Мёртвая музыка

Может быть, Курамочи понимала намного меньше, чем думала, что понимает. Ведь когда Савамура назвал всё произошедшее ошибкой и попросил её больше не приходить, она была вне себя от ярости. Она вылила ему на голову стакан горячего кофе и назвала болваном. Он в отместку назвал её истеричкой — она сказала, что он слабовольный и не знает, чего хочет от жизни. Он сказал, что она шлюха, которая рушит его семью. Она расплакалась и ушла, и ещё долго, вспоминая про него, представляла, как надаст ему пощёчин. Курамочи не сразу поняла, что беременна, а когда осознала, было уже слишком поздно делать аборт. Потом она думала, что и не смогла бы, но никто не знает, что скрывается под «если бы». Вплоть до родов и чуть-чуть после них она всё ещё вспоминала о Савамуре с досадой и мысленно посылала его к чёрту, но, когда родительские заботы повалились на неё со всех сторон, ей пришлось начать задумываться о другом ходе событий. Справляться со всем в одиночку становилось всё сложнее. Учиться, работать и одновременно растить ребёнка было невозможно. Предстоял тяжёлый разговор с отцом. Курамочи понимала, почему Савамура так поступил, но тот факт, что теперь у него был сын, менял всё. Последний их концерт очень сильно напоминал первый, на котором она была. То же душное маленькое помещение, кучка людей, она так же внимательно слушала и смотрела на сцену, держась за кожаный ремешок своей сумочки, только вот вместо глотка свежего воздуха эта музыка словно её душила, выталкивая из неё всё, что оставалось внутри. Потому что перед выступлением Савамура сказал: — Эй, ребят, короче я тут недавно узнал, что я скоро стану отцом, — толпа заликовала, и он счастливо рассмеялся. — Да, спасибо! Но… в связи с этим мне придётся уйти из группы, — толпа снова загудела, но уже расстроенная. — Простите, чуваки. К сожалению, я больше не могу оставаться в Токио. Послушайте нашу новую и последнюю песню. Она называется «Warui». Курамочи зашла в гримёрку после концерта, все встретили её почти радостно. — Уже полтора года прошло! Где ты пропадала? — спросил её Савамура так, будто забыл, как они расстались. — Так значит, ты уезжаешь? — поинтересовалась она в свою очередь. — Я тоже. Закончила универ и возвращаюсь в Чибу. — Вот как, — протянул он. Повисла неловкая пауза. — Кстати, хочу диск с вашей музыкой. — Мочи-чан, ты же не слушаешь в записи… — протянул Рейджи. — Но вы больше не будете выступать, — проговорила Курамочи, едва сдерживая слёзы. — Да и даже если не буду слушать… хотя бы так, на память. Савамура отдал ей один из дисков с их последними песнями, и снова повисла неловкая пауза. — Скоро станешь отцом, значит, — глухо произнесла Курамочи. — Ага! Представляешь?! Курамочи всё думала, что он ответит, если она расскажет, что он уже год, как отец, и разрушит это глупое и нелепое, как ей казалось, счастье, отразившееся на его лице. Потом поняла, что всё это бессмысленно — она прекрасно знала, какой выбор он в итоге сделает, и узнает он правду или нет, это ничего в итоге не изменит. Она всё равно хотела рассказать, чтобы, если не изменить свою собственную жизнь, то хотя бы чуть-чуть разрушить его, но тяжёлый ком застрял в горле, не давая вырваться ни одному слову. Разговор остался пустым — всё, что она хотела сказать, осталось между строк. Через неделю Курамочи стояла перед своим домом в Чибе. Отец открыл дверь и улыбнулся. — Возвращение непутёвой дочери к непутёвому отцу. И только тогда, спустя неделю, она расплакалась. — И как его зовут? — Сначала я хотела назвать его Йоши, как восклицание, — ответила Курамочи. — Но это же не имя! — возразил её отец. — Да, акушерка тоже так сказала и начала меня отговаривать, — она подняла ребёнка перед собой и улыбнулась. — А потом мы вместе решили назвать его Йоичи. Йоичи почти никогда не спрашивал об отце — в какой-то степени это приносило облегчение, не надо было вспоминать ошибки молодости. С другой стороны, чем старше он становился, тем больше из-за этого появлялось проблем. Когда ему было девять, он спросил: — Мам. Кем был мой отец? Она задумалась прежде, чем ответить, потом улыбнулась и сказала: — Твой отец был мечтателем, который так и не воплотил свою мечту в жизнь. Когда ему исполнилось тринадцать, он спросил: — Мам. А каким он был? Курамочи задумалась и ответила, рассмеявшись: — Ужасно громким. Говорил больше, чем делал. А ещё красил волосы. Теперь, вспоминая это, я думаю, он хотел выглядеть крутым. Пожалуй, у него получалось, — и она рассмеялась так, будто рассталась с этим человеком буквально вчера. Две недели спустя Йоичи пришёл домой жёлтый, как цыплёнок. Вместо ругани весь вечер над ним смеялись. Он обиделся. Больше он не спрашивал об отце, но недавно он приехал домой на выходные, и произошёл другой случай.