конечности больного. Недовольная, врач отпихивает сосредоточенно ощупывающего чужое бедро Уэйда и, поправляя очки, занимает его место. Врач — мутантша с хриплым голосом и способностью к исцелению. Ловкие пальцы летают над обнаженной кожей, и Уэйд видит желваки на кейбловом лице: процесс форсированного заживления болезненный — кости должны срастаться самостоятельно.       Иногда, если первая половина дня не занята убийствами, Уэйд приносит Кейблу еще не остывший завтрак с кухни: в одной руке — уставленный едой поднос, в другой — дымящаяся кружка с кофе, на лице — широкая улыбка. Кейбл принимает преподношение и неохотно благодарит, игнорируя выложенную на нарядной керамике рожицу из бекона и яичницы.       Одним таким утром, пока Уэйд лениво листает притащенный Кейблу журнал, а тот бреется перед миниатюрным зеркалом над умывальником — в комнату, тихонько постучавшись, солнечным лучиком заглядывает Юкио. Уэйд отрывается от незаметного разглядывания обнаженной спины и дарит ей ласковую улыбку. На девушке — легкое желтое платье с россыпью покемонов на ткани, очки и с десяток разноцветных браслетов; розовые волосы волнами лежат на хрупких плечах. В руках — привычный клипборд со стикерами и цветной бумагой. И как это Королеве Готов удалось охмурить такое чудо?       — Привет, Уэйд! — напевает она своим звонким голоском. Ну просто прелесть. — Ты снова здесь!       — Приветик, Юкио! — указательными пальцами Уэйд рисует в воздухе сердце. — Ага, подрабатываю сиделкой для нашего старика.       Юкио смеется и переводит взгляд на Кейбла, наспех вытирающего лицо полотенцем: его щетина исчезла, а не уложенные пепельные волосы влажной россыпью упали на лицо. Он потирает подбородок здоровой рукой и бегло улыбается стоящей в дверном проеме Юкио. Ничуть не смущенная видом полуобнаженного подтянутого тела, она ступает в комнату и прикрывает за собой дверь: застывшая в коридоре напротив комнаты любопытная студентка оказывается вежливо от них отрезанной. Уэйд незнакомку понимает: Нэйт после утренних процедур — со схваченным вокруг бедер полотенцем и нетронутыми расческой волосами — выглядит до неприличия уютно и катастрофически соблазнительно. Легкая хромота и бинты лишь добавляют картине очарования.       — Что вам предоставить к изучению сегодня, мистер Саммерс? — тон Юкио за долю секунды становится серьезным — она поправляет очки и ждет; рука с карандашом замирает над синей дощечкой, готовая записывать.       Кейбл открывает рот, чтобы озвучить заранее заготовленный список, но за него отвечает Уэйд:       — Юкио, принеси нашему другу книгу по основам этики: пусть узнает, что расизм в двадцать первом веке никуда не годится.       Кейбл присаживается на край диванной ручки, скрещивает руки на груди и слегка приподнимает подбородок:       — А у вас нет случайно энциклопедии по этому человеку? — он кивает в сторону Уэйда.       — Ох, сладкий, ни одно издательство не позволит себе выпуск пятидесяти тысяч томов одной серии, которую никто не будет читать, — Уэйд подмигивает. Амбициозный, но скромный — в этом весь он. — Но мне приятно, что ты мной так интересуешься.       Кейбл молчит и смотрит на Уэйда — долго и задумчиво, затем качает головой и возвращает все свое внимание к ожидающей у двери Юкио.       Вторая неделя пребывания Кейбла в Особняке Икс тянется особенно долго. Они сидят вдвоем на диване перед телевизором — благодаря профессионализму и ловким пальчикам врача тело Кейбла стремительно идет на поправку. Он что-то корректирует в своей техно-органической плоти, пока Уэйд неохотно потягивает какао из трубочки с фламинго.       — Уэйд? — Кейбл вдруг впервые за все время подает голос первым. Это что-то новенькое.       — У меня тут внутреннее повествование в самом разгаре, чего надо? — отвечает тот — слишком быстро, утыкаясь в кружку с какао и пряча волнение.       «Проваливай, ты мне надоел», «Свали и перестань уже ходить ко мне каждый день со своими подарками и завтраками — я сам могу о себе позаботиться», «Уэйд, от тебя несет», «Кажется, я снова влюбился, Уэйд, она такая не изуродованная жертва пожара», «Знаешь, мне кажется, что после своей жены я никогда больше не смогу посмотреть ни на кого другого», «Вирус все-таки добрался до моего мозга», — тревожным ворохом проносятся в голове возможные варианты кейбловых реплик. Десятки воображаемых голосов подключаются, в унисон подкидывая в огонь навязчивого беспокойства еще с десяток зловещих формулировок.       «Я нашел способ как использовать машину времени еще раз — я возвращаюсь домой», «Я....»...       — Я тут подумал, — говорит Кейбл вполголоса, не отрывая задумчивого взгляда от своей руки. Он пару раз вздыхает, прежде чем продолжить: — Никто, кроме тебя, никогда не считал последствия моего вируса... крутым.       — Никто, кроме меня, никогда не считал последствия твоего вируса крутым?       — Да, я только что это сказал.       — Даже... жена? — Уэйд чувствует, как в горле застревает неприятный ком, а летящая по венам кровь закипает. Мужчина перед ним — произведение искусства, плод пламенного группового секса между Т-800 тех времен, когда Арнольд Шварцнеггер был еще относительно молод и стопроцентно горяч, Робокопом — еще одним кумиром его печального детства, и... каким-нибудь безбородым греческим богом — они ведь все там подтянуты и красивы? Уэйд глубоко оскорблен и очень надеется, что в этот момент Кейбл читает его мысли, потому что повторить все это он едва ли когда-нибудь сможет.       — Особенно она, — голос Кейбла спокоен, но сосредоточенный на левой руке взгляд становится напряженнее. — Это как в вашем времени, скажем... восхищаться пораженной плотью у больного псориазом.       — Уф. Мрачно. То есть... это как восхищаться мной?       Кейбл на секунду задумывается, отрываясь от разглядывания руки и глядя куда-то вперед.       — Вроде того.       — Забавно, как оба тела — твое и мое — были деформированы против нашей воли, — Уэйд вздыхает. — Только вот тебе достался мультизадачный глаз и чересчур очевидное сходство с Терминатором, а я похож на подгоревший наггетс.       Кейбл поворачивается, вдумчиво осматривает Уэйда с головы до ног и вдруг пробегается пальцами по его шее.       — Мне кажется, могло быть гораздо хуже.       Уэйд чувствует, как жар от прикосновения обжигающим разрядом бежит к паху, но старательно сохраняет на лице нейтральное выражение.       — Ну и дураки. Они все, — хрипловато подытоживает Уэйд и слегка пихает Кейбла в бок. — По-моему, ты выглядишь просто улетно.       Нэйт ухмыляется, а Уэйд исступленно прокручивает в голове варианты того, что черт возьми это такое было.       Когда Уэйд бросает коробку с трилогией «Назад в Будущее» и пакет с закусками на кейблову постель, приземляясь на нее следом — Кейбл не выглядит удивленным, скорее — привычно раздраженным и бесконечно угрюмым. Когда же в руки ему прилетает пивная банка — складки на лице непроизвольно разглаживаются, и он все же опускается на диван перед телевизором. Кейбловы вечера здесь превратились в опостылевшую рутину: однообразное чтение, отсутствие захватывающего элемента и любимых пушек сделали его почти печальным, и Уэйду его жалко.       Сегодняшняя жертва Дэдпула отмывала огромные денежные суммы в магазине с дисками, так что Уэйд, не удержавшись, утягивает с полки несколько любимых фильмов. Выключив свет и отправляя один из стащенных дисков в проигрыватель, он решает, что отныне по вечерам будет просвещать Кейбла просмотрами классического кино. Наверняка в его до жопы унылом времени и знать не знают ни о каком «Клубе Завтрак».       — Ух, какой же Док классный, — Уэйд томно вздыхает при появлении Кристофера Ллойда на экране и заталкивает в рот горсть мармеладных медведей. — Ему так идет этот халат.       — Он годится тебе в дедушки, — банка шипит, когда Кейбл тянет за язычок на крышке.       — Ты тоже, но я и тебя считаю привлекательным.       Слабо сказано — Кейбл никогда не был для Уэйда «привлекательным». «Горячим», «обворожительным», «слишком-сексуальным-для-своих-лет», «вызывающим-желание-врезать-по-лицу-настолько-соблазнительным», но никогда не «привлекательным». Но Уэйд почти уверен — Натан Саммерс помнит каждый пылкий комплимент, озвученный в его адрес за два с половиной месяца их знакомства.       Кейбл с сомнением смотрит на экран.       — И теперь это настораживает меня еще больше.       Они в начале второго фильма — наблюдают за тем, как Марти и Док укладывают беднягу Дженнифер на мусорные контейнеры, когда Уэйд скашивает глаза на сидящего от него по левый бок Кейбла. Против своей воли или же вполне добровольно — тот зачарованно следит за происходящим на экране. Из банки в техно-органической руке — третьей по счету — не отпивали уже около двадцати минут: пленительная магия классики.       Мерцающее сияние слабо подсвечивает грубые черты. Не уложенные назад светлые волосы так и высыхают — хаотично разбросанными по бритым вискам и лицу. Нэйт красив, почти прекрасен — как прекрасны зрелые мужчины, чьи черты пропорциональны, лицо не оплыло, а под кожей головы к пятидесяти годам сохранились все волосяные фолликулы. Как почти все датские актеры. Как Роберт Дауни-младший. Кстати, Уэйд уже упоминал, что в молодости был по уши влюблен в Роберта Дауни-младшего?       Уэйд в который раз жалеет, что не может залить в себя с десяток кейбловых банок — как в старые добрые времена, когда алкоголь горячей волной разливается по пищеводу, а он позволяет себе не думать о последствиях своей опрометчивости. Когда он, охмелевший, легко признается своей девушке — Дженнифер (какое совпадение) — в том, что влюбился в ее брата. Когда в цветном полумраке подернутого дымкой танцпола находит губы новой знакомой и даже не получает от нее между ног. Сердце в такие моменты бешено клокочет в груди, но не от страха — от удовольствия, ведь мозг, салютуя, отчаливает и уже не способен прокручивать в голове худшие из сценариев.       Уэйда не заботят сломанные ноги, руки или даже преднамеренная отправка на тот свет: кости срастутся, а тот свет выплюнет его обратно настолько быстро, что он едва успеет разглядеть гравировку на своем котле. Уэйда также не заботит, что Кейбл узнает о его намерениях — он уверен, что тот о них прекрасно осведомлен: что именно и в каких позах мечтает сделать с ним — Уэйд особенно не скрывает.       Все, что заботит Уэйда Уилсона — взаимны ли его желания. Помимо этого — металлический ли Кейбл внизу, но этот вопрос он глушит старательнее остальных. Проницательные взгляды, своеобразный флирт и очаровательные прозвища в честь секс-игрушек — все это вселяет надежду, только вот воспаленное воображение Уэйда Уилсона шутило над ним и раньше. Боже, тот факт, что Кейбл — единственный помимо Ванессы человек, готовый терпеть его невыносимое присутствие сутками напролет — уже делает их отношения пугающе романтичными.       «Ты все-таки забрался ко мне под кожу, Уэйд».       Уэйд вдруг отчетливо различает пульсацию на своей изуродованной шее — в том месте, где днем раньше ее коснулись пальцы Кейбла, и немного смелеет. Плененный сумраком и интимностью обстановки, он смелеет еще больше и вдруг приходит к выводу, что эта их посиделка перед телевизором — локальный эквивалент свидания в кино. А для чего парочки чаще всего ходят в кино? Правильно.       Его рука сама тянется к оголенному плечу — сегодня Кейбл в темно-зеленой майке на размер меньше — одной из тех, что Уэйд принес ему из квартиры вместе с охапкой других вещей. Периферийным зрением Уэйд отмечает, как голова Кейбла медленно поворачивается в его сторону, но руку не отнимает. Уэйду почти обидно, что он отвлекает Кейбла от этого кинематографического шедевра, но ползущая вниз по предплечью рука своего путешествия не прерывает — она ненадолго замирает на кисти, легко касается пальцев. Преодолевая расстояние между чужой рукой и бедром, пальцы Уэйда скользят по коричневой коже дивана и, наконец, утыкаются в ногу. На экране Док озвучивает Марти свой гениальный план, когда широкая ладонь Уэйда сжимает грубую ткань штанов на бедре и медленно скользит ниже — к колену. Его рука пробует воду, и та оказывается горячей, твердой, черт подери — это Уэйд замечает отчетливо и в сумраке гостиной.       «Даже не думай», — раздается у Уэйда в голове, когда его рука обхватывает чужое колено. Противоречивое заявление, учитывая... характерный выступ на том самом месте.       «Я не думаю, идиот, я уже в процессе».       Не давая себе времени на лишние размышления, Уэйд забирается на диван с ногами, придвигается ближе и порывисто касается ладонями острых скул, усердно пытаясь поймать чужой взгляд. На лице Кейбла — вдумчивое замешательство и капелька возмущения, а здоровая рука уже обвилась вокруг уэйдовой талии. Между их лицами — ничтожные сантиметры, между бедрами — чуть больше, но Уэйд планирует эту дистанцию сократить: седлать его прямо сейчас было бы домогательством — возможно, чуть позже. А пока он — пальцы на одно долгое мгновение встречают холод металла — скользит руками по широким плечам, смыкает их за мощной шеей и...       Сглотнув, Кейбл вдруг выдыхает ему прямо в приоткрытый рот:       — Отвали, — голос у него сиплый, и Уэйд понимает, почему до этого Кейбл пользовался телепатией. Понимает и широко улыбается.       Чужая рука все еще удерживает его за талию, что слегка противоречит озвученному секундой раннее приказу, и Уэйд уверен, что это какая-то шутка, игра, неуверенность носителя чрезмерной мужественности, который хочет, но слишком горд, чтобы поддаться сию же минуту.       — Не волнуйся, я буду нежен, — Уэйд подмигивает и снова тянется к чужим губам: они слегка потрескались, так что их не помешало бы немного увлажнить.       — Уэйд, — это сказано уже настойчивее, и Уэйд вдруг понимает, что даже если Кейбл смилостивится на четвертое по счету предупреждение — слышать его он не хочет.       Сильные руки его не отпихивают — Уэйд все делает сам. Он отползает в противоположный угол дивана, подобно побитой собаке. Отчаянно скрестив ноги, он бессмысленно утыкается в экран, на котором Марти покупает злосчастную брошюру «Спортивный Альманах Грейс». В той же степени, в которой Уэйд любит этот фильм, он теперь будет ненавидеть его за ассоциации с этим сокрушительным фиаско. Мог опозориться хотя бы под «Челюсти» — и то не так обидно.       Кейбл выглядит спокойным, пальцами зачесывая назад непослушные патлы, а Уэйду хочется взвыть. Не убежать из комнаты, нет — ему не тринадцать, и он не экзальтированная дамочка из древних книжек, просто во весь голос закричать о том, какой же он придурок. Может, и стоит — Кейбл все равно не станет спорить.       Он исподлобья смотрит на раскрасневшегося Кейбла, на существенное доказательство его вовлеченности и жалеет, что только один из них наделен способностью читать мысли.