***
Прошел месяц с тех пор, как Цзинъюй отбыл с порученной миссией. Императрица осталась полновластной хозяйкой во дворце: государь собрал любимых наложниц и великую вдовствующую императрицу оздоровиться на горячих источниках. По сути, в Запретном городе не оставалось никого, способного помешать ей призвать к порядку обитателей восточного дворца. Сейчас она с удовлетворением взирала на супругу наследного принца, склонившуюся перед ней. Чуть поодаль, в точно таком же поклоне замерли и двое мальчишек, имевших неосторожность нарушить дворцовые правила. Девушка уже несколько минут выражала сожаление, но её величество была неумолима. — Ты не смогла поддержать дисциплину в восточном дворце, Лунъюэ. Боюсь, тебе недостаёт опыта, чтобы воспитывать юного принца. — Холодно заключила императрица, — Некоторое время Сяо Чэнтин будет находиться под моей опекой. С удовлетворением она заметила, как руки наглой девчонки, стоящей перед ней на коленях, смяли ткань юбок. Линь Шу при этих словах чуть не вскочил на ноги, но Цзинъянь успел ткнуть его в бок, понимая, что от этого всё станет только хуже. Принцесса была бессильна что-либо возразить, хотя и понимала, что происходит. Воспользовавшись тем, что её некому остановить, императрица нашла повод осложнить жизнь обитателям восточного дворца. Она с трудом скрывала беспокойство, думая только о том, что государыня достаточно умна, чтобы не вредить маленькому ребенку, пока он под её опекой. — Поднимитесь, — с достоинством велела императрица. — Сяо Цзинъянь, тебе есть, что сказать? — Ваше Величество, позвольте мне взять на себя ответственность за произошедшее! Собственно, она и не ожидала ничего другого от седьмого принца. Видимо, он всё ещё наивно полагал, что император сможет его защитить, если посмел вести такие речи. Возомнил себя героем? — Считаешь себя достаточно взрослым, чтобы брать на себя ответственность? И при этом позволил себе устроить беспорядок во дворце? — как можно более холодно спросила императрица, — Сяо Цзинъянь! Что ты знаешь о достоинстве императорской семьи? — Ваше величество… — попыталась вмешаться принцесса. — Прошу, простить детей на этот раз, это я не смогла объяснить… — Ли-эр, я ещё не закончила! — царственно прервала её императрица, окинув взглядом всю троицу. Невестка дрожала как осиновый лист, всё ещё пытаясь сохранить хоть каплю достоинства, Цзинъянь прямо смотрел на неё, покраснев до корней волос. Линь Шу растерянно молчал, понимая, что любое его слово только подольёт масла в огонь. Потому, что если бы он не бросился «спасать» воздушного змея, которого маленький Чэнтин выпустил из рук, ничего этого бы не случилось. Ни погони с Цзинъянем наперегонки, ни шуточного поединка на крыше, ни дворцовой стражи, явившейся через несколько минут после того, как они спустились и вручили смеющемуся ребенку его игрушку. Обычно дворцовая стража закрывала глаза на подобные «бесчинства», потому никто не ожидал, что обычная мальчишеская выходка приведёт к тому, что супруга наследного принца лишится права воспитывать своего первенца. Что они скажут его высочеству? Разумеется, Цзинъюй и словом не упрекнёт мальчишек, понимая, что императрица нашла бы не этот, так другой повод отыграться на его близких. Она — старшая в семье имела полное право отобрать ребенка и государь не станет вмешиваться в дела женской половины. Другое дело — прабабушка. Будь она здесь, императрица не посмела бы творить подобное. Стоит лишь дождаться её возвращения и молиться, чтобы с Чэнтином ничего не случилось за это время. А каких тревог будет стоить невестке разлука с малышом? — Ваше Величество, позвольте мне одному взять на себя ответственность, — настойчиво повторил Цзинъянь свою просьбу. Императрица бросила ещё один оценивающий взгляд на всех троих: — Что ж, Сяо Цзинъянь, я дам тебе такую возможность. — Сказала она, удовлетворившись всеобщим замешательством, — Своим поведением ты опозорил императорскую семью. Потому, в качестве покаяния, должен отдать три тысячи поклонов в храме предков императорской семьи. До тех пор восточный дворец будет закрыт. — Благодарю, ваше величество, — Цзинъянь упал на колени и отдал поклон с такой радостью, словно ему мешок золота пожаловали. Три тысячи поклонов выглядели сущей безделицей по сравнению с тревогами и болью, которые достались бы невестке. Не говоря уже о том, что он не смог бы смотреть в глаза старшему брату. Принцесса выдохнула, когда улыбающегося малыша вернули няне. — Пока это будет вам уроком, — строго заключила императрица. — Ступай в свои покои, Лунъюэ, — сказала она. Я ещё немного поговорю с этими молодыми людьми. Затем она велела принести чётки на три тысячи бусин и вручить их евнуху, который должен сопроводить Цзинъяня в храм. Всё это время Линь Шу продолжал молчать, стоя как вкопанный. «Похоже понимает, что сейчас никто с ними в игры играть не будет!» — подумала императрица Янь и холодно велела. — Линь Шу возвращается в свои покои. Цзинъянь назначит ему наказание, как только отбудет своё. Цзинъянь с облегчением вздохнул, когда их под конвоем евнухов вывели из дворца. Каждого в свою сторону. Его пока не волновали чётки, лежавшие на подносе подобно огромному питону, в несколько кругов обвившему добычу. Три тысячи поклонов заняли почти весь день и половину ночи. Несколько раз в изнеможении он доходил до середины, но евнух, который следил за исполнением наказания, сбивался со счёта и требовал начать всё с начала. Цзинъянь не спорил, понимая, что это бесполезно. Снова брал рукой самую первую бусину, выпрямлялся, потом опускался на колени, поднимал руки вверх и, произнося слова молитвы, отдавал поклон. Потом брал следующую бусину, выпрямлялся… своего тела он почти не чувствовал. Каким образом принц сумел не отключиться к концу «последнего» поклона, и сколько потов с него сошло в процессе, история умалчивает, но когда завершил «последний» поклон и его довели до спальни, просто упал без сил и пробыл без сознания ещё несколько дней. Открыв глаза, он был уверен, что всё завершилось благополучно.***
Императрица Янь всё ещё пребывала в сомнениях. Новый план, предложенный Се Юем через наложницу Чжань, казался ей ненадёжным. Однако, если действительно удастся обвинить наследного принца в неповиновении императорской воле и низложить? Но это желчный старик, оставшийся один с сыном — никчёмным калекой — готов ухватиться за любую возможность, чтобы осуществить свою месть. У неё же, матери страны, есть много времени и будут другие возможности. Действительно ли человек Се Юя видел кого-то, похожего на Линь Шу за пределами дворца, когда его там никак не могло быть? Даже если это произошло без помощи наследного принца, то его всё равно легко вовлечь… Как бы то ни было, но и от «детской беготни по крышам» есть толк. Когда ему велели вернуться во дворец, Линь Шу почти не удивился: слишком уж простым казалось разрешение истории. Однако, императрица была в неожиданно хорошем расположении духа. Будто и не было той грозной женщины, что готова была сокрушить их всех троих одним только словом. Даже чай предложила. Внимая ей со всей возможной сдержанностью, он ждал, когда же от пространной речи на тему восхищения его матушкой и беспокойства о её здоровье, императрица перейдёт к сути. Старшая принцесса Цзинъян хоть и производила впечатление хрупкого цветка, на здоровье не жаловалась. Попытка отравления несколько лет назад не нанесла сколько нибудь существенного ущерба. И единственное, что её могло беспокоить, так это то, что супруг уже несколько месяцев пребывал на севере, защищая страну от варваров, а единственного сына она могла видеть далеко не каждый день. Но вряд ли стоило озвучивать эти слова милейшей женщине, которая угрожала невестке тем же самым. Потому Линь Шу глупо улыбался, разглядывая лакомства, в которых как назло были сплошные лесные орехи, и продолжал молча внимать «доброй тётушке» Янь. К его удивлению, она озвучила всё то, о чём он предпочитал не говорить. — … Ах да, во время новогодних праздников ты так и не смог встретиться с матушкой… это так печально. Не потому ли принц Ци помог тебе покинуть дворец? От неожиданности чашка едва не выпала из рук мальчишки. — Простите, ваше величество, — едва сдерживая смех поклонился он. — Неужели вы всерьёз считаете меня настолько маменькиным сынком, чтобы ради такой ерунды нарушать указ императора? Императрица изменилась в лице. Ей больше не было нужды себя сдерживать. — Значит ли это, что у ваших прогулок за стенами дворца была другая цель? — Не понимаю, о чем вы, ваше величество. — Дурачить меня вздумал? Тебя видели на празднике фонарей в одеждах простолюдина! — Это - невозможно! Прошу меня простить, но я не понимаю, о чем вы говорите! Императрица едва бровью повела, как двое крепких евнухов тут же выкрутили непонятливому мальчишке руки. — За что, ваше величество! Я правда ничего не понимаю! Императрица поднялась и гневно сверкнула глазами. «И впрямь, наглый притворщик! Не зря Цзинхуань избегал с ним знаться, несмотря на все наставления!» — Не смей лгать! Мне известно, что Сяо Цзинъюй позволяет тебе разгуливать за стенами дворца и строит козни против государя. Если ты мне сейчас обо всём честно поведаешь, я смогу убедить его, что это было против твоей воли и семья Линь не пострадает. Будешь отпираться — пеняй на себя! — Желаете оговорить наследного принца? Без моей помощи! — буквально взорвался Линь Шу. Тяжко вздохнув, императрица Янь решила прибегнуть к запасному плану. «Ну что ж так всё сложно?» — устало подумала она. — Пойми меня правильно, сяо Шу, ты только усложняешь своё положение: так или иначе, я докажу, что ты нарушил приказ императора. Не далее как сегодня ты был задержан дворцовой гвардией. Думаешь, я поверю в сочинённую Цзинъянем глупую сказку о воздушных змеях? Думаешь, государь поверит, что это не была попытка побега, которую самолично наблюдал начальник дворцовой стражи? Просто расскажи, как именно вы покидали дворец. И что за пределами дворца делал Цзинъюй. И, что за тайные собрания вы втроем посещали? Пока императрица произносила свою тираду, евнухи стянули его руки верёвкой, словно он уже был признан опасным преступником. — Не увлекайтесь ореховым печеньем, ваше величество! — проворчал Линь Шу, понимая, что императрица просто так его из своих когтей уже не выпустит. — Говорят, от них бывают видения. Сделав неопределённый жест рукой, императрица подозвала служанку, которая тут же принесла ей перчатку и помогла надеть: госпожа не терпела грязь, потому залепить пощёчину наглому мальчишке она могла только надёжно защищённой рукой. Прежде, чем ударить, урождённая Янь всё же сделала ещё одну попытку воззвать к его здравому смыслу. — Ты что о себе возомнил? Думаешь, я шучу? Так вот, выбирай: либо ты сам пытался бежать из дворца при свидетелях и был пойман, либо многократно покидал его по приказу наследного принца и рассказал мне об этом, умоляя о защите, потому, что не желаешь нарушать волю государя. В каком случае он вступится за тебя? А в каком и палец о палец не ударит, дабы спасти от заслуженной кары? Выбирай! — Велела она, разглаживая идеально выделанную кожу перчаток. — Государь не поверит ни в одну из этих сказок! — с горячностью выпалил Линь Шу. Тяжко вздохнув, императрица сняла перчатку. Она передумала его бить: только лишние усилия. По всему видать, Цзинхуань правду говорил: мальчишка — настоящий дурак. Что ж… ничего личного. Все только во благо императорской семьи и Великой Лян. — Какое ребячество! Видят боги, я пыталась тебе помочь, — устало подытожила государыня. — Пеняй на себя! — И, обращаясь к евнухам, велела, — Передайте его дворцовой страже! Она была не так глупа, чтобы переходить черту. Думая, что избалованному мальчишке достаточно провести ночь в камере дворцовой тюрьмы, полюбоваться цепями и верёвками с близкого расстояния, чтобы прислушаться к голосу разума и принять от неё помощь, императрица Янь и вообразить не могла, что тем, с кем она вступила в сговор, было настолько нечего терять, чтобы использовать её в темную.***
Запертая в восточном дворце супруга наследного принца с тревогой дожидалась возвращения мальчиков и искала хоть какую-то возможность передать вести за стены дворца, но вся прислуга, за исключением личной служанки и няни принца Чэнтина были заменены людьми императрицы. Наконец вечером следующего дня, тяжело опираясь на евнуха, вошёл смертельно уставший Цзинъянь и, не успев ничего толком рассказать, отключился. — А где сяо Шу? — спросила она евнуха, но что тот мог поведать? Ведь он исполнял распоряжение императрицы, следил за тем, как седьмой принц отбывает своё наказание. Поклонившись, евнух отбыл. Возможность получить хоть какие-нибудь сведения извне полностью отсутствовала. Линь Шу так и не вернулся. Ни целым, ни больным. Принцесса Лунъюэ, с ума сходя от беспокойства, безуспешно пыталась хотя бы послать за лекарем для Цзинъяня, который всё никак не приходил в сознание. Но даже это противоречило воле императрицы, а все, кто мог вмешаться, сопровождали государя на на горячие источники. Дело кончилось тем, что личная служанка сама приготовила укрепляющий отвар по рецепту супруги Цзин. К счастью, сам Цзинъянь не интересовал соглядатаев императрицы и никому из них не пришло в голову зайти в его комнату, находившуюся рядом с комнатой Линь Шу. Через открытое окно было слышно голодное ворчание голубя. Не удивительно: его не кормили со вчерашнего дня! — Ваше высочество, это голубь молодого господина Архива Ланъя! — прошептала служанка, вспомнив, как мальчики несколько раз обсуждали письмо Линь Чэня, полученное накануне. — Мы всё-таки родились под счастливой звездой, — ответила Лунъюэ, радуясь, что новым слугам не пришло в голову заглянуть в эту комнату. Иначе птицы там бы уже не было. — Быстро, Хуаньби, где чернила и бумага? Пока Хуаньби добывала искомое в столе у Цзинъяня, принцесса подцепила клетку шестом для фехтования и втащила её в комнату. Разумеется птица полетит в Архив. Лунъюэ знала о связи хозяина Архива Ланъя и семейства Линь очень немного, но предполагала, что он поможет выручить сяо Шу. Тем более, что у людей из цзянху больше возможностей передать весточку супругу, где бы он сейчас ни находился. Покормив голубя, она написала несколько строк на клочке бумаги и выпустила птицу в окно.***
Взяв с свобой всех любимых наложниц, государь почтил своим присутствием имение князя Цзи. Давно он так не отдыхал, наслаждаясь игрой в вейци с пятым принцем и беседами об искусстве со своим младшим братом. — Вот бы оставаться здесь подольше, Гао Чжань, — делился он впечатлениями с главным евнухом. — Ох, ваше величество всё в делах и заботах о благе страны, — вздохнул евнух, намекая на то, что государь и сам хотел бы услышать: в его положении не до отдыха. Всего-то он и смог себе позволить: выкроить лишние две недели к новогодним празднествам. Наследный принц отослан по делу, четвёртый и пятый принцы здесь — чего опасаться за свою власть? Шестой принц никогда не принимает участия в делах двора, а третий предпочитает проводить время в компании своих книг. Вот уж кого не требовалось насильно запирать в императорской библиотеке! Государь время от времени давал принцу Нину поручения, требующие усидчивости и внимания и тот с ними неплохо справлялся. Но считать сына-калеку угрозой своему положению? Какой смысл? Народ не примет увечного в качестве Сына Неба, будь за ним хоть все армии мира. Цзинхуань — другое дело, но что-то последние годы он будто напрочь лишился честолюбия? Чем-то обидела императрица? Как ни старался император, так и не смог понять, с чего пятый принц от рук отбился и решил пойти по стопам третьего брата, которого всегда презирал. И всё же он не верил, что у принца Юя такая планида надолго. Мало ли, сам он в его возрасте тоже пытался уйти в благочестие и похоронить себя в учёных занятиях. Только к чему это привело? Ложное обвинение в измене, потом неожиданная помощь от брата Линь Се и Янь Цюэ… И так понемногу политика взяла их всех в оборот и вот он уже — Сын Неба… Кстати о Линь Се… — Хороший сон я видел, Гао Чжань. Цзинъян приходила и плакала… — Думаете сон вещий, ваше величество? — осторожно спросил евнух. — Цзинъян умоляла помиловать щенка, проклиная Линь Се за упрямство… А как я могу помиловать преступника из семейства Линь, если глава этой семьи столь непримирим? Разумеется, во сне я явил милость… осталось дождаться такой возможности наяву… — Думаете императрица поступит именно так, как вы и предполагаете? — Уверен, она не сможет не воспользоваться тем, что дворец в её руках. Подождём, скоро Цзинъян обо всём узнает и явится умолять. Тогда Линь Се наконец усвоит урок и научится поступать правильно.***
Что-то пошло не так. Меньше всего император ожидал, что наследный принц, отосланный с поручением, закончит расследование и вернётся во дворец с детальным отчётом. Откуда же ему было знать, насколько хорошо старший сын изучил это дело ещё до того, как отправился в путь? Вернувшись во дворец, на правах наследника престола Сяо Цзинъюй переподчинил себе дворцовую стражу, разблокировал восточный дворец и, разумеется, вытащил двоюродного брата из дворцовой тюрьмы. Императрица, у которой он сразу потребовал объяснений, не могла настаивать на истории, в которой старший из принцев втайне выводил Линь Шу из дворца, свалила вину на начальника стражи, утверждавшего, что мальчишка пытался сбежать из дворца по крышам. Ну и что, разумеется, она не отдавала никаких приказов о пытках. Этот ребенок несколько раз просил государя отпустить его на войну. Вбил себе в голову, что с тринадцати лет обязан сопровождать своего батюшку в походах. Вот я его и заперла до вашего возвращения. Для его же блага. Откуда ей было знать, что стражники настолько ненавидят Линь Се, что решат воспользоваться возможностью помучить его сына? Цепочка размоталась до хоу Нина и его мести. Се Юй свёл счёты с жизнью, не в силах переносить боль и немощь своего тела. А старик-отец, считая свою месть завершённой оставил записку. Кто после всего этого вообще всерьёз примет версию о попытке бегства и преступлении против императора? Смешно, право! Разумеется, государь наказал императрицу Янь, но каким могло быть это наказание? Явись к нему сестра пылая гневом, оно могло быть строгим. Но Цзинъян поступила вовсе не так, как от неё ожидалось. Не иначе, по матери эта женщина происходила из рода горных лисиц! Как она могла быть такой холодной? — Тот, кто своим недостойным поведением навлёк на себя подозрение в измене, не может быть сыном семьи Линь, — холодно заявила она, подавая евнуху письмо на вытянутых руках. Коленопреклонённая поза — сама покорность. А во взгляде — мрачная решимость, которой Сяо Сюань никак не ожидал от своей хрупкой сестры. — Цзинъян, ты хорошо подумала? Что скажет брат Линь Се, когда вернётся из похода? — Скажет, что у него нет и никогда не было сына-изменника. Долг — это не просто слово, ваше величество. Было заметно, что в свои слова она вложила всю свою волю. Сяо Сюань смотрел на эту женщину со смесью трепета, ужаса и восхищения: её голос не дрогнул ни разу за всё время разговора. В руках не оказалось ни одного клочка ткани. Похоже на то, что она очень хорошо подумала над тем, что делает. — Что ж, если так, то сяо Шу — больше не принадлежит к императорской семье. Сейчас же велю вышвырнуть его из дворца. — Пригрозил император, в надежде, что Цзинъян одумается. — Как будет угодно вашему величеству. Семьи Линь это не касается, — холодно ответила она. — Что же получается, Гао Чжань? Щенок теперь бесполезен? — Бесполезен? Мне отдать необходимые распоряжения, ваше величество? Проигнорировав вопрос евнуха, император развил свою мысль: — Цзинъян замужем примерно столько, сколько Юэ Яо [2] находится во дворце. Сколько лет Цзинъюю? А сколько лет сяо Шу? Сколько лет Цзинъян молилась Гуанинь, чтобы забеременеть? Какие толпы лекарей ходили в поместье Линь прежде, чем будущая супруга Цзин избавила её тело от холодной энергии? Гао Чжань, ты веришь в столь сильные верноподданнические чувства? — Женщины, ваше величество… — вздохнул евнух Гао, — дано ли нам их понять… её высочество любит своего супруга. У него есть наложницы. Она — главная жена. Никто не помешает ей принять ребенка любой из них и у главнокомандующего снова будет наследник, — ответил евнух. Но всё же, и евнух понимал, что вместо покорности трону, государю был явлен самый настоящий вызов. Не важно, какое решение теперь примет семейство Линь по поводу нового наследника. Ни играть его жизнью, ни удерживать его в заложниках государь больше не сможет. Судя по тому с какой яростью государь пнул доску для вейци, он начал понимать то же самое. Всё пошло совсем не по плану.***
Только оказавшись вместе с сёстрами, старшая принцесса дала волю чувствам. Прошлой ночью они все вместе «навестили» дом старого хоу Нина и получили его признание. А заодно убедились в том, что Гао Чжань, а значит и сам государь, лично позволил старику протащить в гвардию своих людей. Человеку, способному несколько недель скрывать смерть своего единственного сына было нечего терять. Только угроза размолоть кости Се Юя в пыль, чтобы его дух не смог обрести покой, заставила старика написать признание. — Теперь убейте меня, ваше высочество. Избавьте старика от мук, — желчно рассмеялся он ей в лицо. Как же она хотела убить. Одна мысль о том, что сотворили во дворце с сяо Шу, заставляла её кровь закипать. Но всё же она сдержалась. Сестра Вэньяо молча передала ей кинжал, обнаруженный в столе хоу. — Сами умрите. А если попробуете уничтожить послание, кости Се Юя будут размолоты в пыль. К тому времени, как личная охрана наследного принца ворвалась в поместье хоу Нина, он уже остыл, сжимая в руках ненавистное письмо. — Старшая сестра, неужели вы решились на это? — спросила Сюин. Она до конца не верила в то, что принцесса действительно сможет отречься от молодого господина. — Молчи! — прервала её Вэньин. — И без твоих причитаний тоскливо. Чего ты ждала? Пока государь пылинки с него во дворце сдувал и была надежда, что рано или поздно отпустит — одно дело, а сейчас этот негодяй играл его жизнью! Императорский лекарь чудом с того света его вытащил! По-твоему старшая сестра должна была терпеть это? А если в следующий раз молодой господин погибнет? По прихоти, а не на поле боя? — Я бы на месте нашего супруга тряхнула этого негодяя как следует! Одно движение и армия Чиянь от императора мокрое место оставит! — нахмурилась Чжуин. — Один раз уже «тряхнул», не забыла? С чьей помощью этот гад стал императором? Цзинъян будто не слышала их перепалки. Она не думала ни о том, как брат воспринял их разговор, ни о том, как убедит мужа в правильности своего решения. Не вспоминала и то, как наследный принц пытался остановить её по пути в тронный зал и воззвать к её разуму. Не помнила, какую ещё благообразную чушь несла в ответ. Снова и снова она вспоминала о том, как сын вышел к ней навстречу, стараясь двигаться ровно и ничем не выдать, насколько сильно он пострадал. Сяо Шу предпочел бы, чтобы мать не узнала о произошедшем, но уж коль это было невозможно, вовсе не хотел, чтобы она волновалась. Потому настоял на том, чтобы встретить её, пусть и опираясь на евнуха, чтобы дойти до главной залы Восточного дворца. «Такой же, как отец», — подумала она в тот момент при виде его улыбки за миг до того, как расчётливо и жестоко её погасить. Снова и снова она вспоминала о том, как произносит перед сыном в точности те же слова отречения, что позднее произнесла на аудиенции у государя. И как совершенно сбитый с толку мальчишка падает перед ней на колени и пытается что-то сказать, но она разворачивается и не слышит. Не хочет слышать ни единого слова. Не хочет думать о том, как он, запутавшись в одеждах, пытается вскочить, догнать, но тело его не слушается… Не думать, не слышать, а в ушах всё равно звенит: «Матушка! Выслушайте…» Решение принято. Отступать поздно. Ни собственная боль, ни яростные уговоры наследного принца не смогли поколебать её. Осталось дело за малым. Стряхивая наваждение и слёзы, на которые она больше не имеет права, старшая принцесса Цзинъян велела позвать управляющего. Чтобы уничтожить любое воспоминание о том, что в этом доме когда-то был сын. «Только так ты проживёшь долгую жизнь, сяо Шу», — отвечает она своему наваждению. — Но, старшая сестра, неужели мы вот так просто сдадимся? — не унималась Чжуин. Эти слова и наступившая за ними пауза вернули Цзинъян к реальности. Улыбнувшись одними уголками губ, она изящно вынула из причёски нефритовую шпильку-дракона, подаренную государем на свадьбу. Это украшение она одевала только для дворцовых церемоний. Окинув взглядом младших наложниц, она поднесла нефритового дракона к лицу и с шальной улыбкой произнесла: — В семье Линь не существует слова «сдаваться». Обещаю, вы поймете это, ваше величество.***
— Государь перешел черту, — повторил вслух Цзинъянь, не веря собственному голосу. — Власть… неужели она настолько важна, чтобы… — Цзинъянь… — прервал его старший брат. — Вы отправляетесь в поход меньше чем через неделю. Чем больше будешь говорить, тем меньше времени останется на подготовку. Всё, что хотел сказать седьмой брат, он успел много раз сказать себе сам. Цзинъюй внимательно смотрел на братьев. Во взгляде Линь Шу снова появилась та самая теплая искорка, делавшая его Огоньком. Холодная решимость во взгляде сменялась спокойствием: понимание, что отец и мать не считают его мерзавцем, а просто хотят любой ценой спасти ему жизнь оказалось полезнее любой настойки и подействовало сильнее любых сказанных ранее слов. А вот Цзинъянь был заметно растерян. Наследный принц вспомнил, как сам чувствовал себя после рассказа Юйцзиня о том, как отец-император в том далеком и неоднозначном будущем велел ему выпить яд, руководствуясь одними лишь страхами и подозрениями... Он прекрасно понял, как брата должно было придавить осознание всей глубины жестокости, на которую был способен их отец. Тем более, что они воочию наблюдали её разрушительные последствия. Цзинъюй привычным жестом сгрёб обоих мальчишек в охапку. За прошедшие годы они окрепли, повзрослели и слишком многое пережили. Но все так же доверчиво прильнули к нему. Необъятные рукава церемониального платья первого принца, укрыли их, как крылья кондора укрывают птенцов. Пусть ненадолго, но он хотел дать понять братьям: что бы ни случилось, они всегда могут на него рассчитывать. Это он подвёл их. Допустил ранение Цзинъяня на осенней охоте и весь кошмар, через который пришлось пройти сяо Шу. И это ему всё исправлять. Но сейчас главным было не это. Главным было — отослать обоих из столицы и держать как можно дальше от придворных интриг. Вывести их из-под удара любой ценой. — Сяо Шу, ты ничем себя не запятнал, ничем не уронил семью Линь. Тебе не обязательно менять своё имя. Но, как бы ты ни назвал себя — мы с Цзинъянем останемся твоими братьями, — сказал он. — Цзинъянь... хотел бы я сказать тебе что-то другое о нашем отце, но у меня пока нет ответов. Предоставь это мне. А у вас обоих сейчас есть задание. После того, как евнух объявит указ, у вас не будет много времени на сборы и подготовку. Позаботьтесь друг о друге и выполните свое поручение - это лучшее, что вы можете сделать. Братья отстранились, когда буря в их душе понемногу улеглась, сменившись спокойной решимостью. Жизнь продолжалась.