Homo aurus

Следовало признать, что доктор Хейм, на протяжении всей поездки изливавший на попутчиков негодование по поводу своего отнюдь не добровольного участия в столь сомнительном предприятии, чем изрядно утомил соседей по средству передвижения, с поставленной задачей справился просто отлично. Впрочем, суть его претензий по большей части была направлена на непосредственного инициатора приключения, а усугубляла и без того напряженную ситуацию потеря почтенным доктором старинной и, по его словам, абсолютно бесценной курительной трубки, бесцеремонно вышвырнутой ополоумевшим альфой на проезжую часть при попытке закурить в салоне автомобиля. Как бы то ни было, несмотря на довольно поздний час и сильнейший ливень, начавшийся сразу же после того, как лимузин покинул пригород, у порога Государственного Королевского Госпиталя их странную делегацию ожидали не менее дюжины медицинских работников. Обстановка в госпитале характеризовалась понятным волнением, обусловленным появлением столь важного пациента. Впрочем, Крис расценил это как признак отсутствия каких-либо заговоров, что придало ему уверенности. Передав супруга бригаде врачей, немедленно уложивших его светлость на заблаговременно подготовленную каталку, Хэмсворт следовал за мини-процессией вплоть до операционной, и лишь когда двери перед ним захлопнулись, отрезав доступ к супругу, альфа внезапно осознал, что понятия не имеет, какого черта ему делать дальше. Немного потоптавшись по коридору и не придумав ничего умнее, Крис просто уселся на пол подле стены, за которой находился змееныш, отправил сообщение Алекс, которая, судя по количеству входящих звонков, сходила с ума от беспокойства, и, за неимением других занятий, принялся безучастно наблюдать за происходящим вокруг. К своей величайшей досаде, Хэмсворт весьма скоро констатировал, что престарелые заговорщики оказались куда расторопнее его самого: перебросившись несколькими фразами, почтенные джентльмены спешно разошлись по разным сторонам, при этом Хейм убежал на скорости, никак не соотносившейся с его телосложением. Первому альфе, которого не покидало ощущение, будто он упустил нечто важное, оставалось лишь стиснуть зубы и гадать, какого хрена здесь происходит. Ждать пришлось не слишком долго: буквально минут десять спустя веселая компания, за исключением глубокоуважаемого доктора, вновь оказалась перед взором Хэмсворта. После краткого обсуждения, сопровождавшегося бурной жестикуляцией, Берт облегченно выдохнул и, встретившись взглядом с Крисом, задорно ему подмигнул. Хэмсворт-младший ответил оскалом, сжал кулаки и чуть не застонал от досады: по всему выходило, что пронырливый старикашка снова ведет в игре. Хейм, вскоре также появившийся в поле зрения Криса, казалось, пребывал в своей стихии. Покосившись на альфу, почтенный доктор с озорной мальчишеской улыбкой что-то сообщил товарищам, накинул белый халат, принял у сестры стерильную шапочку и поспешил в операционную, куда Хэмсворта, ринувшегося следом, вновь не пустили, несмотря на яростные протесты, уговоры и даже угрозы. Однако на сей раз Крис решил, что не позволит подлой шайке водить его за нос, и решительно вступил в генеральное сражение за возможность находиться рядом со змеенышем. В грандиозной схватке Хэмсворт практически одержал победу: троим дюжим охранникам не удалось скрутить возмутителя спокойствия, с упорством бульдозера прорывавшегося к супругу, а подоспевший на место потасовки главный врач уже был готов вызвать полицию, и только лишь своевременное вмешательство Крейга сгладило опасный инцидент. Впрочем, разрешение на дальнейшее присутствие в госпитале стоило альфе клятвенного обещания вести себя подобающе, а также сданного в руки дяде пистолета. Даже будучи разоруженным, Крис не пожелал удаляться от места, где находился Том. Отмахнувшись от уговоров Крейга, который, по всей видимости, не был в обиде на любимого племянника даже за похищение под угрозой огнестрельного оружия, Хэмсворт-младший категорически отказался присоединиться к их компании и совместно посетить находившийся невдалеке ресторан. Недавний провал боевой операции подействовал на альфу деморализующее: внезапно словно бы обессилев, он проигнорировал приветливо мигавший в нескольких метрах от него автомат с шоколадками, столь манивший своим содержимым, и предпочел расположиться на облюбованном ранее месте, успокаивая себя и недовольно бурчавший желудок тем, что от омеги его отделяет лишь стена. Что же до котов, то, пользуясь всеобщей суматохой, вызванной появлением в стенах Госпиталя столь высокопоставленной особы, как лорд Хиддлстон, пушистым беспредельщикам под предводительством свирепого рыжего командира удалось относительно беспрепятственно проникнуть в медицинское учреждение. Впрочем, Хэмсворт, только сейчас вспомнивший про пушистую банду, уверенно заключил, что, учитывая габариты хвостатых созданий, их обнаружение будет лишь вопросом времени. Панические вопли, не более четверти часа спустя раздавшиеся практически одновременно из разных концов витиеватого коридора, сигнализировали о том, что зверюги покинули временное укрытие и вышли в свет. Крис, в целом относившийся к когтистой шайке, за исключением их одноглазого предводителя, с предельно возможной симпатией, со злорадной улыбкой наблюдал за попытками сотрудников службы безопасности Госпиталя изловить хвостатых монстров, явно не намеревавшихся покидать больницу по собственной воле. Потребовалось не менее получаса, чтобы ценой неимоверных усилий, множества царапин, укусов и не без помощи Фродингера двое котяр были заперты в безопасных переносках, и в сопровождении дворецкого отправлены лимузином в Хиддл-Хаус. Негодование главного врача по поводу нарушения больничного распорядка было столь велико, что Берт поспешил компенсировать последствия неприятного инцидента, и Хэмсворт, оценив выражение лица старика, констатировал, что сумма, пожертвованная в фонд медицинского учреждения, явно была немалой. Одина же Крис, поддавшись странному порыву, взял на руки и тем самым спас от неминуемого выдворения: после недавнего происшествия с попыткой захвата операционной, охранники обходили свирепо рычащего альфу стороной. Углядев в такой смене манеры поведения влияние своей способности внушать страх и трепет, Хэмсворт горделиво усмехался, покуда в поле его зрения не попал дядя, что-то напряженно обсуждавший с Бертом. Мелькнувшая следом мысль о том, что, очевидно, сумма на чеке в пользу госпиталя, немногим ранее поспешно выписанным Крейгом в целях спасения племянника, также была весьма существенной, отнюдь не пришлась по душе крутому альфе, но, сколь бы неприятным не было это открытие, оно более правдиво объясняло причинно-следственные связи. Как бы то ни было, теперь Крис уже в компании недовольно фыркающей пушистой зверюги сидел под дверью операционной, сверля взглядом перешептывавшихся стариков и по-прежнему ощущая свою полную беспомощность. Машинально почесывая по голове мурчащего кота, Хэмсворт мучительно пытался призвать к порядку возмущенный отсутствием питания желудок и по возможности трезво проанализировать ситуацию. Том, пока ему не снесло крышу от приближавшихся родов, просил не допустить вмешательства деда с его гнусными играми. И Крис сделал все, что мог. Или нет? Неужто и здесь веселой компании удастся провернуть задуманное, в чем бы оно ни заключалось? А может, все это было просто-напросто очередным дурацким розыгрышем, чтобы вывести его, грозного альфу, из себя? Черт подери, ну что они могут сделать здесь, в государственной больнице, где наверняка впервые за сотню лет оперируется представитель знати? Из тягостных размышлений Хэмсворта выдернул знакомый насмешливый голос. Подняв голову, Крис огляделся и обнаружил, что на диванчике, находившемся в противоположном конце коридора рядом с кофейным автоматом и занятом Сэлдоном Хиддлстоном, с другой стороны восседал Берт. Вальяжная поза и глумливая улыбка в достаточной степени характеризовали превосходное настроение и степень довольства деда собственной персоной. Дяди вблизи видно не было. Крис попытался прислушаться, но звуки больничной суеты не позволяли вникнуть в суть беседы, и альфе удавалось разобрать лишь отдельные слова Хэмсворту в данный момент было совершенно не интересно вникать в подробности новых интриг старика. Нет, ему было абсолютно плевать на все, за исключением состояния супруга и детенышей. Однако повинуясь некому порыву, упрямо зудевшему и настойчиво подталкивавшему изнутри, который вкупе всех характерных признаков можно было назвать интуицией, альфа спустил кота с колен, поднялся с насиженного места, не спеша прошелся до кофейного автомата и со стаканчиком бодрящего напитка и пачкой шоколадных шариков подошел к стенду, изобилующем информационными буклетами, располагавшемуся к центру развития любопытных событий несравненно ближе, нежели область его предыдущей дислокации. Учитывая, что причиной подавляющего числа разносортных проблем, происходивших в стенах Хиддл-хауса, являлись опасные игры деда, это было стратегически верным решением. Даже Один, на протяжении всего вынужденного ожидания гипнотизировавший двери операционной, за которыми находилось его божество, покосился на этот ходячий источник всяческих каверз и навострил уши. По всей видимости, идентифицировав ситуацию как требующую его срочного вмешательства, хвостатый монстр потянулся и с присущей ему важностью проследовал за Крисом. Хэмсворт не особо жаловал зверюгу, что было вполне обоюдным, и не то чтобы верил, будто отношение к нему этого хвостатого чудища кардинально поменялось после пары часов машинального почесывания за ушами, но в противостоянии Берту альфа был рад любой помощи, тем более, что, как ни крути, а котяра на поверку оказался вполне достойным противником. - Мистер Хэмсворт, - без намека на доброжелательность поприветствовал австралийского родственника уважаемый дядюшка Сэлдон и покосился на кота, без лишних церемоний занявшего диванчик напротив. - Я это..здесь поудобнее будет, - несколько сбивчиво пояснил Крис. Не дождавшись проявления признаков расположения к нему, альфа плюхнулся на диван рядом с котярой, растянул губы, вложив в улыбку максимально возможную дозу дружелюбия, отхлебнул кофе и уткнулся в телефон, демонстрируя полное отключение от реальности. Один, будучи поглощенный умыванием, также никоим образом не выдавал своей заинтересованности в беседе. Для Сэлдона, презрительно фыркнувшего и показательно развернувшегося к новоявленному соседу полубоком, представленного обоснования, очевидно, оказалось вполне достаточно. - Мальчик мой, - подмигнул Берт, - в том круглосуточном ресторанчике неподалеку подают весьма сносные отбивные. После столь насыщенной ночи тебе не мешало бы подкрепиться. - Спасибо, я не голоден, - энергично тряхнул волосами Крис под предательское бурчание явно согласного со стариком желудка. Берт ухмыльнулся и, смерив Криса насмешливым взглядом, повернулся к брату, ясно давая понять, что более не считает нужным уделять противнику ни крупицы своего драгоценного внимания, совершенно не воспринимая всерьез способность альфы оказать сколь бы то ни было существенное противодействие его грандиозным и, вне всякого сомнения, мерзким планам. Отсутствие интереса к человеку, совсем недавно державшему его под прицелом, со стороны Берта, не в характере которого было оставлять подобные выпады без ответа, выглядело столь подозрительным, что любой другой непременно насторожился бы. Но, увы, Крис был слишком поглощен тревогой о супруге и попытками распознать ходы новой игры, и даже испытывал некое совершенно несвойственное ему злорадство по поводу того, что противник абсолютно напрасно не принимает его в расчет, а потому не придал такому очевидному и тревожному симптому сколь бы то ни было существенное значение. Беседа возобновилась, и слышимость на новом месте отменно радовала, однако предметом обсуждения по большей части являлись стратегии крупных компаний-партнеров, а также детали сделки с Фьессо, и по прошествии получаса Хэмсворт уже начал думать, что маленькая эскапада была напрасной. Мысли вновь оказались заняты Томом. Крис попытался представить себе, что там, за дверьми операционной, могло происходить и даже ознакомился в интернет-поисковике с описанием некоторых подробностей процесса деторождения у омег-мужчин. Информация вкупе с красочными и детальными иллюстрациями произвела на альфу неоднозначное впечатление, и, решив, что от подобных знаний ему пользы точно не будет, Хэмсворт вернулся к проверенному способу, пытаясь настроиться и уловить ощущения супруга, лишь краем уха прислушиваясь к разговору, уже сплошь состоявшему из нудятины о политике и бизнесе. Впрочем, новый виток беседы заставил Криса разом собраться и предельно сосредоточиться. - Итак, Сэлди, готовишься признать проигрыш? – ухмыльнулся Берт, закинув ногу на ногу и демонстрируя всему коридору носки кислотно-лаймового цвета. - Смотря, что считать выигрышем, - закатил глаза Сэлдон. – Его, я полагаю, ты приписываешь себе? - То, куда ты уверенно катишься, однозначно не попадает под эту категорию, - довольно хихикнул брат. Не удержавшись, Хэмсворт поднял голову, и, столкнувшись взглядом с полным недоверия прищуром Сэлдона, поспешно переключил внимание на котяру, который, утратив всякое представление о допустимом поведении в обществе и, ничуть не смущаясь глазевших на него посетителей, тщательно вылизывал себя в самых интимных местах. - Ты.. это.. ведешь себя неприлично, - хихикнул Крис, вспомнив нравоучения супруга, изливаемые на него, якобы бестолкового и невоспитанного, в огромных количествах, и ткнул котище пальцем. Вот чьими манерами следовало заняться незамедлительно. Вне всякого сомнения, Одину не пришлось по вкусу столь наглое вторжение в его личное пространство во время совершения туалетных процедур. Коротко зашипев, тварюга молниеносно взмахнула лапой, и в ту же секунду у Хэмсворта на руке набухли четыре глубокие царапины. - Дурак ты.. – покачал головой Крис, зажав раны краем футболки, - Я же под прикрытием.. Кот в ответ довольно тряхнул ушами и, преисполненный чувством собственного достоинства, принялся со знанием дела вылизывать лапу. Альфа же закинул в рот солидную горсть шоколадных шариков и, с аппетитом хрустя, снова уткнулся в телефон, от всей души надеясь, что эта маленькая сценка, ради достоверности которой он пожертвовал собственной кровью, усыпит бдительность врагов. - Если бы я пожелал, Берти, я бы мог сообщить его светлости много интересных подробностей о твоих сомнительных делишках, – процедил Сэлдон, которому, казалось, не было дела ни до альфы, ни до кота, ни до окружающего мира в целом. - Не сомневаюсь, - кивнул Берт, очень знакомо вздернув нос, - но ты забываешь о маленькой и существенной детали: правда, как правило, имеет две стороны. - Твои угрозы смешны, - фыркнул противник, - мои незначительные проступки не сравнятся с твоим повсеместным нарушением закона, обилием лжи и чудовищными преступлениями, способными сокрушить репутацию Дома. И, будь уверен, его светлость об этом узнает. В другой ситуации Хэмсворт непременно сконцентрировал бы внимание на услышанном, поскольку с некоторых пор компромат на Берта, и желательно подкрепленный неоспоримыми доказательствами, стал для него подобием Святого Грааля, однако в данный момент его занимало нечто совершенно другое. Внутри ощущалось какое-то тревожное волнение, как бывает, когда подсознательно понимаешь, что близок к разгадке некой важной тайны, даже если пока в полной мере не осознаешь природу и значимость этого секрета. Не понимая, что происходит, Крис, уже не таясь, поднял растерянный взгляд на Берта, но странное ощущение лишь усилилось, и альфа с грустью осознал, что напрочь утратил нить беседы. - Ты слишком много на себя берешь, - Берт склонил голову набок, задумчиво потер подбородок, затем прищурился, и его губы искривила до боли знакомая усмешка. – Когда в следующий раз решишь столь неудачно пошутить, вспомни про нашего дражайшего Гарольда. Полагаю, его опыт способен вдохновить, как считаешь? Не желая упустить последней возможности, Крис напрягся, целиком обратившись в слух, но, увы, Хэмсворту не суждено было узнать мнение многоуважаемого дядюшки Сэлдона по данному вопросу. Все произошло внезапно и безо всякого предупреждения: просто в одно мгновение кусочки этой странной, непонятной мозаики сложились в сознании первого альфы в цельную картину, и вкупе с напряженностью момента событие произвело эффект разорвавшегося в голове снаряда. Не отрывая глаз от деда, Крис икнул, моргнул, приоткрыл от удивления рот, да так и замер, демонстрируя противоположной стене два ряда белоснежных зубов: он все понял, и дело касалось вовсе не открытого признания Бертом вины в смерти брата. Сэлдон произнес ответную реплику, но Хэмсворт не расслышал ни слова, будто бы находясь под толщей воды. Отныне он мог с уверенностью заявлять, что понял смысл выражения «пропустить мимо ушей». На самом деле, альфа не был в состоянии воспринять в данную минуту ничего нового, поскольку весь его разум был занят осознанием беспрецедентно важного факта. Несколько секунд спустя покачнувшаяся вселенная обрела точку опоры, к Крису вернулась способность слышать и воспринимать окружающий мир, но, к сожалению, ужасающее открытие никуда не делось, и не было никаких предпосылок к тому, что обнаружить опровержение все же возможно. Наоборот, Хэмсворт как никогда был уверен в своей правоте: следовало признать, что он подозревал это уже очень и очень давно, просто не мог понять и идентифицировать свои ощущения. Сглотнув, Крис, все еще переваривавший снизошедшее на него открытие, кое-как заставил себя обратить внимание на разворачивавшуюся прямо перед глазами сцену, в которой за время его вынужденного отключения от реальности произошли существенные изменения. - Ты пользуешься тем, что его светлость всецело тебе доверяет, - выплюнул Сэлдон, уже поднявшийся с дивана: очевидно, Берту удалось привести некие контраргументы, прогнувшие спор в его пользу, и которые противник не мог игнорировать. - Но когда-нибудь ты заиграешься в свои игры, от ощущения безнаказанности утратишь бдительность, и найдется тот, кто поставит тебе шах и мат, помяни мое слово. Развернувшись на каблуках, достопочтенный Сэлдон направился к выходу, размахивая тростью чуть более интенсивно, чем полагалось, что, несомненно, выдавало неудовлетворенность проигрышем в очередном споре с извечным оппонентом, при этом идеально прямая спина абсолютно исключала намерение капитулировать, однако, данная позиция, вероятно, могла быть кардинально пересмотрена, услышь он финальную фразу своего кровного противника. - А если я пожелаю, то прямо сейчас докажу, что ты знал о заговоре, но не вмешался. Вряд ли мой внук и твой лорд оставит этот факт без внимания, - едко усмехнулся Берт в спину брату и изящным жестом поправил галстук. - Внук? Или сын? – машинально выдохнул Хэмсворт прежде, чем успел прикусить язык. Крис мог ругать себя на чем свет стоит, мог надавать себе оплеух и даже придумать более суровое наказание типа недели на веганской пище, но сути произошедшего это не поменяло бы: он по собственной глупости обозначил врагу свою осведомленность в стратегически важном вопросе. Можно было допустить, что старик, поглощенный выяснением отношений с братом, не придаст этому выпаду должного значения, однако Берт обладал несомненным чутьем на то, что представляло для него какую бы то ни было опасность. Замерев на долю секунды в полудвижении, дед медленно повернул голову в сторону Криса. Цепкий ледяной взгляд, словно бы пронизавший Хэмсворта до самых внутренностей, безошибочно сигнализировал о том, что Альберт Уидмор Хиддлстон переключил на незадачливого альфу все свое внимание. На несколько секунд повисло молчание. - Зря ты это сказал, - в конце концов тихо произнес Берт, напряженно глядя на Криса, но тут же словно бы ожил и сверкнул улыбкой, - Что ж, мой мальчик, давай-ка пройдемся. Обстановка здесь уж больно угнетает, а у меня имеется стойкое ощущение, что нам с тобой есть что обсудить. Хмуро кивнув, Хэмсворт бросил тоскливый взгляд на двери операционной, подхватил на руки непривычно послушного кота и последовал за стариком. Берт изволил притормозить лишь в маленьком закутке, зажатом между старым грузовым лифтом и ныне недействующей прачечной, не ведшем никуда, за исключением сплошной стены, и являвшемся своего рода аппендиксом архитектурного решения, присущего зданию больницы. По мнению Криса, этот тупик вдохновлял не более дверей старого лифта с одной стороны и обшарпанной бельевой с другой, и уж совершенно точно не был лучше того коридора, где находилась операционная. Альфа вообще не желал удаляться от супруга надолго, и, зная склонность Берта к пустому и путанному трепу, следовало немедленно брать быка за рога. - И что? – обвинительно сложил руки на груди Хэмсворт, не намеревавшийся позволять старику вести в споре, если таковой случится. Один, которого Крис ранее опустил на пол, уселся подле ног временного союзника, важно поднял голову и выставил вперед усы, словно бы демонстрируя, что в этом вопросе он целиком и полностью на стороне своего недавнего заклятого врага. Со стороны даже могло показаться, что котяра по возможности копирует позу напарника, и, будь ситуация менее напряженной, Хэмсворт точно не сдержал бы улыбки. Берт не ответил. Он лишь неторопливо поправил ворот пиджака и ярко-оранжевый галстук, не сводя с собеседника пронзительного взгляда. - Ну? – нетерпеливо переступил с ноги на ногу альфа. - Ты куда-то спешишь, дорогуша? – насмешливо приподнял бровь дед. - Не провоцируй, – цокнул языком Хэмсворт и показательно щелкнул костяшками пальцев. - Ты все же умный мальчик, Крис. Я всегда говорил это, - белозубо улыбнулся Берт, - правда сегодня ты повел себя как полный кретин, поставив под удар все дело. Но я на тебя не в обиде, ты ведь руководствовался исключительно благими намерениями.. - Я пытался защитить свою омегу, и только, - пожал плечами Хэмсворт, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимость: беседа со стариком ощущалась как очень опасная игра, на кону которой, как он подсознательно чувствовал, стояло благополучие не только его самого, но и змеиного супруга. – И я сделаю это снова, если потребуется. Берт сверкнул глазами и скривился, и у альфы вновь возникло странное чувство, будто его просканировали, если к моральному состоянию такое было применимо. - Будь добр, удержись от высокопарных изречений, это скорее в духе нашего лорда. - А ну хорош ходить вокруг да около, - вышел из себя Крис, сжав руки в кулаки: ощущать себя нутром наружу было не слишком приятно, но он стерпел бы, не грози это столь явным проигрышем, - я здесь камня на камне не оставлю, если вы сейчас же не ответите. - Что ж.. – вздохнул Берт, - Как тебе будет угодно. - Чего? – непонимающе моргнул альфа. - Ты пытаешься призвать меня к ответу, так будь добр, представь интересующие тебя вопросы, – спокойно пояснил старик. Хэмсворт нахмурился, но согласно кивнул. В его представлении этот диалог происходил несколько по-другому и совершенно определенно подразумевал выбивание из Берта правды путем встряхивания его за шкирку. - Ладно. Как это так получилось, что Том..ээ..оказался..ну..ээ.. Берт скривился, поднял руку, прерывая сбивчивое блеянье, и выдавил вымученную улыбку. - Нет нужды ломать язык о сложные морфологические конструкции, мой мальчик. Осмелюсь предположить, что я понял суть твоего вопроса: полагаю, ты хочешь знать все. - Ага.. Ну да, – сглотнул Крис, мысленно призывая себя собраться, не вестись на дружелюбные интонации и ни в коем случае не терять бдительности. - Да, думаю, пора нам поговорить начистоту. И, пожалуй, начну-ка я с самого начала, – задумчиво потер подбородок старик и смерил собеседника холодным взглядом, обдавшим последнего словно ушат ледяной воды. - Оговорюсь сразу: не воображай, будто я горю желанием посвящать тебя в то, что я оберегал на протяжении многих лет. Но если та информация, что я намерен раскрыть, удержит тебя от очередных идиотских выходок, то я сочту эту жертву оправданной. - Ну и? – поторопил Хэмсворт, который только сейчас в полной мере осознал, что ему, по сути, совершенно плевать на мотивы старого манипулятора, а главной задачей было выяснить, что у него на уме. - Пожалуй, я вынужден принять допинг, - хмыкнул Берт и, выудив из кармана пиджака фляжку, сделал солидный глоток и, задорно подмигнув, протянул оппоненту. – Старый шотландский, очень рекомендую. Хэмсворт хоть и не особо жаловал виски, но от предложения не отказался. Жидкость обожгла горло, зато по телу немедленно разлилось мягкое тепло. - Серьезная штука, - оценил напиток Крис, в упор глядя на старика: если изворотливый сукин сын решил, что выпивка сможет отвлечь его от цели, то он просто не сталкивался с по-настоящему крутыми мужиками. - Что ж.. – осторожно начал Берт, и Хэмсворт с грустью сделал вывод, что за пятиминутный перекур они явно не управятся, - Я никогда не питал особой нежности к детям. Да, прекрасно, просто отлично, продолжение рода. Когда на свет появился Уилли, я не испытывал ни запредельной радости, ни какой-то безграничной гордости, лишь ощущение выполненного долга. Бета? Ну что ж, вполне достаточно. Я был погружен в поиски смысла жизни, а семейные дела поначалу представлялись мне лишь препятствием на пути к познанию истины. Я помышлял исключительно о том, как дать Уилли надлежащего уровня образование, позже как подобрать сыну качественную пару из состоятельной семьи, и передать ему бразды правления, сбросив с себя эти опостылевшие оковы. Элейн как породистая и обошедшаяся достаточно недорого омега прекрасно подходила, за исключением категорической и полной несовместимости с Уилли. Впрочем, это обстоятельство меня совершенно не заботило: не они первые. Но в какой-то момент, то ли на заснеженных вершинах Непала, или еще в каком Богом забытом месте я понял, что вот оно – то самое, ради чего стоит жить и бороться. Не где-то на неведомых островах, куда столетиями не ступала нога человека, не в тайных храмах или опиумных ритуалах, это все было здесь, рядом. Дом - вот главная ценность. Благополучие семьи и процветание рода – истинная цель. Берт сделал паузу и испытующе взглянул на собеседника, но Крис лишь молча кивнул, словно бы принимая сказанное, внутри же упорно стараясь не выдать охватившего его волнения и отчаянно сожалея, что в свое время из перечня своих увлечений он вычеркнул карточные игры: навыки покерного профессионала ему сейчас весьма пригодились бы оказались бы весьма кстати. - А потом мы столкнулись с Элейн.. У нее была течка, и в тот момент я просто не мог сопротивляться. Не было никаких чувств, ни отношений после. Это была еще более осложнившая все случайность. Наверняка тебе это кажется кошмарным, но произошедшее вовсе не мешало мне любить сына, как и бесконечно винить себя в его бедах. Однако по воле судьбы та ночь не прошла бесследно. Еще когда детеныш находился в материнской утробе, я чувствовал, что это мальчик-омега. И что он – мой сын. Но я не придавал этому значения, ведь, в конце концов, у нас с Уилли одна кровь, а я в то время не слишком-то дорожил потомством. Но потом родился Том, и внезапно как гром среди ясного дня меня буквально наполнила эта любовь, эта нежность и обожание. Знаешь.. – старик на секунду умолк, словно бы окунувшись в воспоминания, и в глазах его промелькнула невиданная ранее нежность. - Он не плакал только у меня на руках. Вообрази, насколько я был зол и растерян. Примерно в это же время я встретил человека, к которому внезапно обнаружились чувства, что само по себе для меня явилось немалым потрясением, поскольку подобного я ранее никогда не испытывал. Чувства были достаточно болезненные и мучительные, в особенности принимая во внимание род занятий объекта моей страсти, но в конечно счете, хоть и далеко не сразу, я сумел принять это, а также повернуть обстоятельства в свою пользу. Впрочем, сейчас речь не об этом. - Почему ты..не остался с сыном? – не выдержал Хэмсворт, - Почему сбежал? Ведь Том винит тебя в случившемся с его..ээ..родителями..ну.. - Ты думаешь, сила проявляется в ярости? – странно сверкнул глазами Берт, - Нет, мой мальчик. Истинная сила в том, чтобы сдерживать эту ярость. День за днем. - Что ты имеешь ввиду? – нахмурился Крис. - Ты уверен, что хочешь это знать? – внимательно оглядел его собеседник, но первый альфа лишь упрямо кивнул в ответ. - Я хочу, чтобы ты ответил. Ты должен. Это важно, – вздохнул Хэмсворт, подозревая, что ничего приятного сейчас не услышит. - Должен? – приподнял бровь Берт и едва заметно кивнул, - Как тебе будет угодно. С одной стороны я был отцом, предавшим сына, а с другой – альфой, на глазах которого чужак держит на руках его ребенка и называет своим. Уилли.. – вздохнул старик, и в его лице вспыхнуло что-то такое, от чего Крис испытал нечто сродни первобытному ужасу, - Если бы я остался, то я бы убил его. - Это страшно, - сглотнул Крис, не желавший даже представлять, как это может ощущаться. - Да, - кивнул Берт и, сложив руки за спиной, прошелся от одной стены к другой, - И знаешь, я рад, что у тебя хватило духу это услышать, потому что именно это нужно понять для того, чтобы понять все остальное. - И что было дальше? – спросил Хэмсворт, признавая, что рассказ увлек его больше, нежели он был готов себе позволить в начале этой странной беседы. - Чтобы усмирить инстинкты, я был вынужден на время покинуть Дом и своего мальчика. Немного сглаживало кошмар ситуации то, что я оставил сына на попечении человека, который был мне ближе всех и единственного, кому я мог доверять. Хэмсворт сглотнул и вновь кивнул. В голове у первого альфы шла напряженная работа: он пытался сопоставить то, что он уже знал о взрослении Тома с услышанным сейчас. - К сожалению, Уилли не проявил особых талантов к управлению семейным бизнесом, а я слишком поздно уделил этому обстоятельству должное внимание, – тем временем продолжил Берт, - Вероятно, основная причина была не в отсутствии талантов, рвения и стремлений трудиться на благо Дома, а в том, что он, будучи, к моему громадному сожалению, по уши влюблен в Элейн, излишне близко к сердцу принимал их несостоявшиеся отношения. Однако своим безразличием он грозился развалить к чертям остатки семейного бизнеса, к слову, и без его сомнительных достижений на протяжении многих лет дышавшего на ладан. В семейном совете назревало недовольство, четко обозначилась угроза переворота, в результате которого власть могла перейти к Сэлдону, и я был просто обязан вмешаться. - И что ты сделал? - Задача была проста: устранить Элейн, к тому моменту уже окончательно потерявшую голову от неудовлетворенных инстинктов, и успокоить тем самым Уилли. Увы, но ожидаемого эффекта эта мера не оказала. После исчезновения супруги Уилли стало лишь хуже: его сознание помутилось, и не помогали даже сильнодействующие препараты, которые Хейми доставал неведомым мне способом. Словом, его состояние не удавалось поддерживать даже до уровня хотя бы внешней вменяемости. Но я медлил, все же Уилли тоже был мне не чужим, и это едва не стоило жизни моему мальчику. Тебе известно, к чему привело мое слабовольное бездействие. Хэмсворт хмуро кивнул, подозревая, что он – единственный человек, которому довелось услышать это, не считая Фродингера, однозначно принимавшего участие во всех этих мерзких играх. И теперь альфа испытывал незнакомое ранее чувство, словно бы какое-то странное волнение от приобщения к этому сомнительному клубу лиц, имеющих представление о грязных тайнах Берта Хиддлстона, разбавленное абсолютным непониманием того, чем ему грозит это знание. - В общем, когда Уилли окончательно утратил способность соображать, настало время для того, чтобы показать зубы. В семейном совете Томми предсказуемо не приняли ни с первого раза, ни со второго. Но я умею быть настойчивым и добиваться желаемого, – сверкнул Берт той своей улыбкой, от которой кровь леденела в жилах. - Я намеренно не допускал в кругу семьи и мысли о том, что наследник Уилли может оказаться кем-то кроме альфы, хотя при современном уровне развития технологий любой врач с легкостью определил бы его биохимический статус задолго до начала полового созревания и проявления соответствующих признаков. А потом, когда все открылось.. Да, омега. Что ж, досадно. Но кому еще наследовать все, кроме моего родного сына? Возможно, тебе, как истинному альфе, воспитанному в классической традиции, это кажется диким, но, думаю, со временем ты все поймешь.. Мальчик, разумеется, не был готов, и, чтобы выжить, ему пришлось пройти ускоренный курс. Я также был вынужден пересмотреть некоторые свои взгляды и казаться убедительным, чтобы преодолеть его ослиное упрямство. Но, признаться, Томми меня порядком удивил, когда справился, несмотря на то, что вначале пути был всего лишь никчемной сучкой. Словом, результат приложенных усилий превзошел мои самые смелые ожидания: его приняли. Дело пошло. Крис вновь машинально кивнул, ощущая, как внутри заворочалась темная злоба, разбавленная горькой обидой. За Тома. - Да ну, херню несете, - покачал головой Хэмсворт. Старик сделал паузу, отхлебнул из фляжки, передал ее собеседнику и устремил на него свой гипнотический взгляд. - Прости, мой мальчик, я не расслышал, но мне показалось, ты сказал.. - Херню несете, - упрямо и жестко повторил Крис, глядя Берту в глаза, - Том воспитал себя сам. Таким, каков он есть: красивым, сильным, умным, крутым. Просто суперским! А взамен он отдал слишком много. А вы.. вы помогли только тем, что вовремя свалили! Вот. Высказавшись, альфа почесал подбородок, сделал добрый глоток из почти опустевшей фляжки и довольно крякнул. - А как ты думаешь, - смерил его уничижительным взглядом собеседник, - кто подчищал его огрехи, кто убирал за ним грязь и следы? - А чего ты хотел от него? – пожал плечами Хэмсворт. - Послушания! – рявкнул Берт так, что Крис ощутил, как по коже пробежали мурашки, - На первых порах все шло прекрасно, но я не учел одного: у моего милого сыночка прорезался его прелестный характер. Мой характер, наша порода. Стало тяжелее. Сколько лет я выносил его высокомерие и замашки, но я был терпелив, я сам это начал, я намеренно взращивал это в нем. - Как ты можешь так говорить, ведь он же – твой сын.. Берт глубоко вздохнул, и, как вдруг подумалось Крису, призвал темные силы, чтобы выдержать ровный тон. - У Тома есть отвратительное , но вместе с тем прелестное качество: даже со своим заносчивым характером он с ужасающей легкостью и абсолютно незаметно становится центром вселенной. Я никогда не представлял ранее, что кого-то можно безумно любить и одновременно столь же яростно желать выпороть ремнем за каждое его слово, - с непривычной мягкостью в голосе произнес Берт, и альфа сделал вывод, что, кто бы там из северных богов ему не помогал, тот явно был парень не промах. - Такого разъяснения тебе будет достаточно? - Ага, - судорожно кивнул Хэмсворт, впервые услышав, что кто-то может и разделять его неоднозначные ощущения: бурлящую ярость и жажду подчинить, замешанную на пробравшейся до глубин души любви. - Я делал все ради его блага. К слову, - хмыкнул собеседник и покосился на альфу, - твое появление в Доме также было призвано служить этой цели. - Э? – растерянно проблеял Крис. - Ведь мой сын должен быть счастлив, понимаешь? – усмехнулся Берт, - Власть это круто, потрясающе, просто отлично, но а как насчет другого счастья, такого, как у обычных, послушных, словно сошедших с картинки милашек- омег? И я бы ненавидел себя до скончания веков, если бы не попытался дать ему и это. - То есть все это не только ради детенышей и.. - Дорогой мой, ты в самом деле считаешь, будто помимо тебя никто другой не смог бы заделать ему потомство? – скептически хмыкнул старик. Коридор наполнило тихое, но грозное рычание. - Не горячись, мой мальчик, - хохотнул Берт, - ты прав: единственный, кого бы он к себе подпустил, - это полностью совместимый с ним альфа. И даже такое закономерное событие потребовало тщательной подготовки и выжидания момента. Но, признаться, затевая все это, я не думал о наследниках. - Черт подери, ты ведь и вправду его любишь, – тихо выдохнул Хэмсворт, несмотря на то, что руки так и чесались свернуть мерзавцу шею, а секунду спустя нахмурился от пришедшей в голову мысли, - Но зачем тогда.. Для чего мутить это все? Вот сейчас. - Это – другой разговор, не менее важный, но совершенно не к месту, - категорично покачал головой старик, но Крис был твердо настроен услышать абсолютно все секреты. - Ты обещал выложить все начистоту, – громыхнул альфа, - Ну, я жду. Казалось, демонстрация силы не произвела на собеседника ожидаемого впечатления, однако что-то все же перевесило чашу весов в пользу Криса. - Я уже говорил тебе, что главнейшей целью своей жизни считаю заботу о процветании Дома, – испытующе взглянул на него Берт, - Как тебе, знакомо? Не думаю. - Причем здесь это? Том и так.. согласился на детенышей. Хоть и не хотел. - А не приходило ли тебе в голову, что заделать потомство это не то же самое, что произвести его на свет? – с непривычной мягкостью в голосе поинтересовался старик. - И не просто ребенка, а наследника. А если ты ошибся, и в его утробе не альфа? Томми ведь так и не дал согласие на подтверждение пола и статуса детенышей медицинским способом. А знаешь, почему? Он боялся. Наш грозный лорд не подавал виду, разумеется, но его сковывал ужас при мысли, что он вынашивает очередную порцию шлюх. Том ослаблен событиями последних месяцев, прямо скажем, беременность протекала не легко. А если он не сможет разродиться? Если мальчик-альфа не выживет? Чертова уйма неприятных условий. А у нас все было готово. - Так вы.. вы думали, что вам удастся.. – зарычал Крис, у которого услышанное постепенно начало складываться в единую картину, - Вы.. Вы хотели подменить моих парней? - Это нормальная практика, - пожал плечами Берт, явно не разделявший ужаса, охватившего обеспокоенного родителя, - В исключительно крайнем случае и, разумеется, до тех пор, пока не появится на свет настоящий наследник. - Ты.. Тыыы.. – выдавил альфа, у которого от гнева потемнело перед глазами. - Я, наверное, виноват.. – вздохнул Берт, словно бы не замечая состояния балансировавшего на краю закона собеседника, и сделал очередной глоток. - Не только перед детьми, но и перед Элейн. И, знаешь, в общем-то, по большому счету мне на это плевать. Да, я не намерен лицемерить и делать вид, будто это не так: с Томом все в порядке, Уилли уже не помочь, а до остального мне нет никакого дела. И, если мне представился бы случай что-то изменить, я сделал бы именно так, и никак иначе. Словом, я не могу не радоваться, что в конечном итоге все сложилось в мою пользу. - Это вам так просто с рук не сойдет, - выдавил Хэмсворт, ощущая, как внутри клокочет ярость. - Ты знаешь, мой дорогой, долг бывает разным, равно как и воплощается по-разному. Впрочем, аналогично множеству иных категорий, - не придавая значения словам оппонента, продолжил старик, - Я исполнил свой долг перед семьей: воспитал нового сильного главу Дома и, преодолев его бестолковое упрямство, потому что, видите ли, его светлость не желал раздвигать ноги как омега и подставлять зад, добился появления наследников. Да, милый мой, у меня был не только долг перед сыном, но и перед Домом. И я его практически исполнил. Я чертовски долго выдерживал эту карту, и я разыграю ее во что бы то ни стало. И никому не удастся меня остановить. - Том должен все знать. – чуть подумав, заявил Крис, понемногу пришедший в себя от потрясения, - Он.. Ему это нужно. - Ах, ну вот мы и подошли к самому интересному, - хмыкнул Берт, - После всего, что я для него сделал, я оставляю за собой полное право умолчать о некоторых фактах. И, пожалуй, воспользуюсь им. Это для его же блага. Узнав правду, он возненавидит себя, так что, увы, я не могу с тобой согласиться. - Неа, - покачал головой альфа, припоминая подробности подслушанного разговора в кабинете его змеиной светлости, когда жертвами происков Берта пали дядюшка Гарольд и бесценный ковер, - Ты боишься, что он возненавидит тебя. - По большому счету причина не столь важна, - нахмурился старик, - все равно его светлость об этом аспекте своей биографии никогда не узнает. - Если боишься, я расскажу сам, – показал клыки Хэмсворт, - Так будет честно. - Не расскажешь, - полыхнул взглядом Берт, и крутой альфа поежился.- Тебе известны мои мотивы и намерения. Делай выводы. - И что, вы убьете меня как Гарольда, который слишком много знал? – закусил удила Крис. - Не произноси того, о чем пожалеешь, - предостерегающе сверкнул глазами собеседник, - ты и так совершенно неблагоразумно продемонстрировал свою осведомленность о некоторых обстоятельствах, в которые я категорически не желал никого посвящать. Что же касается Гарри, то он перестал быть мне братом, когда пошел против меня. Крис уйму раз прокручивал в голове сцену открытого противостояния со старым прохвостом, однако ни одна из гипотетических стычек не предусматривала для него право выбора. Отметив замешательство противника, старик выдержал эффектную паузу и искривил губы в улыбке, излучавшей торжество. - Нет, мальчик мой, я тебя и пальцем не трону. Я верю, что ты не наделаешь глупостей. А иначе.. Что ж, пеняй на себя. - А если вы ошиблись насчет меня? – осторожно уточнил Крис. - Я думаю, тебе следует хорошенько подумать, мой милый. Обо всем. Но помни: от твоего решения многое зависит. В том числе и твое собственное будущее. - Хотите сказать, что я уже не нужен? – моргнул Хэмсворт. - Пойми, дорогой: для меня главное - это благополучие моего сына и во многом вытекающее из этого благополучие рода. Наследники уже практически появились на свет, так что.. Томми, разумеется, привязался к тебе, да и все мы, но если ты проявишь упрямство, я буду вынужден принять меры. Крис даже крякнул от удивления. Еще ни разу ему не угрожал человек, с которым они пили из одной фляжки, да еще и подобным мирным тоном. - Ну..ээ.. Вы ничего такого не сделаете. Берта услышанное основательно развеселило. - Почему это? – насмешливо приподнял он бровь, - Я полагаю, ты в достаточной мере представляешь, что поставлено на карту, и на какие меры я могу пойти ради семьи. Вспомнив, насколько змееныш привязан к мерзавцу, Хэмсворт, скрепя сердцем сделал попытку разрулить ситуацию по наиболее мирному сценарию, в глубине души надеясь, что до кровопролития дело все же дойдет. - Ну.. вы сами сказали, что благополучие Дома зависит от благополучия Тома, – сдержанно заметил он, - А ему не понравится, если со мной, его альфой, что-то случится. - Да, не могу не признать, что логика в твоих словах есть.. – задумчиво протянул старик и картинно вздохнул. - Ты прав, пожалуй, ему будет плохо. Какое-то время. А затем он свыкнется. А может и проведет остаток жизни в мучениях. Да ведь ты же и не допустишь такого, верно? - Ага, - судорожно сглотнул Крис, который от одной мысли о том, что змееныш будет страдать, готов был пообещать все, что угодно. - Правильный выбор, мой мальчик, – ободряюще улыбнулся Берт и смерил альфу сочувственным взглядом, - Не обессудь, но для того, чтобы играть в такие серьезные игры, нужно иметь в козырях нечто большее, нежели радение о благе своей омеги. Несмотря на весьма теплый тон, в глазах старика плясал опасный огонек, а усмешка наводила на мысли об оскале. Ощутив, как по коже словно бы пробежала стая колючек, Крис поежился, но не отступил. Бояться какого-то престарелого мумиеобразного лепрекона – та еще глупость. Старк точно его засмеет. Мысли о том, что крутые мужики не дуют в штаны от дурацких намеков и происков трухлявых заговорщиков, придали альфе сил. Даже Один, мирно прислушивавшийся к беседе, судя по всему, уловив его состояние, решил, что бравому защитнику обожаемого хозяина требуется моральная поддержка, и, эффектно выгнув спину, продемонстрировал острые клыки. Собравшись, Хэмсворт почесал затылок, горделиво выпрямился, и последним глотком осушив фляжку до дна, ринулся в решающий бой. - Я не только знаю кое-что про тебя. Я еще и доказать могу, – сообщил первый альфа и, убедившись, что направленный на него насмешливый взгляд посерьезнел, пустил в ход главное оружие, - Запись того, как ты убил Гарольда, у проверенного человека. - О, не хочу тебя разочаровывать, - с наигранной печалью вздохнул Берт, - но не думаю, что Тони Старконе – верный сейф.. Впрочем, благодарю за честность: ты своим признанием избавил меня от необходимости разбираться с последствиями очередной твоей глупейшей затеи. Что же до мистера Старконе, то я непременно позабочусь о том, чтобы он сохранил этот маленький секрет. - Ну да. Точно, – ухмыльнулся Хэмсворт, ощущая себя вершителем справедливости. - Я так и подумал. Поэтому доказательства и не у него. - А у кого же? – мгновенно изменился в лице старик: маска насмешливого равнодушия исчезла, уступив место хищной жесткости. Впрочем, метаморфоза была ожидаема и альфу, словившего боевой задор, не отпугнула. - У одной леди, которая с радостью уничтожит вас, - грозно выдохнул Крис, чувствуя себя тем самым крутым супер-героем, в последний момент разыгравшим свой победный козырь, и впервые увидел, как в глазах Берта отразилось нечто наподобие испуга. - Ты.. Ей.. – пробормотал оппонент, но тут же взял себя в руки и усмехнулся, - делаешь успехи, мой мальчик. Ты практически научился играть по-взрослому. Поздравляю, в этой партии ты меня явно обставил. Я всегда говорил, что предсказуемость – дорога к провалу. - Да ни во что я не играл, - сплюнул Хэмсворт, - я просто хочу, чтобы Том был счастлив. И хочу сам быть счастливым. Вместе с ним. Старый интриган недоверчиво прищурился и взглянул на альфу так, словно бы видел впервые. - Впечатляет.. – задумчиво протянул Берт пару секунд спустя без намека на насмешку в голосе, – Выглядит так, будто ты действительно его любишь. - Ага. Доперло наконец? – буркнул Крис, - Вот. Я все сказал. А, еще он мой, понятно? И я не отступлю. Пойло у вас крутое. А еще.. Закончить мысль альфе не удалось: голову наполнило очень странное чувство, и на какое-то время сознание словно бы оказалось парализовано, но несколько мгновений спустя Хэмсворту все же удалось распознать, что же имелось ввиду: он нужен Тому прямо сейчас, в эту самую минуту. Охнув, Крис без слов махнув старику рукой и на предельной скорости помчался к операционной. Оказавшись в знакомом коридоре, Хэмсворт издали приметил бочонкообразную фигуру доктора Хейма и, расталкивая непонятно откуда взявшихся в такое время посетителей, ринулся к нему. Из слов доктора Крис почти ничего не понял, помимо того, что буквально только что на свет появился мальчик-омега, а мальчик-альфа родился несколько минут назад. Его сыновья появились на свет. Все существо Хэмсворта наполнил безграничный восторг, застрявший холодным комком в горле при мысли о том, что змееныш все еще находился там, на операционном столе. - Крис, ты определился с именами? – коснулся его плеча оказавшийся рядом Крейг, словно бы мысли были написаны у племянника на лице, - Понимаю твое состояние, но не стоит с этим затягивать. - Мой мальчик, это ради его блага, - сообщил Берт, перекинувшись парой фраз с Хеймом, - стервятники уже тут как тут. Старик был прав: в больничном коридоре собрались почти все представители змеиного Дома, имевшие хоть какую-либо значимость, и Крису не требовалось дополнительных пояснений относительно цели их присутствия. Воображать об этом моменте было проще, чем сделать. Растерянно оглядевшись, но не найдя поддержки ни у дяди, ни у Берта, Хэмсворт закрыл глаза, представил теплый солнечный день, два огромных свадебных торта, жаркий секс в деревянной душевой и бурный спор под огромным раскидистым деревом. На доли секунды перенесшись туда, когда все было прекрасно, он с еще большей ясностью осознал, что его мир под угрозой. - Прости, - бросил первый альфа извинительный взгляд на дядю, - Но я не могу его подвести. - Итак, - гаркнул Берт на весь коридор, как только документ с подписью Криса был заверен специально приглашенным по такому случаю нотариусом, - только что появился на свет наследник Дома Хиддлстонов! Возрадуйтесь, господа! Однако любящие родственники хранили молчание, словно бы не веря услышанному или не желая принимать это как факт. - Бу! – внезапно гаркнул Берт, обведя кузенов победным, с отблеском безумия взглядом, и громко, совсем по-демонически расхохотался. - Признай же, Сэлди, - отсмеявшись, щелкнул пальцами Берт, - Томми победил. - Да, ты победил, - мрачно кивнул брат и, развернувшись, направился по коридору к выходу. - Вот видишь, мой мальчик, - ухмыльнулся Берт и похлопал Криса по плечу,- Я был прав: враги разбегаются по своим углам. Разве не прелестно? О, Крейги! Кажется, партия за мной! Однако Хэмсворт не расслышал ответа дяди, также ему в настоящий момент не было дела до торжества старого прохвоста. Хоть от змееныша его и отделяла кирпичная стена, Крис с ужасающей четкостью, словно в замедленном режиме, когда каждая частица овеществлена и осязаема, почувствовал, что прямо сейчас Том переходит куда-то из этой плоскости, за пределы этого мира. Связь не рвалась, но альфа ощущал, будто что-то медленно их разъединяет. Преграда разрасталась и уплотнялась с каждой долей секунды, как некое невидимое поле, и мгновение спустя после осознания происходящего Хэмсворта от макушки до кончиков пальцев на ногах наполнил безграничный ужас. Сознание альфы в панике заметалось в попытках нащупать нечто, являющееся неотъемлемой частью сущности его светлости, и теперь стремительно ускользавшее в недосягаемую даль. Прежде чем мозг успел отреагировать, Крис с громким воем бросился в операционную, снеся плечом дверь. Персонал суетился, сразу было видно: что-то не так. Вдруг кто-то закричал, вероятнее всего даже ему, но Хэмсворту было плевать: он буквально навалился на лежащего на операционном столе Тома, ощупывал его руками, стремясь призвать назад то, что в чем заключалось само существо гаденыша, и что совершенно точно покинуло оболочку. Альфа пытался вернуть ускользавшую душу, суть, квинтэссенцию человека, который с недавних пор был смыслом всей его новой жизни, но не мог ее ухватить. И когда он заметил, что пелена, отделявшая от него супруга, становится все плотнее, а Хиддлстон ощущается все дальше, словно из-за толщи воды, в голове мелькнула острейшая и ужасающая в своей безнадежности и сосредоточении надежды мысль: надо забрать то, что убивает его омегу. Рвано дыша, Крис сжал кулаки, беспомощно осознав, что не сможет этого сделать. Руки словно бы одеревенели, и Хэмсворт уже не мог пошевелить ни пальцем, а его душа рвалась туда, за пелену, за завесу, следом за тем, без кого он не мог существовать. Кто-то тронул его за плечо, альфа тряхнул рукой, и где-то позади, уже в ненужном ему без Тома холодном, бесцветном и пустом мире раздался громкий крик. Хэмсворт из последних сил обхватил руками змееныша, прижался головой к его груди, комкая стерильные салфетки и простыни. Будучи не в состоянии настроить сознание, он умолял это, то, что делало его альфой, то, что создавало их связь, сработать еще раз, последний, но наверняка. Все случилось почти мгновенно: Крис затрясся и пошатнулся, ощутил, словно кто-то ударил его громадной боксерской перчаткой размером с него самого, а с опозданием в несколько секунд нахлынула волна боли. Мир вновь обрел краски. Пошатнувшись, Крис упал, и, со счастливой улыбкой проваливаясь во тьму, ощущал, что пелена, завеса, отделявшая его от супруга, рассеивается. Проваливаясь куда-то во тьму, Хэмсворт успел подумать, что было непонятно: то ли у него получилось, и они оба были здесь, то ли он сам пересек границу того, другого мира вслед за змеенышем, тем самым эгоистично нарушив данную ему в мрачном склепе клятву, однако в любом случае находились они на одной стороне бытия. Палата, в которой разместили лорда Хиддлстона, была небольшой, не изобиловала изысканными предметами интерьера, однако выглядела опрятно, во всяком случае, так показалось его светлости на первый взгляд. При всей простоте обстановки комната имела одно более чем существенное достоинство: в одной из стен находилось стеклянное окно, через которое прекрасно просматривался стерильный бокс для новорожденных, примыкавший к палате, в котором были размещены детеныши. Очнувшись, Том потратил некоторое время на то, чтобы понять, где находится. В памяти вспыхивали обрывки воспоминаний: боль и кровь, коты на лестнице, призраки, наводнившие дом. Вероятно, Хиддлстон повторно погрузился в сон, однако, подталкиваемый какой-то смутной, роившейся внутри тревогой, он не позволял себе заснуть полноценно, принуждая самого себя открывать глаза и вытягивать шею, пытаясь разглядеть сквозь прозрачное стекло своих детенышей. А спустя какое-то время, по его ощущениям сравнимое с вечностью, но фактически наверняка не превышавшее нескольких часов, Хиддлстон четко ощутил чье-то присутствие. Первой, разумеется, в голову пришла мысль, что это Крис, и Том немедленно почувствовал безудержную радость: его альфа был здесь, рядом с ним. Но секунду спустя ледяной волной нахлынуло осознание того, что он был неправ, и шальной восторг оказался вытеснен тянущей изнутри тоской, а рука машинально потянулась к находившейся на прикроватной тумбочке тревожной кнопке. Остановил его голос, услышать который в стенах данного заведения он ожидал меньше всего. - Милый, не нужно. - Мадам, какого черта? – не слишком любезно поинтересовался его светлость, все еще находившийся под действием снотворного и недостаточно четко определявший границы сонной грезы и реальности. На пару секунд крепко зажмурившись, Том потер глаза, сгоняя остатки пелены, и сощурился, пытаясь сфокусироваться на посетительнице. Он с величайшим удовольствием принял бы вертикальное положение, но, увы, последствия недавно перенесенной им процедуры должны были изгладиться не менее чем через несколько дней. Мысленно вздохнув, его светлость с максимально возможным изяществом поправил подушку, как мог пригладил волосы и мысленно пожелал, чтобы беседа не затянулась надолго: в текущем состоянии он не слишком доверял себе. Элейн, облаченная в свободного покроя черный брючный комбинезон, стояла у стеклянной стены и рассматривала малышей. Повернувшись, она улыбнулась, отвела назад капюшон, и волосы мягкой золотой волной рассыпались по плечам. Хиддлстон поморщился: это лучезарная улыбка с некоторых пор вызывала у него изжогу. - Дорогой мой, как ты себя чувствуешь? - Как вы сюда попали? – ответил Том вопросом на вопрос. Ему настоятельно хотелось уточнить, не желает ли Элейн убраться подальше, оставив его в покое, но затуманенный сильнодействующими препаратами мозг не мог сформулировать это в достаточно вежливой форме, а на то, чтобы вступать в пререкания с матерью, Хиддлстон в настоящий момент не имел ни физических, ни моральных сил. При мысли о том, что порой весьма схожие ощущения он испытывал, предвосхищая очередную перепалку с Бертом, его светлость горько усмехнулся. - Я тревожилась, и мне безумно хотелось увидеть тебя и твоих малышей. Они просто прелестны. – вновь улыбнулась мать, - Я разбудила тебя? - Именно, - ни в малейшей степени не заботясь о столь чтимых им приличиях, подтвердил Том. Мать приподняла бровь с намеком на удивление, на что Хиддлстон демонстративно зевнул. Глава Дома не желал казаться любезным даже в целях соблюдения требований этикета, не говоря уже о законах гостеприимства. Напротив, он рассчитывал, что нарочитая грубость оттолкнет гостью, какими бы ни были ее намерения, но, к его сожалению, Элейн это совершенно не смутило. - Ну что ж, теперь ты не спишь, - констатировала она и протянула руку, желая поправить его светлости одеяло, однако ледяной взгляд сына, уже пришедшего в себя и выглядевшего отнюдь не миролюбиво, удержал ее от этой внезапной попытки проявления материнской заботы, - А где Крис, твой альфа? Мысли о Крисе окончательно привели Хиддлстона в чувства, однако он совершенно не намеревался обсуждать свои взаимоотношения с супругом с кем бы то ни было, а с женщиной, исковеркавшей жизнь его отцу и опосредованно ему самому, при этом считавшейся его матерью, тем более. - Боюсь, мадам, это вас совершенно не касается – безапелляционным тоном заявил Хиддлстон и, окончательно убедившись, что избежать нежелательной беседы не удастся, раздраженно пригладил волосы, в отсутствие геля свернувшиеся в те самые абсолютно несерьезные кудряшки, приводившие Хэмсворта в дикий восторг. - Ты, мой милый, очень умен, но все же в некоторых смыслах полный идиот, - сокрушенно покачала головой Элейн. - Мадам, я требую, чтобы вы прекратили высказываться в подобном тоне, в противном случае я буду вынужден принять меры. – нахмурился Том, категорически не желавший сносить неподобающие эпитеты от женщины, неприязнь к которой росла в нем с каждой секундой. - Я уже нахожусь в том возрасте, когда не считаю должным спрашивать чьего бы то ни было мнения, прежде чем озвучить свое. – парировала мать, - тем более собственного сына. - С этим можно поспорить, - сверкнул глазами Хиддлстон: вновь поднималась волна старой обиды, вместе с тем в душе его светлости открывалась рана, которая, наверное, никогда не перестанет кровоточить, внутри просыпалась привычная злость, ненависть и жажда мести. Он снова был тем самым мальчиком, который не понимал, почему ни он, ни его брат и сестра для родителей не были важнее склок. Пара привычных глубоких вдохов, и наваждение спало, оставив в душе лишь дымку отдаленной глухой боли. А несколько секунд спустя восстановленная стена спокойствия вновь была разрушена. - Милый, я виновата. Перед тобой, сестрой и братом. – тихо произнесла Элейн, рассеянно теребя край покрывала. - Зачем вам это? – четко произнес Том, намеренно выделяя каждое слово, - Я не требую восстановления попранной вами чести Дома общепринятым способом. Ваше существование в безопасности, можете продолжать вести тот образ жизни, который считаете приемлемым. И в качестве благодарности я прошу избавить меня от демонстративных приступов раскаяния, это утомляет. Я прошу не столь многого, как вы считаете? - Я лишь хочу, чтобы ты и твоя сестра были счастливы, – улыбнулась Элейн, и у его светлости вновь промелькнула мысль о несварении. - В таком случае, мадам, ваши представления об этом понятии крайне нетрадиционны, – сухо заметил Хиддлстон. - Позволь поинтересоваться, как ты можешь составить полноценное мнение о моих мотивах и намерениях представлениях, если даже не желаешь меня выслушать? – мягко парировала мать. Рассерженный взгляд был встречен очередной невозмутимой улыбкой, увы, породившей у его светлости подозрение, что происходящее гостью отменно забавляет, и это предсказуемо не поспособствовало зарождению в нем теплых чувств. - Я сужу по вашим действиям, и мне этого вполне достаточно, – вздернул подбородок глава Дома. - А тебе не приходило в голову, что причинами моих поступков, каковыми бы они ни были, могли являться независящие от меня обстоятельства, такие как действия и интриги другого человека? – произнесла Элейн тоном, наводящим на мысли о том, что видимое спокойствие дается ей с величайшим трудом. - Отец? – резко поднял голову Том. Элейн смерила сына странным взглядом, в котором можно было распознать долю сожаления и тонну отчаяния, и покачала головой. - Нет, Уильям здесь ни причем. Его светлость на секунду прикрыл глаза. Ну конечно. Не будь идиотом, Хиддлстон, это не мог быть Уильям Альберт, слишком рассудительный, спокойный и порядочный, чтобы причинить кому бы то ни было вред, даже в ущерб собственным интересам. Том сжал кулаки и вдохнул поглубже в попытках успокоиться. При воспоминании об отце в нем с новой силой вспыхнула ненависть к находившейся рядом женщине. - Мадам, я не желаю выслушивать эти недостойные подробности вашей бурной светской жизни, – несколько секунд спустя сообщил лорд Хиддлстон, призвав всю свою выдержку. - Они оскорбительны моему слуху и моему Дому, не говоря уже о том, что просто омерзительны по своей сути. - Ты, мой мальчик, рассуждаешь как заправский проповедник, - с примесью горечи усмехнулась Элейн. – А, между тем, насколько мне, да и всем, если уж на то пошло, известно, ты сам вступил в более чем близкие отношения со своим альфой, будучи знакомым с ним не более четверти часа, и притом на глазах у сотен приглашенных. - И это отнюдь не делает мне чести! – рявкнул Том, от нахлынувшей волны ярости выпрямившись на кровати и даже не замечая вспышек боли. – А ежели вы полагаете, что случившееся, осмелюсь заметить, против моей воли, проводит параллель между мною и вашим бесстыдством, вы глубоко заблуждаетесь! - Если ты думаешь, что я намеренно оставила своего супруга, детенышей и честное имя, променяв все это на сомнительный образ жизни и соответствующую репутацию, то ты ошибаешься, – покачала головой Элейн. - Не отрицаю, - скривил губы Том, - если присмотреться, в вашем поступке можно разглядеть толику благородства: решение покинуть нас было крайне милосердным, особенно на фоне устраиваемых в доме бесчинств и страданий, испытываемых по этому поводу вашим супругом. Элейн склонила голову и на протяжении нескольких секунд молча изучала кольцо, располагавшееся на безымянном пальце правой руки. Собравшись с мыслями, она оправила складки костюма и взглянула его светлости в глаза. - Мой милый, у тебя имеются все основания считать меня виновной во многих бедах. Однако буду вынуждена тебя разочаровать: я не воплощенное зло. Я не желала посвящать тебя в некие подробности во многом из-за опасений быть не понятой, отчасти страшась того, что ты, узнав правду, окончательно оттолкнешь меня, но теперь я понимаю: неведение отнюдь не всегда во благо, и тебе просто необходимо знать все обстоятельства, насколько бы оскорбительными они тебя ни показались. - Мадам, я настоятельно прошу вас воздержаться от попыток мною манипулировать, - нахмурился Хиддлстон, однако мать, будучи погруженной в собственные мысли, то ли не расслышала его слов, то ли не сочла нужным придать им значение. - Дорогой мой, порой происходящее не зависит от нас, и я полагала, что уж ты-то должен это понимать как никто другой, – пространно произнесла Элейн, разглядывая безвкусную картину, украшавшую стену палаты. Том никогда не имел особой склонности к витиеватым рассуждениям в духе Берта, напротив, подобные уловки почти наверняка сигнализировали о неких ведущихся за его спиной играх, а потому весьма раздражали. И в данный момент, учитывая все обстоятельства, он был близок к тому, чтобы пресечь этот фарс, позвав охрану, и только некстати зародившееся внутри любопытство удерживало его светлость от крайних мер. - Я абсолютно не понимаю, к чему вы клоните, и либо вы прямо говорите то, что хотите сказать, либо закрываете эту тему раз и навсегда, – отрезал Хиддлстон, ничем не выдавая своего волнения. Этот прием, множество раз выручавший его и в более щекотливых ситуациях, оказался действенным и сейчас: Элейн глубоко вздохнула, словно бы решаясь на что-то, но секунду спустя согласно кивнула. - Вероятно, следует поведать все с самого начала, - изрекла она, сосредоточенно глядя в пространство. - Будьте так любезны, - высокопарно кивнул Том. - Ты полагаешь, что я не была счастлива с Уильямом, но это неправда, – начала мать издалека. - Я испытывала к нему нежность и привязанность, и пусть в наших отношениях я не получала того, что требовала моя природа, я была всем довольна. По правде говоря, я, как и ты, до определенного момента и не представляла, что это. До тех пор, пока по воле судьбы не оказалась втянута в беспринципные игры человека, ненависть и отвращение к которому даже ты сочтешь в полной мере обоснованными, когда тебе станут известны все нюансы. - Признаться, мадам, я не до конца осознаю смысл и назначение сказанного, – нахмурился Том. – Также я совершенно не представляю, что вы намереваетесь этим добиться, кроме того.. - Дорогой, дай мне минуту, - прервала его мать и, дождавшись утвердительного кивка, продолжила. - Это была случайность, с этим человеком мы столкнулись не благодаря природе, как вы с Крисом, а по воле случая, как я наивно думала поначалу. И если бы ему хватило смелости и чести признать нашу связь, возможно, все было бы по-другому. Впрочем, мои иллюзии на этот счет были растоптаны достаточно быстро. Том кивнул: будучи заинтригованным, он всеми силами старался сдержать проявления своего интереса. - Мадам, сожалею, но я по-прежнему не совсем понимаю, что вы имеете в виду. - Я была молода, крайне неопытна и впервые не справилась со своими инстинктами. Они были сильнее меня. А он просто оказался рядом, – усмехнулась Элейн. - Так тебе стало яснее? - Он должен был заплатить за это, - покачал головой Том, силясь унять неуместное смущение и проклиная свое неуемное любопытство: его светлость вполне обошелся бы без таких подробностей, порождавших сочувствие к женщине, подавляющим чувством к которой на протяжении многих лет было презрением. – Почему вы не приняли меры? - Обстоятельства были слишком своеобразны, чтобы выносить произошедшее на свет. – покачала головой мать, странно сверкнув глазами. - Мадам, но почему вы не рассказали отцу? – приподнял бровь Том. - Уверен, он сделал бы все, дабы этот человек понес бы должное наказание, и ваша честь не оказалась бы под угрозой. Нежелание Элейн афишировать столь пикантные события вкупе с нарочитой секретностью было вполне понятным. Однако его светлость искренне недоумевал, по какой причине она пожертвовала своим положением в обществе дабы скрыть то, что произошло отнюдь не по ее воле, следовательно, по закону не могло навлечь позора на Дом. Ответ потряс лорда Хиддлстона сильнее, чем если бы в эту секунду по окнам его палаты ударила молния. - Он подарил мне тебя, – выдохнула мать, - И это – все, что на тот момент имело значение. - Что вы несете? – рявкнул Том: заявление было абсурдным, но против воли и разума внутри все сковало иррациональным страхом. – Если вы таким образом намекаете, что я - чертов бастард, вынужден вас разочаровать: вы совершенно запутались в ваших беспорядочных связях, во мне течет кровь Хиддлстонов, это подтверждено результатами соответствующих анализов. Глубоко вздохнув, глава Дома окинул Элейн презрительным взглядом, ощущая, как под натиском здравого смысла, подкрепленного неоспоримыми фактами, волна панического ужаса внутри сжимается и исчезает. Мать хранила молчание, пристально изучая его реакцию, и этого времени его светлости хватило, чтобы овладеть собой. - Спешу сообщить вам следующее, - слегка успокоившись, прошипел Хиддлстон, - чего бы вы таким образом ни пытались добиться, вы сделали неверный выбор: я категорически не приемлю попыток играть собой. - Томми, ты ранее не был столь вспыльчив, как и не являлся приверженцем преждевременных суждений.. – раздраженно вздохнула Элейн, спокойно глядя в метавшие молнии серые глаза сына. - Несомненно, беременность. - Вы осмелились высказать то, что даже в мыслях может опорочить мое имя и имя моей семьи, – сжал кулаки Том, доведенный до точки кипения этими возмутительными сентенциями, и уже вполне готовый подняться и собственноручно вышвырнуть мать из палаты, не важно, потребуется в результате наложение новых швов или нет. – На какую реакцию вы рассчитывали? Хотя его светлости не были доподлинно известны помыслы Элейн, он не испытывал ни малейших сомнений в том, что разыгранное перед ним представление являлось заранее спланированной провокацией, целью которой могла быть лишь попытка опорочить честь семьи, потому к полученному ответу оказался совершенно не готов. - Разве я утверждала, что ты не принадлежишь своему обожаемому змеиному Дому? – приподняла бровь мать. - Вы совершенно явственно дали понять, что ваш законный супруг, тот, кого я считал и считаю своим отцом, таковым на самом деле не является, - скрипнул зубами Том, приподнявшись на кровати и даже не придавая значения тупой боли во всем теле. - Да, это так, - спокойно кивнула Элейн. - Однако твой настоящий отец является истинным Хиддлстоном, и уж он за все эти годы постарался воспитать тебя как точное подобие себя самого. Не могу не признать, что это ему прекрасно удалось: то же высокомерие, надменность и манера распоряжаться чужими судьбами как фигурами на игровой доске. За исключением непонятно откуда взявшейся крупицы порядочности, ты - точная копия своего отца, Альберта Уидмора Хиддлстона. Том моргнул, ощущая, как против воли челюсть идет вниз. - Закрой рот, милый, - мать раздраженно махнула рукой и поправила волосы, - как бы сказал твой..отец, выражение пришибленной антилопы тебе не к лицу. Хиддлстон сглотнул, ощущая, как сердце бьется где-то в животе, а его мир в очередной раз рушится ко всем чертям. Секунду спустя последовал взрыв. - Я не желаю этого слушать! – заорал лорд Хиддлстон, тряхнув головой, словно бы произнесенное матерью таким образом могло покинуть его память. – А теперь немедленно убирайтесь с глаз моих! Отрезвила его светлость знатная пощечина. - Нет, ты услышишь! – рявкнула Элейн. – Услышишь все и до конца. - Мадам, вы забываетесь. – прошипел Том, однако более ровно, уже овладев эмоциями: экстренная мера явно подействовала так, как надо точно по назначению. - Берт настолько пропитан жаждой власти и силы, что это у него в крови, и сам он настолько низок, лицемерен и самолюбив, что ни за что не признается в своей зависимости от Дома, – усмехнулась Элейн и поправила выбившуюся из прически прядь, - Поэтому он так старательно делал вид, будто его не тревожат дела семьи, в то время как ни Уилл, ни кто другой и шагу ступить без его одобрения не смели. Никто, кроме тебя. Ты оказался его главной драгоценностью и тем самым главной слабостью. – Она отошла к окну и вдруг усмехнулась. - Бедняга Уилли. Он вздумал, будто может что-то решать, будучи наследником главы Дома, вставил слово поперек и, не имея опыта отстаивать свою позицию особенно в спорах с отцом, рискнул надавить. Берт этого своеволия не простил и не придумал ничего умнее, чем, напившись, поставить сына на место именно таким способом. Том несколько раз порывался что-то произнести, но слова каждый раз застревали в горле. Услышанное было по своей сути диким, неправдоподобным и просто возмутительным, тем, что разум отказывался принимать на веру. Его светлость по всем правилам и законам должен был немедленно поставить Элейн, зашедшую слишком далеко, на полагавшееся ей место, и единственной причиной, почему он до сих пор не предпринял никаких мер было то, что представленная ей информация не только вписывалась в общую картину, но и в то же время многое возвращала на свои места. - Ваша связь была длительной? Отец.. Уильям, он знал? Как такое вообще стало возможным? – какое-то время спустя глухо выдавил Том, когда вновь оказался в состоянии излагать свои мысли членораздельно. - Я уже говорила, что в то время была очень молода и неопытна, не имела ни малейшего представления о силе, взаимодействии альф и омег, не знала, как вести себя в обществе сильного альфы. Казалось, его сила преследует меня, окутывает, где бы я ни находилась. Правда же заключается в том, что зрелый альфа вполне способен контролировать свои порывы. Берт вполне смог бы сдержаться, но не захотел. А потом сбежал, видимо, не в силах выносить то, что натворил. Уилли также являлся его сыном, и, смею надеяться, был Берту не безразличен. - Нет. Не правда, – наконец с трудом просипел Том, но этого хватило, чтобы мать выдохнула, словно бы ранее задержала дыхание очень надолго, и робко улыбнулась. - А потом на свет появился ты, и Берт словно обезумел: он подвергал беспочвенным нападкам Уильяма, подсылал ко мне альф, силе которых я не могла противиться, и грозился упечь в лечебницу. Казалось, он ненавидел всех, кого считал виновным в том, что.. Что он не может в открытую признать тебя своим. Хиддлстон кивнул, не решаясь на новую попытку овладеть голосом. В душе его светлости постепенно поднималась ненависть, и это был тот случай, когда Том не желал ей препятствовать заполнить каждую клетку его существа. Касание прохладной руки слегка остудило его ярость. - Милый, не делай поспешных выводов. Я рассказала тебе это не для того, чтобы ты возненавидел своего отца. Не скрою, это пришлось бы мне по вкусу, но я не имею на это права, не так ли? – горько усмехнулась Элейн. - Поверь, эта своеобразная манера играть людьми и непонятно откуда взявшаяся любовь к тебе вполне мирно уживаются в его душе. Думаю, что ему самому эта потребность манипулировать столь обожаемым существом доставляет изрядный душевный дискомфорт, но он не в силах противиться собственному стремлению держать все под контролем. Впрочем, насколько мне известно, ему не слишком-то удается управлять тобой, чему я несказанно рада. Том закрыл глаза и кивнул, с удивлением ощущая, что к нему возвращается способность трезво осознавать и оценивать ситуацию. Как бы ни был велик соблазн, но драматические страдания никогда не приносили пользы, и по своей сути были весьма смешны, а для человека его возраста и положения тем более. - Позвольте поинтересоваться, с кем еще вы успели поделиться столь любопытными подробностями из жизни нашей семьи? – задал вопрос Том не в слишком приятной манере, на что, впрочем, он после всего услышанного ощущал полное право. Ответом ему был сердитый взгляд. - Если ты полагаешь, что моей целью было навредить тебе, то я отказываюсь понимать, по каким причинам окружающие так превозносят твои умственные способности, - фыркнула Элейн. - А если ты таким образом пытаешься выразить просьбу скрыть не разглашать эту информацию, то я открою очевидно тебе неизвестную истину, которую Берт, разумеется, не потрудился разъяснить: любое прошение сопровождается по крайней мере вежливыми интонациями. - Вы намереваетесь вынудить меня упрашивать вас не предавать гласности те компрометирующие меня и мою семью обстоятельства, о которых только что поведали, я прав? – опасно прищурился Том. – Извольте, чего вы желаете взамен? Назовите справедливую по вашим меркам плату за свое молчание. Элейн вздрогнула, словно бы от удара, и окинула Хиддлстона ошарашенным взглядом. - Томми, я бы хотела верить, что ты шутишь, – покачала она головой. - Отнюдь, - криво усмехнулся Том. - Вы указали мне на незнание элементарных основ светского этикета, упрекнув в недостаточной вежливости. Не буду спорить, я не стремился проявить учтивость, однако спешу сообщить, что я весьма неплохо знаком с одним из ключевых правил коммерческой сферы, согласно которому все, замечу, абсолютно все имеет свою цену. Поэтому бросьте ходить вокруг да около и озвучьте цифру, мадам, окажите любезность. - Я догадываюсь, что ты с облегчением приписал бы к моим многочисленным на твой взгляд грехам шантаж и вымогательство, но вынуждена тебя разочаровать, мой милый: это не было моей целью. Я рассказала тебе все потому как желаю, чтобы ты в полной мере обладал информацией обо всех скелетах, спрятанных в твоем змеином Доме. - Весьма похвально, - кивнул Том, - Что-то еще? - Возможно, если бы ты смирил гнев и унял руководящую тобой оскорбленную гордость, то извлек поучительный смысл из этой истории и понял бы, насколько ценны твои отношения с мистером Хэмсвортом, - с грустью вздохнула Элейн, - но, исходя из того, что я вижу, я бы особо на это не рассчитывала. Впрочем, чего от тебя ждать, если ты был воспитан в условиях культа своего змеиного Дома человеком, абсолютно лишенным всяческих понятий о совести и морали. - И что же, по-вашему, мне мешает, мадам? - Вся проблема в том, что ты не можешь принять сам себя. Все твои критерии достоинства, целую систему которых ты выстроил исключительно у себя в голове, создают те страхи, что сковывают тебя. Твои стремления и цели идут на пользу всем, кроме тебя самого и твоей внутренней сущности. Омега внутри подсказала бы тебе, что делать. Если бы ты ей позволил. Человек, хорошо знавший лорда Хиддлстона, непременно заметил бы признаки надвигавшейся бури, но, к сожалению, Элейн провела с сыном недостаточно много времени. - Вы, мадам, вероятно уже представили себе идиллическую картину, - искривил губы Хиддлстон, - вы поведаете мне дикую правду о моем происхождении, трогательно дадите несколько советов относительно модели поведения, я же, утерев слезы умиления, осознаю, что всю жизнь был именно той самой никчемной куклой для утех, как твердили мне все и каждый, и, бросив все, что мне дорого, наплевав на всю систему ценностей, сформированную годами, буду с радостью заниматься всем тем, что полагается омегам. Однако вы глубоко заблуждаетесь. - Томми, тебе нельзя волноваться, - попыталась призвать его светлость к спокойствию Элейн. - Вы весьма вовремя об этом вспомнили, - криво усмехнулся Том. - Вероятно, я должен поблагодарить вас, мадам. Да, я благодарен: вы обеспечили меня отличным поводом для бессонных ночей. Но, я продолжу. Вы, верно, запамятовали, - вкрадчиво продолжил он, но следом повысил голос, - посему позвольте напомнить, кто перед вами: я – лорд Томас Уильям Хиддлстон, старший сын и наследник Уильяма Альберта Хиддлстона, глава своего Дома, владелец громадной бизнес-империи, и рождение детенышей лишь упрочит мое положение, но ни коим образом не изменит моего мироощущения. Голос его светлости звенел от ярости, однако, дав себе волю, Хиддлстон был намерен озвучить все, что хотел. - Сказанное же вами не имеет никаких доказательств, и даже если вы выступите с этим сенсационным заявлением перед палатой лордов, вам никто не поверит. Осмелюсь утверждать, что впервые в жизни я искренне рад тем гнусным предубеждениям к омегам, главенствующим в нашем обществе, поскольку вы в полной мере соответствуете репутации, присущей носителям данного биохимического статуса. В палате повисла тишина, прерываемая лишь напряженным дыханием Хиддлстона. Мать хранила молчание, глядя на него совсем как принцесса в одном фильме на своего воина света, перешедшего на темную сторону. - В тебе говорит воспитание Берта, - в конце концов произнесла Элейн, безуспешно пытаясь скрыть нечто похожее на разочарование. - И я чертовски благодарен ему за это, - рявкнул Том, - Он оказывал мне поддержку и прикрывал мою спину на протяжении всех этих лет, он, а не вы, и это единственное, что имеет значение. - Он лишил меня возможности быть рядом с тобой! Это и в самом деле было так. Вероятно, должен существовать какой-то особый круг ада, предназначенный специально для таких старых интриганов, но при всей чертовой уйме накопленных Бертом грехов, к числу которых недавно добавился еще один существенный, если не сказать самый весомый, нельзя было отметать его многолетнюю заботу о благополучии детей и Дома. Перед внутренним взором предстал Берт, и, не ощутив жажды вырвать у него внутренности, Хиддлстон сделал глубокий вдох, осмелился взглянуть на мать и наконец задать вопрос, ответ на который он непременно желал узнать. - В таком случае, мадам, поведайте, по какой причине вы оставили нас? – сухо поинтересовался Том. - Насколько я помню, отец.. Уильям терпел ваше поведение и не слишком препятствовал вашему общению с другими мужчинами, тогда как ваше бегство принесло не только мне, но и Алекс и Стивену множество страданий, а вашего супруга фактически довело до сумасшествия. - Милый, ты так до сих пор и не понял? – горько усмехнулась Элейн. - Ты ведь тогда был достаточно взрослым и осознавал некоторые особенности моего пребывания в доме. Все просто. Я по глупости и наивности пошла тем же путем, что и Уилли: пригрозила Берту рассказать тебе правду о твоем рождении, а Альберт Уидмор Хиддлстон не терпит шантажа. Он намеревался устранить это возникшее на его пути препятствие. И, учитывая мое состояние, ему бы все прекрасно удалось. - Но как в таком случае вы смогли выбраться из дома? - Мне помогли, - улыбнулась Элейн. – Поддержка пришла с той стороны, откуда я ее уж никак не ждала. И это в очередной раз показало мне, что людей следует судить по поступкам. Но тем самым я лишь спасла свою жизнь, и по вине Берта, устроившего на меня несомненно забавлявшую его охоту, мне на протяжении многих лет приходилось скрываться. Некие иллюзии относительно того, что моя семья, та, которой я принадлежала до брака, выкупит мою честь, как тебе известно, не оправдались. Мать вздохнула и впервые за всю их странную беседу Хиддлстон прочел в ее взгляде усталость. - Я не хотела причинять тебе боли, также я не преследую никаких личных целей. Я лишь желаю, чтобы ты в силу незнания этих щекотливых обстоятельств не оказался жертвой чьих бы то ни было игр. Пока это все, что я могу для тебя сделать. Том кивнул и задумчиво потер подбородок, ощущая, как ярость, бушевавшая внутри, улеглась, уступив растерянности и грусти. В палате воцарилась тишина. - Что ж, - прервал молчание Хиддлстон, - если вы, мадам, говорите искренне, это делает вам честь. Элейн приподняла уголок рта в намеке на скептическую улыбку, однако промолчала. - Прошу прощения за каламбур, уверяю, я не имел намерения оскорбить вас, – нахмурился Хиддлстон. - Предупреждая неверное толкование своих слов, спешу сообщить, что если вы ждали от меня отпущения грехов, то разочарую: не в моих силах очистить ни вашу совесть, ни ваше имя. Однако, я благодарен вам за то, что вы открыли истину, пусть и столь омерзительную по сути. Хочу отметить, что в этом поступке я усмотрел некое проявление порядочности, достойной человека вашего происхождения. Не скрою, мне будет довольно тяжело принять полученную информацию как данность, не говоря уже о том, чтобы свыкнуться, но я никогда не считал полезным церемониться со взрослыми людьми, скрывая от них правду. Тирада получилось несколько высокопарной, но при этом была произнесена выдержанно и достаточно достоверно отражала действительность. Его светлость прекрасно понимал, чего стоят подобные сведения, особенно находясь в распоряжении врагов. Будучи бизнесменом, Том терпеть не мог делать поспешные выводы, что грозило упущением важных мелочей, способных в дальнейшем сыграть роковую роль, и было очевидно, что потребуется время, много времени, чтобы оценить услышанное и с учетом всех фактов оформить собственное мнение. И дело касалось не только ужасающей правды о его происхождении, которую, принимая во внимание сомнительность источника, по-хорошему не следовало сиюминутно расценивать как достоверную, а лишь подвергнув информацию детальному анализу выносить суждение. Хиддлстон непременно так и поступил бы, коли неким необъяснимым образом не ощущал, что мать ему не лжет. Возможно, не было ничего сверхъестественного, просто в его сознании соединились собственные подозрения, базировавшиеся на смазанных воспоминаниях из обрывков разговоров и событий, запечатленных в памяти с детства, а новые нюансы, озвученные Элейн, находили объяснение лишь при условии, что она говорила правду. По сути, все это было не так важно. К удивлению Хиддлстона, его больше тревожила трансформация собственного отношения к матери, нежели открывшаяся истина об отце: как бы ни подтачивала изнутри давняя обида, чувство справедливости вынуждало его светлость признать, что Элейн была скорее жертвой обстоятельств, нежели злодеем, повинным во всех его бедах. Впервые проведя аналогию между собой и матерью, Том не испытал страха и отвращения, лишь горькое сожаление. - Милый, ты действительно простил меня? – испытующе взглянула на сына Элейн. - Я не держу на вас зла, мадам, - неожиданно для себя произнес Том, с удивлением ощущая, что это действительно так. – То же самое осмелюсь утверждать и в отношении Алекс. К сожалению, не в моих силах изменить случившееся, однако ввиду соображений, озвученных ранее, я имею твердое намерение.. Речь его светлости была прервана донесшимся из коридора отдаленным звуком приближающихся шагов. Резко обернувшись, мать вскочила с кровати и бросилась к двери. - Элейн, согласно закону в стенах медицинского учреждения вам ничего не угрожает, – приподнялся Том на подушке, и тут же поморщился: действие обезболивающих начинало проходить, и онемение во всем теле уступало место боли, замешанной на непреодолимой усталости. - Я бы не была столь в этом уверена, - усмехнулась мать, поспешно накинув капюшон. Том сдался окутывавшей его тьме, закрыл глаза и внезапно ощутил касание губ к щеке, а затем услышал легкий щелчок замка. Когда он заставил себя оглядеться, погруженная в полумрак палата была пуста. Хиддлстон глубоко вдохнул, выдохнул и со всех сил вцепился вспотевшими пальцами в одеяло также отчаянно, как внутри себя цеплялся за физические ощущения: ткань простыни, запах медикаментов в воздухе, - все это отвлекало и не позволяло потонуть в пучине ужаса, но стоило ему лишь на секунду утратить сосредоточенность, как мысли, сотканные из впечатлений о недавнем разговоре, наполнили его сознание. Оставшись в тишине и пустоте наедине с полным непониманием того, чем все это может грозить дому и ему самому, Том ощутил липкий страх, тонким холодным вихрем закручивавшийся в животе, распространявшийся по всему организму, подчиняющий себе волю и блокирующий способность рационально мыслить. Усилием ускользающей воли Хиддлстон сжал руки так, что ногти впились в ладони, зубами до крови прикусил губу. Он не позволит себе потерять все, чего достиг за долгие годы борьбы с окружавшим его миром, царившими в нем предрассудками и самим собой. Крис очнулся от шевеления чего-то, торчащего из руки. Нечто словно извивалось под кожей, и, по правде говоря, ощущение было не из приятных. Оглядевшись, Хэмсворт осознал, что лежит в комнате, по виду напоминавшей больничную палату, голова была непривычно тяжелой, как после славной попойки, но в целом в организме не обнаруживалось ничего такого, что требовало бы медицинской помощи. Крис нахмурился, пытаясь вспомнить, при каких обстоятельствах он здесь оказался. Память не заставила себя ждать: мгновение, и на альфу со всех сторон словно бы посыпались воспоминания о недавних событиях. Берт. Операционная. Детеныши. Том. Один, к его кошачьей чести, не оставивший своего вынужденного союзника, мирно спал в ногах у бывшего врага, судя по всему, вымотанный не менее последнего. Почувствовав движение, котяра открыл единственный глаз, изящно спрыгнул на пол, потянулся и, требовательно мяукнув, поскребся в дверь. Вырвав торчавший из руки катетер, Крис соскочил с кровати и, не обращая внимание на отсутствие обуви, выбежал в коридор, дико озираясь вокруг в поисках знакомых лиц. К счастью, пребывание в городской клинике столь знатной особы, как лорд Хиддлстон, было немаловажным событием, а посему его местонахождение было известно практически всем. Только лишь остановившись у нужной палаты, Хэмсворт замер: обрывки воспоминаний потихоньку всплывали в голове и складывались в цельную картину. Словно бы заново пережив весь тот ужас вместе с возвращавшейся на место памятью, альфа в полной мере осознал, что самое страшное все же не произошло, и ощутил, как по всему телу прошла крупная дрожь облегчения. Выровняв дыхание, Крис рывком открыл дверь и замер на пороге. Том лежал на кровати и хоть и выглядел бледнее обычного, но, по всей видимости, ощущал себя вполне сносно. Один, издав нечто наподобие приветственного клича, бросился к обожаемому хозяину и, запрыгнув на кровать, со всей присущей ему пылкостью принялся изъясняться своему божеству в любви. Поборов порыв немедленно вышвырнуть подальше наглого котяру, Крис привалился плечом к стене и немного понаблюдал за тем, как Том пытается уклониться от кошачьих нежностей, сопровождавшихся урчанием, шипением и экзальтированным покусыванием разных частей тела змееныша. Наконец решив, что с хвостатого засранца достаточно: сейчас была его очередь лапать супруга, Хэмсворт тихонько рыкнул и, дождавшись, когда возня на кровати прекратится, сделал шаг вперед. Крис хотел было немедленно броситься к змеенышу, ощущая просто физическую потребность обнять и сжать его шипящую светлость так, чтобы хрустнули кости, но что-то, витавшее в воздухе, остановило его, а секунду спустя лорд Хиддлстон поднял на него взгляд, который подействовал на альфу как охапка снега за шиворот. - Ээ.. Привет, - осторожно выдохнул Крис, застыв на середине палаты. - Привет, – кивнул Том, укладывая донельзя довольного кота рядом. - Ты как? – осторожно поинтересовался Хэмсворт, разглядывая супруга и категорически не понимая, какого хрена с ним творится. - Врачи говорят, что все нормально, правда, в процессе возникли небольшие сложности. К сожалению, или к счастью, я этого не помню, - сообщил змееныш странным голосом, и хоть в его интонациях не присутствовали резкие нотки, Крис ощутил непонятный холодок. Пока еще не понимая, в чем дело, Хэмсворт подошел к стеклянной загородке, за которой в маленьких боксах лежали малыши, и прижался к ней руками и носом. - Наши парни.. Они такие классные, хоть и маленькие, - со смесью благоговения и восторга произнес альфа. - Знаешь, я даже не успел их как следует рассмотреть. - Я тоже. Им потребуется провести некоторое время в стерильных условиях. - Мне пришлось дать им имена, - чуть виновато улыбнулся Крис, рассчитывая, что уж на это известие его светлость однозначно отреагирует так, как полагается шипящему змеиному лорду. - Я не хотел без тебя, но.. Ну, ты понимаешь. - Я в курсе, - по-прежнему ровно кивнул Том, и Хэмсворт явственно ощутил предчувствие беды. - С тобой все в порядке? – спросил альфа напрямую. Ответ пришелся ему как удар меча в самое сердце. - Крис, полагаю, то, что ты сейчас услышишь, будет тебе неприятно, это окажется довольно сложно принять, но чем раньше мы все проясним, тем будет лучше, - сухо сообщил Хиддлстон, словно бы перед ним находился один из деловых партнеров, а не законный альфа и отец его детенышей. - Чего? – нахмурился Хэмсворт, пытаясь отогнать от себя липкий страх. - Поверь, мне нелегко это говорить, но я склоняюсь к мысли, что изначально наш союз не имел будущего. Условия, в которых я вырос.. – Том на секунду задумался и тут же упрямо тряхнул головой: вряд ли супруга заинтересует новое изложение подробностей его взросления, а гораздо более взволнует очевидный отказ. - Я не подхожу под критерии, которыми по большей части характеризуют омег, и мне кажется, тебе следует подыскать более подходящую пару. В этих отношениях ты не получишь того, что желаешь, а некий романтический флер, создававший атмосферу нашего общения в последнее время, может лишь сбить с толку. - Том, я не понял.. Я не.. Этого не может быть.. Ты говоришь.. - упрямо тряхнул головой Крис, не желая верить своим ушам. - Ты не можешь вот так взять и.. - Отлично, - сверкнул глазами змееныш, - если пожелаешь, я выскажусь яснее. Все, что в последнее время между нами происходило, в какой-то степени терпимо, но сейчас, трезво оценивая ситуацию, я понимаю, что ни в коей мере не имею желания зависеть от тебя. Потребности плоти я смогу сдержать, а что до всего остального, сопровождавшего наши отношения, то для меня не так уж ценно в сравнении с потенциальными репутационными рисками и угрозой потери душевного спокойствия. Всю свою жизнь я возводил на вершину пирамиды ценностей благополучие Дома. И сейчас меня нет веских причин что-либо менять. - А ну заткнись! – рявкнул Хэмсворт, от отчаяния вцепившись пальцами в волосы, - Ты придурок, ты просто чертов гребаный самовлюбленный придурок, понятно? Ты по какой-то причине считаешь, будто я претендую на власть в твоем доме, так что ли? Да нахрен оно мне сдалось, мне плевать на твой чертов гадюшник, мне нужен только ты, ясно? Я.. Я не послушал дядю.. Я дал детенышам твое имя. Мне.. Мне правда наплевать на все на это, кроме тебя. - Крис, я ценю твой поступок, но я приму то решение, которое считаю нужным, - холодно улыбнулся Том, со всей силы вонзив ногти в истерзанную до крови ладонь. - Ты не доверяешь мне. Даже после всего. – С горечью произнес Хэмсворт, изучая строгую белоснежную стену, не находя в себе смелости взглянуть в лицо супругу и прочесть в нем подтверждение своих слов. - Не доверяю, - кивнул Том, почему-то избегая встречаться с ним взглядом. - Выражаясь более доступным языком, ты – чужак на моей территории. Я не могу перестать оглядываться, это просто сильнее меня. - Но я же не просто альфа.. Я - твой альфа, и мы вместе.. Мы – семья! - Мы оба прекрасно знали, что рождение детенышей многое изменит. Поэтому нет нужды лицемерить. Пора бы попрощаться с утопическими фантазиями. - Но.. тебе ведь нравилось то, что было между нами! – почти жалобно протянул Крис. - Ты ведь не сможешь.. - Наше обоюдное влечение - это всего лишь проявление примитивной физиологии, и я категорически не намерен в угоду ему рисковать всем, чего достиг с громадным трудом. Впрочем, - едко усмехнулся Том. - Я не рассчитываю на твое понимание. - Это - наша природа. На нее нельзя просто так забить, - выдохнул Хэмсворт, ощущая, как горло сдавливает невидимая рука, а пол уходит из-под ног. - Крис, я не могу это принять, - покачал головой Хиддлстон. Альфа сжал кулаки так, что вены на руках набухли - Ты считаешь, что все, что нас связывает, что все это не стоит того? – рыкнул он, и Том, не сводивший с него глаз, рефлекторно дернулся. - Подумай еще раз, ты точно хочешь именно это сказать? - Произошедшее год назад - всего лишь досадное стечение обстоятельств, которое возвело нашу вынужденную связь в разряд необходимости, – произнес змееныш, переведя взгляд куда-то в сторону, - В иных условиях я ни за что не позволил бы себе подобного, и сейчас не вижу смысла продолжать эту игру. Ощутив, как дрожат ноги, Крис ухватился за стену, и хоть эта мера удержала его вертикально, но, увы, не спасла от разворачивавшегося кошмара. - Мы с твоим дядей чуть позже обсудим способ расторжения брачного контракта, либо условия, на которых он будет формально сохранен, - продолжил поворачивать клинок в сердце альфы лорд Хиддлстон, но Крис не слушал, он вообще не мог воспринимать реальность, в голове билась лишь одна страшная мысль: все, что между ними было, рассыпалось в прах. Впрочем, это было далеко не последним ударом. Расстегнув замочек, Том убрал с руки браслет – подарок Криса, который его светлость ни разу не снимал с того момента, когда альфа самолично надел его на змеиную руку после освобождения из плена. - Я больше не могу это носить, - бесцветным голосом сообщил Хиддлстон, в глубине души удивляясь, как ему дались эти слова, и протянул браслет супругу. Повисло тягостное молчание. - Ты винишь меня в том, что тебе все это нравится, - наконец с горечью выдавил Крис, теребя в руках змейку. - Ты наказываешь меня, делаешь больно мне и самому себе тоже. И вообще, откуда тебе знать, чего я хочу? Том открыл было рот, но затем тряхнул головой и в качестве наиболее рационального ответа царственным жестом указал супругу на дверь. Хиддлстон не знал, сколько времени прошло после разговора с Крисом, как и не мог с точностью утверждать, что появление Элейн здесь, в госпитале, если ему верно удалось определить свое местонахождение, не являлось порождением его разыгравшегося воображения. А уж с того момента, как он, находясь в своей спальне в Хиддл-Хаусе, с ужасом осознал, что роды вот-вот начнутся, по ощущениям минуло не менее вечности. В других обстоятельствах его светлость изрядно позабавила бы констатация того, что он из раза в раз оказывается в ситуациях, когда с трудом приходится осознавать себя в пространстве и времени. Хуже было то, что на этот раз Том даже не мог разграничить в памяти отдельные эпизоды, будь то дорога до госпиталя, краткие мгновения, когда он приходил в себя на операционном столе, беспомощный страх перед постепенно окутывавшей его тьмой или разрывавший душу разговор с альфой. Хиддлстон то погружался в наркотическое забвение, то приходил в себя, а сознание наполняла череда хаотично возникавших мыслей о Хэмсворте, матери, правда об отце, призраках, наполнивших Дом, и эти картинки кружились, сплетались, сливались в чудовищную фантасмагорию, и он не был в состоянии отличить морок от яви. Когда же глава Дома вдруг явственно ощутил, что уже более принадлежит реальности, нежели подобию психоделического дурмана, дверь тихонько скрипнула, и он проснулся окончательно. В полумраке, который создавали плотные шторы, посетитель практически бесшумно подошел к его постели и осторожно присел на край. На несколько минут в палате повисла прежняя тишина, и этого времени его светлости хватило, чтобы попытаться обрести хотя бы видимое спокойствие: безошибочно идентифицировав вошедшего еще с первых мгновений, Хиддлстон внезапно запаниковал, осознав, что совершенно не готов к грядущему разговору. - Позволишь присесть? – осторожно осведомился Берт, но на этом крупицы выдержки, никогда не являвшейся его сильной чертой, иссякли. - И какого черта здесь так темно? Ты вдруг превратился в вампира? В другой ситуации Том с присущей ему наследственной едкостью непременно прокомментировал бы, что старик уже совершил то, на что испрашивает разрешения, но сейчас Хиддлстон мог лишь ошалело таращиться в пространство, радуясь, что полутьма скрывает его лицо: вцепившись пальцами в одеяло, он разглядывал силуэт Берта, словно бы впервые его видя, и, временно утратив навыки членораздельной речи, был в состоянии лишь ошалело хлопать глазами. Не то, чтобы Хиддлстон не рассчитывал на эту встречу: в самом деле, предполагать, что ему и в дальнейшем удастся избегать общения с Бертом само по себе было довольно нелепым, но Тому хотелось бы выгадать побольше времени, чтобы подготовиться и привести душевное состояние в ту форму, при которой эмоции не смогут вырваться и навредить. А демонстрировать обретенные знания относительно своего происхождения глава Дома пока не намеревался. Несмотря на то, что его светлость не мог разглядеть выражения лица посетителя, воображение вполне живо нарисовало насмешливую ухмылку, и одного этого оказалось достаточно, чтобы внутри зашевелился гнев. Хиддлстон глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться, но собеседник расценил это по-другому. - Томми, тебе явно нужен свежий воздух, - озвучил вердикт старик без привычного веселья в интонациях, и от ноток беспокойства, сквозивших в его голосе, у Тома странно кольнуло в сердце. Берт резво пересек комнату, распахнул шторы, приоткрыл окно, и дневной свет наполнил палату, мгновенно разогнав сумрак по углам. - Что скажешь? Так лучше, не правда ли? – самодовольно хмыкнул он и, одернув пиджак, занял прежнее место. - Вполне, - выдавил его светлость, моргая, пока зрение адаптировалось к солнечным бликам. Осознав, что отлежал себе все на свете, Хиддлстон осторожно заворочался, прислушиваясь к организму. Неприятных ощущений не последовало, но Том не мог утверждать, что это его порадовало: физическая боль несколько отвлекала от витавшего на задворках сознания страха. Устроившись поудобнее, глава Дома с удивлением оценил собственное эмоциональное состояние как вполне пригодное для непринужденной беседы со стариком. Однако Берт, вероятно, отметил в своем лорде некую скованность и, досадливо крякнув, тихо уточнил: - Томми, ты как? Все в порядке? Это ведь все же..ну ты понимаешь.. – многозначительно ухмыльнулся он, слегка поморщившись. Хиддлстон сглотнул и слабо кивнул: после разговора с Крисом он вряд ли мог охарактеризовать свое состояние выражением, подразумевающим что-то положительное, но старику он однозначно не намеревался это сообщать.. - Ты всерьез напугал меня, – вздохнул Берт, неосознанным жестом коснувшись груди. Том вновь кивнул, не решаясь на ответную реплику. - Знаешь, - протянул старик совсем не в характерной для него манере, словно бы ему приходилось подбирать слова, тогда как в обычное время фольклор разной степени пристойности, казалось, сам складывался в цветистые и меткие фразочки, - Я тут подумал.. Возможно, я был в чем-то не совсем прав. А если все же и прав, то мне в любом случае следовало посоветоваться с тобой, прежде чем принимать решения и действовать. Поэтому.. Предлагаю мир. Согласен? Его светлость по-прежнему молчал, стискивая пальцами край одеяла совсем как в детстве, когда нужно было пойти в туалет, в котором его обязательно ждало чудище из рассказов Берта, специально оторвавшееся от своих важных дел, чтобы сожрать его. Не дождавшись ответа и на этот раз, старик обеспокоенно заерзал. - Томми, милый, не молчи. Твоя демонстративная апатия меня нервирует. Хиддлстон вздрогнул и, словно бы выйдя из оцепенения, немедленно сообщил, что не возражает против перемирия, однако произнести слова членораздельно с первого раза ему не удалось.. Берт удивленно присвистнул. - Что-что? - Я согласен, - излишне резко прошипел Том, прочистив горло, - Что-то не так? - Отчего же, все прекрасно.. – сверкнул улыбкой старик. - Хотя, признаться, я порядком удивлен, что ты не принялся изображать великосветскую сучку. Берт хихикнул, но тут же спохватившись, добавил: - Я очень рад, что ты справился. Я рад, что с твоими детенышами и Алекс все в порядке. Я очень гор.. – начал было он, но осекся, выжидательно глянул на своего лорда и секунду спустя вздохнул. - Дай-ка я тебя обниму. Берт наклонился к находящемуся в какой-то прострации Тому и поцеловал его в висок, но тут же втянул носом воздух и резко огляделся. - Детка, у тебя были гости? – странно напряженным голосом выдавил старик, словно бы опасаясь самих своих слов. - Больше дюжины, если это мне не пригрезилось, - невозмутимо кивнул его светлость, - и я был бы тебе весьма признателен, если бы ты доказал свою преданность и верность мне как главе твоего Дома, оградив меня в последующие сутки от такого количества жаждущих моего внимания. - Как вам будет угодно, милорд, - хмыкнул Берт, поднимаясь. - Я бы предложил тебе выпить за здоровье наследников, но, боюсь, Эдвин этого не одобрит, хотя, уверен, после всего произошедшего хорошая порция виски пошла бы всем нам только на пользу. - Ты ничего больше не хочешь мне сказать? – неожиданно для себя самого выдохнул Хиддлстон. Взгляды двух пар серых, удивительно схожих по форме глаз встретились, и Тому на секунду показалось, что он впервые на своей памяти разглядел в глазах старика признаки чего-то похожего на ту самую душу, которая, если верить теологическим рассуждениям, присутствовала у каждого, но в наличии таковой конкретно у Альберта Уидмора Хиддлстона его светлость порой категорически сомневался, и глава Дома затаил дыхание, опасаясь упустить стремясь продлить момент. Берт не выдержал первым. Разорвав зрительный контакт, он криво улыбнулся и слегка подрагивающей рукой коснулся щеки своего лорда. - Всегда такой смышленый.. Такой серьезный.. Но ведь и с этим справился. Впрочем, я в твоих талантах не сомневался. Хиддлстон застыл и пару секунд молча глядел на стеклянную стену, за которой находился бокс с детенышами, но, опомнившись, тряхнул головой и недовольно поморщился: - Берт, умоляю, я уже не мальчик. К его удивлению, собеседник вместо тонны оскорбительных контраргументов лишь согласно кивнул. - Вы с Крисом отлично постарались, – похабно ухмыльнулся неуемный старик в том самом безошибочно узнаваемом стиле, неимоверно раздражавшем, но вместе с тем вызывавшем улыбку, свойственном лишь ему одному, и его светлость с непонятным весельем констатировал, что этот дьявол во плоти вновь стал самим собой. Впрочем, радоваться змеиному лорду пришлось недолго. - Но, раз дело сделано, быть может, твоя австралийская игрушка тебе уже более не интересна? – светским тоном поинтересовался Берт. - К слову, где он? Я ожидал, что мистер Хэмсворт как хороший послушный мальчик будет денно и нощно сторожить под твоей дверью. Кстати, тебе известно, что он нанес увечья троим врачам, пробиваясь к тебе в операционную, когда один из кислородных баллонов вдруг вышел из строя? Уверен, администрация не позволит замять дело, и будет удачей, если все ограничится штрафом. - Не вздумай сделать с ним что-нибудь, - тихо выдохнул Том, не имея абсолютно никакого намерения посвящать кого бы то ни было в подробности своих отношений с альфой. Берт бросил на главу Дома испытующий взгляд, словно бы оценивая степень его решимости, и наконец согласно цокнул языком. - Не скрою, твой супруг порой отменно раздражает, и, признаться честно, надобности в нем я более не вижу. Но в своей ужасающей предсказуемости Крис разыграл очень важную партию в точности так, как я и рассчитывал, и после того, как он столь виртуозно исполнил свою роль, я просто не в праве безосновательно пустить его в расход, - сверкнул улыбкой старик, и у Тома от непонятной тревоги сжалось сердце. - Как ты можешь даже думать о таком, ведь Крейг – твой друг? - А Сэлдон – брат, - пожал плечами Берт. - Но я с готовностью удушу его, вздумай он подать голос. А что же касается Криса.. - Во что ты втравил его? – рявкнул Хиддлстон, и от свирепости, сквозившей в его голосе, Берт отпрянул. - Не волнуйся, детка, твоему альфе ничего не угрожает. Это было своего рода подстраховкой. Крис так рвался в бой, что требовалось лишь слегка придать ему ускорение, и он сам решил все в нужном для меня порядке. Хочу отметить, - располагающе улыбнулся Берт, но на всякий случай поднял руки в защитном жесте, - мне и самому пришлось пойти на немалый риск, практически вывернуться перед этой неблагодарной псиной на изнанку, но оно того стоило. К твоему сведению, Крис Хэмсворт далеко не безобидный витающий в облаках пенек. Да, он практически загнал меня в угол! - Только тронь его, и я за себя не ручаюсь, - взвился Хиддлстон, приподнявшись на подушках и метая глазами молнии. - Помяни мое слово, если по твоей вине с ним что-нибудь случится, я раз и навсегда забуду, кем ты мне приходишься! - Вот уж никогда бы не подумал, что ты так привязан к своему ручному питомцу.. – вздохнул Берт с предельно допустимой дозой трагедии в голосе, но, смерив своего взбешенного лорда внимательным взглядом, очевидно, убедившись в серьезности его намерений, нехотя кивнул. - Не извольте тревожиться, милорд: смею заметить, что ваш верный динго не так прост, как кажется. Напоследок криво ухмыльнувшись, Берт вышел из палаты, оставив Тома наедине с его переживаниями. Дождавшись, пока дверь закроется, Хиддлстон скомкал руками простынь и прикусил истерзанную губу, ранки на которой только-только начали затягиваться, желая повредить кожу, чтобы боль привычно отрезвила и хоть на время отогнала обуревавшие его вполне объяснимые терзания. Ему требовалось срочно выяснить, что затеял старик на этот раз, во что втянул его бестолкового альфу, по словам Берта, поддавшегося на провокацию. Крис. Нужно немедленно его позвать, и.. Додумать его светлость не успел: на него в один миг словно обрушилось понимание того, что он сам совершенно осознанно сделал все, чтобы Хэмсворт не пожелал с ним знаться. Спустя примерно полчаса после визита Берта лорда Хиддлстона посетила делегация медицинского персонала под предводительством главного врача, который с гордостью объявил, что состоянию его светлости и появившимся на свет детенышам уже ничего не угрожает, а для восстановления требуется лишь отдых. Том безучастно кивал, пока главный врач выражал надежду, что столь знатной персоне в стенах его учреждения достаточно комфортно, а также озвучивал обещание принять все меры, чтобы пребывания в стенах госпиталя оставило только благоприятные впечатления. После заверений в том, что поводы для беспокойства отсутствуют, медицинская сестра вколола пациенту снотворное, и Том приготовился хоть ненадолго избавиться от не покидавшего его ощущения, что он собственноручно вырвал себе сердце, забывшись в тяжелом медикаментозном сне. Вопреки ожиданиям, заснуть лорду Хиддлстону не удалось. Вполне вероятно, что с дозой переосторожничали, либо же переживания были слишком сильны. Как бы то ни было, в последующие несколько часов Том, будучи не в состоянии размышлять ни о чем другом, трясущимися, влажными от пота руками вцеплялся в простыни, ощущая практически физическую боль и пытаясь привести доводы в пользу верности своего поступка. На протяжении всех последних месяцев его светлость прекрасно понимал, что наступит момент, когда он более не сможет безнаказанно предаваться романтическим отношениям с Хэмсвортом, списывая все это на временный фактор, такой как влияние беременности, и ему придется раз и навсегда определить модель их дальнейших взаимоотношений, а разговор с Элейн сделал иной выбор просто невозможным. Поначалу решение разъяснить все Крису казалось ему в высшей степени разумным, хоть и болезненным, а потому не терпящим отлагательств, однако спустя всего пару минут после того, как за понурым альфой захлопнулась дверь палаты, Хиддлстона обуяла паника сродни той, что закономерно должна возникнуть у человека, которому грозит перспектива извлечения внутреннего органа без анестезии, хотя в данном случае речь шла о чем-то более глубинном и сакральном: душе. В голове немедленно вспыхнули воспоминания-картинки из глупого страшного фильма, который Хэмсворт как-то заставил его посмотреть. Что-то о докторе-ученом, одержимом манией найти в человеке душу, для этих целей потрошившим множество трупов, но так и не достигшего своей цели. После многих безуспешных попыток благодаря случаю этого маньяка озарила мысль, что самым надежным способом получить желаемое следует извлекать душу из живого человека. Крис смеялся и называл супер-ученого, растерзанного в итоге собственными подопытными, ставшими благодаря его инновационным экспериментам бездушными зомби, мудаком, а Тому по какой-то непонятной причине стало по-настоящему страшно, и он, наплевав на стремление сохранить достоинство, вплоть до конца фильма держал альфу за руку. И сейчас Хиддлстон практически ощущал, как с уходом Криса его ждало примерно то же самое: маленький светящийся шарик, составлявший его сущность, разделится на две части, и одна навсегда его покинет.. Том гнал эти мысли, убеждая себя, что поступил единственно верным способом, но сознание бесновалось, требовало восстановления равновесия, нарушенного столь варварским способом. Впрочем, недавний разговор с Бертом неожиданно принес новое обоснование принятого решения, а вместе с ним подобие успокоения. Возможно, такой вариант завершения этого затянувшегося приключения будет во всех смыслах лучшим решением для них обоих: он, лорд Хиддлстон, сохранит независимость и, пусть исключительно в своем понимании, собственное достоинство, а Крис Хэмсворт, более не являясь частью его, Тома, жизни, и, соответственно, не представляя угрозы или интереса для Берта и ему подобных, окажется в безопасности. Вполне вероятно, так оно и было, только что-то внутри упорно не желало смириться и принять подобный безукоризненный план. Ощущая себя совершенно раздавленным, Том с трудом поднялся с кровати, игнорируя боль в определенных местах, немедленно давшую о себе знать, осторожно подошел к стеклянной стене и, навалившись на нее всем телом, долго стоял и разглядывал малышей, ощущая, как внутри все разрывается от переполнявшей его всепоглощающей нежности к детенышам и их отцу-альфе, затмевавшей даже чувство собственного превосходства и сладость победы, что, разумеется, было совершенно абсолютно характерно для омег, и у него даже не возникло потребности объяснить себе, что это временно, либо попытаться преодолеть. Казалось, Хиддлстон мог стоять там бесконечно, но это было еще одной иллюзией. Когда же он ощутил, что силы вот-вот полностью его покинут, он, визуально оценив расстояние до кровати, в три быстрых шага преодолел его и рухнул на белые простыни. Подтянув ноги, он вцепился пальцами в одеяло и бесконечно долго глядел в пустоту, ощущая, как слезы текут по щекам, надеясь, что боль, разрывавшая его изнутри, когда-нибудь пройдет, больше всего на свете желая того, чтобы чудовищное признание матери никогда не было произнесено, и ему не приходилось выбирать между своим счастьем и уважением к самому себе. При напоминании о разговоре с Элейн, мысли его светлости пошли по очередному болезненному витку, и Том неожиданно осознал, что представляет, как оно было, если бы супруг сейчас находился рядом с ним. Хэмсворт непременно обнял бы его, дернул за прядь волос и после некого раздумья выдал бы что-то вроде «Ну пусть Берт, ну и что? Мало ли что там у них случилось, не пори горячку». Том сильно зажмурился и застонал от понимания собственной потребности в присутствии Криса, своей одержимости альфой не только в физическом, обусловленном природой, но и в более тонком морально-духовном плане. Со стоном перевернувшись на другой бок, лорд Хиддлстон всхлипнул и вцепился руками в собственные волосы. Это все он, дед. Отец. Берт, чтоб его. Осознав, что его трясет, а грудь сдавило словно бы громадными тисками, Том вызвал сестру и в приказном тоне потребовал вколоть ему дополнительную дозу успокоительного, надеясь, что во сне уйдет наполнявшее его отчаяние. Крис не представлял, сколько времени провел в больничном коридоре. Более того, альфа даже не помнил, как вышел из палаты, в которой находился Том. Это разительно отличалось от его предыдущего бдения: тогда все сознание было наполнено смесью тревоги, радости и предвкушения чего-то прекрасного, сейчас же его мир лежал в руинах, а все существо наполняло чувство безысходности. Он совсем не нужен своей омеге. Хэмсворт просто не мог поверить, что это действительно так. Получается, дядя был прав, и змееныш всего лишь дождался рождения наследников, чтобы закрепить свою власть? Впрочем, Криса не волновали причины тревоги Крейга: дело было сделано, он дал детенышам имя лорда Хиддлстона, и дядя мог сколько угодно ругаться, но изменить ничего уже не удастся. Да, даже заведомо зная, чем все обернется, будь такая возможность, Крис не поступил бы по-другому: он по-прежнему считал, что все сделал правильно. И теперь, совершенно не зная, как жить дальше, Хэмсворт просто сидел на диванчике и смотрел в пространство. Не было ничего удивительного в том, что Крис далеко не сразу понял, что обращаются именно к нему, лишь со второго раза распознал собственное имя. Нехотя подняв голову, он обнаружил, что над ним нависает Фродингер. Очевидно, успешно сопроводив котов до Хиддл-хауса, дворецкий вернулся обратно. - Мистер Хэмсворт, с вами все в порядке? – судя по выражению лица, Фродингер задал этот вопрос далеко не в первый раз, и собирался повторить его столько, сколько потребуется, чтобы получить ответ. - Ни разу нет, так что вот вам повод для радости, - огрызнулся Крис и вновь опустил голову: альфе было сугубо наплевать, что кто-то там подумает о его манерах в то время, когда важнейший человек в его жизни дал ему от ворот поворот. К сожалению, от дворецкого было не так просто избавиться. - Позвольте поинтересоваться, почему ваши неприятности должны меня радовать? – в своей привычной деликатной манере, в текущих обстоятельствах определенно заслуживающей удара в глаз, поинтересовался Эдвин. - Разве вы не хотите меня убить? – прямо высказался Хэмсворт, которому было не до опостылевших игр, - Валяйте, я не против. - Не имею ни малейшего желания, - покачал головой дворецкий. - Но ведь вы на стороне Берта. А у нас с ним.. Не очень. - Я прежде всего чту интересы его светлости лорда Томаса, – сообщил Фродингер и невозмутимо протянул альфе стаканчик кофе, сэндвич и крисовы кроссовки, из чего ясно следовало, что его передвижения по госпиталю не остались незамеченными. - А он выбрал вас, и какого бы мнения о ваших качествах ни придерживались я либо кто-то другой, это не имеет ровным счетом никакого значения. Зато я абсолютно уверен, что милорд очень расстроится, если с вами что-нибудь случится. - У вас устаревшая информация: я ему уже не нужен, - горько усмехнулся Крис, теребя взгрустнувшую змейку. – Так что можете действовать, он вам еще наверняка будет благодарен. - С чего вы так решили? – изумился дворецкий. - Он сам сказал. Вот только что. - В самом деле? - недоверчиво приподнял бровь собеседник. - Поймите меня правильно, мистер Хэмсворт, я вовсе не сомневаюсь в достоверности ваших слов, но вы уверены, что правильно все истолковали? Произвести на свет сразу двоих детенышей – процесс крайне непростой и отнимает много сил. Не говоря уж о тех специфических событиях, сопровождавших наш отъезд из Хиддл-хауса, которые наверняка произвели на вашего супруга неоднозначное впечатление. Кроме того, осложнение, возникшее при операции, и, осмелюсь заметить, стоившее всем нам значительной потери нервных клеток, также могло на него повлиять. Я веду к тому, что, быть может, его светлость во время вашего разговора имел в виду, что он не желает с вами общаться в настоящий момент в виду усталости? - Если бы, - потерянно вздохнул Крис. - Он ясно сказал, что я ему нахрен больше не сдался.. Дворецкий странно прищурился, но выбор слов альфы комментировать не стал. - Будьте так любезны, воспроизведите вашу беседу, по возможности не упустив ничего, – попросил он, присаживаюсь рядом. Хэмсворт кивнул, сам не понимая, почему с такой легкостью пошел на поводу у человека, состоявшего в сговоре с самыми отпетыми прохвостами, которые встречались у него на пути. Крис максимально точно пересказал дворецкому их со змеенышем разговор, что потребовало от него солидного мужества: от одних воспоминаний о холоде, сквозившем в голосе Тома, сердце ухало куда-то вниз. Внимательно выслушав, Фродингер пристально оглядел собеседника и, кивнув, на пару минут погрузился в раздумья. Хэмсворт же, закинув в себя абсолютно безвкусный сэндвич, положил ноги на журнальный стол, растер по очереди закоченевшие ступни и подпер руками подбородок, ожидая вердикта. - Что, теперь вы все еще думаете, что я его не так понял? – мрачно напомнил о себе Крис несколько минут спустя, не дождавшись реакции. - Принимая во внимание то, насколько вы были близки в последнее время, наиболее вероятным я полагаю, что имеются некие скрытые от нас обстоятельства, то, что нам неизвестно, - наконец сформулировал свое мнение дворецкий. - Не понял, это как? – пуще прежнего нахмурился Хэмсворт. - Как вы считаете, его светлости было хорошо с вами? – последовал провокационный вопрос. - Ага, - тяжело сглотнув, кивнул Крис. Он не сомневался, что между ними было что-то сильное, то, что связало их навсегда, именно так, как описывал доктор Беденс. Более того, альфа точно знал, что Том также ощущал их взаимосвязь, и сейчас испытывал почти физическую боль при мысли, что гаденыш по собственной воле отказался от этого. - Я придерживаюсь того же мнения, – удовлетворенно кивнул собеседник, закинув ногу на ногу. - Принимая во внимание, насколько он к вам привязан, даже без учета плотской составляющей ваших отношений, лично у меня не вызывает сомнений, что такое кардинальное изменение положения дел было спровоцировано чем-то извне. - Это как? - Сильно сомневаюсь, что как только сэр Томас отошел от анестезии, то немедленно решил, что вам не следует быть вместе, - усмехнулся Фродингер. В словах дворецкого присутствовала неопровержимая логика, но уловить причинно-следственную связь Крису все же не удавалось. В конце концов альфа досадливо почесал затылок и поднял на него вопросительный взгляд. - Тогда что случилось? - Мистер Хэмсворт, вы понимаете, почему он так противится своей сущности? - Он боится, – вздохнул Крис: они с дядей это уже проходили. - Он.. Но ведь я ему не враг, он должен это понимать? - Страх иррационален, - вздохнул дворецкий, - многие ученые обозначали целью своих изысканий способ его контролировать, но пока решение так и не найдено. Итак, к чему мы с вами пришли? Что-то навело его светлость на прежние мысли, и все пошло по новому кругу. Естественно, в качестве первейшей меры защиты он порвал с вами. - Но.. теперь уже ничего не изменить? – схватился за голову Крис. - Не делайте поспешных выводов, - неодобрительно покачал головой Фродингер, - вам не пятнадцать. Вы – первый альфа, у вас двое прекрасных малышей и.. не совсем сговорчивая омега. Но сэр Томас – ваш законный супруг, у вас своя семья, так учитесь контролировать эмоции и поступать соответствующе. Кроме того, вы не первый день с ним знакомы и должны уже иметь представление о тяге его светлости к моральному садомазохизму. - Я стараюсь, - буркнул Крис, впрочем, не ощущая обиды на поучения: его мир, казалось, разлетелся на осколки, и он готов был выслушать что угодно, чтобы найти способ все вернуть на круги своя. Более того, надумай Берт прямо сейчас свести с ним счеты, Хэмсворт вряд ли оказал бы сопротивления. - И вам следует опасаться отнюдь не меня, - испытующе взглянул на альфу собеседник, словно бы прочтя его мысли. - Хотя, как я слышал, благодаря вашей затее с системой слежения вам удалось ухватить одного скользкого и сверх меры опасного субъекта так сказать за мошонку. Не могу утверждать, что мне это по душе, все же мы с ним довольно близки. Однако у меня также нет оснований не оценить ваш ход по достоинству: порой он бывает невыносим и абсолютно это заслуживает. - Это вы..Так получается, вы знали, что я разместил камеры в кабинете? – флегматично уточнил Крис. - Разумеется, – кивнул дворецкий. - Ничто в Хиддл-хаусе не происходит без моего ведома. - Но как вы.. Я же старался.. – тяжело вздохнул Крис, еще сильнее ощущая свою беспомощность: похож, супруг был прав, и он действительно ничего не может сделать нормально, и никакой узел на члене и статус крутого альфы этого не могут изменить. - Мистер Хэмсворт, призываю вас не критиковать себя, – сдержанно произнес дворецкий, протянув окончательно погрязшему в унынии альфе второй сэндвич. – Знать, что творится в стенах дома - это моя работа, которую я привык выполнять безукоризненно. Ваша же идея несмотря на некое присущее ей безумство была осуществлена великолепно, а, самое главное, результат вполне оправдал затраченные усилия. - Вы не выдали меня Берту несмотря на то, что вы с ним..ээ.. - Любовники, – кивнул Эдвин. - И очень давно. Да, я вас не выдал, поскольку был уверен, что вы действуете исключительно в интересах своего супруга. Как и вы не выдали нашу тайну его светлости. - Я не хотел его расстраивать и вообще..- нахмурился Крис, пытаясь сформулировать причины, по которым он умолчал о столь важной информации. - Это не мое дело. И не его. Только ваше. Просто.. - Признаюсь, меня приятно удивило ваше трепетное отношение к чужим тайнам, что я нахожу весьма похвальным. Но, насколько я понял, вам также известен еще один немаловажный секрет. - Я..да. – сглотнул Хэмсворт. – Только я ума не приложу, что с этим делать.. А теперь.. Вообще. - И об этом вы его светлости также не поведали? – пристально взглянул на альфу дворецкий. - Я не знаю, как. Сегодня я просто не успел, он чуть ли не с порога сказал, что между нами и быть ничего не может. Нет, я бы сказал потом, но.. Я боюсь, он мне сейчас вообще не поверит. А если и поверит, то сделает вид, что не верит только чтобы еще сильнее отдалиться.. - А вы очень неплохо изучили нашего лорда, - усмехнулся Фродингер, и у Криса в памяти немедленно вспыхнула сцена в кабинете. - Не нужно делать поспешных выводов. Вы непременно должны рассказать его светлости все, что вам известно, но не сейчас. Нужно выждать момент. - А что сейчас? - По-моему наиболее верным решением будет отправиться спать. С его светлостью все в порядке, шофер отвезет вас в Хиддл-хаус. Вам нужно восстановить силы. - Вы.. вы правда думаете, что у нас с ним еще не все? – с надеждой в голосе озвучил альфа вопрос, ответ на который отчасти боялся услышать. - Уверен. - Почему он так поступает? – с отчаянием спросил Крис. - Потому что это – он, - покачал головой дворецкий. – Его светлость обожает критиковать сэра Альберта, однако сам никогда не отличался ангельским характером. Мистер Хэмсворт, будьте честны с самим собой: вы прекрасно понимали, с кем связываетесь и на что идете, и вам уже давно пора бы выбросить из головы глупые россказни о послушных омегах, либо, по крайней мере, понять, что данные стереотипы абсолютно не применимы к его светлости. - Я давно знал, что он – стервозина, каких поискать, если вы об этом, - криво усмехнулся Крис, натягивая кроссовки. - Но он.. Он неправ. Он так сделает несчастным и меня, и себя самого.